Серия «Начало всего»

Заканчиваем знакомство с книгой Гребера и Уэнгроу "Начало всего. Новая история человечества".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: история доколумбовой Америки говорит нам, что ничто не вечно под Луной. Империи приходят и уходят. Люди решают жить без королей, и живут прекрасно. Когда-нибудь скоро и мы сможем начать жизнь по-новому и станем свободны.

После демонстрации случайности феномена государства авторы убеждают четателя, что законы общественного развития, выводимые обществоведами, на самом деле не очень-то обоснованы. Они задаются вопросом: должна ли истории иметь определённое направление развития? Неизбежна ли монархия? Существует ли "ловушка земледелия"? Судя по истории доколумбовой Америки, ответ на все эти вопросы - резкое "нет". Общества двигались туда и обратно, к земледелию и от него, к протогосударствам, и обратно.

Примером может служить Кахокия. Тысячелетие назад эта столица аграрного государства с населением в 15 тысяч была на вершине могущества. Но всё закончилось. Народ отверг такой способ существования и покинул эти места. Европейцы застали лишь мелкие племенные республики, живущие в балансе природы. О былом прошлом напоминали лишь отдалённые воспоминания.

Реконструкция Кахокии.

Авторы говорят с уверенностью, что общества, с которыми столкнулись колонизаторы, являлись продуктом длительных политических конфликтов и сознательных дебатов. Иначе невозможно понять приверженность индивидуальной свободе у гуронов и их соседей, которая повлияла в конечном счёте на понимание свободы и равенства в самой Европе и в мире в целом.

Можно списать опыт индейцев на их неграмотность, то есть на отсутствие письменности. Мол, дикие люди, дети гор, их знания к нам не относятся. Но нет. Пусть они не умели писать, но кое в чём разбирались. Сновидения толковали не хуже Фрейда. Нельзя отвергать их интеллектуальные традиции.

Своеобразность индейской истории подтверждает Хоупвеллская культура, что предшествовала Кахокии. У них были все элементы, необходимые для создания аграрного зернового государства. И земля у них была, и с кукурузой они были знакомы. Но они не стали этим заниматься, предпочитая жить разбросанными хуторами. Охотились, ловили рыбу, содержали огороды. Но никогда не съезжались в деревни. Это было что-то вроде "игрового фермерства", как в Амазонии. Влияние в обществе давали эзотерические знания, но следов существования постоянных элит или духовенства сохранилось мало. Что было - это развитая система кланов. Ритуал состоял из героических празненств и соревнований, которые заканчивались захоронением богатств под слоем земли и гравия. Эти традиции явно говорят о неприятии накопления богатства. Можно было бы списать всё это на локальную особенность, но по факту культурные особенности координировались на огромных пространствах.

Область взаимодействия Хоупвелл

Через сотни лет после упадка Хоупвелла мы видим развитие по знакомому сценарию. Стали возделывать кукурузу. Чаще воевать. Собираться в городки и строить земляные пирамиды. Кахокия стала крупнейшим городом севернее Мексики. Там выросла социальная иерархия с эксклюзивной элитой на вершине. По терминологии авторов, это был режим второго порядка с опорой на силу и харизму, но без контроля над информацией. Но очень скоро последовала эскалация насилия. В городе была возведена стена, не включавшая в себя отдельные районы. Она ознаменовала долгий процесс войны, разрушений и депопуляции. Люди стали покидать сначала сам город, а после и его окрестности. Территория стала дикой степью с покинутыми развалинами. Только редкие охотники оживляли её своим присутствием.

Похожая история наблюдалась и в местах к югу от Кахокии в бассейне реки Этова. Сначала были маленькие городки, каждый с храмом, площадью и домом собраний на ней. В захоронениях нет следов иерархии. Потом появились дворцы, курганы и гробницы. Люди покинули городки и съехались в столицу. Которая была завоёвана кем-то из внешних врагов. Всё кончилось, народ покинул город.

Этова-Маундз в период расцвета.

В регионе стали господствовать мелкие царьки. В конце концов власть их растворилась. Люди снова стали жить в маленьких городках с населением в сотни душ, эгалитарными клановыми структурами и общинным управлением. На совете каждый имел право слова, а к решению приходили согласием, куря трубку мира и выпивая чашку напитка с кофеином.

Культура консенсуса пробила себе дорогу в Европу, где деятели Просвещения за чашкой кофе в кафе восхваляли индивидуальную свободу и порицали религию. Даже табак пересёк океан, правда, не в трубке мира. Идеи терпели трансформацию по мере их перенимания.

Монтескьё с его политологией мог иметь неожиданных предшественников. На него могли повлиять идеи, воплощённые в племени Осейджи. Общество управлялось у них "маленькими стариками", которые занимались приложением натуральной философии к повседневной жизни (рядовые члены племени проводили утренние часы в молитвенном созерцании). Но это не была теократия. У каждого была своя задача в племени, включая последнего солдата. Легенды их говорят, что Водный народ убедил могущественный Земной объединиться в федерацию. Те вроде бы согласились, но потом последовала борьба и нечто вроде конституционной реформы. После чего объявлять войну договорились лишь при согласии каждого из кланов. Потом систему снова перестроили, что привело к разделению гражданской и военной власти под управлением наследственных вожаков. Неважно, сколько в этой истории правды. Важно, что это история народа, самого выстраивавшего свой социальный подарок, который не достался им от Бога. Прошло время, и в строках О духе законов станут угадываться идеи из древней легенды.

Доколумбова Америка убеждает авторов в том, что традиционные исторические схемы с появлением городов, государств и цивилизаций неверны. Тамошние общества явились продуктом другой истории, в которой вопросы власти, религии, личной свободы и независимости женщин были предметом сознательных дебатов, в которых общее направление было против авторитаризма.  Индейцы Северной Америки не только избежали эволюционной ловушки, приводящей от сельского хозяйства к империи, но и развили политическое чувство, повлиявшее в конечном счёте на мыслителей Просвещения и в конечном счёте на жизнь каждого.

В заключении авторы говорят нам, что история не движется по прямой. Прогресса не существует. Всё идёт по кругу. Они вспоминают в этой связи Мирчи Элиаде, известного румынского культуролога. Далее, они упирают на то, что история творится не столько объективными обстоятельствами типа технологий, сколько самими людьми, сознательно решающими, какие технологии принимать и как перестроить жизнь общества. При этом исторически они были более гибки, чем сейчас. Сегодня мы застряли и потеряли свободу вообразить и воплотить в жизнь другие формы существования общества. И даже забыли, что делали это в прошлом.

Вот мы и вернулись к вопросу из начала книги: как мы попали в такое положение? Упомянув, что данных, как обычно, не хватает, авторы предполагают, что одной из причин может быть постепенное разделение человеческих обществ на культурные ареалы. То есть обособление, разобщение человечества. Идентичность стала ценностью. Включился схизмогенез. Не зря археологи находят в Мезолите не только множество разных культур, но и первые индикаторы общественных лестниц, насилия и войн. И уже через насилие карнавальный принц превращается в настоящего монарха.

Результат насилия необратим, как и результат войны. Это не спорт. Однако авторы не видят причины предположить, что война всегда была с нами. Нет причины верить, что она запрограммирована в нашем мозгу. Напротив, человеку надо основательно задурить голову, чтобы он согласился пойти убивать и калечить. Свидетельств насилия в Палеолите немного. В Неолите они есть, но разбросаны неравномерно во времени. Война не была константой человеческой жизни и после начала фермерства. Замечу, что она и сегодня не является константой. Но это не говорит, что войны канули в прошлое.

Что отмечают авторы - это тесное соединение между патриархальным укладом и военной силой. Так было в империях древности, что у ханьцев, что у римлян, что у ацтеков. В Древнем Риме с одной стороны свобода была частным делом, а с другой - частная жизнь характеризовалась абсолютной властью патриарха над пленниками, кого считали частной собственностью. Но в любом случае, войны, зверства и взятие пленных случались уже задолго до империй. Ирокезы с гуронами были тоже воинственны, пусть авторы оправдывают последних, что те были жестоки лишь к чужакам. (Ага-ага. Наци действовали точно так же.)

По нашу сторону Атлантического океана патриархальная семья служила шаблоном для власти монарха и наоборот. Дети слушались родителей, жёны - мужей, а подданные - правителей, власть которых шла от Бога.

Публичные пытки в Европе семнадцатого века создавали жгучие, незабываемые спектакли боли и страдания для того чтобы донести месидж, что система, в которой мужья могут мучить жён и родители - бить детей, является на самом деле формой любви.

То ли дело гуроны. Они мучили пленных, чтобы своим не пришло в голову наказывать друг друга. У них насилие и забота были разделены.

В заключение авторы снова повторили, что сложные системы не должны обязательно быть организованы иерархически, что подтверждается историческими примерами. Люди экспериментировали с организацией своих обществ. Да, были монархии, были аристократии. Но существование больших человеческих сообществ не подразумевало автоматически их появления. Где-то иерархии были распущены, где-то монархи впрыгнули пространство, зарезервированное для поклонения богам. В шумерских храмах можно было найти много вдов, сирот и пленных. Они находили там приют и помощь, но и привлекались к труду. Со временем статус их понизился, и храм превратился в нечто вроде викторианских домов для бедноты. Первая свобода была потеряна, что со временем повлекло с собой потерю двух других. Похожий процесс порабощения авторы отмечают в трудах Франца Штайнера. Кончилось это патриархальным укладом. Антропологи феминистского толка уже давно связывают внешнее (мужское) насилие с трансформацией статуса женщины в семье.

Но не всё так грустно. Рабство отменяли уже много раз в истории. Как, похоже, и войну. Человек - хозяин своей судьбы. Массовое порабощение, геноцид, тюремные лагеря, даже патриархия и наёмный труд - всё это не факт, что должно было случиться. Авторы говорят нам, что в наше время общества приближаются к точке кульминации в мировой истории. Должно что-то случиться. Приходят новые понимания человека и его истории. Разоблачаются мифы. Приходят новые поколения, и то, что старики считали немыслимым, найдёт место в головах. Первый шаг уже сделан.

----------------------

И это должно быть  "новой историей человечества"?! Ну, не знаю... Готов согласиться, что человечество могло бы оставаться до сих пор в состоянии доколумбовых индейцев или австралийских аборигенов. И при этом чувствовало бы себя счастливым. Но случилось то, что случилось, и сегодня мир нарезан на иерархические структуры. Авторы, отвечая на вопрос, почему так вышло, не докапываются до основной причины. Могу представить себе простой ответ: те, кто организуются, действуют более эффективно. Армия лучше действует, если в ней есть командир и дисциплина. Я полностью согласен с авторами, утверждающими, что в государстве нет большего смысла, чем заставить людей подчиняться. Это нам говорил ещё школьный учитель в пятом классе: государство - это сила, держащая в повиновении народ. Точка. Конечно, в принуждении как таковом мало хорошего. Но это работает! Уже в шестом классе мы узнали, что было много разных народов. Например, поморские, и полабские славяне. Но их сегодня нет. Почему? Ответ учителя был прост: они не сумели создать централизованного государства. И послужили материалом для формирования других народов.

Государство не является обязательным и можно жить без него. Это - чистая правда. Так и колесо, и компьютер не являются обязательными. Можно жить и без них! Но нужно ли?

Могу согласиться и с выводом, что человек - хозяин своей судьбы. В конце концов, революции случаются и законы переписываются не с бухты-барахты. Во что не верю - так в то, что войну можно "отменить". То, что бывают долгие периоды без войны, можно объяснить благополучной жизнью. Имея отдельную квартиру, как-то сам становишься добрее, а коммуналки - источники конфликтов. Так и народы. Когда у всех всё есть - все довольны и не воюют. А когда крокодил не ловится, не растёт кокос - волей-неволей пойдёшь в набег, чтобы не сдохнуть с голоду.

Впрочем, на счёт неизбежности войн научный консенсус отсутствует. У меня есть хорошая книжка на эту тему. Придёт время - ознакомимся.

Продолжаем знакомиться с книгой Гребера и Уэнгроу "Начало всего. Новая история человечества".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: Хотите власти? А где ваша сила? Знания? Харизма? Древние правители имели хотя бы одно средство из набора. А современные имеют все три. Цивилизация - это не страны и города, а сотрудничество людей. Историю этого сотрудничества ещё нужно написать.

Государства связаны с властью, с доминированием. В поисках происхождения государства авторы решили проанализировать, как это доминирование может проявляться. Итак, барабанная дробь! Три принципа социальной власти!

Тот, кто контролирует власть, тот контролирует и собственность. Потому для анализа стоит задуматься, что позволяет некоей персоне, скажем, Ким Кардашьян, сохранить свою собственность. Первый принцип - это, конечно, сила. Она может напялить алмазное ожерелье и пройтись по улице. В сопровождении телохранителя, конечно. Второй - информация. Она может засунуть ожерелье в сейф, комбинация цифр которого известна лишь ей. И третий - харизма. Она может иметь такой авторитет, который не позволит кому-либо покуситься на её богатства.

Каждый принцип служит основанием для создания определённых институтов, на которых базируется государственная власть. Помимо силовиков, есть и компетентные бюрократы, ведающиие информацией. И демократическая система, придающая легитимность избранным лидерам. При этом лидеры эти приходят не с улицы, из обоймы элитариев. Суверенность, бюрократия и соревновательное политическое поле определяют современное государство. Заметьте, современное! Авторы не уточняют, что демократия - сравнительно недавний феномен, в то время, как государства существуют уже продолжительное время. Как насчёт монархии? У помазанника Божьего что, нет харизмы? Есть конечно. Она просто достигается не демократическим соревнованием.

Перейдём к историческим примерам. Ацтеки управлялись аристократией, чья власть была основана на войне, грабеже и сборе дани. Были развиты монархия, чиновничество, военный аппара, религия. В отличие от соревнующихся ацтекских аристократов, Инка считался воплощением Солнца. Власть была сконцентрирована на нём лично, и её было трудно делегировать. Что интересно: налаженные структуры подчинения сыграли плохую службу с населением. Испанцам достаточно было взять столицы и низвергнуть правителей - и обе империи с покорными подданными оказались у них в руках. А вот с непокорными Майя они "намайялись". К приходу Колумба те уже распрощались со своим имперским прошлым. И их общества были децентрализованы, часто даже без правителей. Таких трудно заставить работать на себя

Вообще, почему имперские времена должны иметь на себе знак качества? Люди неплохо живут и в междувременье, которое длится сотнями тысяч лет. Историки привыкли оперировать терминами типа "Междуцарствие", деля, например, египетскую историю на Древнее, Среднее и Новое Царства. По факту то время, что было между ними, имело единственным отличием отсутствие единоличного правителя. Эта близорукость относится не только ко времени, но и пространства. Не стоит смотреть на мировую история как на шахматную доску городов, царств и империй. Они были лишь островками иерархии в море безвластия.

Авторы наблюдают в истории кристаллизацию разных типов власти, каждая - со своей смесью силы, знания и харизмы. И обращают внимание на аномалии, при которых люди организовывались по иным принципам, без доминирования.

Например, у ольмеков политическая борьба была слита с организованным спектаклем. Авторы связывают соревновательную игру в мяч с подъёмом аристократии.

Мезоамериканская площадка для игры в мяч

Ольмеки видятся культурными предшественниками позднейших мезоамериканских царств и империй. Но всё же свидетельств доминирования над большим населением, мало: ни постоянной армии, ни бюрократии. Если их форма правления могла быть ассоциирована с государством, то это государство было "театральным", при котором организованная власть осуществлялась периодически в рамках больших, но мимолётных спектаклей.

Похожее правление можно было найти и в древней Южной Америке в рамках Чавинской культуры. Чавинцев раньше считали предками инков. Но вряд ли их можно считать "римлянами Анд". Их лабиринты полны сакрального знания, однако не связаны со светским правлением. Если это и была империя, то она основывалась на изображениях, хранящих эзотерику. Тайное знание обеспечивало власть над большим и рассеянным населением.

Чавинское сакральное изображение

В этих системах первого порядка власть основана на одном из трёх принципов власти. Ольмекские правители опирались на харизму, а чавинцы - на информацию.

В примерах властей, опиравшихся лишь на силу, недостатка нет. К такому типу авторы относят натчезов из южной Луизианы. Их правитель при абсолютной власти не имел ни бюрократии, ни соревновательного политического поля. В такиих условиях власть эту трудно было распространить куда подальше, чем круг общения монарха.

Основание первых государств сопровождалось ритуальными убийствами. Первые египетские цари были похоронены вместе с жертвами из ближайшего окружения. Такой вывод можно сделать из результатов раскопок Первой династии в Абидосе. Насилия обратилось против родственников, к которым присовокупили и слуг, и даже животных, сделав из них первых подданных. Так родилась суверенность. Похожее происходило и при первой китайской династии Шан. Смерть правителя становилась основой для преобразования жизни народа.

Чтобы прояснить, почему так получилось, нужно смотреть глубже в прошлое. Фараоны не появились из ничего. Доисторическая долина Нила, похоже, служила ареной противостояния множества местных царьков. Захоронения которых обнаруживаются уже за полтысячи лет до Первой династии. Эти царьки обладали грандиозными претензиями, но не имели ни административного, ни военного контроля над своей территорией. Как смогла появиться первая бюрократия? Авторы утверждают, что ключевым процессом организации была организация "питания" умерших предков, которые "употребляли" пиво и хлеб. Во всяком случае сосуды для них были типичным объектом обстановки гробниц. Слились два процесса - аграрный и церемониальный, и это привело к эпохальным переменам. Появилось крестьянство. Ведь в прединастический период египтяне были более скотоводами, чем земледельцами.

Можно было бы улыбнуться, но во время распространения господства инков в Перу тоже появился отдельный напиток для богов - чича, которае впоследствии стало "имперским" питьём.

В Египте первые пекарни и пивоварни соседствовали с кладбищами, а затем - с дворцами и гробницами. Постепенное распространение монаршей власти сопровождалось созданием поместий для снабжения не живущих, а умерших фараонов, а также госчиновников. Возникла социальная машина, в которой подданные-винтики строили пирамиды в будни и участвовали в ритуалах на досуге. Она обеспечивала заботу и преданность. Комбинация этой машины с насилием - и есть государство. Как его мыслят авторы. Как и в Древнем Египте, так и в современном государстве, преданность народа направляется в сторону большой абстракции, будь то Отечество или предки фараона. Сверху вниз идёт поток божественных благословений и покровительства, изредка принимающие материальную форму во время больших праздников.

В других уголках планеты государства появились по-иному. Междуречье стало свидетелем динамического соперничества бюрократий речных долин и героев-воинов окружающих холмов. Правители Майя не имели административного аппарата, но считали, что космос некоей иерархией, управляемой предсказуемыми законами. Авторы не находит существенного сходства между, скажем, Шан, Древним Египтом или инками. Почти все эти "древние государства" было бы точнее описать, назвав системами второго порядка. В них были реализованы два из трёх возможных систем доминирования. Египет имел силу и знание, Месопотамия - знание и харизму, а Майя - харизму и силу (почему египетским фараонам, по совместительству богам, не хватало харизмы, для меня осталось загадкой). А вот во времена Междуцарствий авторы находят "героическую политику", которая заместила собой отсутствие суверенности как основы для власти. Для них эти времена знаменуют значительные политические достижения.

Где берёт начало государственная бюрократия? Как мы видели выше, древние города обходились самоуправлением, а фермеры на Бали смогли сами организовать орошение своих полей. Пролить свет на истоки госаппарата помогли раскопки в Телль Саби Абьяд. Жители этой древней деревушки умудрились организовать сложный складской учёт с архивами.  И это за две тысячи лет до появления городов! Зачем они этим занимались? Чтобы поделить всё поровну не допустить накопления богатства, вот. Параллели авторы находят в андских деревенских ассоциациях, которые заботились о перераспределении земель по мере роста или уменьшения отдельных семей. С помощью кипу велись записи и в конце года закрывался баланс.

Потом пришли инки и поставили сельскую бюрократию на службу императору. Бюрократизация общества сделала людей взаимозаменяемыми винтиками в системе. Когда люди взаимозаменяемы, то обещания, которые они дают, можно передавать другим. Это привело к потере трёх базовых человеческих свобод: свободы передвижения, свободы не повиноваться и свободы строить отношения. Как деньги испортили принцип обещания, так и бюрократия исказила принцип заботы. В обоих случаях математика и насилие разрушили фундаментальные основы жизни общества.

Итожим. Из того факта, что наша планета нарезана в данный момент на государства, не следует того, что это положение вещей было неизбежно. Разделение труда - слабый довод: в древних государствах оно было плохо развито. Задача государственного управления носила часто сезонный характер. Привело ли развитие земледелия к усилению государств? Возможно. Но авторам более близка другая точка зрения: то, и другое были вызваны укреплением патриархальных отношений и снижению роли женщины в домашнем хозяйстве. Шли годы - и монархи стали настолько значительны, что стали необходимым средством установки отношений подданных друг с другом.

Авторы выводят, что государство - не результат долгой эволюции, а "сочетание суверенности, администрации и харизматического соревнования, у которых разные корни". В них нет ничего неизбежного. Можно прекрасно жить и без них. Человеческая цивилизация - это не привычка людей жить в городах, а взаимопомощь, сотрудничество, гражданский активизм, гостеприимство и просто забота о ближнем. Если это так, то история цивилизации лишь только начинает писаться.

Люди смогли развить математику, календарь, изобрести металлургию, научились печь хлеб и варить пиво без королей, бюрократов и постоянных армий. Трудно поверить, что достижения мысли вышли из головы мужчины, как Афина из головы Зевса. Что до сих пор подходило под название "цивилизация" могло по факту быть присвоено мужчинами, которые высекли свои притязания в камне.

Были ли случаи истории, когда женщины руководили? Авторы отвечают на вопрос положительно и приводят в пример Минойскую цивилизацию. Они не находят в ней ясных признаков монархии (несмотря на наличие дворцов и храмов). Женщины солиднее изображены на фресках. Они держат на них символы руководства, исполняют ритуалы плодородия, сидят на тронах и собираются вместе. Мужчины в основном занимаются спортом или платят дань.

Дамы на голубом. Минойская фреска.

Даже товары, привозимые купцами, предназначались в основном женщинам: музыкальные инструменты, косметические кувшины, скарабеи-амулеты... Дворцы минойцев не укреплены, а искусство почти не связано с войной. В нём нет героев, а лишь игроки. Это всё указывает на женское политическое правление. Авторы задаются вопросом, был ли это вообще режим доминирования. Хотя данных, как обычно, недостаточно...

---------------------------

Сомневаюсь в теории авторов. Они выводят три принципа доминирования, третий из которых - харизма - скорее, является результатом первых двух. Авторитет правителя не растёт на пустом месте. Даже если согласиться с ними, то выясняется, что харизма эта должна быть не какая попало, а основанная на конкурентной борьбе. Фараоны не в счёт. Возникновение государств как случайный процесс тоже как-то не убеждает. Особенно в свете того, что они появились независимо друг от друга на разных континентах.

Уже в своём "Долге" Гребер воспевал романтику междуцарств. Для него анархия - лучшее время. Теперь вот и феминистские нарративы с "мужским присвоением" добавились. Удручает не столько это. А то, что выводы его почти неизбежно содержат слово "возможно". То есть являются не обоснованной точкой зрения, а определённого рода фантазиями. Для которых есть свой отдельный жанр.

Продолжаем знакомиться с книгой Гребера и Уэнгроу "Начало всего. Новая история человечества".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: Сельское хозяйство не сразу прижилось на планете. Первые горожане не имели королей, а жили в равноправии. Быть может, не всюду, но археология такое допускает. И вообще, чтобы сделать что-то сложное, необязательно строить иерархию.

Последователи Жан-Жака неправы. Совсем необязательно, что первые земледельцы ввели частную собственность, иерархии и суверенность. Хозяйничать на земле можно и сообща. Таких примеров полно, самый известный нам - русская мировая община. Не так давно географы и историки полагали, что сельское хозяйство зародилось совсем в немногих очагах. Очаги эти находились недалеко от первых городов, что позволило спекулировать о том, что производство еды приводит к появлению городов.

Но нет. Сегодня известно порядка двух десятков независимых очагов сельского хозяйства на планете. К классическим центрам добавились Индия (маш, просо, рис, зебу), Сахель (просо), Новая Гвинея (бананы, ямс, таро), Амазония (маниока, арахис)  Восток Северной Америки (подсолнух) и т.д.

Ареалы одомашненных животных и растений

Если рассматривать историю, как поступательное разворачивание прогресса, то, похоже, пути этого прогресса были довольно запутаны. Мы мало знаем о прошлом центров земледелия и скотоводства за пределами Плодородного Полумесяца. Тем не менее, нигде не было линейной траектории от производства продуктов к формированию городов. При этом часто охотники-собиратели не переходили к  возделыванию злаков, уже зная о них и проживая в подходящей местности. Да, география чертит свои границы, перейти которые удалось часто лишь вследствие мировой экспансии европейцев. Но, глядя на  "Неолитическую революцию Старого мира", не стоит представлять себе аграрное развитие улицей с односторонним движением.

Кстати, почему сельское хозяйство появилось в Неолит? Почему не раньше? Не всегда климат позволял. Со времени появления сапиенсов было лишь два подходящих тёплых периода. Первый начался около 130 тысяч лет назад. В Рейне и Темзе плюхались тогда бегемоты. Но человек тогда ещё сидел в своей африканской колыбели. Второй период начался 12 тысяч лет назад. К этому времени человек уже разошёлся по всей Земле. Если уж зашла речь о климате, стоит упомянуть, что человек стал влиять на него довольно рано. Приведу пример. Болезни, завезённые европейцами в Новый свет обезлюдили его. В результате на опустевших землях наросла зелень, которая достала часть углерода из атмосферы. И это привело у похолоданию земного климата в конце шестнадцатого века.

Но вернёмся к началу Голоцена. Тающие ледники создали приволье не только для земледелия. Но и для охоты, например. Первые фермеры были аутсайдерами. Они селились на негодных землях. Придя в Европу в первый раз примерно семь тысяч лет назад, они потерпели поражение. Пока они не мешали охотникам-собирателям, жили себе. Но стоило им углубиться в более заселённые прибрежные области, как натолкнулись на дикие нравы охотников. Те стали совершать на них набеги и уводить в плен. Война вряд ли была единственной причиной. Свою роль сыграло ограниченной число выращиваемых культур, монотонность лёссовых ландшафтов центральной Европы. Фермерство Неолита было экспериментом, не обречённым заведомо на успех.

Африканцы отнеслись к евразийским аграрным нововведениям избирательно. Они не стали заимствовать всё подряд, переняв в первую очередь скотоводство. А злаки возделывали по случаю. Древние жители поймы Нила пасли скот, комбинируя это с сезонами охоты, рыбной ловли и собирательства. До того, как появились фараоны, почти каждый мог надеяться быть похороненным, как принц или принцесса.

Океания стала свидетельством неустанного распространения стручковых и фруктов вкупе с собаками, свиньями и курами силами Лапиты. Те, как и европейцы, селились в безлюдных местах. Но, в отличие от них, они диверсифицировали свою экономику: осваивали новые материалы и технологии.

И Европа, и Африка, и Океания - все они серьёзно брались за сельское хозяйство. Однако в Амазонии дело обстояло иначе. Там случались сезонные переключения между охотой и земледелием, и культурный маршрут был неочевиден. Происходило это на протяжении тысяч лет. Авторы предполагают, что такой агро-лесной образ жизни  был осознанным выбором людей, имевший представление о сельском хозяйстве.

По факту агротехнологии распространялись очень медленно. Кукуруза пять тысяч лет ждала своего часа, подсолнух - две тысячи лет, просо -  три тысячи.  Похожим образом и свиноводство медленно нашло своё распространение. Фермеры всего мира были амазонскими по духу, "болтаясь" на пороге сельского хозяйства и оставаясь привязанными к культурным ценностям охотников и собирателей. Сельским хозяйством пришлось заниматься чаще всего за неимением альтернативы, на плохих угодьях. Это была странная стратегия. Но в ней был потенциал, особенно когда к злакам добавился домашний скот. Население планеты выросло с пяти миллионов до девятиста не просто так.

Остаётся вопрос: неужели все эти огромные фермерские массы могли прокормить себя, не строя иерархий? Это сложный вопрос, и авторы не спешат на него отвечать.

Вместо этого они рассказывают нам о первых евразийских горожанах. Обычный ход рассуждений о развитии человечества выглядит следующим образом: человек оптимально работает в небольшом коллективе. Живя в большом городе, ему становится некомфортно, потому оказывается нужна некоторая организационная структура, помогающая работать большому сообществу. Если так, то появление первых городов должно сопровождаться появлением цивилизаций с их нищими и философами. Взглянув на Древний Египет, Месопотамию, Китай и Центральную Америку, мы, казалось бы, убеждаемся в справедливости такой точки зрения. Но авторы огорашивают читателя утверждением, что новые факты говорят о другом. Найдены древние города без храмов и дворцов. Это может обнадёжить нас. Ведь, живя в городе, мы не обязаны формировать структуры доминирования.

Более того, они говорят, что массовое общество не формируется само по себе. В начале оно появляется в чьей-то голове. И остаётся в головах после своего появления. Не стоит верить  теориям про масштабирование числа Данбара. Города - на самом деле следствие не укрупнения деревень, а сжатия культурного пространства, начавшегося в Неолите и приведшего к образованию культурных ареалов. Их обитатели частот пользовались равноправием. Лишь в небольшом числе раскопанных древних городов были обнаружены признаки авторитарного правления.

Почему города стали появляться 7 тысяч лет назад, а не раньше? В числе факторов авторы приводят успокоившиеся после таяния ледников реки и стабилизировавшийся уровень моря. Это привело к образованию плодородных пойм и дельт, полных добычи. Нил, Миссисипи, Евфрат... В эти места, полные дичи, зелени и рыбы, тянуло первобытных охотников и собирателей. Ещё не факт, что появилось в первую очередь в тех условиях: город или экстенсивное фермерство. А империи? Империи появились тысячелетия спустя. Об этом говорят раскопки в Китае и Перу.

На Украине и в Молдавии раскопали внушительные поселения Трипольской культуры без намёка на социальные структуры. Они были построены по кругу, внутри которого... ничего не было.  Какая социальная сила могла держать вместе горожан, если это не была иерархия?

План поселения в Небелевке.

Жизнь в таком мега-селе нельзя было описать "простой". У жителей были не только сады-огороды, скот и лесные угодья. Они импортировали соль и медь, добывали кремень. Процветало гончарное искусство. При всём при этом следов войны или подъёма социальных элит не найдено на протяжении восьми столетий. Как это работало? Авторы указывают на разные стили обстановки каждого жилища. Планы городов похожи между собой и выглядят, как результат процесса принятия решений на местах. Пусть число жителей больше 150 (число Данбара), тем не менее эгалитарный стиль жизни мог распространяться и на весь город. В стране Басков и сегодня есть схожие коммуны, построенные, кстати, тоже по кругу. У каждого есть сосед слева и сосед справа. Нет ни первых, ни последних.

Сообщества равных авторы находят и в Месопотамии, которая не была вечной страной королей. Остатки самых ранних тамошних городов не содержат свидетельств монархии. Те города строили равные граждане в рамках обязательных сезонных общественных работ. Мобилизация на эти работы, ко гда раб работает плечом к плечу с хозяином, мыслилась моментом абсолютного равенства перед богами. И даже когда появились автократы, даже они держали ответ перед городскими собраниями всяческого рода. Воля народа могла касаться таких дел, как набор войск или взимание налогов. Современные учёные назвали такое автономное самоправление "примитивной демократией".

В шумерском Уруке четвёртого тысячелетия до нашей эры "госсектор" управлялся местными собраниями, причём бюрократические процедуры были ограничены сферой экономики и недвижимости. Не стоит думать, что монархия какого-либо рода играла важную роль в ранних городах юга Месопотамии. Урук основывал колонии на свободных местах. Одну из них, находящуюся на юге современной Турции, раскопали. И вот в ней-то нашли следы появления военной аристократии в районе 3100 года до нашей эры. Как правило, эти структуры "героического общества" происходят не из города, а с его окраины. Культура таких обществ явным образом отрицает черты городской цивилизации. Заменяют письмо устным творчеством. Презирают коммерцию. Таким образом, аристократия, и возможно монархия, произошли из оппозиции к эгалитарным городам равнин Междуречья. Так Аларих ненавидел Рим и всё римское, Чингиз-хан - Самарканд и Мерв, а Тимур - Дели.

Идём дальше на Восток. В Мохенджо-Даро не нашлось следов концентрации материального материального богатства в Верхней Цитадели. Фокус гражданской жизни был не в дворце или кенотафе, а общественный бассейн для очищения. Да, сама Цитадель была чем-то вроде города в городе. Это вызывает в памяти кастовое общество. Но даже если это и так, то в пределах каст не было ни королей-жрецов, ни военной аристократии, ни чего-то, что можно ассоциировать с "государством" городской цивилизации долины Инда. Доказательств маловато, конечно. Но так же обстоит дело и с доказательствами существования иерархий.

Иерархии не являются чем-то необходимым, жизнь можно наладить и без них. Примером может служить сложная система ирригационных сооружений на Бали. Хоть у балийцев  хватало своих королей, рис возделывали они без их помощи. Для этого были "водные храмы", распределявшие живительную влагу на основании консенсуса между фермерами.

Выходит, что для города необязательно нужен монарх или правящая элита. Критики могут возразить, что эти ранние города в конце концов обзавелись автократиями. Но развитие порой идёт и в обратную сторону. В пример Гребер и Уэнгроу приводят Китай, где раскопки в районе города Таоси открыли картину первой в мире социальной революции с низвержением элит и последующей эрой процветания на протяжении столетий. Конечно, свидетельство тому не так много. Но по меньшей мере стоит задуматься, что первые города могли служить местами сознательного социального экспериментирования с конфликтами между разными видениями будущего

------------------

Понятно нежелание авторов быстро отвечать на вопрос по поводу необходимости иерархии для решения сложных задач. Ирригация на Бали - это, конечно, хорошо, но попробуйте-ка построить электростанцию, не структурируя проблему и распределяя ответственность, а на голом консенсусе. Сомневаюсь, что получится что-то путное. Полемика с Тюрго, на мой взгляд, не выиграна.

Новые открытия археологов выглядят впечатляюще, слов нет. При этом материала слишком мало, чтобы делать столь смелые выводы. Авторы пытаются, по их словам, совершить синтез. Но мне кажется, что поиск истины должен идти иначе. Не выискиванием подтверждений своих убеждений, а взвешиванием "за" и "против".

Продолжаем знакомиться с книгой Гребера и Уэнгроу "Начало всего. Новая история человечества".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: калифорнийские индейцы сознательно отказались от рабства и стали творцами своей судьбы. Первые земледельцы со скотоводами стали таковыми тоже по своей воле, и не сразу, а на протяжении тысяч лет. И царило у них равноправие, и женщину уважали. Не то, что у некоторых соседей с их хищным мужским насилием.

Мы привыкли думать, что человечество движется вперёд по мере развития техники. Идеи расходятся по миру и перенимаются повсеместно. Новые способы производства формируют культуру и историю людей. На самом деле всё не так просто. Достаточно примеров, когда такие прорывные вещи, как сельское хозяйство, столетиями сознательно не воспринимались людьми. Так было в доколумбовой Калифорнии, например. Те общества авторы назвали "антиаграрными".

Тамошние индейцы были знакомы с техникой культивации растений и выращивали табак для культовых целей. Но ни бобов, ни тыкву, ни арбузы они не высаживали, хотя могли. Чтобы объяснить это явление, необходимо ответить на вопрос: как формируются народы, их культура? Определённую роль играет географическая изоляция. Обособленное существование приводит к формированию разных языков и обычаев. Однако взглянув на этнологическую карту доколумбовой Америки, мы убедимся, что соседние народы, говорящие на совершенно разных языках, имели в то же время гораздо большее культурное сходство между собой. Есть вещи посильнее географии.

Индейские языки Северной Калифорнии

Индейцы Северной Калифорнии при всём их языковом разнообразии, были схожи культурно. Авторы вспоминают в этой связи о старой концепции культурных ареалов. Ареалы эти образуются далеко не только под влиянием географии. В древние времена движения людей, технологий и идей были обычным явлением. Всё Тихоокеанское побережье было охвачено интенсивным культурным обменом. Но не каждое новшество принималось. Что-то брали, а от чего-то осознанно отказывались. И это касается даже несомненно полезных технологий! Марсель Мосс писал в этой связи:

Общества живут заимствованиями друг у друга, но они определяют себя скорее отказом перенимать, чем принятием.

Китайцы отказывались носить гуннское платье, например. О том, что взять, а что отвергнуть, дискутировалось при дворе Императора. Калифорнийцы, помимо охоты и рыболовства полагались на сбор орехов и желудей и имели упрощённый фасад домов. Их этика с упором на труд и накопление запасов чем-то напоминала протестантскую. Богатому полагалось быть скромным. В то же время их соседи с севера любили пустить пыль в глаза на потлачах, и занимались в основном только рыбной ловлей. И да: в отличие от южан, они имели военную аристократию. И рабов.

Именно в институте рабства авторы видят коренное различие между Севером и Югом Тихоокеанского побережья тех лет. Кстати. Кто такой раб? Это тот, у кого нет ни семьи, ни родных, ни какого-то общества. Раб не может давать обещаний и заводить друзей. Ведь он, будучи вещью, не может отвечать за свои слова. Недаром английское слово friend произошло от free. Попав в рабство, человек переживает социальную смерть. Труды его родителей по  взращиванию и воспитанию присваиваются его новыми хозяевами. А сам он позволяет им стать людьми "высшего сорта" - воинами, принцессами и т.д.

Почему на Юге не было рабства? Можно представить себе "экологическое" объяснение положения дел. На Севере была в основном только рыба. Которую нужно ловить раз в сезон, консервировать и потом охранять запасы. Отсюда и военная элита. Калифорния имела выбор. Им не нужно было полагаться исключительно на рыбу (которой, кстати, тоже хватало). У них были жёлуди и орехи, которые можно легко назапасить. Но грабить урожай орехов, в которые ещё нужно вложить море труда, чтобы употребить в пищу - малопродуктивное занятие.

Эта красивая версия не сходится, однако, с историческими данными. Целью набегов являлись не пищевые запасы, а пленники. Да и попробуй увезти добычу, если ни колеса, ни лошадей они не имели. Корень рабства - в головах. А именно в представлениях о надлежащем порядке в обществе. На Севере во время путины требовалось много рабочих рук. Но аристократы в борьбе между собой не могли уговорить соотечественников поработать на них. Они нашли выход, захватывая и порабощая соседей. Южане считали такой порядок в обществе чуждым для себя. Они выстроили другой идеал добропорядочного "гражданина" - скромного трудяги. В отвержении рабства они нашли свою идентификацию. Это называется умным словом схизмогенез. То есть южане определили раз и навсегда, что они обойдутся без рабства, и тем самым отличаются от северян. Что-то вроде "Украина - не Россия".

Что движет историей? Те, кто считают, что всему виной внешние обстоятельства, низводят человека до роли автомата, живущего по правилам рациональной выгоды. Те, кто апеллирует к культуре - приходят к выводу, что люди - произвольное сочетание культурных элементов, собранных по случайным правилам. В каждой из этих точек зрения есть элемент истины. Окружающая среда и технологии часто значат очень-очень много. Но и случай тоже играет роль. Трудно объяснить,  например, различие между финским и китайским языками чем-то другим. Авторы считают, подобно Марксу (?), что мы сами творим свою историю, находясь при этом в навязанных нам обстоятельствах. Самоопределение - часть нашей натуры. Так калифорнийцы, решив изолировать себя от рабства и системы классов, сформировали отдельный культурный ареал. Это было осознанное, политическое решение.

Гребер и Уэнгроу полагают, что доминирование человека над себе подобными - не продукт войн. Это - свой, домашний феномен. Самые брутальные формы эксплуатации происходят из  извращений таких общественных отношений, как любовь и забота. Всё начинается с семьи. Но, появившись на свет, доминирование порождает и понятие равенства. Равенства пытаются достичь политики, стремящиеся не допустить доминирования из узких бытовых сфер в жизнь общества. Получается, иерархия и равенство - две обратные стороны медали.

Итак, человек - хозяин своей судьбы. Он может установить рабство, а может и не установить. То же касается и сельского хозяйства. Авторы считают, что заниматься им или нет - было тоже делом выбора. За примером они идут в Месопотамию.

Сидящая женщина из Чатал-Хююка

Кто перед нами? Богиня плодородия? Или доисторическая Барби? В пользу второй версии склоняется всё больше исследователей. Интерпретация сильно зависит от самого интерпретатора. Кто верит в доисторический матриархат, тот и топит за "богиню". Авторы приводят в пример Фрэнка Баума с его страной Оз, в которой все законные правительницы - женщины. Для зятя ярой феминистки - неудивительно. Но вернёмся к статуэтке. Обвислые груди и животик - знак не беременности, но старости. Вряд ли это богиня или кукла. Скорее, правительница. Однако свидетельств привилегированного положения женщин в Чатал-Хююке нет. Как нет и свидетельств какого-то сознательного стремления к равноправию. Стариков, похоже, уважали, это да. Самое удивительное в искусстве и ритуалах Чатал-Хююка - не это. А то, что сельское хозяйство в них места не нашло. Питаясь пшеницей с речной поймы, древние воспевали охоту.

Были ли они привередливы во вкусах? Похоже на то. Они разводили овец, но не держали домашнего скота навроде свиней. Хотя дикого вепря сожрать были совсем не прочь. Древние люди плодородного Полумесяца пережили десяток тысяч лет назад культурный раскол. Те, кто жили повыше (на Севере), повернули в сторону иерархий в среде охотников-собирателей. Как пример - Гёбекли-Тепе. В долинах Евфрата и Иордана, напротив, монументы мегалита и свидетельства иерархий вообще отсутствуют. И это притом, что оба региона соседствуют. Люди явно контачили между собой.

Плодородный Полумесяц

Именно из этих мест пшеница разошлась по свету. Авторы не упустили случай поглумиться в этой связи над Харари, дописавшегося до того, что пшеница, безмозглая трава, поработила самого разумного из приматов. Говоря так, Харари становится в ряды сторонников первобытного Эдема.

Нет, дело обстояло не так. Если заняться целенаправленным разведением, то добиться ключевых мутаций растения в тогдашних условиях можно было за несколько десятков, максимум - пару сотен лет. А знаете, сколько лет на самом деле длился переход к земледелию? Три тысячи! Какая тут может быть Аграрная Революция? Древние люди были гибки в образе жизни, болтаясь между собирательством и земледелием тысячелетиями. И межевые камни, закладывая основы частной собственности, они тоже не ставили. Потому что высаживали пшеницу в пойме реки после наводнения. Замечу: гипотеза хоть и красива, но пока слабовато обоснована.

Занимались этим чаще всего женщины, совмещая досуг с игрой. Собирать дикорастущие травы -  традиционно женское занятие. Может, женские статуэтки - не богини, а учёные-селекционеры? Тоже почётная профессия. Авторы указывают, что женские труд и знания были центральными при создании Нового Мира.

А вот на севере, там где впоследствии была Ассирия, царили иные нравы. Монументы Гёбекли-Тепе источают маскулинную брутальность. Животные мужского пола, с клыками, рогами и прочими причиндалами на обозрение публике.

Один из рельефов Гёбекли-Тепе.

Даже человеческие останки, найденные там, чаще всего раздроблены, и есть даже следы обезглавливания. Брутальные доминаторы постарались, не иначе.

Подытожим. Сельское хозяйство появилось в Юго-Западной Азии в результате локальных специализаций на разных растениях и животных. Происходило это тысячелетиями. Скачка от собирателя Палеолита к фермеру Неолита не было. Каждая деревня возделывала свой злак или приручала своё животное. При торговле каждый предлагал то, в чём он горазд. И стремился не столько к выгоде, сколько к социализации, романтике или приключениям. Фермерство было не только новой экономикой, но образом жизни и ритуалом. Культурные шаблоны на севере и юге были разные. Чем более "горцы" фокусировали свои церемонии на хищном мужском насилии, тем более жители долин стремились к женским знаниям и символизму. Хотя накопление богатств позволило их неравномерное распределение, началось это далеко не сразу.

Поэтому не стоит говорить о сельском хозяйстве, как об основе неравенства, иерархий и частной собственности. В ходе истории племена равных столетиями жили бок о бок с царствами насилия и подавления. И сознательно сохраняли своё равенство.

--------------

История, словами академика Покровского, есть политика, опрокинутая в прошлое. Каждый пишет её под влиянием собственных убеждений. Авторы, обличая других исследователей в их уклоне в угоду политике, сами допускают такие же огрехи. Они ищут и находят подтверждения самоопределения в пользу равенства и против иерархий всюду, где только можно. В последней главе к анархизму добавился ещё и феминизм. Короче, woke-science.

Благо, археологический материал допускает широкое толкование. Можно представить себе, как когда-то племя собралось и решило: "У нас не будет рабства". Но где доказательство? Старая легенда? Маловато будет. Древние агрономы Ближнего Востока тоже писать не умели и не сообщили нам, чего ради они занимались высаживанием злаков. Мы плохо знаем о нравах, царивших в тех местах десять тысяч лет назад. Но дописать картину можем попытаться. Что и делают авторы, не чураясь спекуляций.

Продолжаем знакомиться с книгой Гребера и Уэнгроу "Начало всего. Новая история человечества".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: человек развивался постепенно и непрерывно. Ещё не начав возделывать поля, он построил внушительные сооружения. Древние люди преодолевали огромные расстояния, обмениваясь знаниями. Со временем мобильность уменьшилась, появились культуры. А также иерархии. Которые, похоже, берут начало в сакральном.

Как известо, сапиенсу как виду десятки, сотни тысяч лет. Неужели всё время до появления цивилизаций мы провели в состоянии "человеческого стада"? Нет. Древние люди биологически идентичны современным. И, хоть все мы родом из Африки, какого-то общего предка в обозримом прошлом у нас не было. Как и не было первоначального типичного устройства общества. Всё это - мифы. Эдемского Сада с Адамом и Евой никогда не было. И если митохондриальная Ева существовала, мы не являемся потомками лишь её одной.

Материалы раскопок дали повод исследователям считать, что около 45 тысяч лет назад произошла Революция позднего Палеолита. Примерно с этого времени появляются находки намного более совершенных орудий и наскальных рисунков. Это - иллюзия, которая базируется на европейских находках. В Европу сапиенс как раз пришёл в это время. В Азии и Африке просто меньше копали. По мере восполнения пробелов множатся свидетельства в пользу более раннего развития современных навыков у человека. В Кении нашли краски и бусы, которым 60 тысяч лет, например. Что было в Европе - это "уплотнение" во время ледникового периода и оживление культурного самовыражения ка результат.

О неравенстве. Авторы говорят нам, что для того, чтобы соорудить внушительный монумент, необязательно иметь сложную социальную иерархию. Комплексы в Гёбекли-Тепе, Юдиново и даже в какой-то мере Стоунхендж соорудили даже не крестьяне, а охотники-собиратели окрестных племён. Так называемые "примитивные" народы вполне способны к сознательной рефлексии, как бы ни сравнивал Харари в его Sapiens ранних людей с шимпанзе. Настаивать на том, что человек, имея современный мозг, жил обезьяной столько тысяч лет и не попытался организовать свою жизнь по-разному - неразумно. Наши далёкие предки сотни тысяч лет тому назад были так же политически сознательны, как и мы сами. Это подтверждают и наблюдения за современными дикарями, например Нуэр или Намбиквара. Они были способны помогать слабым. Они могли распускать иерархии и собирать их снова, как это было и в Англии эпохи Стоунденджа.

Это всё построили "нецивилизованные" охотники-собиратели.

Более того, бывает, когда одно и тоже племя назначает вожаков в одно время года, чтобы отменить их в другое. Поколение за поколением. Эскимосы, намбиквара и кроу организуются в банды со строгой иерархией во время сезона охоты, чтобы потом "расслабиться" на многомесячной стоянке. Ну и как после этого говорить о многовековой эволюции человеческого общества? Человек - разумное и гибкое существо. Для него нет такого социального устройства, которое он сам бы не смог изменить. Это и делает человека - человеком. Рыба или ёж в принципе не способны на это.

Но если так, то как получилось, что мы застряли на века в структурах подчинения? Конечно, и в наши дни случаются периоды, когда пар выпускается посредством карнавалов и прочих сезонных праздников. В это время появляются карнавальные принцы и прочая аристократия на день. Но это - не то. Неравенство остаётся. Виновато ли в этом сельское хозяйство? Или оседлость?

Десятки тысяч лет люди общались между собой, преодолевая большие расстояния. Это следует из похожести музыкальных инструментов, женских статуэток, орнаментов, похоронных ритуалов. Так же и современные охотники-собиратели много путешествуют. Потом техника продвинулась. Но мы, парадоксальным образом, стали меньше путешествовать. Ведь выросло и население, и племени в тысячу человек сложнее откочевать, чем семье из десятка. Начиная где-то с 12000 лет до нашей эры, мы имеем уже отдельные культуры, основанные уже не только на каменных инструментах. Появились новые ремёсла, сформировалась кухня, стиль одежды, танца и т.д. А также, скорее всего, и разные формы организации и общения. Произошло нечто вроде деглобализации. Распространение отдельных культурных вселенных могло привести и к появлению постоянного доминирования человека над человеком. Угнетать легче чужого, чем своего, и чем больше чужих - тем сильнее развивается это дело.

С появлением доминирования люди перестали чувствовать себя друг другу равными в важных смыслах. Этому способствовало появление излишков. Человек - не животное, которое потребляет столько, сколько ему нужно. Он неизбежно производит больше. Как тогда добиться равенства? Если Маркс полагал, что можно коллективно этот избыток перераспределить, то современные антропологи в большинстве своём считают, что не надо изначально доводить до накопления избытков. Гуроны, Хадза и другие "эгалитарные" народы добиваются этого через взаимопомощь. Она позволяет достичь настоящей, а не формальной свободы человека. Люди вряд ли появились на свет непорочными, но им определённо с самого начала не понравилось жить по чьему-то указанию.

Современная экономика основана на иерархиях и подчинении. Её основа - не свобода, а "эффективность". И единственное, в чём мы точно превосходим предков - это в производительности труда. Свобод всё меньше, рабочий день - всё дольше. К такому выводу пришёл Маршалл Салинс в своём эпохальном эссе "Оригинальное общество изобилия". Оказалось, большую часть первобытной истории люди жили в условиях материального изобилия. Работали они уж явно меньше нашего. Даже средневековый слуга работал меньше современного офисного работника. Салинс утверждал, что древние "отвергали первую аграрную  революцию для того, чтобы сохранить свой досуг". Конечно, нельзя говорить обо всех людях сразу. Человечество многообразно, и всё время разные племена экспериментировали с разными образами жизни.

Широкий культурный обмен в доисторические времена подтверждается новыми открытиями. Сравнение сооружений в доколумбовых Америк приводит к выводу, что древние американцы пользовались едиными геометрическими и математическими техниками для их постройки.  Сами сооружения весьма внушительны, занимая сотни гектаров. Логично предположить, что обменивались не только математикой, но и прочими знаниями.

Курганы Поверти-Пойнт

Серьёзными материальными достиженими характеризуется доисторическая Япония периода Дзёмон. Древние айны не имели на тот момент сельского хозяйства.

Мысль, что древние предки наши жили в чём-то лучше нас, многим не даёт покоя. Как не давала покоя и колонизаторам, несущим цивилизацию "детям природы". Ведь дитя природы - часть ландшафта, подобно животным. Эта часть ландшафта не имеет права владеть землёй. Вот Вы сейчас, наверно, крутите головой, но это - аргумент, которым рельно обосновывали свои претензии европейцы, сгоняя "ленивых" туземцев с их земель. Начало положил Джон Локк, говоря, что права на собственность происходят из труда. Охотник? Значит, земля твоя свободна. А тебя самого можно припахать в целях колонизации.

Разумеется, если аборигены не имели прав собственности в смысле римского права, это не говорит о том, что у них этих прав не было вообще. Даже рыболовы за ландшафтами следили, чтобы улов был хороший. Говорить говорят про тех, кто, обороняясь от соседей, складируя богатство, создавая церемонии и защищая территории, что они не являются в строгом смысле собирателями - делают ошибку типа ни один истинный шотландец.

Но надо же как-то объяснить наличие частной собственности! Авторы дают нам альтернативу. Факт - то, что многие общества построили инфраструктуру, способную поддерживать армии и королевские дворы, не имея ни королей, ни армий. Бросается в глаза, что внушительные постройки древности почти неизбежно носили сакральный смысл. В этом что-то есть. Даже в самых эгалитарных племенах современности область священного ритуала является ярким исключением, в рамках которого один взрослый осмеливается давать прямые указания другому. Это делают и Хадза, и пигмеи.

Неприкосновенность священных предметов, табу - всё это чрезвычайно похоже на идею собственности. Которая в европейской общественной мысли является основой для всех прав и свобод. Когда ты владеешь вещью, ты обязан, по идее, о ней заботиться. Это было ясно во все времена. Но только в римском праве человек не мог считаться владельцем, если он не мог, помимо использования и присвоения плодов, ещё и разрушить своё имущество. То есть можешь и не заботиться. Именно это делает хозяином.

Связь священного с насилием авторы демонстрируют на примере инициации в среде австралийских аборигенов. Они учат молодых людей слепо повиноваться командам старших. Ритуал намеренно жесток и подразумевает наказание за "беззаконное" детство. Новый член общества должен в особенности поддерживать в порядке священные места, особенно места погребения предков.

Мы не можем сказать, как была организована собственность в каждом конкретном случае. И всё же, если взглянуть на Стоунхендж, Гёбекли-Тепе, Поверти-Пойнт, то можно предположить, что именно в этих сакральных местах и могли предъявляться первые права на собственность.

Если частная собственность имеет "происхождение", она так же стара, как и идея сакральности, которая в свою очередь так же стара, как и само человечество.

Стоунхендж. Реконструкция.

------------------

Лёд, по которому идут авторы истончается, и они делают всё более смелые предположения. И это хорошо. Новые данные неизбежно приводят к пересмотру концепций. Мне нравится смелость авторов. Пусть где-то, как, например в вопросе развития прав на собственность, их речь звучит невнятно. Придут новые исследователи, они разберутся.

Доброго времени суток, уважаемые!

2 сентября 2020 года не стало известного активиста Дэвида Гребера. Этот антрополог и по совместительству анархист вошёл в современную историю как разоблачитель мифов и защитник прав простого человека. Его звёздным часом стало участие в движении Occupy с его лозунгом "Нас 99%" (за что его впоследствии выселили из дома). Несомненно, у Дэвида были ещё большие планы на будущее, перечёркнутые внезапной смертью в возрасте 59 лет.

Дэвид оставил нам большое наследие в виде научных трудов и публицистики. Всемирно знаменитым его сделало монументальное исследование Долг: первые 5000 лет истории, в котором он доказывал, что понятие долга в наши дни является не чем иным, как завуалированным насилием. Также на насилии исторически основана и роль денег, служившим не столько для средства обмена (если и было, то чаще всего с чужаками), сколько для порабощения (король заставляет подданных платить налоги деньгами, которыми он платит жалование своим солдатам). Это всепроникающее насилие делает нас несчастными, и надо искать выход. Читать "Долг" необычайно интересно, хоть и трудно.

В своих трудах Гребер не только анализировал наше нынешнее положение, о и пытался найти из него выход. Поиску выхода посвящена и книга, вышедшая уже после смерти автора в соавторстве с археологом Дэвидом Уэнгроу.

Начало всего. Новая история человечества.

Коротко для ЛЛ: кто прав - Руссо, говоривший о цивилизации, которая испортила доброго человека, или Гоббс, у которого она исправляла злого? Оба неправы! "Свобода, равенство, братство " - кто их придумал? Презренные дикари! Которые были если не богаче, зато свободнее нас.

Авторы начинают с вечного вопроса о природе человека? Какие мы внутри - добрые или злые? Конечно, вопрос имеет мало смысла: добро и зло - человеческие категории. Рыба не может быть доброй или злой. И всё-таки, думая о своей истории, сапиенс склонен задавать себе подобные вопросы. Мы совершаем хорошие и плохие поступки, потому однозначный ответ трудно дать.

Можно сказать, что человек добр по своей природе изначально, но потом что-то случилось, и зло проникло в мир. Христиане рассказывают историю грехопадения Адама и Евы. Жан-Жак Руссо в своём "Рассуждении о неравенстве" поведал о тлетворном влиянии цивилизации, начиная с аграрной революции. Подобный руссоизм разделяется и большим числом современных мыслителей.

Но можно и предположить, что человек зол в своём природном состоянии. Что он "бедный, подлый, брутальный и мелкий единоличник", состоящий в перманентной войне с себе подобными. Так писал Томас Гоббс в "Левиафане". Только человеческое общество, репрессируя основные подлые инстинкты, делает людей людьми. И сегодня в сторонниках этой теории нет недостатка.

И что же, стоит ли каждому решать для себя, за Руссо он или за Гоббса? Не стоит. Во-первых, обе альтернативы попросту неверны. Во-вторых, с ними нас не ждёт ничего хорошего. И в-третьих, история на самом деле не так скучна. Люди и до начала цивилизаций жили крупными общинами, а не мелкими семьями, и даже в ранних городах жизнь была организована вполне эгалитарно.

Оглянувшись вокруг, мы поймём, что жизнь наша организована по Гоббсу: законы написаны так, чтобы ограничить злобные притязания хомо экономикусов. Лучшие надежды могут быть связаны с тем, чтобы попытаться как можно плотнее повязать по рукам и ногам человека-эгоиста. Поверив Руссо, мы придём к пессимистичному выводу, что нынешнюю незавидную в плане справедливости ситуацию исправить невозможно.

Но, как уже сказано выше, теория Руссо (который излагал её  не как историк, а в порядке мысленного эксперимента), излагаемая в наши дни Френсисом Фукуямой и Джаредом Даймондом (обзор одной из последних книжек которого здесь), не находит подтверждения фактами. Деградировав до мелких групп, мы не обязательно потеряем иерархии. Также не факт, что сколь-нибудь большая община всегда имеет предводителя.

Гоббс тоже не был антропологом, и спекулировал про войну против всех. Сегодняшние его последователи в лице Стивена Пинкера (я делал обзор и его книги) уверены, что цивилизация ведёт нам к всё новым свершениям на пути мира и безопасности. Но адепт рациональности Пинкер, когда дело касается ранней истории человечества, не снисходит до научных источников, а обращается к байкам, приводя найденного в Альпах со стрелой в боку Этци в качестве весомого довода в пользу "войны всех против всех". Ведь это не что иное, как черри-пикинг: достаточно ведь и обратных примеров, из которых следует, что наши далёкие предки не только стреляли друг в друга из лука, но и заботились о ближнем. Глядя на современных нам дикарей, сторонники Гоббса приводят в пример Яномама (подобно тому, как современные руссоисты предпочитают Хадза или пигмеев). Излишне упоминать, что за Гоббса ратуют чаще правые политики. Восхваляя европейские прогресс и цивилизацию, они, однако, забывают, что такие вещи, как геноцид, разносились по миру тоже из Европы. Пинкер, утверждая, что всё в нашем мире развивается к лучшему, забывает о тех, кто таки живёт хуже, чем вчера, включая чёрных или сирийцев.

Предположим, что Пинкер прав, и цивилизация - безусловное благо. Тогда при наличии выбора любой, кому довелось пожить у дикарей и в современном обществе, неизбежно выбрал бы остаться там, где лучше. То есть в цивилизации. А что на практике?  Чо удивительно: часто люди сознательно выбирают жить с дикарями. Там им комфортнее. Так Хелен Валеро, будучи украдена в подростковом возрасте индейцами из того самого племени Яномама, вернулась потом к своим, чтобы, наевшись такой жизни, снова уйти обратно к индейцам. Она выбрала свободу от "постоянного труда в гонке за богатством".

Нет, древняя жизнь не была такой скучной. Найдя в разрытом кургане предметы, привезённые древними за тридевять земель, современный археолог тут же заключает о наличии торговых связей. Хотя бог его знает, что могло ещё заставить наших предков заниматься их транспортировкой. Или взять поддержку добрососедских отношений. Примеров тому достаточно. В этой книге авторы не стали искать ответ на вопрос о происхождении неравенства. Гораздо важнее выяснить, как вообще получилось, что неравенство между людьми стало такой доминантной темой. А там, глядишь, и можно будет по-другому взглянуть на нашу историю. Не как Гоббс или Руссо.

Но как вообще Руссо додумался до своей идеи, повторяемой снова и снова? Многим его современникам было ясно, что положение вещей в обществе ненатурально, и что, должна быть какая-то альтернатива. Тем не менее, вопрос о неравенстве был свеж. Он не появился сам по себе. Ещё не так давно Северная Европа считалась задворками цивилизации, полными религиозных фанатиков. Но, раздвинув пределы своих владений, средневековые монархи обеспечили импорт невообразимых социальных, научных и политических идей в свои владения. Этот поток новых идей и привёл к тому, что мы называем Просвещением. При этом идеи эти приписываются европейским "великим мыслителям", даже в тех случаях, когда сами мыслители указывают на заимствование. Как это делал Лейбниц, продвигая китайскую модель государственного управления. Начиная с восемнадцатого века, европейцы выстроили бюрократию по китайскому образцу. И записали это, конечно, себе в актив.

С проблемой неравенства - то же самое. Критика европейского статус-кво не упала с неба, а пришла из Нового Света. И была настолько действенной, что потребовался серьёзный теоретический отпор. До того неравенство особо не напрягало. Даже Адам с Евой в раю были неравны. Колонизация обоих Америк поставила вопрос о правомерности жестого обращения с индейцами. Какие права имеет каждый просто по факту своего существования? Конечно, оправдание жестокостям было найдено, но важно при этом, что мыслители задумались о первозданном природном состоянии человека. И, насмотревшись на аборигенов, пришли к идее об исконной свободе. Источников было достаточно. Индейцы не только оказались способны осмыслить принципы, по которым строят жизнь их завоеватели, но и действенно их критиковать.

Они сразу заявили, что считают себя лучше французов: те постоянно дерутся между собой, завидуют и клевещут друг на друга. Французы - воры, обманщики и жадины. Не стоит ждать от француза ни щедрости, ни милости. А вот индеец всегда разделит кусок хлеба с соседом.

Если мы обратимся к тем самым "презренным" (ну а как ещё описать тех, кто осмелился воевать против англичан)  гуронам, про которых писал Фенимор Купер, то их общественное устройство во многом превосходило то, что имелось на тот момент в метрополии. Особенно бесила гуронов жадность колонизаторов. Вот у кого была гоббсова "война всех против всех"! Про обычаи гуронов рассказал Габриель Сагар-Теода в своей книжке, ставшей в Европе бесселлером. Правда, про равенство в ней упоминалось мало, в основном в контексте равенства полов.

Одним словом, те давнишние гуроны были ближе по мировоззрению к современному читателю, чем собственные предки французов из того же времени. Они не рубили голову преступникам, а заставляли платить компенсацию всему клану. Но главное: вожди действовали не принуждением, а убеждением. Потому что никто не мог приказать свободному члену племени, что ему следует делать. И хоть имущественного равенства не было, индейцы не стремились к накоплению богатств. И уж тем более не превращали богатства во власть. Да, можно было добиться высокого положения в племени. Но это положение не позволяло командовать другими. Вернее, командовать-то они могли, но вот подчиняться помимо своей воли им никто не стал бы. Иезуитам такое безвластие очень не понравилось. А как они плевались ядом на повадки туземных женщин, имевших полный контроль над своим телом, пользовавшихся сексуальной свободой до замужества и с лёгкостью получавших развод!

Хоть в ходе дебатов между колонистами и аборигенами редко шла речь о равенстве. Зато вдосталь говорили о свободе. Индеец свободен в том смысле, что делает всё, что захочет. Он никому не подчиняется. И в этом он равен всем остальным. Вот в чём заключалось их равенство. Европейцы были равны в подчинении: перед монархом ли, законом. А индейцы были равны в своей свободе. Почувствуйте разницу. Разумеется, чтобы побудить племя к действию, вожаку требовалось нечто иное, чем сила: логическое убеждение. И вот как раз оружием слова гуроны владели превосходно, к неудовольствию иезуитов. Позднее и деятели Просвещения мыслили культуру рациональных дебатов инструментом борьбы с произвольным авторитетом духовенства.

Хоть вожди гуронов не писали книг, этим занимались их собеседники, которые и довели до сведения широкой публики их высказывания. Барон де Лахонтан написал три книги, которые облетели всю Европу. Там нашли место фрагменты полемики вождя Кондяронка по прозвищу "Крыса". Тот хорошо знал французов и, скорее всего, даже бывал в самой Франции. Он презрительно отзывался о претензиях европейцев на превосходство. Особенно если это дело касалось подчинению королевской власти. Новым элементом была критика организации собственности. Для индейца было труднообъяснимо накопление богатств у некоторых с конвертацией их в уважение и власть. Кто так делает - тот сам дикарь. Не верил Кондяронк и религиозной пропаганде. Он указывал на раздоры среди самих христиан, а также на то, что Господь спустился с небес на землю не в триумфальной славе, а в образе распятого бродячего проповедника. Внушительный судебный аппарат французов он видел излишним: это всё - продукт плохого поведения граждан. Всё из-за денег, частной собственности и стремления к выгоде. Не будь всего этого - и суды были бы не нужны.

Отцы продают своих детей, мужья - жён, жёны изменяют мужьям, братья убивают друг друга, друзья предают, и всё - из-за денег. В свете всего этого, скажи - разве мы не правы в отказе не только прикасаться, но и смотреть на серебро?

Вождь даже предположил, что европейцам самим будет лучше, если они демонтируют свою социальную систему. Впрочем, его высказывания явно дошли до нас в преувеличенном виде: книгу писал француз, а не индеец, и потому некоторые преувеличения имели место. Что важно: точка зрения индейского вождя была известна любому уважающему себя европейскому интеллектуалу. Книги де Лахонтана были бестселлерами. Монтескьё, Дидро, Шатобриан, Вольтер - все они занимались перепевками Кондяронка, если не сказать плагиатом.

Вот и мадам де Графиньи включила подобные мысли в свои "Письма перуанки". Эти письма не остались без ответа Анна Робера Жака Тюрго, бывшего в те годы 23-летним семинаристом. Он написал, что свобода и равенство дикарей - знак не превосходства, но ущербности. Их устройство общества может быть обеспечено лишь на низшей стадии развития в условиях натурального хозяйства, когда все одинаково бедны. По мере развития техники неизбежно будет накапливаться неравенство, подавлять которое можно будет лишь авторитарными методами. Так родилась идея первичности технологического прогресса как двигателя общественных улучшений на пути от охотников-собирателей через пастухов и фермеров к современной коммерческой цивилизации. В числе первых подражателей Тюрго был его друг Адам Смит с коллегами. Потом были Маркс-Энгельс с их "первобытным коммунизмом" и прочая, прочая, прочая. Так туземцам отвели "подобающее" место на нижних ступеньках лестницы прогресса. Колониальные империи могли со спокойной совестью "нести цивилизацию" тем племенам, которых они ещё не стёрли окончательно с лица земли.

В русло подобной полемики легло и сочинение Руссо о природе неравенства. Жан-Жак сказал о "низвержении из первобытного рая" нечто новое: во всём виновата частная собственность. Которую человеки стали конвертировать во власть над себе подобными. Именно из-за неё европейцы предстали перед глазами индейцев такими, какими они были: жадными, беспощадными и чёрствыми. Другого устройства при таких обстоятельствах в глазах Руссо быть не могло. Если гуроны могли сочетать индивидуальную вольность с "каждому по потребностям", то духовные наследники римских рабовладельцев считали, что тот свободен, кто не зависит от окружающих. Чего уж говорить, когда сам Руссо считал взаимопомощь ограничением свободы.

Руссо, заклеймив прогресс, прослыл не консерватором, которым он стремился быть. Наоборот, его сочинение выросшее из полемики индейцев и прогрессоров, оказалось по факту основополагающим документом левого политического проекта. Но и правые с их уничтожающим презрением к отсталым дикарям взросли на той полемике. Миф об отсталых дикарях - на совести Руссо и ему подобных защитников положения вещей в западных обществах. Этот миф, вместе с социал-дарвинизмом, был взят на вооружение империалистами-колонизаторами девятнадцатого века и послужил основой для расизма века двадцатого.

Авторы чужды от взгляда на наших далёких предков, как на некий "первичный человеческий бульон". Они были способны предвидеть подступки своих действий.Они имели разные социальных модели и разные представления о добре и зле. Бессмысленно называть доисторические общества "эгалитарными", да и сама идея равенства - позднейшее изобретение. Свою книгу авторы посвятили не истории неравенства. Они считают, что с нашим миром произошло нечто чудовищно неверное, когда ограниченный круг мировых элит управляют судьбами миллиардов простых смертных. Как мы до этого докатились? Вот вопрос, получить ответ на который можно, лишь заглянув в далёкое прошлое.

---------------------------------

Глубоко копают, черти. А Том Холланд грешил на апостола Павла как вдохновителя французских демократов. Надо признать, что Гребер и Уэнгроу излагают убедительнее. Низвергатели монархий терпеть не могли церковь с её тогдашним догматизмом. А вот презрение вождя гуронов глубоко запало в сердце цивилизаторов. Прошли века, гордые гуроны (на самом деле их зовут "вендот") сошли с мировой сцены, но идея...идея изменила мир.