В эти дни уместно вспомнить Джеймса Коннолли, одного из организаторов и руководителя Пасхального восстания в Ирландии.
Джеймс Коннолли — это не только ирландский Ленин, выдающийся теоретик эпохи Второго Интернационала, работы которого стоят в одном ряду с работами Ленина, Каутского, Люксембург, но и ирландский Че Гевара, мученическая смерть которого подобна закату солнца.
Пасхальное восстание 1916 года буржуазные историки склонны рассматривать как проявление ирландского сепаратизма либо как один из этапов борьбы за независимость Ирландии, умалчивая о его революционном и социалистическом содержании, которое рефреном звучит в словах Коннолли:
«Если вы завтра изгоните английскую армию и поднимете зелёный флаг над Дублинским замком, но не приступите к организации Социалистической Республики, ваши усилия будут напрасны. Англия по-прежнему будет править вами. Она будет править вами через своих капиталистов, через своих землевладельцев, через своих финансистов, через весь спектр коммерческих и индивидуалистических институтов, которые она насадила в этой стране и полила слезами наших матерей и кровью наших мучеников».
Джеймс Коннолли не видел смысла в борьбе за независимость Ирландии, если она не сочетается при этом с борьбой за социализм. Поэтому есть у него и о "патриотизме" с "отечеством":
«После того, как Ирландия станет свободной, говорит патриот, который не прикоснётся к социализму, мы защитим все классы, и если вы не будете платить за квартиру, вас выселят так же, как и сейчас. Но выселяющая сторона под командованием шерифа будет носить зелёную форму и Арфу без короны, а ордер на выдворение вас на обочину будет проштампован гербом Ирландской Республики. Разве за это не стоит бороться?»
После поражения Пасхального восстания Коннолли был схвачен смертельно раненным. Когда на последнем свидании с женой в тюрьме Джеймс Коннолли сообщил, что его казнят на рассвете 12 мая, она воскликнула:
«Твоя жизнь, Джеймс, твоя прекрасная жизнь!».«Ну, Лилли, разве это не была плодотворная жизнь, и разве это не достойный конец?»— ответил он.
Поскольку стоять Коннолли не мог, для расстрела он был привязан к стулу во дворике тюрьмы Килмейнхэм в Дублине, после чего расстрелян. Его тело вместе с телами остальных повстанцев было захоронено в общей могиле.
Владимир Ильич Ленин товарища Коннолли очень уважал. Ирландские коммунисты сражались против фашизма во время гражданской войны Испании, организовав колонну имени Коннолли.
Перерыв затянулся по независящим от меня обстоятельствам, но сегодня, наконец, расскажу о новой книге, о которой намеревалась поведать в доп заметках, и она продолжает историю из романа «Самвэл» (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 77. «Самвэл» и «Шахнаме»). Там всё крутилось вокруг событий 367-го года, когда попал в плен и там же скончался армянский царь Аршак II (350-367). Сегодня о том, что было дальше.
(Сын царя Аршака - Пап)
После Шапур II (ок. 308-380) напал на Армению, и, что характерно, помогали ему в этом и некоторые армяне, например, Меружан Арцруни и его родич Ваган (Ваан) Мамиконян, тёзка армянского марзпана, о котором, надеюсь, я ещё упомяну позже. Оба, кстати, состояли в родстве со знаменитым военачальником Васаком I Мамиконян (ум. 367), плененным вместе с царем, и, соответственно, его сыном Мушегом Мамиконяном (ум. ок 374/378), который сыграл немалую роль в антиперсидском сопротивлении и дальнейших событиях.
Тогда царица Парандзем, жена царя Аршака, заперлась в крепости Артагерс и довольно долго сдерживала натиск персидской армии, но, в конце концов, персы преодолели сопротивление, взяли крепость, а царицу пленили и увезли в Персию, где она вскоре была убита, причем обстоятельства её гибели преподносятся по-разному, но все рассказы об этом, мягко говоря, не симпатичны.
Казалось бы, после этого Армения оказалась обезглавлена и полностью в руках персов, но в дело вступили оскорбленные такими безобразиями (по отношению к ним, конечно же, а не к армянам) византийцы (точнее тогда ещё восточные ромеи) и отправили на родину ранее отправившегося к ним за помощью (вроде как в Рим) царевича Папа, сына Аршака и Парандзем. Да не одного, а со вспомогательными отрядами.
Пап был единственным сыном, рожденным Парандзем от царя, и, похоже, единственным его сыном, рожденным уже в годы царствования, что, вероятно, и сделало его наследником, а его мать приблизило к статусу царицы-консорта (ранее эта роль принадлежала первой жене Аршака, Олимпии, которую его уже тогда вторая жена, Парандзем, патриотка, но при этом та ещё интриганка, траванула и осталась единственной женой двоеженца Аршака. Кстати, слухи об этом злодеянии далеко расползлись, и эта история окончательно испортила отношения правящего дома и христианского духовенства).
(Картина Р. Кочаряна. "Последняя битва царицы Парандзем")
При поддержке ромеев и особенно благодаря пламенному патриотизму и гению Мушега Мамиконяна персы потерпели поражение в битве при Багреванде в 371-м году и были изгнаны из страны. Предатели и те, кого ими признали, тогда закончили позорной смертью, в том числе Меружан Арцруни, казненный после решающей битвы Смбатом Багратуни.
Так вот Пап (ок. 371-374) и стал новым армянским царём. Правление его было недолгим, но запоминающимся. Потому что озабоченный делами своей страны, её самостоятельностью, он проводил реформы, да такие, что по тем временам казались, мягко говоря, смелыми и некоторым даже неприятными.
Первым делом он и Мушег, конечно же, возвратили Армении окраинные земли (хотя при этом в некоторых армянских городах так и оставались римские гарнизоны, которые Пап безуспешно пытался оттуда удалить), а потом царь стал думать, как ему увеличить численность своей армии, и нашёл-таки способы, причем в годы его правления войско армян будто бы возросло до 100 тысяч (а в начале его правления оно составляло около 10 тысяч). Сложность тут была ещё и в том, что Армения уже тогда являлась, по сути, феодальной, а центральная власть была не слишком-то сильной, отдельные области управлялись вассалами царя – нахарарами, которые в своих землях хотели быть полноправными хозяевами, и каждый был кто во что горазд, что создавало угрозы не только внешние, но и внутренние, и перед Папом, как и перед его отцом, решавшим этот вопрос радикально, стояла непростая задача устранения этой разрозненности.
Кроме того, в погоне за подниманием страны с колен Пап здорово наехал на церковников, коими тогда руководил католикос Нерсес I Великий (ум. ок 373), внук Григория Просветителя, крестившего Армению – Пап поотбирал у церкви земли и некоторые привилегии, позакрывал монастыри, будто бы, чтобы повысить рождаемость, и даже велел не отправлять кандидатов в католикосы в Кесарию, а рукополагать в сан на родине. Понятное дело, это вызвало конфликт с духовенством, и впутало молодого Папа в очень неприятную историю. Подробнее не буду рассказывать, чтобы не спойлерить.
(Так себе представляли католикоса Нерсеса в XIX-м веке)
К сожалению, жизнь царя оборвалась рано и трагически после того, как он дал понять, что не будет плясать под римскую дудку и неудачно намекнул, что и со вчерашними врагами-персами, мог бы найти для этого компромиссы. Сыновья Папа от Зармандухт в 374-м году были всё ещё очень малы, и потому не без помощи императора Валента на трон посадили Вараздата (374-378). Предположительно он был племянником Папа, сыном Аноба, одного из сыновей Аршака II от Олимпиады, что ромеям было бы особенно приятно и удобно, окажись это правдой (потому как есть ещё версия, что сам Вараздат почему-то свою родовую принадлежность не знал, и в том, что он Аршакид, убедил его сам Валент).
Правление у Вараздата вышло недолгим и максимально неловким. При всех своих достоинствах он был послушным орудием в руках западных соседей: из-за его инертности римляне начали обсуждать с персами решение их давней распри максимально хреновым для Армении способом (страну армян они предполагали тупо поделить меж собой), и под влиянием своего римского советника Вараздат даже предательски приказал убить спарапета Мушега Мамиконяна, последнюю надежду армян на независимость. Что же удивляться, что другой Мамиконян, Манвел, устроил потом восстание и добился побега Вараздата к императору Феодосию? Правда, по пути царя поймали и сослали на остров Тулис (где это, достоверно теперь хз, но в ссылке там бывший царь и провёл остаток своих дней).
После такого вот устранения царя армяне вернули трон законному наследнику – Аршаку III (378-389), старшему сыну Папа и Зармандухт, который стал единственным правителем после смерти его брата, Вагаршака. Правление его хоть и было более долгим, чем у предшественников, но хорошего ничего стране не принесло – именно в годы его правления, в 387-м году, Армения-таки была разделена на две части: западная отошла Римской империи, а восточная – Сасанидской Персии.
Это стало первым, но не единственным разделом Армении, и, несомненно, прошло очень болезненно для жителей страны. Аршак вместе с нахарарами-христианами перебрался в Западную Армению (которая, в свою очередь, разделена была ещё на четыре области) и стал последним 100%-ным Аршакидом в ней (да и царем, в принципе, тоже, после его смерти областью управляли просто наместники, не считая недолгого владычества Хосрова).
К слову, в Восточной Армении Шапур, чтобы прекратить отток населения, правителем поставил Хосрова IV (387-392 и потом 414-415), который, вероятно, но не точно, тоже принадлежал к Аршакидам и, возможно, приходился сыном свергнутому Вараздату. Зато он точно был женат на сестре Шапура, но при этом христианин, так что, с одной стороны, поспособствовал возвращению многих бежавших на родину, с другой власть зятя не оспаривал…Ну, точнее не должен был, но что-то пошло не по плану. Хосров самовольно поставил новым католикосом Армении сына Нерсеса Великого – Саака Партева (348-439), из-за чего нарвался на взбучку от своих покровителей-персов и, не сумев дать отпор, оказался заточен в крепости «Ануш-берде» («Замок Забвения»), а на его место новый шахиншах Бахрам IV (ок. 389-400) посадил его (вроде) брата Врамшапуха (389/400-414).
(Саак Партев, из-за которого вышла вся заваруха. известен был переводами Библии на армянский язык и своим долгим нахождением на посту католикоса)
Тот оказался более успешен – установил наконец мир, продвинул христианство даже в отдаленные языческие области и при нем создал армянский алфавит Месроп Маштоц, учитель знаменитого историка Мовсеса Хоренаци и военачальника Вардана Мамиконяна. Однако в 414-м году Врамшапух умер и, видимо, за неимением лучших кандидатур вернули на место Хосрова, который, впрочем, радовался этому всего около года. Под предлогом того, что сын у почившего царя ещё возрастом слишком мал, новый шахиншах Йездигерд I (ок. 400-420) поставил правителем Армении своего сына Шапура (415-420). Историю его я уже упоминала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 82. «Семь красавиц» и «Шахнаме»), повествуя о приходе к власти знаменитого Бахрама Гура (ок. 421-440). Шапур эти свои новые владения явно (и взаимно) недолюбливал, и потому, едва услыхал весть о смерти отца, ринулся в Ктесифон занимать папкин трон, но не успел…и вообще его там убили недовольные и им, и отцом его, и всем их родом.
Этим воспользовались армяне, пытаясь восстановить независимость, возникшие хаос и анархия длились около трех лет, прежде чем Бахрам дальновидно сделал их новым царем сына Врамшапуха – Арташеса IV (422-428). Печаль тут в том, что он стал последним Аршакидом на армянском престоле и надолго прервал преемственность царской власти, потому как уже спустя шесть лет выбесил армянскую знать, был свергнут Бахрамом, но на его место шахиншах поставил не нового царя, а наместника-марзпана. Марзпанство в Армении просуществовало практически до самого конца существования Сасанидской Персии – с 428 по 642-й годы. За это время всего семь марзпанов были армянами, а остальные – персами. Вот такой вот итог у того, о чем рассказывается и в сегодняшнем романе:
«Царь Пап» С.Е. Зорьяна
Время действия: IV век н.э., ок. 371-374.
Место действия: Армения и Римская империя (территории современных Армении и Турции).
Интересное из истории создания:
Стефан Егиаевич Зорьян (1889/1890-1967) – армянский писатель и с 1965-го года академик АН Армении. Родился он в крестьянской семье в селе Караклис (ныне г. Ванадзор), и настоящая его фамилия была Аракелян.
(Стефан Аракелян, известный также как Стефан Егиаевич или Степан Ильич Зорьян)
Учился он в русскоязычной школе, а в 1906-м году переехал в Тифлис (ныне Тбилиси), где работал поначалу корректором, а потом переводчиком в редакции сначала армянской газеты «Посланник» («Surhandak»/«Սուրհանդակ»), а потом, когда в 1912-м году её прекратили издавать, в редакции газеты «Культура» («Mshaki»/ «Մշակի»), которая издавалась до 1921-го года. Впрочем, молодой писатель ещё в 1919-м году оттуда ушёл, пожил какое-то время на малой родине и уехал уже в Ереван. С 1922 по 1925 год работал в Наркомпросе СССР, в 1929 году был избран членом ЦК, оставаясь в его составе до 1937 года, а в 1953 и 1957 году даже избирался в состав Верховного совета СССР. С 1950 по 1954 год был секретарём Союза писателей Армянской ССР.
К слову, писать Зорьян начал вроде как ещё с 17 лет, а печататься с 1909-го года (рассказ «Голодные» в журнале «Лума») – вероятно, место работы этому поспособствовало. Первым сборником рассказов стал «Хмурые люди» 1918-го года, а первым романом, судя по всему, «Белый город» 1930-го года, причем после 1918-го года многие работы писателя были посвящены социальным преобразованиям, тому, как социализм изменил жизнь его современников и соотечественников.
Примечательно, что роман «Царь Пап» С. Зорьян писал в годы Великой Отечественной войны, в 1941-1943-х годах, а издан он был, похоже, уже в 1944-м, и это не могло на сам текст не повлиять, поскольку центральная тема этого произведения – борьба с захватчиками, причем как явными, так и пока неявными. Кстати, интересное дополнение – Зорьян не только на эти темы писал, но и «Войну и мир» Л.Н. Толстого переводил на армянский язык.
Роман-предысторию «Царя Папа» – «Армянская крепость» автор создал лишь в 1959-м году. Прочитать его я не успеваю, но рекомендую всё-таки ознакомиться и с ним, причем именно с него и начинать. На русский язык «Царь Пап» был переведен ещё в 1946-м году, а его приквел – в 1984-м. Кстати, благодаря донату я сумела ухватить бумажную версию книги как раз 1984-го года, где есть оба этих романа.
О чём:
Главные герои в этой истории и собственно молодой царь Пап, и его спарапет Мушег Мамиконян, и спарапетский телохранитель Раат, который появляется уже в первой главе под видом слепого гусана (музыканта), который с товарищем-стариком идет в занятый персами Двин, столицу царства. У их вылазки (или скорее пролазки?) несколько целей – во-первых, разведать обстановку, во-вторых, предупредить жителей о том, что царь Пап и преданные ему люди уже вернулись в страну и начинают освободительную борьбу, и, если свезет, очень скоро придут и под стены столицы, поэтому её жителям нужно быть готовыми к этому.
Помимо этого, сам Раат имел ещё одну причину прийти в Двин – там он когда-то жил и там же жила его невеста – Назени, с которой он жаждал увидеться. Однако в тот раз ему даже не удалось приблизиться к её дому, а в толпе её, естественно, он не увидел (да и толпы-то не было, потому что все опасались лишний раз выйти из дома, пока вокруг шарятся персы), а, когда персидские войска стали терпеть поражения на поле боя, персидский гарнизон спешно покинул город и вскоре туда пришёл царь Пап со своими друзьями, Мушегом и комесом Теренцием, посланным его императором Валентом «помочь» армянам. Но и тогда Раат невесту не нашёл – её дом был заперт, а соседи могли передать лишь слухи о том, куда девушка и её мать после гибели отца семейства ушли.
Плохие новости ждали и молодого царя – он вскоре узнал, что его мать оказалась в плену (позже дошли вести и о её гибели) и оказался этим известием крайне подавлен и, возможно, именно поэтому рвался в бой даже тогда, когда окружение ему настоятельно советовало этого не делать.
После победы Мушег, озабоченный самоуправством молодого и неопытного царя, всё-таки вынужден был отправиться в области, чьи владетели-нахарары поддерживали персов или даже просто отказались помочь соотечественникам. Пап оказался предоставлен, наконец, самому себе, и спарапета по возвращении ждал большой сюрприз…
Отрывки:
На самом деле интересных отрывков было несколько, но, если я хочу избежать лютейших спойлеров (а я хочу!), то стоит оставить из всей кучи только два первых.
«…На другой день подъехали к женскому монастырю, окруженному высокими зубчатыми стенами. Вокруг монастыря простиралось широкое поле, на нем работало множество женщин, одетых В черные длинные одинаковые платья, одинаково подпоясанные — так, что на груди и подоле получалось много складок. Когда монахини шагали, длинные концы их поясов развевались, повторяя каждое движение. Некоторые женщины поверх платьев накинули на себя подризники, распахнутые спереди; у всех были черные головные повязки, завязанные узломпод подбородком, закрывавшие лоб и уши.
Присмотревшись, Пап увидел, что почти все работавшие в поле — юные девушки, среди них встречались и девочки лет девяти — двенадцати. Вид этих маленьких монашек, одетых во все черное, был особенно жалким. Почему юных дев оторвали от дома, от родителей и подруг и привели в это безлюдное место?.. Когда Пап направил коня к воротам в зубчатой стене, чтобы узнать, как называется монастырь, путь ему загородила пожилая монахиня в черном с маслеными, как оливы, темными глазами. Она встала перед ним всем своим огромным телом.
— Что желает господин сепух? — поинтересовалась она холодно, давая понять, что вход в ворота запрещен.
— Можно посмотреть обитель? — спросил Пап.
— Это женский монастырь, господин сепух, мужчины не имею т права входить сюда, — ответила старая монахиня жестким мужским голосом. — Это можно лишь с разрешения нашей благочестивой настоятельницы. Изволь мне назвать твое имя и род, я сообщу настоятельнице, может быть, она разрешит.
— Раз запрещено, значит, и не будем просить... — отказался Пап, подумав, что открывать здесь свое имя не следует, а называть чужое имя и род неудобно. Но он не удержался от вопроса : — Однако почему вы собрали в этой обители так много юных девушек? Пусть бы они играли со своими подружками или вышли замуж...
Старая монахиня, которая, видимо, была помощницей настоятельницы, сначала побледнела, потом вдруг вспыхнула, кровь бросилась ей в лицо, и, сверкая глазами, напоминающими оливы, она отчеканила:
— Умерь свои слова, господин сепух, и не вмешивайся в порядки, установленные господом. Удались, пока не поздно, чтобы твои богопротивные слова не прослышал кто-нибудь и не сообщил католикосу Нерсесу...
Пап сразу же почувствовал острозубую пантеру, притаившуюся под внешней кротостью и черным одеянием этой старой монахини. Опасаясь, как бы она не подняла шум и не стала допытываться, кто он, царь повернул коня и сказал Бату и Иеремии:
— Пойдем, она угрожает нам Нерсесом...
Это приключение развеселило друзей.
— Как думаешь, если бы мы сказали, что ты царь, впустили бы ? —заинтересовался Иеремия.
— Во-первых, не поверили бы, во-вторых, могли бы схватить и послать к Нерсесу, - пошутил Бат.
— И он наказал бы меня своими нравоучениями, — засмеялся Пап.
Так, перебрасываясь шутками, они ехали довольно долго…».
(Полуразрушенный Девичий Монастырь, построенный по приказу Тиграна Оненца в XIII веке в его столице Ани, город ныне тоже разрушен. На данный момент в Армении всего один женский монастырь - Казараванский)
И второй:
«…В этот поздний вечер, на третий день после возвращения католикоса из Двина, когда лекарь Саак, сидя на ковре и раскрыв перед собой пергаментные греческие и ассирийские лечебники, при свете лампады и свечей растирал какое-то лекарство, к нему быстро вошел испуганный отец Фавстос и сказал, учащенно дыша:
— Поспеши, отец Саак, блаженный опять занемог. Поспеши...
— Опять, наверно, сердечный приступ, — сказал отец Саак и, надев на домашнюю одежду широкую рясу и крепко заперев дверь кельи, затрусил в патриаршие покои, где Нерсес действительно полулежал в своей спальне, как всегда в таких случаях, в мягком и глубоком кресле.. Седая борода его была всклокочена, сухая костлявая рука лежала на груди. Отец Саак поспешил, но с уважением подошел к нему. Нерсес сказал угасшим голосом:
— Сердце, отец Саак... Опять сердце... Чувствую, напрасно любое лекарство и лечение... Ибо сердце мое устало... Уже не способно служить телу моему...
Сказав это, он костлявой тонкой рукой отвел шелковую рясу и другие одеяния под ней и указал на сердце, то есть на то место, где кожа будто приросла к костям худого тела и где синели вены. Отец Саак, подойдя, две секунды подержал руку на этом месте, потом нащупал пульс больного и, склонив голову, в молчании долго внимал ему. Озабоченно посмотрев на отца Фавстоса, лекарь покачал головой и предложил Нерсесу успокаивающее лекарство. Патриарх отказался.
— Достаточно мне жить, отец Саак, — Голос его был еле слышен. — Я уже стар... Лекарства напрасны.
Несмотря на поздний вечер, весть о болезни католикоса быстро облетела братию , почти все вышли из келий на мощеный двор собора. Старшие епископы поднялись в патриаршие покой и столпились в залах, соседних со спальней католикоса, ожидая новых известий о болезни святейшего. Архимандриты, иноки и дьяконы, разбившись на группы, вели негромкую беседу, обменивались догадками о болезни католикоса.
Вот уже три дня они нетерпеливо ждали сообщений о результате поездки патриарха в Двин. Сумел ли католикос как нужно наставить царя или, может быть, царь пренебрег его назиданиями — никто не знал, потому что Нерсес, вернувшись из Двина, не обронил ни одного слова даже сопровождавшим его епископам. Все с большим интересом ждали результата этого свидания, однако вместо этого сегодня услышали весть о тяжелой болезни святейшего.
Толпившиеся во дворе монахи так и набрасывались с тревожными вопросами на каждого, кто выходил из патриарших покоев. Безрадостные ответы немедленно передавались из уст и уста. Неизвестно, как и откуда в толпе, собравшейся во дворе, вдруг родилось и побежало тяжелое слово, которое шепотом монахи передавали от одной группы к другой.
— Отравление... патриарх отравлен...
— Кто же? Царь?..
— Тсс, тихо...
— Если это правда, нужно ли молчать? — послышался чей-то голос в темноте.
— Тсс, осторожно... Узнаем. Как знать, что правда, что неправда... — предостерег другой.
И опять голоса стихли, перешли в шепот, который, однако, шелестел во всех концах двора, в тени деревьев, под стенами церкви, у патриарших покоев. Что говорила братия, трудно было узнать. Все были обеспокоены, напряженно ждали.
— Отец Саак... Отец лекарь, — вдруг пронеслось во дворе.
Из патриарших покоев действительно вышел отец Саак, печальный, возможно из-за того, что блаженный отказался от предложенного им средства, или просто потому, что состояние святейшего было тяжелым. Толпа архимандритов и иноков надвинулась на него со всех сторон.
— Верно, отец Саак, что блаженный отравлен? — спросил кто-то.
— Царем, — добавил кто-то в темноте.
— Тсс, — пригрозил чей-то голос. — Послушаем отца Саака.
— А почему не спросить, если говорят, что отравлен? — повторил первый толос. — Не дали ли святейшему чего-нибудь смертельного? А, отец Саак?
Лекарь удивленно посмотрел на толпу:
— Откуда эта мысль, глупейшая и ненужная! Он не отравлен... Сердце у него старое и очень слабое...
— Говори правду, отец Саак, правду, — заговорил новый голос. — Ты же всегда был правдолюбцем.
Подошли новые священнослужители и плотнее окружили отца Саака.
— О смотрел я святейшего по своему разумению, святые отцы. И повторяю , нашел, что сердце у него больное. Я давно предупреждал блаженного, чтобы не садился ни в колесницу, ни на коня. Ибо сердце у него очень больное...
Как бы нараспев заныли голоса недоверия, потом стал расти глухой ропот, и вдруг всплеснулся звонкий взволнованный голос:
— Ты не прав, отец лекарь!.. Не к лицу это... Мы уже знаем, патриарха отравили...
— Отравлен!.. О травление! — побежало недоброе слово в этой толпе, сплошь одетой в черное. И опять в этом общем ропоте зазвенел тот же голос:
— Вот, святые отцы! Тот, кто отнял у церкви ее доходы, лишает нас и нашего патриарха! — Это кричал высокий иерей, его борода в темноте слилась с черной рясой, но блестящие глаза, словно метали молнии…».
Вот так вот и рождаются информационные вбросы)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Я должна сказать, что в целом эта книга понравилась мне гораздо больше, чем откровенно сомнительный «Самвэл» Раффи. На первый взгляд у этих книг немало общего, но есть всё-таки и ощутимые различия, которые, на мой взгляд, играют в пользу «Царя Папа».
Язык изложения схожий с языком других армянских авторов (того же Раффи), и мне всё же кажется, что сходство в изложении текстов армянских авторов завязано на особенностях собственно армянского языка, это и делает тексты в определенной степени узнаваемыми, похожими друг на друга по своему слогу и ритму, но не вполне похожими на тексты русскоязычных авторов. В принципе, это неплохая фишка.
Что касается остального, то здесь тоже очень сильны патриотические мотивы, хватает агрессивного заряда, схожие темы и опорные точки, но в некоторых вещах акценты смещены, причем чуть ли не на прямо противоположное. Если в «Самвэле» одна из тем была завязана на спасении христианства и христиан от огнепоклонников, то тут Зорьян начинает вроде с того же, а потом разворачивает всё по меньшей мере на 90 градусов и рассказывает уже о перегибах и откровенных злодеяниях христианских церковников, а потом о том, как на это реагировал молодой и горячий царь, и во что это вылилось. Это не антихристианская книга, но вот этот момент, с одной стороны, роднит её с раннесоветской литературой, громившей церковь да религию и там, и сям, и в то же время, он не слишком характерен для армянской литературы в целом, где христианству придается огромное значение, и оно рассматривается неразрывно связанным с армянами и их страной.
Ещё не могу не отметить, что Зорьяну удалось, пожалуй, создать действительно харизматичного персонажа в лице Папа. Хотя местами он меня подбешивал, в целом его начинаниями проникаешься, его личность вызывает симпатию, а логика и поступки, направленные на укрепление его родины и благополучие народа – уважение. Хотя он позволял себе неоднозначные высказывания, в целом он производит впечатление человека не фанатичного, милосердного, прямолинейного и справедливого, чего, пожалуй, не было в том же Самвэле. Даже наивная вера Папа в людей, которая в другом случае могла бы меня раздражать, здесь вызывает скорее сочувствие и даже какое-то умиление, вот, мол, какой прекрасный человек.
Другой герой, Раат, не столько интересен сам по себе, сколько любопытна история его поисков возлюбленной. Поначалу я зевала с этого избитого тропа, но автору удалось сделать удивительное – настойчивое повторение этих поисков, переживаний Раата, его сомнений, создало у меня давящее и гнетущее ощущение, заставив уже саму задаваться вопросами о том, что случилось с Назени и с нетерпением ожидать момента, когда она всё-таки найдется. Короче…Заставил же переживать за героев, а! Я сама удивилась, что такой топорный прием сработал да ещё так точно.
Наконец, я должна предупредить, что, не считая первой главы, начало у книги капец какое растянутое и нудное, я еле его осилила. Вообще изложение Зорьяна, особенно в начале, кажется очень затянутым, причем растянутым искусственно, с обилием лишних слов и деталей, как будто густую тягучую кашу черпаешь ложкой и жуешь. Но чем дальше, тем меньше это бросается в глаза. Совсем тяжко на части про освободительную войну, полегче на истории правления Папа и я прям читала, затаив дыхание в конце, особенно историю с поездкой по приглашению Валента в Тарс.
Короче первые главы нужно просто пережить, а дальше это вполне достойная и любопытная книга, по-своему приятно написанная. Я позже обязательно прочитаю «Армянскую крепость» (благо она в том же издании) и, может, когда-нибудь даже о ней расскажу. Хотя вряд ли. У Зорьяна есть и другие исторические романы, и, если я их найду и сочту полезным рассказать и о них, то непременно это сделаю. Пока среди армянских авторов он вызывает у меня наибольший интерес.
Когда речь идет об американской революции (или бунте, если вы, сэр, из Лондона), большинство людей сразу вспоминают 13 британских колоний, которые объединились против метрополии и добились независимости. Однако мало кто задумывается о том, что в Северной Америке к моменту восстания было ещё несколько владений Бриташки, которые не присоединились к восстанию (всего в Америке на тот момент было 23 английские колонии). Одним из таких регионов была Новая Шотландия, ныне являющаяся провинцией Канады. Почему же она не поддержала своих южных соседей в борьбе за свободу? Давайте попробуем разобраться в этом вопросе.
Для начала ("небольшая историческая справка, секунд на 30") чуток про историю и географию. Новая Шотландия - одна из трёх так называемых Приморских провинций Канады (Нью-Брансуик, Остров Принца Эдуарда и собственно - Новая Шотландия). Эти провинции непосредственные северные соседи США по атлантическому побережью. И, если вспомнить историю США, то возникает вопрос - какого чёрта 13 колоний к югу восстали, а эти провинции - нет?
Чудесная карта из канадского учебника
Одной из главных причин, по которой Новая Шотландия не присоединилась к восстанию, была её географическая удаленность от основных событий. Колонии, расположенные вдоль атлантического побережья, имели тесные связи друг с другом и активно участвовали в торговле и политической жизни региона, а главное - между собой. Новая Шотландия, напротив, находилась на периферии континентального влияния и имела ограниченный доступ к основным торговым путям. Регион был завязан на морской торговле, и являлся важным поставщиком рыбы и чипсов леса для Британской империи, и многие местные предприниматели зависели от торговли с метрополией.
Кроме того, население Новой Шотландии было относительно небольшим и состоящим преимущественно из лоялистов - переселенцев из Великобритании, которые сохранили верность короне. В отличие от 13 колоний, где недовольство британскими властями нарастало десятилетиями, в Новой Шотландии не было столь выраженного антибританского настроения. Объяснялось это тем, что до 1713 года эта провинция входила в состав Французской империи, и передана Британии после Утрехтского мира, но окончательно стала английской только после депортации франко-акадцев (до 1713 года Новая Шотландия называлась Акадией). Депортация была завершена буквально за несколько лет до начала восстания в южных колониях, поэтому бунтовать в Новой Шотландии было особо некому.
Жми плюс, если в Europa Universalis IV играя за Москву читерил, и колонизировал Северную Америку первым, начиная с Гренландии. А карта тут так, для наглядности.
Также стоит отметить, что британское правительство предоставляло значительные субсидии и льготы новым жителям Новой Шотландии, что способствовало укреплению их лояльности. Да и переселяли взамен французов туда не абы кого, а только надёжные лица, с семьями. В условиях экономической нестабильности и угрозы войны поддержка метрополии казалась таким людям более выгодным вариантом. Да и бунтовать таким переселенцам было как-то не с руки, многие из них имели долги, которые нужно было оплачивать.
Наконец, нельзя забывать о военном присутствии Британии в регионе. В Новой Шотландии располагались крупные военные базы и гарнизоны, которые обеспечивали безопасность колонии и защищали ее от возможных нападений французов и индейцев. А главное - там был британский флот для охраны торговых судов. Британские войска контролировали также ключевые стратегические объекты, такие как гавани и форты, что делало невозможным организацию вооруженного сопротивления. В отличие от 13 колоний, где повстанческие движения могли рассчитывать на поддержку местного населения и партизанские отряды, в Новой Шотландии такая возможность отсутствовала. Потому что это, блин, остров.
В итоге судьба Новой Шотландии демонстрирует, насколько уникальными могут быть пути развития различных территорий внутри одного колониального пространства. Географические особенности, экономические интересы и военная стратегия в один-единственный момент сыграли решающую роль в том, что эта провинция выбрала путь сохранения лояльности британской короне вместо участия в революционных событиях. В итоге теперь это одна из уникальных и самобытных провинций Канады, имеющая такой же уникальный герб (о котором скоро в телеге) и историю.
Кстати, а вы в курсе, что парень с "грязной зелёной бумажки" со смешной причёской (Бенджамин Франклин) - первый американец, удостоенный членства в Российской академии наук? Ну, а кроме того он был землевладельцем в Новой Шотландии.
Сипаи существовали в Индии до эпохи колониальных захватов. Многие источники считали их кастой воинов, не входившей в кастовую систему страны. Во всяком случае, они занимали особое место в феодальной иерархии Индии и всячески его отстаивали. Они постоянно меняли хозяев в зависимости от того, кто больше платил и нуждался в услугах. Война была ремеслом и смыслом их полной смертельного риска жизни. Война давала им средства к существованию, ибо, помимо солдатского жалованья, они имели еще возможность вволю грабить побежденных, что нередко оказывалось куда прибыльнее.
Колониальные распри между англичанами и французами способствовали росту влияния сипаев. До конца не выяснено, когда они впервые оказались втянутыми в вооруженные столкновения между соперничающими колониальными державами, но более важным представлялся факт, что задолго до появления французов в Индии Ост-Индская компания широко использовала в качестве наемных солдат местных жителей.
В этой связи "Кембриджская история Индии", в общем и целом оправдывающая английскую колониальную политику, приводит следующие факты: "Французская фактория Маэ была основана в 1721 году неподалеку от британского форта Теллишери на западном побережье. В ходе вооруженных столкновений, продолжавшихся с 1721 по 1729 год, впервые появилось слово «сипаи» для обозначения солдат-индийцев, служивших европейцам. Это были кондотьеры (имеются в виду командиры отрядов эпохи Венецианской республики), далеко не всегда сохранявшие верность тем, кто их нанял. Но зато они имели определенное представление о методах ведения войны, применявшихся европейскими армиями".
Английские и французские колониальные войска весьма нуждались в такого рода людях, оба соперника решили использовать в своих интересах неисчерпаемый людской потенциал Индии и усердно принялись вербовать наемников из местного населения. Англия, Франция, стремясь достичь военного превосходства, не стеснялись в выборе средств. Но постепенно чаша весов начала склоняться в сторону Англии. Французы даже представить себе не могли, какую огромную политическую, экономическую и военную помощь может оказать английским колониям метрополия.
За спиной британских войск стояли могущественные купцы и пайщики Ост-Индской компании, в немалой степени определявшие общественное мнение страны. Всегда находились депутаты парламента, члены правительства и журналисты, готовые горой встать на защиту "заморских интересов". Англия с каждым годом наращивалала морскую мощь и поэтому могла не только обеспечить бесперебойную доставку подкреплений в колонии, но и одним фактом присутствия своих кораблей обеспечить "влияние британской короны".
Укреплению ее позиций в Индии в немалой степени способствовал постоянный рост наемных синайских частей, входивших в состав английской колониальной армии.
В конце концов англичане, обладавшие рядом преимуществ, окончательно вытеснили французов и изрядно приумножили число своих владений на территории Индии. В целях захвата страны, ставшей затем основной и богатейшей колонией Англии, колонизаторы неоднократно прибегали к вероломству и обману и спровоцировали бесчисленное множество больших и малых войн.
Англичане создали в Индии мощную колониальную армию, в значительной степени состоявшую из наемных сипайских частей.
Колонизаторы не желали полагаться на волю случая и с помощью разного рода коварных методов стремились постоянно пополнять ее ряды.
Сипаи превосходно знали местность. Они не только могли провести иноземных захватчиков в глубь страны одним лишь им ведомым путем, но и были готовы проливать кровь во имя чужих им интересов. Наемные воины-индийцы знали, как местная природа и климат могут отразиться на ходе боевых действий. Их не страшили реки, ибо они точно знали, где можно перейти вброд, где имеются мосты, а где непреодолимые препятствия. Они могли определить местонахождение источника на расстоянии многих километров от него и предупредить о приближении диких зверей к военному лагерю. Сипаи прекрасно разбирались в лекарственных свойствах растений и спасали жизнь многим английским солдатам.
Именно эти качества и побудили высших чиновников колониальной администрации во главе с губернатором Бенгалии Р.Клайвом незамедлительно приступить к созданию из разрозненных отрядов сипаев мощного наемного войска.
Окрыленные достигнутыми успехами и используя широкую поддержку Ост-Индской компании, они регулярно вербовали солдат среди местного населения, обучали новобранцев на европейский лад и обеспечивали их обмундированием и оружием. На первых порах все офицерские и унтер-офицерские должности были заняты англичанами. Когда же выяснилось, что наемники гораздо лучше защищают британские интересы в Индии и других частях света, если ими командуют офицеры из местных уроженцев, тогда многим сипаям пообещали продвижение по службе. Более того, некоторые из них выслуживали себе право на пенсию.
Это коварная тактика принесла свои плоды. Нужно отдать должное тем, кто применял ее: им удавалось замаскировать истинную сущность колониального наемного войска.
По мерс роста колониальных владений рос и военный потенциал захватчиков, росло и число сипайских полков. Кроме того, англичане принялись усердно вербовать гукхов - отличавшихся крайней воинственностью жителей центральных и юго-западных районов Непала.
Наемные солдаты-индийцы участвовали в войнах на других континентах. Только в период первой мировой войны индийские солдаты сражались во Франции, Греции, Бельгии, Палестине, Египте, Судане, Иране.
(Мерке Ф. Наемники смерти. М.,1986).
«Палачи и киллеры», (Наёмники, террористы, шпионы, профессиональные убийцы),П. В. Кочеткова, Татьяна Ивановна Ревяко, 1996г.
В конце 1550-х годов на Нидерланды обрушился экономический кризис, вызванный банкротством Испании. Фелипе виновными в этих бедах считал еретиков, потребовав с них ссудить ему три миллиона флоринов. Дворяне немедленно выдвинули ответное требование: отменить инквизицию и вывести из страны испанские войска. Король был этим крайне недоволен и пообещал не забыть такую дерзость. Шесть лет спустя пятьсот дворян во главе с графом Эгмонтом, графом Горном и Хендриком ван Бредероде отправились в скромных тёмных одеяниях навстречу с наместницей, неся ей петицию о верности испанской короне, но с требованием вести борьбу со злоупотреблениями испанских ставленников.
Дочь Карлоса, к тому времени прибавив к своему имени, благодаря удачному замужеству титул Пармская, увидев толпу пришедших с петицией, испугалась. Но испанский граф Берлемон, придворный наместницы, со смехом заметил:
Можно сказать что этот чванливый, присосавшийся к правительственной кормушке недальновидный вельможа и начал движение за независимость Соединённых провинций. Слово Geuzen, стало символом сопротивления испанцам, несмотря на происхождение и должность - Lang leve de Geuzen! Да здравствуют гёзы!
Начались грабежы и погромы католических церквей. Видя что "сестрёнка" не справляется со своими обязанностями, король отправил на подмогу, герцога Альбу восстановить порядок.
Старый опытный царедворец и вояка Фернандо Альварес де Толедо и Пиментель, он же герцог Альба, сделав смотр своим войскам, выступил в поход. Опять идти воевать, проливать свою и чужую кровь. Впереди был долгий путь, пролегавший через крутые отроги Альп, Савойю, Франш-Конте, Лотарингию и Люксембург. Зеваки сбегались поглазеть на прославленных во многих сражениях воинов. Мимо них шли знаменитые испанские терции, всадники-кабальерос, громыхали пушки различного калибра. Шли наёмники - итальянские кондотьеры, немецкие «чёрные рейтары». И совсем необычно выглядили страдиоты - албанская кавалерия.
- Куда вы? - A Flandes! Во Фландрию! - звучало в ответ.
Узнав о приближении десятитысячной армии, многие оппозиционные дворяне, во главе с лидером Вильгельмом Оранским, покинули страну. Тысячи людей продавая за бесценок или бросая своё имущество, бежали в Англию и Германию.
Испанская дорога
Прибыв 22 августа 1567 года в Брюссель, Альба фактически отстранил от власти Маргариту Пармскую, взяв всё в свои руки. Согласно инструкциям короля ему предписывалось жесточайшим образом карать всех еретиков и мятежников. «Бесконечно лучше сохранить для Бога и короля государство, обедневшее и даже разорённое, чем видеть его в цветущем состоянии для сатаны и его пособников-еретиков». В первые три месяца из 12 тысяч арестованных человек более 1 тысячи было приговорено к смертной казни, у остальных было конфисковано имущество. Солдаты грабили население, не считаясь ни с какими правами и вольностями. Нидерланды были окончательно оккупированы...
Однако свободолюбивые жители, страдавшие от террора Альбы, скрывались в лесах создавая отряды. Они вели партизанскую войну, громя небольшие группы испанских солдат, грабили и убивали священников-католиков. Соотечественники ранее бежавшие из страны, возвращались, пополняя ряды "лесных гёзов". В северных провинциях рыбаки и матросы на своих небольших, но быстроходных парусных судах совершали рейды по морю, топя испанские корабли, и по прибрежным городам, уничтожая испанцев и их пособников."Морские гёзы" были безжалостны, пленных не брали. Часть добычи шла к принцу Оранскому, который был избран главой сопротивления. Но принц и дворяне, получая деньги от восставших, не торопился объединиться с народом. Он предпочёл на них нанять армию немецких наёмников.
Весной 1568 года Оранский перешёл границу,и начал боевые действия против испанцев. Первая битва была выиграна под командованием брата принца, Людовика Нассау. Однако эта победа обошлась слишком дорого. Альба в ответ казнил Эгмонта, Горна и других знатных лиц, бывшими соратниками Оранского, но решившими остаться верными испанской короне. Скоро кончились деньги в уплату ландскнехтам, и те с "чистой совестью" бросились грабить, насиловать и убивать местное население, которое уже не знало от кого и куда бежать. Опытный Альба уклоняясь от боёв применил тактику изматывания, беря противника измором. Полгода спустя потерпев пару поражений, принц Оранский с позором отступил во Францию.
После этих событий Альба окончательно потерял голову. Возомнив себя всемогущим, он воздвиг себе памятник в Антверпенской цитадели. Альба изображался в гордой позе, с рукой, протянутой по направлению к городу. Ногами он попирал две многорукие фигуры. Они символизировали мятеж и ересь, отныне подавленные герцогом. На гранитном постаменте была высечена надпись: «Фердинанду Альваресу де Толедо, герцогу Альбе, губернатору Нидерландов от лица Филиппа II, министру и слуге прекраснейшего короля: за то, что он истребил мятеж, разгромил и изгнал мятежников, восстановил религию, вернул правосудию его авторитет и укрепил мир в провинциях». Подобная дерзость даже в Мадриде вызвала всеобщее осуждение.
В Нидерландах опять началась кровавая расправа; число казней вскоре достигло нескольких тысяч, было конфисковано имущества на 30 миллионов талеров. Новые чудовищные налоги нанесли удары по торговле и промышленности. Сам король уже склонялся к тому, чтобы дать Нидерландам всеобщую амнистию. Но герцог Альба убедил его не делать такой шаг, пока не будет уничтожена вся ересь.
Хороший полководец и никудышный политик, Альба привёл ситуацию к катастрофе.
Тот самый памятник. Был снесён гёзами пять лет спустя
Несмотря на бесчинства Альбы, лесные и морские гёзы не прекращали сопротивление. Последним требовались порты, где они могли бы передохнуть от своих походов, залечить раны, отремонтировать корабли. Поначалу их предоставляла Англия. Но затем под давлением испанцев в марте 1572 года, королева Элизабет отказала гёзам в пристанище...
1 апреля эскадра из 22 судов под командованием Виллема да ла Марка (его прадедом был знаменитый Гийом I де Ламарк по прозвищу Арденнский Вепрь, из "Квентина Дорварда") приближалась к родным берегам. Ветрами гёзов занесло в воды порта города Бриль. С опаской приближаясь, разведке удалось захватить рыбака на лодке.
- Waar zijn de Spanjaarden? Где испанцы?
В ответ они с удивлением узнали, что испанский гарнизон покинул город для подавления беспорядков в Утрехте. Видя высадку гёзов, население наслышанное об их"подвигах"почти полностью сбежало из города. Разграбив церкви и казнив несколько монахов, вместо того чтобы как обычно уйти в море, гёзы объявили Бриль своей базой. Так в Нидерландах почти случайно появился опорный пункт ставший символом сопротивления.
Вильгельм Оранский и герцог Альба, считая друг друга главными врагами, поначалу не обратили особого внимания на события в Бриле."Бунт мужичья", презрительно думали они. Позже разберёмся что да как с ними. Зря...Сюда стали стекаться борцы против испанского ига, и отсюда начался захват других городов. Так стали рождаться независимые Нидерланды...
Geeft wat om de rommelpot 't is zo goed om hutsepot Van de liere, van de laere, Van de liere, liere om la; Vrouwtje geeft het Godsdeel.
Гитлер устраивал на этой яхте оргии и попойки всю войну. Когда евреи вдруг нашли её в Ливане, тут же попытались взорвать – как символ зла. Яхта в итоге пошла ко дну, но далеко не сразу.
Ночью 29 ноября 1948 года к берегу пляжа в ливанском Бейруте на весельной шлюпке подплыл мужчина. На нем был легкий льняной костюм, в руках – небольшой чемодан. Недалеко от пляжа его ждала машина с двумя людьми. Они помогли приплывшему переодеться: оказалось, что под пиджаком и брюками у того – гидрокостюм, а в его чемодане лежат ласты и две мины на магнитах.
Натянув ласты и повесив на себя взрывные устройства, мужчина нырнул в море и поплыл в сторону гавани. Его целью была роскошная яхта, на которой горел свет – Aviso Grille, известная в годы Второй мировой войны как личная яхта Гитлера.
Пловец в гидрокостюме был израильским диверсантом. Он прикрепил две магнитные мины к борту яхты и стал быстро грести обратно к берегу, ожидая взрыва. На суше вновь облачился в пиджак и брюки – гидрокостюм и ласты зарыл в песке. Взрыва все еще не было. Человек сел в машину к другим агентам – все вместе они поехали в город. Все трое отчаянно вслушивались в звуки из порта и гавани. Тихо.
По допотопной радиостанции агенты на следующее утро телеграфировали в Тель-Авив: «Операция провалилась».
Что яхта, некогда принадлежавшая Гитлеру, стоит в порту Бейрута, израильтяне узнали летом 1948 года.
Война за независимость шла полным ходом. Для израильтян это были худшие месяцы, когда казалось, что их молодое государство, образованное всего несколько месяцев назад, вот-вот падет под натиском арабских держав.
Про яхту же евреи узнали из письма, которое нашли в кармане у убитого немца, воевавшего на стороне арабов. Из него следовало, что на яхте находятся не меньше 30 бывших нацистов. Они устанавливают на борт оружие и готовятся выйти в море, чтобы влиться в ряды египетского флота.
Aviso Grille строили в конце 30-х годов на верфи Гамбурга– по специальному заказу Гитлера. Фюрер рассчитывал триумфально прибыть на борту этого судна к берегам Темзы – после того как под натиском нацистов падет Лондон.
До этого времени яхту использовали как место встреч и вечеринок нацистских бонз.
Aviso Grille имела по-настоящему имперский размах. Длиной около 135 метров, яхта была вооружена до зубов: на ее борту стояли пушки, турели зенитных орудий, крупнокалиберные пулеметы.
Но самое ценное находилось внутри – в интерьерах, которые создавали по прихотливым вкусам Гитлера. Полы холла и спальни фюрера покрывали восточные ковры. Обивку кресел и диванов делали из мягкой голубой кожи. Выходя из своих покоев, фюрер сразу же попадал в мини-бар.
Барную стойку по его пожеланию создали похожей на земной шар – предмет его всегдашних мечтаний. Рядом со спальней Гитлера находилась еще одна спальня – ее выполнили в пурпурных тонах. Предполагали, хотя и бездоказательно, что «пурпурные покои» предназначались любовнице Гитлера Еве Браун.
На судне фюрера обслуживала команда самых отборных арийцев: рост не ниже 180 сантиметров, светлые волосы и правильные черты лица, желательно – с волевым подбородком.
Даже само название яхты – Grille – отсылало к славным давним временам: в XIX веке такое название носило личное судно прусского принца Генриха Вильгельма Адальберта.
Второе слово в названии – Aviso – обозначало сам тип судна: быстроходное, средних размеров, легко вооруженное. Впрочем, последнее к яхте Гитлера не относилось.
После Второй мировой войны про яхту подзабыли. Последний раз она предстала общим взорам в мае 1945 года: именно на борту Aviso Grille нацистские адмиралы объявили о смерти Гитлера. Позже яхту считали затонувшей или сданной в утиль. Однако летом 1948 года, как следовало из перехваченного израильтянами письма, яхта фюрера неожиданно «всплыла» в бейрутском порту – и не просто всплыла, а готовилась вновь принять участие в уничтожении евреев.
По официальной версии, израильтяне решили подорвать яхту из опасений, что она существенно усилит вражеский флот. Однако уже в наше время журналист и писатель Матти Фридман, автор книги об израильской разведке «Безродные шпионы», озвучил другую версию.
Ее не фиксировали в документах, но именно она была главной при обсуждениях в штабе израильской армии. Один из разведчиков, который давал Фридману интервью, так сформулировал ее: «Всем казалось, что Гитлер будто шлет нам проклятие с того света. Он переворачивается в своей могиле, так и не смирившись с существованием Государства Израиль – и посылает на бой с нами свой личный военный корабль». Или, как поведал журналисту другой разведчик: яхту было необходимо взорвать как символ зла. По его словам, у всей операции «был сладкий привкус мести».
Так или иначе, но мины, прикрепленные диверсантом к борту Aviso Grille на рассвете 29 ноября 1948 года, дали осечку. Израильские агенты полагали, что дело было в неисправности одного из взрывных устройств. Ее обнаружили еще на берегу, прямо перед отправкой пловца. Но решили, что времени менять что-то уже нет: неисправная мина сработает автоматически после детонации исправной. Видимо, второе устройство тоже оказалось повреждено.
Телеграфировав в Тель-Авив о провале, агенты продолжили заниматься своими делами – сбором информации о врагах. И вдруг спустя две недели в порту Бейрута неожиданно прогремел взрыв. Яхта Aviso Grille «исторгла вспышку пламени высотой 30 метров» – так писали ливанские газеты, накренилась на один бок и стала стремительно идти ко дну.
У израильской разведки до сих пор нет ответа на вопрос: что задержало взрыв мины почти на 14 дней? Возможно, яхта меняла положение и бортом, где были закреплены снаряды, соприкоснулась с причалом или небольшой лодкой – давление привело к детонации. Однако отсрочка определенно сыграла на руку израильтянам. В расследовании взрыва, которое провели власти Бейрута, даже не упоминался тель-авивский след.
Предполагали, что подрыв Aviso Grille связан с местной бизнес-конкуренцией или действиями радикальных националистов. Еще один разведчик – очевидец тех событий, у которого спустя 60 лет взял интервью журналист Фридман, с усмешкой оценил эту операцию как «идеальную»: «Дело было сделано, но кто его сделал – поди разбери».
Историки считают взрыв яхты Гитлера первой крупной операцией в истории израильских спецслужб. Как таковые, сами спецслужбы только формировались в далеком 1948 году: в ливанской диверсии участвовали всего три агента, один из которых видел двух других впервые.
Яхту Aviso Grille спасли от затопления. До завершения Войны за независимость она стояла на ремонте в Бейруте. Судно поменяло ряд владельцев – никто не хотел связываться с этим ставшим убыточным наследием рейха.
Известно, что в 1951-м яхту переправили через Атлантику в США и в том же году распилили на металлолом на верфи в Нью-Джерси.
Цвета флага Сальвадора, это цвета Соединенных Провинций Центральной Америки–союза центрально-американских стран, существовавшего после их получения независимости от Испании с 1823 по 1840 год. На гербе страны изображен треугольник с пятью вулканами, и пятью флагами, представляющими участников бывшего союза. Фригийский колпак увенчивает посох, и обозначает свободу. За колпаком находится солнце, излучающее лучи, и окруженное датой, когда Сальвадор получил независимость. В верхней части треугольника изображена радуга, означающая мир. Ниже проходит свиток, на котором написан девиз Сальвадора:
"Dios, Union, Libertad"-"Бог, Союз, Свобода". Лавровые ветви окружают треугольник, обозначая победу. Ветви делятся на четырнадцать секций, символизируя четырнадцать департаментов Сальвадора. Окружает все это полное название государства – "Republica de El Salvador en la America Central", что переводится как "Республика Эль-Сальвадор в Центральной Америке".
Пролог.
1989 год. СССР. Где то в Казахстане, в одном из профессионально-технических училищ на уроке химии.
— Пропиль входит в большую четвёрку. Туда же входит метиль, этиль и бутиль - как всегда с акцентом бубнила что то в этом роде учительница Батиша Ботабаевна. Автор этих строк, которому на эту науку было абсолютно наплевать, в этот момент на "камчатке"просматривал"взятый на время"в одном из кабинетов справочник — Страны мира. Довольно красочный, с картами, флагами мира и картинками зарубежной жизни, он был намного интересней, чем какие то формулы и соединения.
— Так так так...Центральная Америка. Сальвадор. Чего там у них? Завоёван испанцами, вулканы, жарища, войны, ну да, всё про их гражданскую войну по телеку трещат, экономика, нафиг она нужна. Хотя...Оба на!
"...14 олигархических семейных кланов находятся на вершине сальвадорской социальной пирамиды. Они контролируют банки, производство кофе, хлопка, электроэнергии, экспорт и внешнюю торговлю. В их владении более 2/3 сельскохозяйственных земель, и около 1/3 национального дохода..."
—Да они там совсем обурели. Беспредел какой то. Куда им столько? Хорошо что у нас так никогда не будет.
До развала СССР оставалось совсем немного...
Российская Федерация. 30 с чем то лет спустя.
Во время создания одной из своих последних южноамериканских историй, что то мне вспомнилась эта картина из моей юношеской раздолбайской жизни. В то время Сальвадор не сходил с экранов телевизоров и страниц газет. Война между коммунистами и националистами присутствовала в нашей жизни. Сегодня про него мы в основном слышим только из сводок мировых криминальных новостей.
А давайте всё таки попробуем прогуляться по нему. Маленький но довольно золупастый Сальвадор всегда играл не последнюю роль в истории Центральной Америки. Предлагаю взять с собой вооружённую охрану, американские доллары, минимум вещей, и для любителей, парусную доску для виндсёрфинга, побережье страны славится своей волной. Ну что ребята…Bienvenido a el Salvador! Пойдёмте узнаем что там ...
Часть первая.
"Сальвадорцы предлагают решения, прежде чем они узнают о проблеме. Для них нет никаких проблем".
Габриэль Гарсия Маркес.
1485 год. Провинция Эстремадура.
В основанном ещё римлянами, пограничном с Португалией городе-крепости Бадахос, в знатной семье потомственных военных родились два близнеца. Девочку нарекли Сарой, а мальчика-Педро.
— Что то рыжие они какие то получились — размышлял отец семейства Гомес де Альварадо-и-Мехиа.
— Поди к удаче это. Его католическое величество король Фернандо тоже такого цвета, хотя кто бы мог подумать что второй сын арагонского короля доберётся до таких высот? А сынок то какой горластый...И смотрит нагловато, как знает что он мой наследник. Ну посмотрим, кто из него получится.
Отец даже представить себе не мог, что его сын Педро де Альварадо-и-Контрерас, станет одним из самых известных конкистадоров, которые под командованием Эрнана Кортеса, завоюют земли Империи Ацтеков. Прозванный индейцами из за цвета волос"Тонатиу"(Солнце), он будет отличаться крайней жестокостью, особенно с теми, кто его так назвал.
После завоевания Мексики, он был отправлен Кортесом покорять Гватемальское нагорье. В 1524 году в битве при Акахутле, 250 конкистадоров и 6 тысяч союзных индейцев перебили противников, 20 тысяч индейцев-пипили и завоевали индейское государство Кускатлан.
Через год на этих землях по приказу Альварадо, испанцы основали город Сан-Сальвадор(Святой Спаситель). Окончательно покорить местных индейцев удалось только к 1540 году.
Ставший губернатором Гватемалы Педро де Альварадо, продолжал покорять огнём и мечом новые земли. Основатель Сальвадора, в 1541 году, вместо того чтобы спокойно сидеть в своей резиденции на старости лет, в 56-летнем возрасте, так и не утоливший свою жажду крови, погиб при подавлении очередного восстания индейцев.
Когда нибудь мы ещё вернёмся к этому персонажу.
Из всех стран Центральной Америки, самым маленьким получился Эль-Сальвадор, со столицей Сан-Сальвадор, то есть если перевести то выходит — Спаситель со Святым Спасителем. О ком идёт речь я думаю объяснять не стоит, церковь в стране имеет большой авторитет, тем более об некоторых из её представителей мы поговорим немного ниже.
В течении почти трёхсот лет в составе Генерал-капитанства Гватемала, в Сальвадоре ничего особого не происходило, не считая занятий земледелием, и сексуальной конкистой, в результате которой в настоящее время в национальном составе страны более 83 процентов населения — это Ладино, потомки испано-индейских метисов, которые составляют основу сальвадорской нации.
Город Антигуо Кускатлан. Построен на месте столицы индейского государства Кускатлан .
Интересный факт.
Оказывается что"перуанский бальзам"применяемый в медицине и парфюмерии, вовсе не перуанский.
Испанские конкистадоры во главе с Кортесом, обнаружили во дворце последнего ацтекского императора в Мексике Куатемока "священное масло". Ацтеки получали его, надрезая кору одного из деревьев, растущих только в некоторых районах Сальвадора. Эту маслянистую жидкость они использовали для лечения ран и других кожных заболеваний, хронических болезней желудка, простуды. Облачавшиеся в тяжелые латы завоеватели Нового Света попробовали лечить ею сильно натертые доспехами места на плечах, руках... Целебный эффект был поразительным.
Ароматная жидкость быстро стала товаром дороже золота. Однако дерево, дающее этот бальзам, благодаря неповторимым особенностям сальвадорской вулканической почвы, росло только в Сальвадоре. Попытки разводить его в похожих климатических условиях нигде не удались.Чтобы уберечься от конкурентов и быть монополистами чудесного масла, испанцы сначала тайно переправляли его из Сальвадора в перуанский порт Кальяо. Там его уже открыто грузили как товар, якобы произведенный в Перу, на корабли, бороздившие океанские воды на путях к Европе.
Так масло добытое в Сальвадоре получило название"перуанский бальзам". Впоследствии сальвадорцы долго старались убедить всех, что именно их страна — исконная родина этого замечательного дерева.
В начале 19 века, элитой колоний считались чиновники, генералы и офицеры, присланные из Испании. Они с презрением относились к креолам — потомкам конкистадоров, и других испанских выходцев не мешавшимся с местным населением, но для которых эта земля давно уже стала родиной. Препятствия продвижению по карьерной лестнице, запрет колониям торговать своим товаром с другими странами, привели к освободительному движению.
Колониальный облик сальвадорской глубинки. Наши дни.
Первое антиколониальное выступление в Центральной Америке произошло 5 ноября 1811 года в Сан-Сальвадоре, группой креольских семей во главе со священником Хосе Матиасом Дельгадо. В полночь он ударил в набат в церкви Иглесия ла Мерсед(Милостивой Девы), и призвал население не признавать власть короля Испании.
Более месяца Сан-Сальвадор оставался независимым, но так как его примеру не последовали другие города, то под угрозой штурма сальвадорцам вновь пришлось признать власть испанской метрополии.
Церковь Милостивой Девы.
Хосе Дельгадо - El Padre de la Patria Salvadorena(Отец сальвадорского отечества).
В 1821 году испанские колонии в Центральной Америке стали независимыми, но уже в 1822 году они на годик вошли в состав Мексиканской империи.
Империя оказалась пшиком, и в 1823 году на карте мира появилась новая страна — Федеративная Республика Центральной Америки.
В её состав вошли почти все страны этого региона — Гватемала, Сальвадор, Гондурас, Никарагуа и Коста-Рика.
Столицей стала La Nueva Guatemala de la Asuncion,-"Новая Гватемала Вознесения"которую в наше время мы называем просто Гватемала.
Возможно вы спросите, а как же находящиеся там же Белиз и Панама, что с ними было не так, почему их тоже не взяли? На тот момент Панама вошла в состав Великой Колумбии Симона Боливара, а Белиз, который чуть позже ставший Британским Гондурасом, находился под контролем англичан, и естественно, о его входе в федерацию не могло быть и речи.
Гимн федерации — La Granadera.
Правительство либералов отменяло рабство, гарантировало свободу печати, свободу вероисповедания, при этом ограничивая влияние католической церкви в повседневной жизни, упраздняло феодальные титулы.
У них были большие надежды на федеративную республику, которая разовьётся в современное демократическое государство, разбогатев на транзите товаров между Атлантическим и Тихим океаном.
Но партия консерваторов, которые видели угрозу своего благополучия в новых законах, были недовольны новыми веяниями и начали мутить воду, что было сделать просто в ещё не окрепшем только созданном государстве. Их союзники, церковные иерархи, использовали религиозный фанатизм обывателей и темных крестьян-индейцев для антиправительственной пропаганды. Началась гражданская война.
Ставший президентом Франсиско Морасан, проявил себя самоотверженным патриотом, понимая что страна сможет двигаться вперёд, только сломав старые традиционные устои и пытался сохранить союз. Продвигая реформы правительства, он боролся с консерваторами, неоднократно подавляя поднятые ими мятежи.
Франсиско Морасан-национальный герой Центральной Америки. Памятник в Сан-Сальвадоре.
Но в 1837 году произошла эпидемия холеры. Правительство пыталось бороться с ней, посылая в поражённые ею районы всех доступных врачей, медсестёр и студентов-медиков, но эти меры не давали эффекта, из-за того, что индейцы не доверяли направляемым правительством врачам.
Причиной этого недоверия были католические священники, которые стали распространять слухи, что эти специально"засланные казачки", являются причиной эпидемии, так как они отравляют реки и ручьи, чтобы извести индейцев.
Начались восстания, которые в итоге завершились парадом суверенитетов. 30 апреля 1838 года объявила о независимости Никарагуа, 6 октября — Гондурас, а 14 ноября — Коста-Рика. 17 апреля 1839 года отделилась Гватемала. Последним остался Сальвадор.
Морасан, в 1840 году, предприняв последнюю попытку спасения Федеративной Республики Центральной Америки, вторгся в Гватемалу, но в итоге потерпев поражение бежал.
Два года спустя вернувшись из изгнания он высадился в Коста-Рике, пытаясь вернуть власть, но был осуждён 15 сентября, и на следующий день расстрелян на центральной площади Сан-Хосе.
Одно из многочисленных сражений Морасана.
Интересный факт.
Около двух лет в составе Федеративной республики Центральной Америки была"Республика Шестого Штата Высот"-Лос Альтос.
Лос-Альтос образовался в результате политических разногласий между либералами и консерваторами. 2 февраля 1838 года была официально объявлена независимость Лос-Альтоса от Гватемалы.
Лос-Альтос до конца оставался верным Федеративной Республике, но, поскольку в результате гражданской войны Федерация распалась, Лос-Альтос объявил себя независимой республикой. В 1840 году бoльшая часть областей была захвачена армией Гватемалы. Используя в своих интересах хаос и неразбериху, воцарившиеся в Лос-Альтос Мексика отхватила себе часть территории.
В 1844,1848 и 1849 годах на территории Лос-Альтоса вспыхивали восстания за независимость, но все они были подавлены.
Кесальтенанго - Бывшая столица Лос Альтос, город в Гватемале.
Вот так стал Сальвадор независимым. И что же? Принесло это спокойствие и процветание? Как бы не так!
Борьба между политическими партиями в 19 веке насыщена многочисленными госпереворотами. Амбиции маленькой страны, хотевшей границы "от моря до моря", и восстановление федерации, во главе с ней, приводили к войнам с соседями. Короче говоря Сальвадор пошёл по пути, который прошли(а некоторые до сих пор проходят)в большинстве своём, все бывшие колонии...
Чтобы отнять землю у коренного населения на"законном основании", в 1881 году был принят закон. Он отменил общинное землевладение и объявил частную собственность на землю. После этого кофейные магнаты быстро прибрали общинные земли. Склоны гор, на которых индейцы выращивали сельскохозяйственные культуры для питания, превратились в кофейные плантации. Часть трудившихся на них индейцев изгоняли, а часть, превращали фактически в бесправных рабов, колонов, которые с утра до ночи гнули спину на своих хозяев, а 14 семейных кланов крупнейших землевладельцев, становятся фактическими хозяевами страны.
Мильет,Прието,Альварес,Киньонес,Дуэньос,Хиль,Регаладо,Вирола,Меса,Айяу, Дейнингер,Кастро,Мелендес и Виланова — вот оно, это золотое кольцо"кафетелерос", сальвадорской олигархии.
Как то после землетрясения, правительство поторопилось сбросить со своих плеч груз ответственности за наведение порядка, и поручило частному сектору распределять всю поступающую в Сальвадор иностранную помощь. Олигархи оказались в роли главных распределителей столь необходимых медикаментов, палаток, одежды, поступающих из-за рубежа. Они тут же не замедлили воспользоваться предоставившимися возможностями продавать пострадавшим все то, что должны были раздавать бесплатно. Правительство молчаливо одобрило это кощунство. Что то это мне напоминает...
