Elena.Ulukhanova

Недавно на платформе для поиска специалистов я увидела заявку от мужчины, который искал психолога. Его запрос был очень похож на технический документ с исчерпывающим списком требований: сотни часов личной терапии и супервизий (подтвержённых!), многолетний стаж, особый формат групп и даже готовность заполнить специальную анкету.

Я видела, что ожидания сильно завышены. И прекрасно понимала, что стоит за этим скрупулезным списком. Это не блажь, а крик души, загнанный в формат технического задания. Человек, переживший боль, пытается выстроить непробиваемый щит из гарантий, чтобы новая встреча новым человеком его не ранила.

«И что в этом плохого? — спросите вы. — Он имеет право выбирать и заботиться о своей безопасности».

Безусловно, имеет. Но здесь и кроется главное противоречие, парадокс, который сводит на нет все его усилия.

Терапевт, который согласится на все эти условия до начала работы, по определению окажется не тем, кто сможет помочь.

Почему?

Во-первых, потому что такой психолог согласится на роль «исполнителя». Войдя в терапию по правилам «сначала докажи, потом поговорим», специалист занимает подчиненную позицию. А может ли стать опорой тот, кто соглашается, чтобы клиент изначально поставил себя выше?

Во-вторых, клиент бессознательно будет ему не доверять. Его внутренняя логика может быть безжалостной: «Если ты так легко принял мои правила, значит, тобой можно управлять. Значит, ты не тот сильный взрослый, который сможет меня удержать». Так может сработать травматический шаблон: человек ищет сильную фигуру, но бессознательно обесценивает каждого, кто под это описание подходит.

Так терапия ещё до начала превращается в сделку, где есть «заказчик» и «подрядчик». Но исцеление не продается по техническому заданию. Оно рождается в живых, человеческих отношениях, где есть место и доверию, и конфликту, и совместному поиску.

И это трагедия. Этот человек, как и многие из нас, знает только один сценарий отношений: «сверху — снизу». В детстве он был «внизу», теперь отчаянно пытается занять позицию «вверху». Проблема в том, что обе эти позиции — из одной и той же травмирующей иерархической системы. Ни та, ни другая не дают того, что ему нужно больше всего: равных, уважительных отношений, в которых можно быть уязвимым, не теряя своего достоинства.

Он хочет доверять, но его способ поиска гарантирует, что доверять будет некому.

…Не хочу заканчивать на безнадежной ноте. Интеллект, который сейчас служит клиенту тюремщиком, запирая в башне контроля, может стать и освободителем. Осознание этой ловушки — уже половина выхода из нее. В какой-то момент ему может хватить смелости рискнуть — не «проверять», а встретиться. Не требовать гарантий, а прислушаться к себе: «Чувствую ли я зарождающееся доверие? Вижу ли в этом человеке того, с кем могу попробовать идти в темноту?»

Первый шаг к исцелению — это не найти другого, который докажет вам свою надежность. А найти в самом себе смелость на время эти проверки отложить.

Недавно на платформе для поиска специалистов я увидела заявку от мужчины, который искал психолога. Его запрос был очень похож на технический документ с исчерпывающим списком требований: сотни часов личной терапии и супервизий (подтвержённых!), многолетний стаж, особый формат групп и даже готовность заполнить специальную анкету.

Я видела, что ожидания сильно завышены. И прекрасно понимала, что стоит за этим скрупулезным списком. Это не блажь, а крик души, загнанный в формат технического задания. Человек, переживший боль, пытается выстроить непробиваемый щит из гарантий, чтобы новая встреча новым человеком его не ранила.

«И что в этом плохого? — спросите вы. — Он имеет право выбирать и заботиться о своей безопасности».

Безусловно, имеет. Но здесь и кроется главное противоречие, парадокс, который сводит на нет все его усилия.

Терапевт, который согласится на все эти условия до начала работы, по определению окажется не тем, кто сможет помочь.

Почему?

Во-первых, потому что такой психолог согласится на роль «исполнителя». Войдя в терапию по правилам «сначала докажи, потом поговорим», специалист занимает подчиненную позицию. А может ли стать опорой тот, кто соглашается, чтобы клиент изначально поставил себя выше?

Во-вторых, клиент бессознательно будет ему не доверять. Его внутренняя логика может быть безжалостной: «Если ты так легко принял мои правила, значит, тобой можно управлять. Значит, ты не тот сильный взрослый, который сможет меня удержать». Так может сработать травматический шаблон: человек ищет сильную фигуру, но бессознательно обесценивает каждого, кто под это описание подходит.

Так терапия ещё до начала превращается в сделку, где есть «заказчик» и «подрядчик». Но исцеление не продается по техническому заданию. Оно рождается в живых, человеческих отношениях, где есть место и доверию, и конфликту, и совместному поиску.

И это трагедия. Этот человек, как и многие из нас, знает только один сценарий отношений: «сверху — снизу». В детстве он был «внизу», теперь отчаянно пытается занять позицию «вверху». Проблема в том, что обе эти позиции — из одной и той же травмирующей иерархической системы. Ни та, ни другая не дают того, что ему нужно больше всего: равных, уважительных отношений, в которых можно быть уязвимым, не теряя своего достоинства.

Он хочет доверять, но его способ поиска гарантирует, что доверять будет некому.

…Не хочу заканчивать на безнадежной ноте. Интеллект, который сейчас служит клиенту тюремщиком, запирая в башне контроля, может стать и освободителем. Осознание этой ловушки — уже половина выхода из нее. В какой-то момент ему может хватить смелости рискнуть — не «проверять», а встретиться. Не требовать гарантий, а прислушаться к себе: «Чувствую ли я зарождающееся доверие? Вижу ли в этом человеке того, с кем могу попробовать идти в темноту?»

Первый шаг к исцелению — это не найти другого, который докажет вам свою надежность. А найти в самом себе смелость на время эти проверки отложить.

«В жизни всегда есть место чуду». Маша предположила, что такой может быть вторая фраза. И мне так тепло думать об этом. Я верю в чудеса.

А вот фраза от Марины – «Всё проходит». В ней звучит правда о том, что трудности и неприятности однажды заканчиваются.

А вот и моя фраза: Не бывает так, чтобы чего-нибудь не было.

Когда кажется, что выхода нет, я напоминаю себе: жизнь продолжается. И так или иначе или появляются неожиданные возможности или открываются внутри меня какие-то до сих пор неизвестные мне силы.

Иногда это настоящее чудо (то самое «чудо» от Маши) или очень похоже на чудо, а иногда – что-то такое простое, что только диву даёшься, как мне такое раньше в голову не приходило.

И подтверждение правды Марины — хрень заканчивается, уступая место чему-то новому (иногда – очередной хрени, но – жизнь-то всё равно продолжается!).

А какой у вас есть спасительный принцип или фраза в трудную минуту?

В последнее время я живу между двух прописных истин.

Первая из них - ХРЕНЬ СЛУЧАЕТСЯ.

Эта мысль примиряет меня с суровой действительностью, выдергивает из рамок моего узкого существования, позволяет шире увидеть жизнь, её непреложные законы.

Эта истина про мою неисключительность. Я не какая-то волшебная принцесса, заколдованная от неприятностей. Со мной они встречаются так же, как с любым другим обычным человеком. Нет никаких особенных действий и ритуалов, которые на 100% оградят меня от бед.

И ещё это про скромность, про то, как мало я могу. Я не могу обеспечить мир во всем мире. Я не могу организовать отсутствие кризиса в своей стране. Я не могу снизить уровень преступности в своём городе. Я так мало могу!

Как бы старательно я ни управляла своей лодкой, в течении реки жизни встречаются и водовороты, и отмели, и пороги, и какие-то коряги.

Вчера, когда я медленно отъезжала от перекрестка, прямо под машину быстро выбежал мужчина. Я резко затормозила, но если бы он не успел так же резко затормозить, я бы его сбила. В этот раз столкновения не было. Но ледяной ком в груди напомнил: мое идеальное соблюдение ПДД не дает мне иммунитета от возможности стать участницей ДТП. Хрень случается.

Про вторую истину расскажу в следующем посте. Но мне очень интересно узнать ваше мнение. Что же это за фраза такая может быть?

Не знаю, как вам, дорогие друзья, а мне с конца октября противно заходить в некоторые магазины. Конкретно - в те, где уже вовсю продают новогодние товары. Когда я вижу их в это время — это двойной удар.

Первый удар – «поддых» - потому что я совершенно не готова готовиться к Новому Году, когда на улице половина деревьев ещё в жёлтые листьях. И это не про то, что я какая-то особенно медленная, а про то, что я живу в природном ритме. И когда вся природа медленно прощается с летом и неторопливо вступает в зиму - я хочу быть вместе с ней. Я хочу прожить осень, а не бежать от нее. Эти украшения — как будто меня насильно тащат вперёд. Я на уровне тела чувствую, что мне ещё рано думать о событии, которое случится в середине зимы. Вся эта мишура выдергивает меня из моего естественного процесса. Сначала должен быть Хэллоуин (хоть я не являюсь его фанатом), потом тихие ноябрьские вечера и праздник фонариков.

Второй удар – «нож в спину» - потому что все эти деды морозы и гирлянды на полках разъедают, размывают, убивают магию самого праздника и даже его предвкушение. Это как если бы стакан концентрированного сока развели в трех литрах воды - и попробуй улови в таком напитке яркий изначальный вкус. В том году у меня так и было - к 31 декабря я не чувствовала никакого волнения, предвкушения, радостного ожидания, чувства были ровными и бесцветными. Просто дата в календаре.

Я так не хочу! Я чувствую себя обворованной – у меня крадут и уютную осеннюю меланхолию, и зимнюю сказку. Сплошная профанация. Ну хоть вообще теперь до декабря не заходить в такие магазины!

А как у вас? Вы тоже ощущаете это преждевременное новогоднее насилие? Или, может, наоборот, радуетесь ранним украшениям?

Пережить стыд возможно только тогда, когда окружающие реагируют на стыдный момент так, как будто ничего не случилось.

Заметьте - они не говорят: "Ах, это произошло, но ничего страшного". Не бросаются успокаивать: «Ах, ерунда, не переживай». Нет. Они продолжают общаться с человеком так, как будто и не замечают случившегося. Не заостряют на этом внимание. Так они дают понять: «Ты не изгой. Ты все еще часть нашего племени. Твоя «оплошность» не изменила нашего отношения».

Вчера я в своем ТГ-канале выложила пост про книгу сексе и своём стыде писать такие посты - а Настя вместо того, чтобы поддержать («Ты молодец, что решилась!»), написала мне комментарий о другой книге, написанной в таком же лёгком стиле.
И это сработало лучше любого одобрения. Если после публикации моего поста я барахталась в омуте стыда, то после её комментария - с меня весь стыд как будто порывом сильного ветра сдуло. Такое облегчение! Мое признание было просто... вписано в диалог. Спасибо, Настя!

Это магия обыденности.

Но в психотерапии этот подход не работает.
Просто проигнорировать стыд клиента — не то, что делает терапию эффективной. Молчание или переход на смежную тему могут быть восприняты как непринятие или непонимание всей глубины его муки.

Так что же я, как психолог, делаю, когда клиент говорит: «Мне стыдно»?

Я не игнорирую. Но я и не бросаюсь его «спасать» от этого чувства.
1. Я называю стыд. «Да, это оно — стыд. Он очень тяжелый и болезненный». Так я показываю, что я его вижу и понимаю масштаб катастрофы в его внутреннем мире. Я не делаю вид, что ничего нет.
2. Я выдерживаю его. Я остаюсь с клиентом в этом чувстве, не отворачиваясь, не смущаясь, не пытаясь поскорее его развеселить. Своим спокойным, принимающим присутствием я как бы говорю: «Я вижу тебя в этом ужасном чувстве, и я все еще здесь. Ты не один. Я это выдержу, а значит, и ты сможешь».
3. Я исследую его вместе с клиентом. «А что именно в этой ситуации вызывает самый сильный стыд? Чье осуждение ты сейчас слышишь в голове? Какой части себя ты сейчас стыдишься?»

В кабинете психолога мы не делаем вид, что ничего не было. Потому что «это» — и есть причина боли. Мы создаем пространство, где этот стыд можно разместить, изучить и, в конце концов, услышать стоящую за ним потребность — в принятии, любви, принадлежности.

Мы не сдуваем его одним махом, как ветер. Мы осторожно берем в руки и исследуем.
И тогда стыд теряет свою власть. И проживается. До конца.

Часто после первых сессий приходит облегчение и надежда: «Ура, я всё понял(а)!». Но потом недели сменяются месяцами, и возникает вопрос: «Почему всё ещё ничего не поменялось? Я что, делаю что-то не так?»

Давайте представим наш мозг как густой, запутанный лес.

С самого детства мы протаптываем в нём тропинки — наши привычные модели поведения, реакции и способы мышления. Тропинка «я должен быть идеальным», тропинка «не доверяй людям», тропинка «гнев — это плохо». Мы ходим по ним годами, десятилетиями. Они становятся широкими, утоптанными, единственно возможными. Мы идём по ним на автопилоте, даже не замечая.

А теперь представьте, что вы решили проложить новый путь. В первый раз это титанический труд: пробираться через заросли, спотыкаться о корни, отгонять ветки. После одной такой прогулки вы возвращаетесь на старую, удобную тропу. Она знакомая, она быстрая.

Что же происходит в кабинете психолога?

1. Вы находите старые тропы. Терапевт помогает вам осознать, по каким именно тропинкам вы ходите и куда они на самом деле ведут (к тревоге, выгоранию, одиночеству).

2. Вы выбираете новый маршрут. Вместе вы намечаете новый путь: как реагировать иначе, как думать по-новому, как замечать свои чувства.

3. Вы начинаете протаптывать. Сессия за сессией — это и есть те самые целенаправленные прогулки по новому маршруту. Сначала это сложно и непривычно. Вы будете сбиваться и возвращаться на старую тропу. Это не провал! Это часть процесса.

Метафора с тропинкой — не просто красивые слова. Это описание нейропластичности — способности мозга формировать новые нейронные связи.

Каждая наша мысль, привычка и эмоция — это электрический импульс, бегущий по цепочке нейронов. Чем чаще мы используем определённую цепочку, тем прочнее и «накатаннее» становится эта нейронная дорожка. Это физическая основа нашей привычки.

Психотерапия — это процесс создания новых нейронных путей.

Старая тропа — это сильная, доминирующая нейросеть (например, путь мгновенной тревожной реакции).

Новая тропа — это только формирующаяся, слабая связь (например, путь осознанного дыхания и анализа ситуации).

Одного понимания, что «тревожиться не надо», недостаточно. Мозг по-прежнему по инерции будет выбирать старый, мощный путь. Чтобы новый путь стал приоритетным, нужно снова и снова посылать по нему сигнал. Сначала это будет тихая тропка, потом — более заметная, и лишь со временем она станет такой же прочной, как старая.

И вот однажды, в самый обычный день, вы не кричите на ребёнка, а делаете глубокий вдох. Или не соглашаетесь на неудобную просьбу, а спокойно отказываете. Это и есть момент, когда новая тропа стала главной, а старая начала зарастать мхом забвения.

Поэтому терапия — это долго. Это не лекция, где вам выдали информацию. Это практика, тренировка, физическое изменение структуры вашего мозга. Вы не просто «узнаёте» что-то новое — вы строите в себе новое.

Дайте себе время. Каждая сессия, каждое усилие — это ещё один шаг по новой тропе. И она обязательно станет вашим основным путём.