Longisqvama

Сколько себя помню, редко когда мог удержаться от приема пищи в период сильного голода. Если честно, даже не в период, а когда просто хочется есть. В принципе даже саму мысль об ограничении себя в еде не рассматривал. В детстве как-то проще, попросишь поесть - тебе приготовят и дадут столько, сколько считают нужным (бабушка не в счет). В юности я уже научился готовить самые простые блюда для себя. На это меня подвигла нужда. В смысле то, что мама периодически тщетно пыталась меня хоть немного похудеть и старалась следить за тем, что и сколько я ем. Жру точнее. Поскольку именно жрал. Порой просто набивал желудок, практические не жуя, так, пару раз челюсти сомкну, чтобы хотя бы в глотку пролезло и проталкиваю.

Сколько раз помню находился на грани нервного срыва, когда пробирался тайком на кухню, отрезал смачный шмат розовой докторской колбасы, потом на эту ароматную шайбу клал тугой пласт ноздреватого сыра, отпиливал слой, сминающийся под рукой, свежей белой булки и наспех начинал откусывать и пытаться проглотить. Хлеб прилипал к нёбу, колбаса и сыр вставали колом в горле. Это все почти не прожеванное, лишь откусанное грозило мне тем, что просто застрянет в горле и я тут же и откину коньки, прямо около холодильника в полутьме. Лихорадочно совал мизинец в свою пасть, царапая кожу, отколупывал комок белого хлеба от верха, потом сразу же заливал в себя воду. Из тонкого носика эмалированного темно-зеленого чайника. Ждал, пока размокнет этот конгломерат во рту и проглатывал, чуть не давясь, прямо чувствуя как огромный кусище растягивает гортань и далее уже проходит в пищевод. Аж в груди болело. Усмехался про себя, наверно так себя чувствует удав, который целиком заглатывает пойманного лесного кабанчика. Хотя конечно же не так, он же сначала кости ломает, а потом растягивает горло, но это к делу не относится.

В общем я ел всегда и помногу. В гостях на виду конечно же сдерживался, но это было похоже на сосуд под громадным давлением. Рано или поздно рванет. Вот я и взрывался, либо когда все напьются и болтают, проходил на кухню и яростно сжирал все что видел, загребал прямо рукой из кастрюлей, сковородок, тарелок, салатниц, либо дома, когда родители утихомирятся. Ну или накрайняк ночью или прямо в постели, с загодя припрятанной банкой тушенки или рыбных консервов.

У бабушки такую дичь творить было не нужно. Она сама готова была меня покормить в любое время. Даже после...завтрака. Прямо по окончанию просто спрашивала, не хочу ли чего-нибудь еще. Отвечал, что скушал бы пару бутербродов с колбасой. Она делала три, плюс клала еще сыр на каждый и добавляла к этому пару конфет. Это, на минутку, после глазуньи из трех яиц с тремя сосисками.

Через полчаса открывалась баночка шпрот и я съедал все содержимое, тщательно вымазывая горбушечкой белого хлеба вкусное масло.

Потом сон перед полдником, после можно было чем-нибудь сладким заполировать утреннюю трапезу и далее уже спокойно дождаться обеда. Послеобеденный расслабляющий сон, немного выйти во двор и посидеть в прохладной тени, любуясь высокой травой на пустыре, выше пояса. Ну и потом уже посмотреть мультики и съесть ужин. Приблизительно так отдыхал у бабушки летом.

Когда чуть подрос и научился более-менее готовить, то сам для себя устраивал по два завтрака, по два обеда, а вот ужин почти не ел, потому как родители приходили с работы и я чинно опускал очи долу и говорил, что кушать не буду. Мама порой в толк взять не могла чего же так жирею, не по дням а по часам. Она старалась и готовила легкие полезные блюда, оставляла мне овощные салаты, на даче зорко смотрела чтобы больше двигался и мало ел. Я научился избегать острых углов, покорно соблюдая все рекомендации под надзором. Зато потом, в будни буквально бежал домой со школы и устраивал себе так называемые "обедики". Жарил четыре сосиски, разбивал туда четыре яйца, намазывал три куска белого хлеба маслом, клал сыр.

Через полчаса снова хотелось есть, брал два стейка из вакуумной упаковки, жарил их, потом тер чеснок и сыр сверху, сыпал немного специй и намазывал майонезом, немного жарил еще и попутно делал картошку по собственному рецепту. Чистил мундир, резал на кусочки, жарил на подсолнечном масле, в пиалу клал четыре или пять столовых ложек сметаны, кетчупа, черного и красного перца, соли, крошил петрушку и укроп, перемешивал, добавлял кипяченой воды и размешивал. Получался соус, им заливал картошку и протушивал. Получалось охрененное по запаху и вкусноте блюдо. И все это не спеша рубал со стейками, потом сладкого чайку и пастилы или зефира в шоколаде.

Штаны пятьдесят шестого размера, вес около ста тридцати, рост чуть больше ста семидесяти. Я ходил в школу. Точнее переваливался.

Потом наступил техникум. Там - та же хрень.

И вот решил все прекратить. Одним махом. В самом начале не ставил себе никаких сроков, да и начала по существу не было никакого. Однажды писал, вот могу честно ответить, что никаких первых чисел, начала недели или месяца и прочей лабуды у меня не было и в помине. Просто встал как-то ранним весенним утром и побежал. Да, еще до всяких Форест Гампов. Критическая масса ненависти к себе, недовольства своим телом, отвращения к собственной фигуре превысили максимальное значение. Сработал, как сейчас модно говорить, триггер. Все произошло одновременно. И резкое ограничение в еде, причем довольно серьезное. Ошибочное во всех смыслах и в стратегии. Мне просто некому было в тот момент подсказать, к родителям я не стал обращаться по этому вопросу, да и честно признаюсь, не стал бы слушать. Это была слепая ярость, смешанная со злостью, обидой, упорством и отчаянным желанием доказать окружающим (этой мелкой горстке тех, кому было не начхать на меня), что могу измениться вопреки всему.

Мощнейший удар по иммунной системе организма, по его метаболизму. Но спасло то, что я был молод. Сейчас бы точно посыпались куча болезней. Я прекратил есть так называемую "животную пищу". Причем резко, одним днем, без подготовки, тренировок и прочего. Никаких аналогов и заменителей. К этому отряду "вредных продуктов" причислил все что мог. Само собой исключил мясо во всех видах, колбасы, сосиски, консервированную тушенку и рыбу, яйца. Исключил все что было, на мой дилетантский взгляд, более-менее жирное. Хлеб, выпечку, макароны и вообще все мучные изделия. Масло, сметану, майонез. Сладости и конфеты, шоколад и сахар - под строжайшим запретом.

Чем же питался? Каши. Варил каши из круп. Рис, гречка, перловка, пшено (жаль тогда про чечевицу не знал), горох. Все это делал на воде. Даже разогревал на воде, никакого масла в помине. Но позволял себе подсолнечное, наивно считая, что оно совсем не калорийное, особенно по сравнению со сливочным. Овощи, фрукты. Благо начал эту диету весной, когда в магазинах уже стало попроще с ними. Зимой было бы совсем тяжко. Если скажу что мне было легко, то буду враль нереальный. Было очень тяжело, нереально. Но по молодости все же легче, чем скажем сейчас. Плюс мне давало колоссальную невероятную силу одна вещь - злость. И еще желание доказать и показать, тем, кто надо мной ржал и обижал, когда появлюсь перед ними совершенно изменившимся человеком. Это было топливом, которое питало огонь в моей душе.

Плюс физические упражнения. Бег по утрам. Потом зарядка с небольшими гантелями, сначала самопальные дерганья руками, потом папа дал мне свои книжки, по которым он в юности занимался с утяжелениями. Там комплекс упражнений. Ну хоть какой-то порядок.

Очень жаждал наконец поднять пудовую гирю, но пока не мог. Терпел и ждал того дня. Конечно, хотелось как в фильмах. Вот это вот "....Спустя год...." или "Прошло двенадцать месяцев". И бац утром такой весь из себя, стройный, подтянутый иду по улице пружиня шаг.

Но прекрасно отдавал себе отчет, что мгновенного результата ждать нет смысла, это наоборот вредно для психологического равновесия. Я же ведь уже худел, точнее пытался это делать несколько лет назад, под присмотром мамы. Она тогда раздобыла для меня у какой-то подруги листочек бумаги, с несколькими строчками так называемой "Двухнедельной диеты", напечатанными на печатной машинке.

Я продержался два дня.

Потом маму отвлекли другие дела, а сам потихоньку вернулся к обычному тайному дожору.

Вопреки собственному настрою, на первых порах, нет нет да и подходил к зеркалу или щупал свой живот и бока, ожидая что они уже визуально начнут уменьшаться. Но нет, ничего подобного не случилось. Складки по бокам тушки как напоминали детскую игрушку елочку-пирамидку из круглых дисков, нанизанных на штырь, так остались теми же. Плюнул и больше не смотрел на себя. Снова разжигая в себе злость и презрение еще упорнее стал муштровать себя, без тени милосердия.

Постепенно начало входить в привычку вставать рано утром, надевать синюю олимпийку, треники, кеды и бежать. Отыскал в ящике с обувью старые прыгалки, наверно папины или мамины. Отличная разминка. Прыгал перед пробежкой и после. Поначалу несколько десятков метров, с огнем в легких, потом уже сотню, еще позже уже оббегал пару улиц и возвращался по кругу к дому. Сейчас легко писать, запятой отделяя десятки дне, ссыпавшиеся в недели и месяцы. Но тогда я думал лишь об одном. Мне нужно было измениться. Поначалу цель была низменная. Показать и доказать другим, что могу чего-то добиться сам. За каждым ударом подошвы кеда о грубую поверхность асфальта, перед глазами всплывали кадры унижений, оскорблений, насмешек, издевательств одноклассников и просто ребят из школы. В техникуме всем было на меня класть, да и по сути также ни с кем почти не общался. Там, ребята просто делились на группы и лично у меня на курсе, никто не стремился доказать что он самый-самый Альфа. Может повезло, не знаю.

Там хотелось доказать именно классной руководительнице, которая когда-то сказала одну фразу при других учителях, когда меня хотели отчислить за громадные прогулы и систематическую неуспеваемость.

"Ты никогда не сможешь что-то изменить в своей жизни и у тебя не хватит сил измениться самому. Для этого нужна сила воли, дисциплина и достоинство". Меня не выгнали, потому что директору техникума мама ремонтировала машину, приносила продукты, когда вокруг стояло голодное время начала 90-х и остальным учителям перепало, с барского плеча. Время прошло, она наверняка тогда уже забыла эти слова. Я - нет.

Пыхтя в коридоре на стульях, разводя руки с гантелями в стороны, вытирая пот, застилавший глаза, я стискивал зубы и снова делал подходы к самопальной штанге, которую слепил из говна и палок (нашел на улице доску, ввинтил по краям по нескольку саморезов, так, чтобы они шли параллельными рядами, внутри которых продевал ручку гири). Так с каждой стороны. И поднимал. Они не давали соскользнуть гирям с доски. Железки качались и было жутко неудобно, доска натирала ладони, так что обмотал места хвата изолентой.

Вот такая кустарщина.

Насмотревшись фильмов с Жан-Клодом, в коридоре сварганил что-то типа блока для подъема ноги верх. Обматывал веревкой лодыжку, цеплял держатель для сумки на антресоль, пропускал за крюк и тянул рукой на себя. Стонал от боли, но вспоминал как было больно Курту Слоану и терпел, дрожа от напряжения.

Дни, недели, месяцы. Та же тема, как и с диетой.

Повторюсь, что не ставил себе никаких сроков, естественно, хотелось побыстрее всех удивить. После первых месяцев перестал смотреть на себя и странным образом вообще подзабыл проверять как у самого идут дела. Упражнения вошли в привычку, режим дня выровнялся, постепенно становился "жавороноком" и мне это дико нравилось. Вообще забыл каково это дрыхнуть до часу или двух. Утро придавало бодрости, энергии, сил, радости. Даже стал замечать, что многие ребята в аудитории выглядели утром заспанными и вялыми, тогда как сам буквально лучился энергией. В тоже время почувствовал невероятный голод. Нет, не к еде, а к знаниям, к учебе. Мне захотелось удивить всех еще и своими успехами в этой области. Зубрил, писал, учил, сдавал, отвечал. Сейчас действительно странно смотреть на табель метрики из техникума. первый и второй курсы, сплошные тройки. Третий и последний - пятерки. Словно за меня стал учиться Электроник.

А вот с едой порой были сложности. Я ел особую пищу. Дома мама вроде привыкла, но на даче или в гостях порой стала на меня кричать и ругаться. Мол, ради меня никто не будет готовить специально, надо есть что дают. Фразы типа "одна курица и котлета с тобой ничего не сделают", "подумаешь съешь макароны/шпроты/оливье сейчас же праздник, это всего лишь раз/два в году...". Ругалась сильно. Даже подзатыльники давала. Но я был непреклонен. Смотрел прямо и открыто. Отказывался. Спасибо не буду, у меня режим. Мне этого нельзя.

Та же ситуация, как была когда мне предложили первый раз выпить шампанского на  собственный день рождения. Я отказался, из упрямства, на зло. Потом психанул из-за эмоционального давления и вылил игристое в окно, прямо из фужера. Мне врезали по затылку и наказали. Но не сдался. Поклялся в глаза, что пить в своей жизни алкоголь никогда не буду. Так и не пью до сих пор.

В конце концов мать сдалась.

Хотя иногда все же делала вид, что забыла и передавала мне то жареную колбасу то эскалоп на тарелку. Но я вежливо клал обратно. Это же ведь и от неё выслушивал что я "жирная сосиска", "толстенький хомячок", "...кушай, кушай Мокушка, мы тебя к Рождеству заколем". Все это она любила повторять перед моими двумя двоюродными братьями, дядей и тетей, на всех семейных сборищах. Парни сально ржали, но напрямую в глаза меня никогда не обзывали. Хотя и считался своего рода черной овцой в семейном стаде.

В итоге, менее чем за год, сбросил около тридцати восьми кило. Садился на оба шпагата, горизонтальный и вертикальный, даже на стульях, как тот же Ван-Дамм в "Кровавом спорте". 56-й размер штанов убавился до 46. Улучшилась успеваемость и оценки по учебе.

Атлетом так и не стал, да и не стремился к этому. Самое удивительное для меня и для врачей в районной поликлинике, стало то, что вырос до ста восьмидесяти и продолжал расти. Мне говорили что в этом возрасте уже такого активного роста не должно быть, но вот на тебе. Кожа подтянулась, хотя и остались растяжки, как шрамы на боках и на плечах. Особенно они заметны, когда загораю. Кожа темнеет, а там, где она трескалась от слишком быстрого прибавления подкожного жира, она слегка розоватая. Ну и волосы поредели, сильно ослабли и пришлось потом использовать лечебные шампуни и мази. Сильно упало зрение, стал носить очки. Относительно молодой возраст чуть ослабил удар, выступив своего рода демпферной подушкой для такого резкого изменения в организме.