AntonovAA1

Давайте перестанем поддаваться этому информационному шуму и начнем обсуждать действительно важные вещи! 💪✨

Что вы думаете об этом?

1 . ЗАКАЗ. Самый вонючий и очевидный вариант. Конкуренты (читай: западные IT-гиганты, которые вдруг потеряли монополию) видят, что у них вот-вот отожмут гигантский кусок рынка. И они включают свою главную мощь — медийную. Через подконтрольных блогеров, СМИ и «авторитетных экспертов» они запускают машину по созданию негативного нарратива. Сначала создают шум, потом в этом шуме тонет любая объективная оценка. Цель — убить проект на старте. Дешёво и эффективно.

2. Народная «благодарность». Второй вариант. Людишки, которые вместо того чтобы спасибо сказать за годы бесплатного пользования Telegram и WhatsApp, злобно шипят из-за блокировок звонков. Им кажется, что «Макс» — это лично им назло придумали, чтобы их позлить. Их логика проста: «Раз мне неудобно, значит, всё вокруг — дерьмо». Вместо того чтобы винить тех, кто вводит санкции и блокировки, они скулят на тех, кто пытается дать им альтернативу.

Люди, опомнитесь! Вам под нос суют национальный продукт, который должен решить проблемы с связью, а вы его топите ЕЩЁ ДО ТОГО, КАК ПОПРОБОВАЛИ.Сначала установите. Потом тестируйте. Потом ругайте, если не понравится. А это стадное, почти зомбированное, осуждение непонятно чего — это просто позор. Включайте голову. Не ведитесь на вбросы. Решайте сами.

Это была нечеткая, мерцающая карта региона. На ней, словно живые кровавые пятна, пульсировали точки вспышек и перемещений войск. Но это были не их позиции и не позиции противника. Это было что-то третье. Глубоко в тылу условного «востока» и на территории союзников «запада» зрели странные, необъяснимые сгустки энергии.

— Что за чертовщина? — хрипло выдохнул Дедушка, тыча пальцем в один из таких сгустков прямо в центре Киева.

Внезапно проектор издал новый звук — не гул, а подобие шипящего радиошума. Из него посыпались обрывки фраз, словно он ловил миллион частот одновременно.

«…повторяю, операция «Скарбник» под угрозой, необходим перенос…» «…цены на газ будут стабилизированы после…» «…они клюнут на провокацию у моста, это гарантирует…»

Это были чужие переговоры. Планы. Инсайдерская информация высочайшего уровня, принадлежащая обеим сторонам конфликта. Устройство было не проектором. Оно было интерсептором — перехватчиком информации невероятной мощности, замаскированным под школьное оборудование и забытым здесь с давних, дозахватных времен.

У Артема перехватило дыхание. Он смотрел на голограмму, где вся война была как на ладони: не только позиции, но и тайные замыслы, двойные игры, финансовые потоки, провокации. Он видел, как решения одного человека в бункере в Ростове-на-Дону тут же отражались на планах другого человека в кабинете в Варшаве. Война была не биполярной. Она была многоголовым гидром, где союзники втихую саботировали друг друга, а нейтралы наживались на поставках.

Они пытались передать данные. Вышли на командование. Но чем выше по цепочке уходила информация, тем абсурднее становились ответы. «Прекратите глушить эфир», «Разберитесь с дезой», «У вас стресс, боец, отдохните». Кто-то наверху уже знал правду и не хотел, чтобы она всплыла. Или не мог в нее поверить.

Артем понял. Правда была не тем оружием, которое может остановить войну. Правда была тем ядом, который мог убить того, кто ее применит. Она была слишком неудобной для всех. Для генералов, для политиков, для олигархов по обе стороны фронта. Она разрушала простые и нужные народу нарративы о «добре и зле».

Они с Дедушкой сидели и смотрели, как в реальном времени на голограмме готовилась провокация с обстрелом больницы. Они знали точное время, место, исполнителей. Они снова попытались предупредить. И снова получили в ответ: «Не распространяйте панику».

В тот вечер Артем сделал единственное, что мог. Он не стал героем, не обнародовал правду. Он подключил к интерсептору мощный аккумулятор и нашел в его настройках функцию, которую обозначал странный значок — вложенные друг в друга сферы. Он активировал ее. Проектор взвыл, голограмма погасла, а потом вспыхнула снова — но это была уже не карта. Это был мощнейший, всепроникающий импульс, который прошелся по всем частотам, по всем спутникам, по всем каналам связи — открытым и закрытым. Это был не сигнал. Это был «ребут». Жесткая перезагрузка. На тридцать секунд во всем регионе, на тысячу километров вокруг, заглушилось абсолютно всё. Рации, спутниковая связь, интернет, телевещание, серверы банков, навигация. Полный, тотальный тишина эфира. Наступила идеальная, невозможная тишина, без радиошума и помех. Даже орудия замолчали, обескураженные этой тишиной. А потом всё вернулось. Никто так и не понял, что произошло. Списали на мощнейшую солнечную вспышку или на неизвестное оружие. Провокация сорвалась, так как исполнители не получили финальный приказ. Наступление застопорилось. Война на несколько дней затихла в ступоре, пока генералы и политики зализывали технологические раны и пытались понять, что случилось с их связью. Артем и Дедушка молча отключили устройство. Они не стали его уничтожать. Они спрятали его поглубже в подвал, завалив кирпичами. Финал был неожиданным не потому, что правда восторжествовала. А потому, что ее удалось спрятать. Иногда один день тишины — больше, чем все правды в мире. И самое мощное оружие — не то, что убивает, а то, что заставляет всех на мгновение замолчать и задуматься. Они не остановили войну. Они просто поставили ее на паузу. И в этой паузе была крошечная, почти невидимая надежда.

Дома Мурочка с подозрением обнюхала коробку. Я вскрыл ее. Внутри, заботливо укутанная в пузырчатую пленку, лежала… обычная серая тканевая мышка. Самая что ни на есть простая, с пищалкой внутри. Ни каких-то следов радиоуправления, датчиков, USB-порта для зарядки. Ни-че-го. —Ну что, Мурка, — вздохнул я, — кибербудущее отменяется. Я швырнул мышку на пол.Мурочка лениво тронула ее лапкой. Пищалка жалобно запищала. Кошка флегматично развернулась и ушла на кухню есть свой вискас. Игрушка провалилась.

Я уже хотел писать гневный отзыв продавцу, как вдруг мышка… дернулась. Лежа на боку, она вдруг совершила резкий кувырок и замерла. Я протер глаза. «Показалось». Но через минуту она снова дернулась,проехала по полу сантиметров тридцать и уперлась в ножку стула. Пищалка при этом не пищала. Сердце мое екнуло. Я наклонился, чтобы поднять ее и рассмотреть, но едва мои пальцы приблизились, мышка резко отпрыгнула в сторону, как живая!

Тут во мне проснулся азарт. Я пригнулся в стойку охотника и начал преследование. Мышка вела себя как настоящий спецагент: замирала, делала обманные маневры, резко меняла траекторию. Мурочка с кухни наблюдала за этим цирком с выражением лица «ну ты и лох, хозяин».

В конце концов, я загнал беглеца в угол и накрыл пластиковым контейнером. Под стеклом серая тварь замерла. Я сел рядом, пытаясь понять фокус. Может, встроенный гироскоп? Или управление через Bluetooth с телефона? Я скачал кучу приложений, пытался подключиться — тщетно.

Тогда я решил пойти на хитрость. Выждав полчаса, я поддел контейнер линейкой и быстрым движением схватил мышку. И тут мой палец нащупал на ее брюшке нечто твердое и прямоугольное. Шов был аккуратно распорот и зашит обратно почти невидимой нитью.

Дрожащими от возбуждения руками я взял ножницы и распорол шов. Внутри, между слоями синтепона, лежала не микросхема. Лежала… флешка. Самая обычная на вид USB-флешка.

Вот это поворот! Моя интерактивная игрушка оказалась контейнером для контрабанды! Я моментально нарисовал в голове картины: секретные данные, шпионские схемы, может даже биткоины!

Сгорая от любопытства, я воткнул флешку в ноутбук. Компьютер ее определил. Диск назывался «MISHKA». Внутри была одна-единственная папка с названием «open». Внутри нее — один-единственный текстовый файл «readme.txt».

Вот оно! Сейчас начнется! Я кликнул на файл.

Текст был на ломаном, но понятном русском: «Здравствуйте,уважаемый покупатель! Поздравляем, вы стали участником нашей акции «Счастливая мышь»! К сожалению, мы забыли положить инструкцию к радиоуправляемой игрушке. Очень извиняемся! Инструкция прилагается к этому файлу. Надеемся, ваш питомец будет доволен! Ваш Mr. Zhang».

Рядом лежал файл «Instruction.pdf». Я его открыл. Там было схематичное изображение мышки и надпись: «Для активации режима бега потрясите игрушку. Для выключения — нажмите на нос на 5 секунд».

Я посмотрел на мышку. Я посмотрел на флешку. Я посмотрел на кошку, которая наконец-то проявила интерес и старательно вылизывала лапу, сидя на столе.

Вот так история. Никакой не шпионский триллер. Просто забыли вшить инструкцию, а какой-то креативный китайский работник, чтобы не отправлять пустой конверт и не получить штраф, проявил инициативу и переправил ее вот таким… нетривиальным способом.

Я достал мышку, тряхнул ее. Она радостно рванула по столу прямиком к моей кошке. Мурочка замерла, ее хвост дернулся. В глазах вспыхнул тот самый, давно забытый охотничий азарт.Она сделала прыжок. А я тем временем удалил файл с инструкцией и оставил на флешке только тот самый текст от мистера Чжана. Теперь это моя любимая история для друзей. И да, я всегда заканчиваю ее одной и той же фразой: «Друзья, будьте осторожны с заказами из Китая. Иногда в самой скучной посылке может скрываться самое ценное — отличная история».

Он ответил не сразу, через сутки. Его сообщения были такими же лаконичными, но не грубыми. Они перешли в мессенджер. Он оказался интересным собеседником – начитанным, ироничным, но без едкой циничности. Он говорил, что работает корректором в крупном издательстве, много работает из дома, любит старые черно-белые фильмы. У него была какая-то врожденная интеллигентность, сквозящая в каждом слове.

Они переписывались две недели, каждый вечер. Для Анны это стало ритуалом – уложить сына, заварить чай и погрузиться в разговор с этим загадочным Алексеем. Он никогда не звонил, объясняя это тем, что ему «некомфортно от голоса». Она списала это на особенность характера.

Наконец, он предложил встретиться. Не в кафе, а в старом заброшенном парке на окраине города. «Там та самая тишина», – написал он. Анну насторожила странность выбора, но авантюризм и желание наконец-то увидеть человека, который так занял ее мысли, пересилили.

Она приехала на место. Парк и правда был пустынным и по-осеннему меланхоличным. На скамейке у заросшего пруда сидел он. Узнала его с первого взгляда. Высокий, худощавый, в темном пальто, с книгой в руках. Он не сразу ее заметил. Когда она подошла, он поднял на нее глаза и… не улыбнулся. Его лицо было бледным, а взгляд – таким же глубоким и печальным, как на фотографии.

Они разговаривали около часа. Разговор был странным. Он избегал личных тем, говорил об истории парка, о книгах, но постоянно оглядывался, будто кого-то ждал или боялся. Когда начинало смеркаться, он вдруг резко встал. «Мне пора.Было очень приятно, Анна. Вы именно такая, как я и представлял». «Но мы же только встретились…Может, поужинаем?» – растерянно предложила она. «Нет.Больше мы не увидимся. Просто знайте, что этот вечер был для меня очень важен. Вы помогли мне».

И он ушел быстрыми шагами, растворившись в сумерках. Анна осталась сидеть на скамейке в полном недоумении, с комом обиды и непонимания в горле. Что это было? Она ему не понравилась? Какая-то жестокая игра?

Расстроенная, она пошла к выходу, где оставила машину. Проходя мимо старого кирпичного здания бывшей парковой администрации, она заметила висящую на ржавой двери небольшую табличку. От скуки и чтобы отвлечься, она подошла ближе и прочла:

«Парк имени Горького. В ночь с 12 на 13 ноября 1995 года здесь трагически погиб, спасая тонувшего ребенка, студент филологического факультета Алексей Воронов. Награжден орденом Мужества (посмертно)».

Анна замерла. Ледяная волна прокатилась по ее спине. Она судорожно достала телефон, открыла «Мамбу» и вновь посмотрела на профиль. Его имя. Алексей. Возраст в анкете – 25 лет. Она почему-то не придала этому значения, подумала, что он просто ошибся при регистрации. Но он не ошибся.

Она пролистала его немногочисленные фото. На одном, самом первом, в углу, едва заметно, виднелся кусок старой афиши, приклеенной к стене. Она увеличила изображение. На афише было написано: «Новые фильмы ноября 1995». На другом фото на полке за его спиной стояла книга с яркой, характерной для середины 90-х обложкой.

Он не просто любил старое кино. Он жил в том времени, из которого его вырвала трагедия.

Она больше никогда не получала от него сообщений. Его анкета исчезла через день, будто ее и не существовало. Но Анна теперь часто ходила в тот парк. Она сидела на той же скамейке, и ей уже не было ни скучно, ни одиноко. Она чувствовала ту самую тишину, которую он искал. Тишину, в которой больше не было одиночества, а было странное, необъяснимое чувство связи между двумя мирами, на мгновение приоткрывшейся дверью в которую стало обычное приложение для знакомств. Он искал не любви. Он искал того, кто просто увидит его, поговорит с ним, даст ему на час ощутить ту жизнь, которую у него отняли. И она нашла его.