Dionmark

– Эй, ты чего! – его толкнул плечом дерзкий молодой парнишка, шедший позади.

– Извини, приятель, задумался, – Александр не хотел конфликта на ровном месте.

– Задумался он… – огрызнулся парень, видимо тот тоже не хотел продолжения и отправился дальше по своим делам.

Поток людей, как волна, стал обтекать замершего Александра. Он вглядывался в лица чужих, пытаясь увидеть этот взгляд, но они все проходили мимо со своими проблемами и мыслями. В какой-то момент он подумал, что ему показалось, и уже хотел было влиться в человеческое течение, как снова почувствовал, что на него смотрят. Она стояла чуть впереди у уличного фонаря и без выражения просверливала его. Александр нахмурившись, стал подходить к женщине, она продолжала стоять и смотреть.

– Мы знакомы? – он внимательно вглядывался в неё, по мере приближения. Лет сорок, небольшие морщинки, но с приятной фигурой, без лишних «габаритов». Глаза голубые, русые волосы уложены в пышную прическу и носик довольно правильный. Не сказать что красавица, но не без обаяния. Одета в строгий офисный костюм дорогого бренда: тёмная рубашка, чёрная юбка по колено и такого же цвета, туфли.

– Наверно нет, – ответила она, чуть охрипшим, с низким тембром, голосом, не отводя своего безэмоционального взгляда от Александра.

– Но вы так смотрите на меня, будто бы мы знакомы, – не унимался мужчина, остановившись перед ней в паре метров.

– Мы живём в небольшом городе, и кто знает, возможно и пересекались, – в глазах её мелькнула насмешка, – Саша…

Он нахмурил брови пытаясь вывернуть наружу воспоминания из глубин памяти. Совершенно чужая женщина, хотя возраста возможно одного.

– В колледже или универе пересекались? Извини, вообще не могу вспомнить…

– А надо ли вспоминать? Иногда этого не стоит делать, – философски проговорила она и вздохнула, – а ты совсем не изменился, не считая седых волос и пузика, – Александр механически втянул живот и распрямил плечи, – но я тебя именно таким и представляла лет через двадцать – двадцать пять…

– Ну не помню, прости, ну хоть имя то скажи?! – а теперь реально становилось стыдно, Александр аж покраснел, ну не может быть такого, чтоб совсем память отшибло! Ни знакомых черт, ни в голосе интонаций, которые бы навеяли.

– Эх Саша, – вздохнула она и улыбнулась. Несмотря на улыбку, от глаз исходила печаль, – а у мужчин всегда с воображением и памятью плохо… Олеся.

– А-а-а, Олеся! – ну ни фига Александр не вспомнил, и даже немного испугался за свой мозг. Он судорожно перебирал в голове имена женщин и девушек, которые встречались по жизни. И увы, все они превратились в сплошной поток Ольгаленамашанелликлава, без лиц и души, не считая двух бывших, и нынешнюю, жен. Но Олесь он не вспомнил. Надо было срочно выиграть время! – Может кофе попьём, тут рядом кафешка?

– Не Алехандро, давай просто постоим, – ухмыльнулась женщина, – как дела, чем занимаешься?

«Алехандро», боже, это же студенческие годы! Он так представлялся в период мыльных опер в девяностые, а значит точно – колледж!

– Да так, менеджером работаю в продажах, – немного стало стыдно, ведь по профессии после колледжа он химик-технолог, а по университету, вообще инженер углеродной промышленности, – женат, в принципе всё хорошо…

– Сумасшедший! – выругалась рядом проходящая старушка и многозначительно посмотрела почему-то на Александра. Тот развёл руки, как бы извиняясь за бабулю, недоумевая, чем вызвал такую реакцию.

– Весна! – объяснила Олеся поведение старой женщины, – сейчас много таких… А ты молодец! Дети есть?

– Ну как, может где-то и есть… молодость бурная была, – пошутил Александр, но не увидев ответную улыбку, посерьёзнел, – нет, не сложилось, ни с первой, ни со второй, ни с третьей… да так и спокойней, живём для себя.

А ещё он мог бы рассказать, как с женами прошёл кучу обследований в клиниках, потратив много, очень много денег и ничего. «Бесплодие неясного генеза», все врачи лишь разводили руками. Даже несколько ЭКО пришлось пройти, зародыши погибали на третью неделю, как будто кто проклял. Первая жена после развода через пару лет с новым кавалером родила сына, вторая – через год, прям рок какой-то на бездетность именно у Александра. Да! Было что рассказать, но он обошёлся коротким - «живём для себя»… Где-то в пробке завыла сирена, заглушая рокот движущих машин, прохожие стали оглядываться.

– Да, так проще, – вздохнула о своём женщина, – а моей доче уже двадцать четыре года, и кто знает, может скоро сделает меня бабушкой…

– Ранняя бабуля, – сострил Александр, моментально почувствовав собственную же нелепость, – извини… Просто на бабушку ты точно не похожа, слишком молодо выглядишь!

– Ух ты, это комплимент? Зачёт! – на этот раз женщина искренне улыбнулась, и чудо - на щеках проступили милые ямочки, кольнувшие в сердце воспоминанием. Он помнил эти ямочки, да и никогда не забывал. Леся! Вот же дурень! Рядом у дороги остановилась машина скорой помощи, из неё выскочили два медбрата с носилками и молодая девушка с небольшим чемоданчиком в руках. Они почти бегом проскочили мимо и скрылись в офисном здании. Улыбка у женщины пропала. – Наверно кому-то плохо?

– Наверно… – о врачах, или скорой помощи, Александр точно не думал. Он ясно вспомнил Лесю. Первая любовь! Второй курс, точней, летние каникулы. Но она тогда была жгучей брюнеткой, с резким макияжем и пирсингом на носу. Они и познакомились под рок «Агаты Кристи». «Опиум» играл на всю громкость из колонок двухкассетного «Панасоника» на городском пляжу, пожирая кучу батареек. Она с девчонками зажигала в тот день, когда он с другом «подчалил» знакомиться. Леся выделялась среди своих подруг небесной красотой, острым язычком, остроумием и жёсткостью, короче Сашка влюбился в этот коктейль несовместимых ингредиентов. Почти две недели он с ней тусил в её панк-роковом компоте, прежде чем она оттаяла и позволила себя поцеловать в губы. И ещё полтора месяца ушло на то, чтоб провести вместе ночь - её родители с братом уехали на базу. Двадцать пять лет изменили её до неузнаваемости. Нет ни пирсинга, ни чёрных волос, ни макияжа – пред ним стояла обычная женщина, обременённая бытом и обыденностью. Александр посмотрел в её глаза и тихо запел: – Я крашу губы гуталином, я обожаю чёрный цвет, и мой герой, он соткан весь из тонких запахов конфет, – в глазах Олеси сверкнула слеза, – напудрив ноздри кокаином, я выхожу на променад, и звёзды светят мне красиво и симпатичен ад…

– Ты вспомнил?! – всхлипнула женщина и слегка засмеялась, вытирая рукой проступившие слёзы, – в чёрном я, потому что в офисе дресс-код… хм… совпадение, там я и работаю, – махнула рукой с сторону здания, где скрылись медработники.

– Я тебя никогда и не забывал, – мягко заговорил Александр, вплотную подойдя к Олеси, – просто ты тогда была как рыба-клоун, прости… я имел в виду, яркая!

– Я поняла… а теперь я обычная? И серая?

– Нет, конечно, ты сейчас… чёрная! – засмеялся теперь Александр, – ну я-то тоже изменился, не в лучшую сторону… опять что-то не то несу, а ты отлично выглядишь, серьёзно! Ты прямо настоящая леди! Деловая стала, на стиле!

– Пришлось измениться. Когда ребёнок появляется в семнадцать лет, жизнь корректирует, – посерьёзнела Олеся и пронзительно посмотрела на Сашу, – это у мальчиков всё проще, сунул-вынул-побежал!

Веселье, как отрезало. Александр нахмурился от странных намёков. Ну да, когда они провели ночь вместе, уже утром поссорились. Оказалось, что она была девственницей, а он её спрашивал перед этим. Олеся соврала. Да и она у него была первой, не смог разобраться…

– Ох как долго я ждала этой нашей встречи, чтоб тебе всё высказать! А вот сейчас, когда наконец встретила и нечего сказать, – печально вздохнула женщина, и её прорвало, – всё осталось там, в прошлом. Все мои бессонные ночи, слёзы бессилия и ненависть. Я ведь в то лето тебя любила всем сердцем, а ты так и не пришёл больше… Спасибо маме, не позволила сделать аборт, и не было бы у меня моего единственного, родного ребёнка. Моей отрады и радости, самой красивой и умной доченьки…

– Ты гонишь! – вспылил Александр, грубо прерывая Олесю, – такого не может быть! После единственного траха! – как же сейчас с этого слова у него всё сжалось от отвращения к самому себе, а дальше больше, – ты же целкой была, после первого секса не залетают! Это просто бред сивой кобылы…

– Мужчина, посторонитесь, с вами всё нормально? – прервал его вопли чужой голос, это подошли санитары. Они к машине «скорой помощи» несли на носилках тело, прикрытое чёрным пакетом.

– Извините, – он отступил в бок, пропуская врачей. Что-то много чёрного цвета сегодня, мелькнуло в голове. Лёгкая заминка успокоила готовый взорваться мозг, и Александр снова повернулся к Олесе. Её уже не было.

«Ах Леся, мать твою! Сначала наговорить, а потом свалить, ну ничего, я ж тебя найду, так просто не сбежишь!» – надо было срочно найти её и не оставлять без ответа такие обвинения. Александр уверенно отправился в злополучное здание, откуда вынесли тело, он там всех на уши поставит, пока не узнает кто она и кем работает! Он ей расскажет, как несколько раз всё же почти дошёл до её дома в то лето, но потом что-то его останавливало.

– Девочки, откройте! – стеклянная дверь была закрыта изнутри, он постучался, – эй, я вас вижу! Мне срочно надо! – он пальцем, через стекло указал на замок. В офисе происходили странные движения, все бегали, суетились, с другой стороны, только что у них произошло несчастье, и явно им было не до посетителей.

– Мужик, тебе чего? – на крыльцо вышел откуда-то с права парень крепкого телосложения в форме вневедомственной охраны, по исходящему запаху табака, видимо курить выходил, – они закрылись! Если по вкладам, то только завтра…

– Слышь… Миша, – Александр вгляделся в бейджик на груди, – мне срочно надо! Олеся, она там работает… она моя, э-э-э, хорошая подруга…

– Как фамилия? – Александр стал судорожно вспоминать, какая-та весёлая фамилия, но столько времени прошло, вылетело, с другой стороны, очень может быть, что она под фамилией мужа, тогда вообще «труба». Охранник немного оттаял, – ну хотя бы отчество?

– Кондратьевна! – выпалил мужчина, вспомнив, как ржал, когда она ему очень давно сказала про своего отца, что он работает в похоронном бюро. Тогда показалось очень забавно – Кондрат обслуживает тех, кого посетил Кондратий. – Олеся Кондратьевна!

– А-а-а, Олеся Кондратьевна Никулина, – с облегчением выдохнул Александр, а она даже с девичьей фамилией и осталась. Лицо охранника изменилось и даже как будто сникло. – ну да, есть у нас такая, зам директор банка… точней была…

– Не понял? – напрягся Александр, предчувствуя подвох.

– Инфаркт, эта, бляха-муха, «скорая», почти час через пробки пробиралась… вот недавно только тело увезли… умерла как минут двадцать назад. Ей мы там сами, и массаж сердца делали, и искусственное дыхание, ну всё по инструкциям… сам понимаешь… Да не смогли спасти… Эй, мужик, ты чего? – Александр побледнел и ноги подогнулись, – тихо, тихо, ну ты чего? – охранник подхватил его за подмышки и подпёр к раме двери, – не хватало ещё тут!

А с кем он тогда разговаривал? Что за мистика? В голове Александра стучали колокола, а вокруг всё помутнело. Вот и старуха его назвала сумасшедшим, ещё бы, разговаривать с пустотой…

– Пш-ш-ш! Эй, Семён, по ходу надо опять вызывать «скорую», тут у нас плохо человеку… Как слышишь? Пш-ш-ш…

Олеся стояла в белом сиянии и протягивала ему навстречу руки. Она добродушно и нежно улыбалась. – Я прощаю тебя…

– Бляха-муха… – прошептал обречённо Коновалов, не отводя взгляда от замятой и перепачканной газеты с вождём. Минут пять назад он на всех парах мчался в общественный туалет - живот скрутило не вовремя, кое как успел добежать до ряда из восьми напольных, замызганных унитазов и тут такое! В корзине для использованной бумаги, поверх отработанной макулатуры, лежал Он – секретарь ЦК ВКП(б) КПСС Иосиф Виссарионович Сталин, измаранный на всё лицо непотребным. В доли секунд мелькнули самые разнообразные чувства от гнева до страха. Боль в животе пропала, в кишках содержимое окостенело как по мановению. Кто посмел? Да как такое возможно, ведь не прошло и четырёх лет после окончания кровавой войны, когда с именем Сталина на губах солдаты вставали с окоп и шли в рукопашный бой?! Алексей сам в этот страшный период давал кокс для доменных печей, чтоб те в свою очередь лили металл для танков и пушек. В двенадцать лет, в 43 году он пришёл на завод и встал с багром на раму, а в четырнадцать, его стали называть по имени и отчеству. Из Лешки-Коновала он превратился в Алексея Спиридоновича, с пятью классами образования. – Вот сука! – непонятно в чей адрес выругался Коновалов, то ли в свой – приспичило же ему именно сегодня, то ли в того наглеца, который подтёрся вождём.

А потом пришла холодящая мысль, что кто-нибудь сейчас войдёт и подумает, что это сделал он, и понесётся – хулиган, беспредельщик, антисоветчик, – на лбу проступили капли слизкого пота, – а там и до врага народа недалеко, и к стенке. Гулко сглотнув, слегка на негнущихся ногах, Алексей Спиридонович встал, натягивая штаны. Надо просто скомкать газету и засунуть поглубже! И тут в туалет зашёл Сергей Васильевич, начальник цеха и подмигнув, устроился рядом справить малую нужду. В другой ситуации Алексей бы задержался, чтоб глянуть, как он управиться с этим делом, учитывая его культю, правую кисть руки срезало миной под Берлином, но не сегодня. «Комкать» опасно, и ничего лучшего не придумав, Коновалов рванулся прочь, на выход.

Теперь точно начальник коксового цеха увидит вождя и подумает об Алексее, ведь он был последним в туалете, а значит и газета поверх мусора понятно чья. Казалось бы, безобидная ситуация, но она грозилась превратиться в фатальную. Проходя через рельсы, по двойному гудку коксовыталкивателя, Алексей отметил машинально погрузку угля в камеры коксования – через пару минут начиналась раскомандировка, а туда идти вообще не хотелось…

– Живей, Спиридоныч! Не опаздывай! – это рядом обогнал Сергей Васильевич и с прищуром посмотрел на парнишку. В этом командирском «прищуре» Алексей увидел глубину понимания от содеянного, и даже праведную злость за вождя советских республик, впору было провалиться сквозь землю. Поднимаясь на второй этаж печей в аппаратную, где проводилась смена бригад, Коновалов почувствовал головокружение, представив, как он лепечет перед двумя бригадами о том, что подтирался не он.

– Алексей, у тебя всё нормально? – по спине сзади хлопнули. Это была тоннельщица Аня, баба лет сорока, почти старуха, почему-то взявшая под опеку Коновалова ещё в первый день работы в сорок третьем, хотя никто её об этом не просил.

– Лучше всех! – залихватски сплюнул под ноги Алексей и смело потянул тяжёлую железную дверь аппаратной.

– Давайте, давайте, Анюта, Спиридоныч, опаздываете! – почти выкрикнул Смолев, начальник заступающей смены, стоящий на небольшом постаменте, как раз под портретом злополучного Сталина, нарисованный маслеными красками. В углу на деревянном стуле, нога на ногу, восседал начальник цеха и поглаживал медный бюст опять же Иосифа Виссарионовича, водружённый на письменный стол ещё при первом запуске коксовой батареи. Рабочие сидели на скамьях и почти все поголовно покуривали злые папиросы. Табачный дым нависал над собравшимися словно пытаясь всех проглотить. Алексей как во сне прошёл на свободное место, не отводя взгляда от зловещего начальника цеха и его целой руки на бюсте. Конечно же это намёк, и надо сказать, очень многозначительный - под спецовкой Коновалов почувствовал, как потёк холодный пот по спине.

– Ладно товарищи, начнём! – поднял руку Смолев, останавливая стоящий гул от разговоров коксохимиков, – как у нас дела на новой рампе? Задержки по периодам на батареях есть?

– Только по второй батареи, – ответил Карпов, начальник ночной смены и встал со скамьи, – но там проблемные седьмая и двенадцатая камера, забурились… кладка рассыпалась, не даётся коксовыталкивателю… сам знаешь, Андреич…

– Ладно! По работе позже, ребята! – прервал раскомандировку Сергей Васильевич и подмигнув Алексею Спиридоновичу, встал. Коновалову стало плохо от недоброго предчувствия и опять появились колики в животе, но на этот раз более опасные. То, что как бы «окостенело» - «раскисло». – Спиридоныч, ничего не хочешь сказать?

– Э-э-э, – привстал на дрожащих ногах Коновалов, щеки горели огнём и пот заливал лицо, – это не я! Я бы никогда не позволил себе такого! – парня понесло, – да он же мне как отец! Он всем нам как отец! Я его уважаю всем сердцем и никогда себе такого не позволю! Сталин нам принёс победу над фашистами… Да как бы я это смог такое сотворить?! У меня бы руки отсохли! Вот честное комсомольское!

Воцарилось гробовое молчание, все с недоумением посмотрели на портрет вождя.

– Алексей Спиридонович, – чётко выговорил имя парня начальник цеха, тем самым прерывая недоумение, – Он нам всем Отец и прежде всего Вождь, но ты о чём говоришь?

– Как о чём, о газете, – замешкался Коновалов, – а вы о чём спрашиваете меня?

– Какое сегодня число? 13 апреля? – заулыбался Сергей Васильевич, – и кому сегодня исполнилось восемнадцать лет?

– Ой… – выдохнул Коновалов и в шоке присел на скамью.

– Ты в двенадцать лет пришёл на завод, почти ребёнок, и пока мы воевали с фашистами, ты и твои друзья нас заменили, и вместе с бабами нам помогали громить врага! С челябинским металлом, мы удавили эту фашистскую гидру! Я не умею красиво говорить, – начальник цеха присел на одно колено и прижал целую руку к груди, в районе сердца, – спасибо вам любимые наши женщины и дети, и простите нас, что пришлось взвалить на вас этот тяжкий груз!

Мужская часть присутствующих, воодушевлённая речью начальника цеха, встала с мест и зааплодировала.

– С днём Рождения, Спиридонович! Это тебе от Президиума за доблестный труд! – Сергей Васильевич, встав на ноги, вытащил из кармана небольшую красную коробку и протянул пареньку, – ты рано стал мужчиной, прости нас!

Дрожащими пальцами Коновалов открыл коробку и на медали в очередной раз увидел выгравированный лик Иосифа Сталина и надпись: «Наше дело правое – Мы победили».

Прошло очень много лет с того памятного восемнадцатилетия. Люди изменились, да и страны той уже нет, но до сих пор Коновалов вздрагивает, когда показывает свою первую медаль своим внукам и правнукам, и перед глазами он снова видит ту запятнанную газету с обликом Сталина.

22.10.2024.