Стук⁠⁠

При поступлении в университет мне повезло – дали комнату в новом, построенном в тот же год общежитии. Там то ли программа была по расширению студенческого городка, то ли что-то подобное. Нужно ли рассказывать, как я был рад? Вместо холодных, продуваемых всеми сквозняками коридоров, обшарпанных стен и загаженных душевых мне досталось место в блоке на четверых, со своим душем и кухней, плюс ко всему еще и с новой мебелью и отличным ремонтом. Приятным бонусом стала белая зависть большинства одногруппников, вынужденных ютиться в старых, едва ли не аварийных комнатах. Меня поселили на шестой этаж с тремя такими же зелеными сопливыми первокурсниками, и первые месяцы жизнь была по-настоящему прекрасна. Стипендия, пусть небольшая, приходила исправно, немного помогали родители, да и сам я довольно быстро нашел подработку – ретушировал в промышленных масштабах фотографии для всяких онлайн-магазинов. С соседями сошлись быстро, а потому в наших комнатах стоял вечный чад кутежа.

Проблемы начались в ноябре. Антон, мой сосед по комнате, обнаружил на кухне небольшую трещину в стене. Посмеялись, конечно, пошутили про таджиков и распилы бюджета и забыли об этом. Однако через пару недель появилась уже вторая трещина – уже в другой комнате, где жили Влад и Гриша. Через пару дней девушки из соседнего блока, которых мы время от времени разводили на борщи и котлеты, пожаловались, что с потолка осыпалась часть штукатурки и перестал работать душ. А потом началось что-то странное.

Кто-то стучал в двери. Просто стук, один или два раза в неделю глухой ночью, выходишь – и никого нет. Проседали потолки. Горела проводка. Срывало трубы и затапливало комнаты. Притчей во язытцех стал полувыдуманный случай, когда во время любовных утех парочка вместе с кроватью провалилась на этаж ниже, по чистой случайности никого не убив и не покалечив – бетонное перекрытие между этажами раскрошилось едва ли не в пыль. Было множество жалоб, приезжала какая-то комиссия во главе с первым проректором, но переселять из нового здания несколько сотен студентов было попросту некуда, а потому все просто неодобрительно покивали головами и разошлись.

Мы, в общем-то, были и не против. Есть крыша над головой, есть холодильник, иногда еда и Интернет – что еще нужно для счастья? И все же домой на выходные и праздники ездить стали немного чаще.

И как-то раз в блоке я остался совершенно один. Девушкой обзавестись к тому времени еще не успел, поэтому компенсировал ее отсутствие прожиганием жизни в компьютерных играх, и вечер, плавно перетекавший в ночь, обещал быть не особенно интересным.

Было уже глубоко за полночь, когда в блоке пропало электричество. Такое случалось уже не в первый раз, а потому алгоритм действий был весьма четким: выйди в общий коридор – открой щиток – подергай наобум пару рубильников – профит. Тихо ругнувшись и включив фонарик в телефоне, я пошлепал к щитку.

Если свет пропадал, то пропадал у всего этажа, и возле щитка часто можно было встретить несколько тел, уже ковыряющихся с тихими ругательствами в его содержимом. В этот раз я не увидел никого, но не придал этому особого значения – ну, может, разъехались все, или спят уже, мало ли.

Спустя несколько минут ковыряния я понял, что ни-чер-та не выходит и придется звать соседей. Постучал в одну комнату – тишина. В другу – тихо. В третью – ноль реакции. Постепенно обходя все комнаты на этаже и не получая ответа, я дошел до двери в небольшой чулан, где уборщицы хранили свои ведра и тряпки и где по совместительству находилась водяная развязка или что-то в этом роде. Дальше был только лифт. Со злости я ударил кулаком по двери и направился к своему блоку.

Кто-то постучал в ответ с той стороны чулана.

В первую секунду я едва не наложил в штаны, потом немного успокоился, списав все на злость и недосып.

Стук повторился. Теперь стучали увереннее и настойчивее, с равными интервалами, при этом сила ударов с каждым разом все больше и больше увеличивалась. Кто-то или что-то колотило с той стороны, дергало ручку в попытках вырваться наружу, затем начало скрестись.

Я не стал дослушивать симфонию стуков и скрипов, и, едва не потеряв по дороге тапки, рванул в комнату. Едва успев захлопнуть дверь и повернуть ключ, я ясно услышал, как с треском разломилась дверь в чулан. Метнувшись в свою комнату, я закрыл вторую дверь и стал лихорадочно обдумывать пути отхода. Не придумав ничего лучше, открыл окно и посмотрел вниз – падать было далеко и страшно, но если уцепиться за карниз…

В дверь нашего блока постучали. Негромко, но настойчиво. Я вылез на подоконник и затих, думая о том, что если оно выбьет дверь, я просто прыгну – и ничего, несколько секунд, и все…

Стук повторился. В абсолютной тишине мне казалось, что я отчетливо слышу чье-то хриплое дыхание где-то там за дверью в блок – хотя слышать я его не мог по определению. Прошло несколько минут, показавшихся вечностью. Я услышал едва различимый стук – что бы это ни было, оно стучало в соседнюю дверь.

Я просидел на подоконнике до самого утра, все время ожидая повторного стука. Только раз отважился прокрасться к своему столу и стянуть с него сигареты.

Утром приехал Антон. С удивлением обнаружив меня, замерзшего и продрогшего у открытого окна, он бросил на пол клеенчатые сумки с родительскими гостинцами и поинтересовался, что происходило в общем коридоре. Выйдя туда вместе с удивленным соседом, я увидел, что покрывающая пол кафельная плитка и без того не лучшего качества, растрескалась и в некоторых местах вообще отсутствовала, штукатурка на стенах облупилась и осыпалась, открыв кирпичную кладку, а от электрического щитка отчетливо воняло гарью.

Я даже не надеялся, что Антон мне поверит, но рассказал про ночной стук. Тот попытался объяснить это страхом темноты, алкоголем и еще десятком других причин, но заткнулся, когда я показал ему на развороченную дверь чулана.

Такое ощущение, что кто-то или что-то сорвало ее с петель, разорвало на несколько частей, как бумажный лист, и бросило на пол. Мы осторожно подошли к чулану.

Оттуда дохнуло влагой и пылью – так пахнет только в очень старых домах. Трубы, еще недавно совсем новые, покрылись толстым слоем ржавчины. Голые стены были в чем-то липком, посреди одной из них зияла здоровенная дыра, в которой виднелась черная шахта лифта, а на полу…

На полу валялась какая-то невразумительная смесь из тряпья, окровавленного мяса, каких-то белых осколков и – черт возьми, зачем я посмотрел туда – куска нижней челюсти с разбухшим малиновым языком. Человеческой челюсти.

Мы орали так, как не орали никогда. Поездка в лифте напоминала ночной кошмар. Оно могло быть в шахте, оно могло быть где угодно, оно сожрало человека!!

Комендант выслушал нас, и, конечно, не поверил. Мы наотрез отказались вернуться с ним туда и показать все как есть, просто назвали этаж.

Конечно, нас долго допрашивали, настоятельно советовали ничего не рассказывать под страхом исключения, потом всех выставили из общаги, когда пригнали полицию. Кровавой кашей оказался третьекурсник, живший этажом ниже – он, как и я, остался ночью один, и, видимо, открыл на стук. Конечно, здание оцепили, несколько недель туда никого не пускали – потом только разрешили забрать вещи под охраной вооруженных автоматами людей. Когда я едва ли не бегом перетаскивал свои нехитрые пожитки к выходу, то заметил, что новое снаружи, оно превратилось в облупленную развалюху внутри.

И конечно, нам ничего не объяснили. Ходили слухи про огромное гнездо из проводов, которое нашли в одном из подвальных помещений, про лазы и ходы, которыми было испещрено здание, про такие же лазы, ведущие к городской канализации, про монстров, упырей, метрокрыс, гулей, черных, первого проректора…

Я понятия не имею, что это было. Не хочу знать. Сейчас мы с Антоном снимаем однушку в хрущобе недалеко от универа и подальше от общаг. Новостройка у нас рядом только одна – офисное здание, которое сдали в работу всего полгода назад.

Говорят, что там какие-то неполадки с проводкой.