Жил да был один мальчик, обычный, ничем не примечательный мальчуган, каких сотни в каждом дворе. Он бегал с друзьями по улице, играл с собакой, а на лето ездил в гости к бабушке. И жить бы ему спокойно, но вот однажды его мама увидела рисунок, в спешке позабытый им на подоконнике. Хотела было выбросить, и даже смяла, но взгляд вдруг прикипел к изображению. Там по крутым волнам, сквозь туман, мчал вдаль парусник, а с высокой мачты завидев землю, срывалась в полет чайка, надеясь спастись от неумолимой стихии. И в тех волнах неспокойного моря и порыве чайки, она разглядела будущее великого живописца, который одним взмахом кисти будет покорять сердца миллионов. В срочном порядке мальчик был выдернут с улицы, отмыт, одет в новые брючки и отведен в художественную школу. Там его с трепетом вручили маститому художнику, который выставлялся аж в самом Петербурге (один раз и лет 7 назад, но сам факт!). Но вот прошла неделя, и мальчик вылетает из школы за плохое поведение и отсутствие таланта, что-то одно еще бы стерпели, но комплектом - увольте. Мама была возмущена и изрядно прошлась словесностью по учительскому составу той, извините, акадЭмии. Да и вообще: “То был не маститый художник, а конь гнедой масти, ноги нашей больше не будет в том заведении!” По совести говоря, в том рисунке и правда ничего особенного не было, и те бурные волны - голубые линии, и чайка - черная галочка, да и парусник, к слову, бревно с парусами. Просто мамы наши смотрят на нас другим взглядом, вот и эта, конкретная мама, просто видела сынишку немного иначе, чем тот, простите, почтенный жеребец.
Позже мальчика направляли к будущему гениальных: поэта, танцора, актера, спортсмена и даже гусляра, но... как я уже говорил, это был самый обыкновенный мальчишка, каких множество в каждом дворе. Однажды, в какой-то очередной момент становления гениальным "кем-то там" (толи акробатом, толи виолончелистом, да это и не важно) мальчик встретил девочку, нет, даже не так, Девочку! Она была прекрасней, чем все кого он знал, лучистые васильковые глаза из под пушистых ресниц так открыто и наивно смотрели на мир, что ее хотелось обнять и никогда не отпускать. На удивление девочка тоже заметила его и видимо не просто заметила, а разглядела.
С тех пор они всегда были вместе, вы ведь никуда не ходите без своей правой руки? Вот и они не могли. Кружки по интересам, школа, парки, кино, вечерние аллеи, другой город, солнечное побережье, поезд домой, университет, посиделки с друзьями, утренние лекции, сдача сессии, ночной клуб, поездка домой, авария, больница... Через неделю девочка встала с кровати и начала делать первые шаги, сложные шаги, сквозь боль и слезы. А мальчик мог только смотреть на это и улыбаться сквозь слезы, ведь эти шаги, это шаги за двоих. Врачи сказали, что позвоночник дело тонкое, что жизнь сама по себе дар и надо принимать ее такой, какая она есть. Или это сказал уже психолог.. или мама, лица слились в одно, лицо той девочки, что не смогла быть рядом.
И вроде даже нельзя обвинить ее в чем-то. Он ведь инвалид, он не сможет обеспечить ей будущее, которое она заслуживает, зачем мучить ее. Так говорил ему мозг (или ее подруги, он снова не мог понять). Но только лишь мальчик вспоминал ее глаза, эти лучистые васильковые глаза из под пушистых ресниц, как на глазах вскипали злые слезы, а грудь рвало от еле сдерживаемого крика: За что? Почему? Как она могла? Наверное, эта буря эмоций и помогла ему все таки встать на ноги. Прошел год (или два, или три, не важно), но, как только между “За что?” и “Как она могла?” появилось “Я смогу”, он пошел.
А тем временем, у той девочки был еще один мальчик, потом еще один, потом еще. Нет, она не была гулящей или еще чего такого, не подумайте, просто она выбирала, как все мы выбираем сейчас, порой разгоняя эту очередь "кандидатов" до такой степени, что не в силах остановиться самостоятельно. Мальчик тоже мог бы выбирать, ведь он в сущности хоть и был обыкновенным, но ведь что-то в нем разглядели те глаза. Но, мальчик не мог забыть ее, не мог забыть и не мог простить. Он с головой ушел в религию, ходил в храмы, читал молитвы. Та девочка развелась и открыла спа салон. Он вспоминал ее, позлорадствовал, “уж после смерти-то всем воздастся по делам его”, но тут же устыдившись, с головой ушел в молитвы. Она, вдруг вспомнив его, ощутила резкое щемящее чувство утраты, и не прошеная слезинка скользнула из уголка глаза. Но подруги окликнули, и ее вновь захлестнула волна событий (шопинг, знаете ли, это Вам не просто так). Они жили такие разные, такие насыщенные, но такие обычные (в глобальном смысле) жизни. И они прожили их параллельно друг другу, пересекаясь лишь иногда в мыслях. Даже к смертному одру они пришли в одно время, и пока их взгляд ловил последний лучик уходящего солнца, их мысли вертелись вокруг одного и того же: ”А что после? Сколько я сделал хорошего людям? Насколько пустой и бессмысленной была моя жизнь? Кому я принес радость? Кому я причинила боль? Рай или Ад?”. В самом конце их мысли молнией пронзили воспоминания друг о друге, и все было кончено.
А на следующий день, в обычном огороде, в пригороде, свет увидел обычный червяк, каких сотни на каждом участке и жужелица с лучистыми васильковыми глазами. Потому что насекомых нельзя было давить, НА-СЕ-КО-МЫХ!
