etakela

Моя мама очень хорошо печет торты, у неё я научилась отделять у яиц белки от желтков, взбивать белки с сахаром и печь безе, а из желтков делать гоголь-моголь. 

Тогда у нас не было миксера и даже не было венчика, так что взбивала я вилкой и получалось очень даже хорошо, хотя и долго.

Когда мы с Женей были у неё в гостях, я захотела научить её делать безе. У Жени было целых два миксера, так что мы быстро наладили производство. Это занятие настолько нам понравилось, что в ход шло за раз по пять яиц, и пристрастились мы так сильно, что играли в кондитеров каждый день, пока родителей Жени не было дома. 

Так продолжалось какое-то время, но однажды Женя расстроенно заявила, что больше мы не будем взбивать яйца, потому что её папа против сладкого.

Женин папа вернулся домой с работы и обнаружил в духовке огромные растекшиеся безе. Но он не стал их пробовать и хвалить нас, он взял и выкинул всё в мусорку, объяснив свой поступок тем, что сахар вреден для зубов. 

Так и закончились наши кулинарные эксперименты.

Когда мне было 13 лет, я переехала жить из Ульяновска в Курганскую область, к своим родителям.

Мои родители в то время жили в самой настоящей деревне Петухи. Сейчас от этой деревни почти ничего не осталось, но тогда это были внушительные руины некогда процветавшего колхоза.

В деревне у одной моей хорошей подруги кошка родила котят, но так получилось, что три дня в доме никого не было и про котят забыли.

Всё это время котята сидели без еды и когда на третий день дом открыли, то увидели, что котята сильно похудели, от них остались только шкура, натянутая на их косточки.

Одного тощего пёстрого котенка я забрала к себе домой и дала ему имя Фиаско.

Я всегда со всей серьёзностью подходила к выбору имён. Когда у родителей телилась корова, право назвать телёнка давали мне. У нас были телята не какие-нибудь Бурёнки или Марты, а Кнопочка, Тимошка, Паласик и Фиалка. Причём, бычка я назвала Паласиком, потому что его шерсть завивались в мелкие кудряшки и была похожа на ковёр, а тёлочку Фиалкой потому что на лбу у неё было пятно в форме цветка. 

В тот момент, когда нужно было выбрать имя котёнку, я как раз узнала новое слово – фиаско. И так как всем своим видом котёнок напоминал крушение всех лучших ожиданий, я так его и назвала – Фиаско. 

Котёнок был лёгкий как пёрышко и у него был хороший аппетит. Он с удовольствием пожирал паутов, которые залетали к нам в сенки и бились об оконное стекло. В прочем, паутов с не меньшим удовольствием ели деревенские мальчишки. Они отрывали им жёлтые брюшки и съедали то, что там находится. 

Однажды ночью сквозь сон я услышала жалобное мяуканье, которое доносилось из сеней. Проснувшись, я стала искать, где и кто мяучит. Я вышла в сени, там стояла железная рама от деревообрабатывающего станка с мотором, который был прикреплён между полом и верхней частью рамы. 

Фиаско в ту ночь спал в сенях. Я долго не могла понять, что случилось. Но потом я увидела котёнка, повисшего на моторе вниз головой. Оказалось, что он каким-то чудом зацепился одним пальцем задней лапки за отверстие радиатора, которое сужалось к центру цилиндра и не мог освободиться . Хорошо, что котёнок почти ничего не весил и его пальчик не пострадал. 

К сожалению, Фиаско прожил не долгую жизнь. У него был испорчен желудок и осенью он умер, когда ему было месяцев пять от роду. 

Моя мама сказала, что нельзя называть животных такими плохими именами, потому что имя предопределяет их судьбу. Но на тот момент я придерживалась иного мнения.

Текст 2023 года

Многоуважаемые дамы и господа, свободные граждане этого мира , со всеми альтернативными цветами, полами, идеями, статусами и всякого рода предпочтениями)

Я готова поделиться с вами своей отличной новостью: я теперь могу обойтись без очков , потому что сделала лазерную коррекцию зрения на днях. 

Ношение очков не может быть расценено однозначно. Один видит в этом инвалидность, кучу неудобств и зло, другой же воспринимает очки как лучшую часть себя, атрибут статуса, украшение и главный фокус своего ежедневного взаимодействия с окружением, без которого исчезнет гвоздь бытия и держаться останется разве что за воздух (и за острые звёзды). 

Ещё бы, ведь манипуляции с очками весьма разнообразят человеческие коммуникации и прочно скрепляют звенья актов взаимодействия: перемещения очков на голове, жесты, поправляющие очки, верчение очков в руках, грызение и сосание душек очков и, конечно же, переламывание очков и разбивание их при швырянии говорят зачастую красноречивее всяких слов и выражают мысли и состояния человека, кроме того, что ещё берегут нервы и развивают мелкую моторику.

Одна моя знакомая с плохим зрением настолько любила носить очки, что говорила, что если бы у нее было отличное зрение, она попросила бы Бога, чтобы он подкинул ей пару диоптрий ( правильнее было бы сказать «забрал у неё пару диоптрий»). Забавная ситуация, но для меня всё это сплошное очковтирательство, так как я более склонна просить Бога об обратном. 

Да что и говорить, для меня даже солнцезащитные очки – богомерзкая штуковина, абсолютно не нужная и даже обременительная в обычной жизни. Тёмные очки нужны полярникам, сварщикам и шпионам, это моё мнение.

Близорукость у меня появилась во втором или третьем классе. С тех пор она прогрессировала и в 14 лет у меня уже было -4.5. Я всегда была чрезмерно подвижным ребенком и плохое зрение сильно ограничивало меня и мешало жить. Перед очками я испытывала органическое отвращение и панический ужас, который внушил мне мой папа. Когда я в младшем школьном возрасте нарушала его условия чтения книг или просмотра телевизора, он говорил мне, что у меня испортится зрение и я стану очкариком, что собственно и произошло, хотя я упрямо отказывалась носить очки до того момента, пока не поняла, что иначе я просто не смогу нормально учиться в школе. 

В 22 я решила попробовать носить контактные линзы. С тех пор я их и носила очень долго, хотя и они у меня вызывали множество проблем с глазами и неудобств. Но вот после 15 лет ношения линз у меня началась аллергия и я была вынуждена отказаться от них. 

Так я и дошла постепенно до мысли, не без помощи моих друзей, что можно сделать лазерную коррекцию зрения и не мучиться. 

Решение оказалось настолько эффективным, что теперь я подумываю о лазерной коррекции слуха, а также головного мозга, ведь это быстро, безболезненно и просто волшебно!

После операции у меня всё феерично, но есть одно любопытное наблюдение. 

Я скучаю по страданиям, которые причиняло мне плохое зрение. За много лет я привыкла страдать от того, что я ничего не вижу. Чувство моей неполноценности так прочно вошло в мою жизнь, что теперь, когда я избавилась от своего недостатка, мне нужно учиться жить заново.  

Жить полноценно надо привыкать почти так же , как и жить неполноценно, хотя, конечно, это обратный и гораздо более приятный процесс.

Я до сих пор удивляюсь утром тому, что я вижу, когда открываю глаза и делаю попытку найти свои очки. 

Очкодавы, кто ещё размышляет над тем, стоит ли делать лазерную коррекцию зрения, вперёд! Не размышляйте, идите ложитесь под луч лазера! 

К чёрту очки и линзы, уже можно расстаться с ними навсегда без всякого сожаления.  

В деревне Петухи у меня была подруга Лена, она была старше меня на два года. 

Она научила меня и других ребят лазить на чердак деревенской школы и доставать птенцов голубей из гнёзд. У неё была клетка с голубями и мы тоже захотели, чтобы у нас жили голуби в клетках.

Забраться на крышу деревенской школы было сложным делом.

Школа была одноэтажная и над крыльцом был навес на столбах. Нужно было по толстому железному столбу заползти на козырёк навеса ( который мы, конечно, сломали), потом по покатому шиферу перейти через конёк крыши на другую сторону и залезть в окошко чердака. 

Конечно, на крышу школы нельзя было лазить, поэтому, никто не должен был нас видеть.

Чтобы вскарабкаться по столбу и подтянуться на козырёк нужно было приложить много усилий, для меня в 11 лет это было очень трудно. 

В то время моего детства любая крыша настолько непреодолимо притягивала меня, что не было ни одной крыши, сколько-нибудь доступной, где бы я не побывала.

Чердак школы был большой и он был полностью занят голубями. По обе стороны под скатами крыши голуби устраивали себе гнёзда и выводили птенцов. 

Были гнёзда, где лежали голубиные яйца, в других были маленькие голые птенцы, покрытые редким жёлтым пухом, а где-то были уже подросшие оперившиеся птенчики, которые пронзительно пищали, разевали клювы и трясли короткими крылышками . Они были белые, сизые и рыжие, некоторые с перьями на лапках и с хохолками на голове. За такими мы и охотились. 

Для переноски птенцов мы делали себе клетки из алюминиевой проволоки. В деревне были места, где валялись мотки толстой алюминиевой проволоки и железные перфорированные пластинки. 

Пластинки мы использовали как дно для клетки, а из проволоки сплетали каркас и делали дверцу. 

У моих родителей во дворе было около двадцати больших клеток, где раньше разводили песцов и кроликов, туда я и поселяла своих голубят. 

Я их кормила зерном и травой, чистила клетку. Некоторые голубята сдыхали от чумки, но остальные вырастали. Когда у них крылья достаточно отрастали, я открывала клетку и птенцы начинали вылетать. Сначала они ненадолго выбирались и вечером возвращались в клетку. Но через несколько дней они улетали насовсем. 

А осенью, когда я уже уехала из деревни в Ульяновск, какой-то дикий голубь сел на край трубы на крыше нашего дома и провалился через трубу в печку. Папа услышал шуршание в печке и достал оттуда голубя, который был крайне истощён. 

Голубя откормили и выпустили, но он каждый день возвращался назад. Но потом всё-таки улетел.

Как-то весной, когда снег стал мокрым и начал таять, мы с Женей и с нашей компанией гуляли по Ульяновскому проспекту. 

Мы зашли в магазинчик, посреди которого был большой декоративный бассейн. Этот бассейн был старым и грязным, но на его дне лежал толстый слой монет, тех ещё монет, до денежной реформы. 

Мы не могли оставить этого на самотёк и дать этим деньгам кануть в лету. Посовещавшись, дома мы взяли все магниты, какие только у нас были. А те старые деньги примагничивались на магниты. Мы привязали к магнитам верёвочки и сделали магнитные удочки. 

На следующий день мы отправились в магазинчик и закинули удочки. Мокрые магниты, облепленные деньгами, мы прятали в карманы и счищали монетки. Чтобы нас не обнаружили и не прогнали, мы заходили по одному и делали вид, что любуемся красотой подводного мира. Было страшно, но то ли продавщицы ничего не замечали, то ли закрыли на нас глаза.

Наши куртки были мокрые насквозь, но гора денег росла. Она росла три дня, в течение которых мы методично спасали со дна бассейна потонувший клад. Мы ухитрились выловить даже бумажные деньги, которые тоже кто-то бросил в воду.

Когда в бассейне осталось лишь несколько монеток, не липнущих к магнитным удочкам, у нас появилась трёхлитровая банка с денежками. 

Я точно не помню, сколько там было, не много, но и не очень мало. И уж совсем не помню, куда мы потратили эти деньги.