Пришел поздравить с победой
Фредерик Вассёр (руководитель команды Scuderia Ferrari) пришёл на совместное фото команды McLaren(в честь победы Ландо Норриса на гран-при Майами 2024 года) чтобы поздравить лично и с шампанским заодно
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Откровения Проста: про свой 4-й титул, борьбу с Сенной, работу с Ньюи, жизнь в «Макларене», любовь к «Феррари»
В этом выпуске подкаста Beyond The Grid Ален Прост вместе с ведущим Томом Кларксоном обсуждает все, что связано с его победным сезоном на чемпионате мира 1993 года, а также соперничество с Айртоном Сенной, бывшего инженера Эдриана Ньюи и многое другое...
Том Кларксон: Ален, это фантастика снова видеть вас на подкасте. Как поживаете?
Ален Прост: Да, неплохо, спасибо. Я имею в виду, все хорошо, на самом деле. Все хорошо.
ТК: Ален, время летит, не так ли? 30 лет прошло с тех пор, как вы выиграли свой последний чемпионат мира. Как вы оцениваете тот сезон 93-го года из четырех ваших титулов?
АП: Извините, что немного грубо. Я буду очень прямым. Иногда со мной так и общались. Потому что 93-й был очень странным сезоном. Я подписал контракт с Фрэнком очень быстро, в начале 92-го, когда у меня был академический отпуск. И мы начали спорить, знаете, о Айртоне, который хотел пилотировать, но по плану должен был сесть я за руль. Единственное, о чем я попросил Фрэнка, когда мы встретились в первый раз, обсуждая контракт, это было в Париже, в Ле Бурже, в аэропорту. Я сказал: хорошо, вы даете мне деньги, которые хотите. И я не хочу быть номером один в команде. Но единственное, о чем я тебя прошу, я не могу снова стать партнером Айртона по команде. И он сказал: да, конечно, я понимаю. И мы можем включить пункт, который начинался так.
Но весь сезон был очень сложным, потому что... не хочу перечислять все эпизоды, связанные с сезоном, но я никогда не говорил «никогда». Очевидно, что когда ты выигрываешь гонку с «Уильямсом» в то время, ты знаешь, что это нормально, когда ты проигрываешь, ты глуп, и это не совсем то, к чему стремится гонщик. Нужно иметь некую объективную ситуацию, а это был не очень хороший сезон. А когда у нас начались проблемы, Фрэнк пришел ко мне и сказал: «На меня давит «Рено», потому что они хотят, чтобы я взял Айртона, а я знаю, что у нас контракт», и я ответил: «Черт», понимаете. Это не лучший вариант, так как у меня был двухлетний контракт. Я знаю, что Патрик и Эдриан меня очень поддерживали. Я сказал, что хочу бороться с Айртоном, без проблем, но на трассе, без проблем, но не в качестве партнера по команде. Так что я не могу это принять. Вот почему весь сезон 93-го года в конце был для меня не самым лучшим, с человеческой стороны.
ТК: Давайте поговорим, прежде всего, о соревновательной стороне, потому что, как мне кажется, 1993 год стал первым в вашей карьере, когда вы вступали в сезон, ожидая, что будете доминировать. Как вы это ощущали? И как это изменило ваш подход?
АП: Все изменилось из-за восприятия людей со стороны. Потому что для вас, когда вы гонщик, я имею в виду, очевидно, спросите Макса сегодня, потому что у него доминирующая машина, он не собирается ничего менять. Он постарается выиграть все возможные гонки и выиграть чемпионат. А для меня все было точно так же. Это была новая машина, новый способ настройки машины или даже работы с инженерами, и это была не лучшая моя машина, знаете, не самая любимая машина. Я привык все делать сам, работать с инженерами, а на активной машине все делали инженеры, работали с компьютером, с подвеской.
Так что это, возможно, самая большая проблема. Но в остальном у меня не было ничего особенного. У меня был фантастический партнер по команде, Дэймон. Он был очень полезен. У него было больше опыта, чем у меня, потому что он тестировал машину раньше, так что все было по-другому. Но в конечном итоге ваша философия остается неизменной.
Единственная большая разница в том, что мы сражаемся с Айртоном на очень, очень хорошем шасси, потому что на самом деле я ездил на том же шасси [«Макларена»] в следующем году с двигателем «Пежо». Может быть, не такой мощный двигатель, это очевидно, и все такое. Но для меня у него была лучшая подвеска, лучшая электроника на машине, и это мы видели в Донингтоне, на мокрой трассе, где у нас были проблемы с переключением передач и тому подобными вещами. Но это невозможно объяснить. В конце концов, вы можете попытаться объяснить, почему вы хороши или почему вы не так хороши. Никто не понимает, что в этой ситуации, вы знаете, вы всегда принимаете защиту в виде «гонщик выглядит слабым с точки зрения машины», что не везде было правдой. В некоторых местах, конечно, потому что наш двигатель работал намного мощнее, это правда, но управлять машиной было очень сложно, очень сложно.
ТК: Так что самой сильной стороной FW15 был двигатель, потому что, как вы говорите, у «Макларена» было лучшее шасси, лучшая электроника. Так что если бы я спросил вас, в чем была главная сила «Уильямса», вы бы сказали, что в двигателе?
АП: Если вы сравниваете с двигателем конкурента, то, конечно, это всегда болид в целом. В некоторых местах машина была действительно хороша, в других - гораздо сложнее, и положение в машине для меня было не таким удобным, как я хотел. Даже у Айртона были проблемы, когда он заменил меня. Это было не так просто, вы знаете, переключение передач, пока в середине сезона мы не улучшили это. Это была сложная машина, учитывая ее характеристики. Очевидно, что она была очень мощной, и не было мест, где мы были бы далеко позади. Но в конце года, если вы помните, в последних двух гонках в Японии и в Аделаиде я пытался сделать все возможное, чтобы финишировать с победой, но это не удалось. «Макларен» был намного быстрее.
ТК: Так где же болид показал себя с лучшей стороны? Я имею в виду, на открытых трассах, таких как Сильверстоун, где вы получили свою 50-ю победу? На каких трассах она действительно блистала?
АП: Да. Вы не хотели, чтобы было слишком много неровностей. Я имею в виду, что если бы у вас было как в Сильверстоуне, ну, вы знаете, очевидно, длинные прямые, вы могли бы заставить двигатель хорошо работать. Я имею в виду, что повороты на средней скорости были, пожалуй, лучшими, машина была хороша, но сложно сказать, потому что нужно было стараться, как в Сильверстоуне... Я помню, когда мы боролись с Айртоном, были некоторые места, где я был намного быстрее. Знаете, в некоторых местах он был намного быстрее. Иногда кажется, что машина тяжелая у соперника, а у нас легкая, но это не так, я думаю, но вы знаете, мы забываем, что эти две машины очень разные. На самом деле, мы говорим об активном автомобиле. Но у вас есть разные способы заставить активный автомобиль работать. Если я посмотрю на машину Найджела за год до этого, которую я тестировал в Португалии, то она была больше похожа на обычную машину. Она была активной, но больше походило на контроль высоты подвески. А машина 93-го года была больше похожа на полноценный активный автомобиль. И это делало машину намного сложнее, намного сложнее было настраивать и находить правильный баланс. Но если вы находили правильный баланс, то это была бы фантастическая машина.
ТК: Если объединить активную систему 93-го года с такими вещами, как АБС, трекшн-контроль, какие ощущения давала машина?
АП: Мой стиль пилотажа и образ жизни, а также, я думаю, попытки настроить машину сильно отличаются от многих гонщиков. Например, в «Уильямс» у нас была возможность использовать усилитель руля и АБС на тормозах. Если я помню, я никогда этим не пользовался. Я пытался много раз. Так что, может быть, в одной гонке. Я не помню, где это было. Интересно, что это был не Сильверстоун, может быть, мы могли бы спросить Патрика. Но мне не понравилось, потому что, во-первых, у меня не было правильных ощущений при настройке машины, не так, как я хотел. А когда я ставил активные системы, усилитель руля или АБС, я еще больше терял ощущения. Это не подходило мне и моему стилю пилотажа.
ТК: Просто из интереса: Дэймон использовал усилитель руля и все эти трюки? А вы не смогли?
АП: Да. Я мог бы, но мне это не понравилось. Я предпочел, скажем так, остаться в прежнем виде.
ТК: Ален, вы должны были быть таким сильным, чтобы управлять этими машинами без усилителя руля, ради всего святого.
АП: Это не было проблемой. Это было 30 лет назад, так что я не помню, в какой гонке я его использовал, потому что, возможно, болид был немного тяжеловат в плане управления, но я не помню, было ли это так.
ТК: В сезоне 93-го года передние и задние шины также были более узкими. Как это повлияло на управляемость?
АП: Если вы помните, в начале года у меня были серьезные разногласия с Максом Мосли по поводу нового правила, потому что на самом деле мы ввели эти узкие шины из соображений безопасности. И на самом деле я тогда говорил, помню, после тестов в Португалии, почему бы нам не протестировать эти шины до того, как мы примем решение об их введении. Возможно, это была неплохая идея, но в конце дня вы были быстрее на прямой и не намного медленнее в поворотах. Так что большой разницы не было. Вы участвуете в гонках, и обычно вы можете адаптировать свой стиль практически ко всему. Это не было большим, большим изменением.
ТК: Ален, расскажите нам немного больше о том, каково это гоняться за «Уильямс». Прежде всего, как команда смотрелась в сравнении с «Маклареном»?
АП: Да, для меня это сложный вопрос, потому что, как я уже говорил, вся атмосфера была немного странной. Знаете, с одной стороны была команда «Уильямс», с другой «Рено», с третьей Айртон… ну, вы понимаете. И пресса, потому что они были не очень добры ко мне, понимаете, в то время, а ведь, как я уже сказал, вы поддерживаете парня, у которого обычно слабее машина. В «Макларене» было иначе. С Ники, со Штефаном и с Кеке не было проблем. С Айртоном первый год был действительно фантастическим, большая борьба. 89-й год был кошмаром из-за ситуации, но в «Макларене» у меня была гораздо более семейная команда. Трудно сравнивать, потому что я был действительно хорошим другом с Роном и особенно с Мансуром с самого начала и на протяжении многих лет.
Так что все было немного иначе, и когда пришел Айртон, конечно, наша дружба немного изменилась. Я всегда хотел поддержать команду и принять лучшее решение для нее. Поэтому я также поддержал тот факт, что Айртон должен прийти в команду, а не Нельсон в то время.
ТК: Могли бы вы наложить вето на приход Айртона в «Макларен»?
АП: Я имею в виду, что у меня не было никаких ограничений в контракте. Но я думаю, что в то время мне было бы легко сказать: «Нет, я предпочитаю Нельсона, я предпочитаю кого-то другого». И когда мы были на встрече в Японии, знаете, с людьми из «Хонды», мы говорили об этом, мы собирались взять Нельсона, который является нашим хорошим другом, но я сказал, почему бы вам не взять молодого парня? Айртон – это будущее «Формулы-1». Он должен быть будущим команды. Говорить это сегодня выглядит глупо, но такова была философия того времени. Я всегда делал все для «Макларена». Я ездил с Роном на все важные встречи. Я искал спонсоров, то есть все спонсоры были в основном с Роном, вместе. Знаете, сейчас в «Формуле-1» все совсем не так, все совсем по-другому. Так что с Фрэнком, с «Уильямсом», это была другая атмосфера. Очень тесная связь с гоночной командой. Очень очень близкая. Но для некоторых гонщиков, таких как я, когда ты чувствуешь себя разумно, хочешь иметь какие-то другие отношения, это тоже другое отношение. Это другая культура. Я действительно не критикую. Я вообще не критикую. Но эта атмосфера хороша для одних гонщиков и, возможно, не очень хороша для других. «Макларен» в то время, я не знаю команду сегодня, потому что она изменилась, но я думаю, что все могли чувствовать себя более или менее хорошо, за исключением того, что иногда у них есть фаворит, но, по крайней мере, вы находитесь в семье.
ТК: Мне кажется, что в «Макларене» вы были больше, чем просто гонщиком, в то время как в «Уильямсе» вы были именно им.
АП: Да, я имею в виду, но это не скрывается, то есть я буду честен в этом. Вы знаете, вы - гонщик, значит, вы - работник. Поэтому ты делаешь более или менее то, что от тебя хотят. Помню, когда я впервые сел за руль «Уильямса», мне было трудно, я немного боролся. Я имею в виду, что мне было не комфортно. В конце концов, они сказали: «Нет, извините, но вы должны занять место Найджела». Так что я взял сиденье Найджела, а потом все переделал, адаптировал сиденье Найджела, потому что так было проще.
А потом Айртон стал жаловаться на множество разных вещей. Он много раз звонил мне, чтобы спросить совета. Так что это другая культура, другой менталитет, и вы должны принять это, когда вы там, когда вы, знаете, если все идет хорошо, это фантастика. Но с человеческой стороны это не так просто, как в других местах.
ТК: Каково было работать с Патриком Хэдом и как этот опыт сочетался с опытом Джона Барнарда в «Макларене»?
АП: Я думаю, что у них очень похожая культура. Мне нравилось работать с обоими, Джоном и Патриком. Честно говоря, Патрик был намного сильнее, то есть иногда он мог быть немного более жестоким, знаете ли. Но они очень страстные люди, увлеченные технологиями, и я думаю, что Джон, возможно, был немного более открытым. Если вы скажете ему: «Джон, извини, но это не работает, или это не тот путь», он примет это больше, чем Патрик. Патрик был очень сильным лидером. Опять же, потому что философия заключается в том, что гонщик не должен быть слишком важен, а философия «Макларена» в то время с Джоном была, возможно, немного проще.
ТК: Еще один технический специалист, о котором я хотел бы спросить вас, - это Эдриан Ньюи, потому что, конечно же, он разработал FW15C. Что вы думаете об Эдриане все эти годы?
АП: Я имею в виду, что я работал с Эдрианом в «Уильямсе», а также немного в «Макларене», но в другой роли. Я помню сезон 93-го года, и даже после того, как я посмотрел на него, и даже сейчас, глядя на него со стороны, он совсем другой. Потому что я помню «Уильямс» 93-го года, очевидно, вы могли быть очень уверены в Эдриане, но не забывайте, что Патрик был выше его. В каком-то смысле это была немного другая организация, но мне нравилось общаться с Эдрианом.
Эдриан слушает вас и постоянно задает вопросы. Вы никогда не спорите с ним. Вы говорите, он слушает, а потом делает то, что считает лучшим, но он никогда не говорит вам, что собирается делать, правы вы или нет. Ничего. Мне это нравилось. Знаете, именно поэтому он лучший. Потому что, знаете, все думают, что Эдриан все еще инженер номер один. Не знаю, как сейчас, но когда он был в «Макларене», и я помню, как заходил в его офис, видел чертежи, какую-то часть машины и говорил, что это невероятно. Но то, как он работает и слушает, просто фантастика для инженеров, работающих с ним. Он придает энергии, и эта синергия в плане мозга, потенциала просто фантастична.
ТК: Серхио Перес сказал нам, что когда вы разговариваете с Эдрианом, то как будто разговариваете с другим гонщиком. Он понимает ваши проблемы, как будто он сам гонщик. Вы считаете, что тогда было так же?
АП: Да, в каком-то смысле, да, конечно. Знаете, когда я был с ним в 93-м, то есть как гонщик, разговаривал, я не знал, что он еще и водит машину. Конечно, вы можете почувствовать страсть, вы знаете, без сомнения. Он никогда ничего не сравнивал, потому что знал, что «Формула-1» очень отличается, но, по крайней мере, у него было такое отношение. На самом деле мы очень похожи, и я сказал, что ты всегда слушаешь, и если ты гонщик, то всегда хочешь иметь лучшее. И Эдриан такой же; вот почему он будет говорить с вами, но не задавать вопросов. Но ответы будут естественными, потому что он как член вашей семьи. Он очень разный.
ТК: А еще он очень любит борьбу. Это еще одна вещь, о которой мне говорят парни из «Ред Булл».
АП: Да. Потому что я видел его, у меня был опыт общения с ним, когда я работал в «Рено» и у нас было несколько механических неполадок с двигателем. Я был одним из тех, кого «Рено» подтолкнула к тому, чтобы пойти и поговорить с семьей Макса, Эдрианом, Хельмутом или Кристианом. Помню, в Спа, идя в офис, я почти боялся. Но в любом случае, это был не очень хороший опыт. Но я видел, как Эдриан иногда очень, очень расстраивался, понимаете, очень расстраивался, потому что он считает, что делает лучшую машину и хочет добиться результата. А если дело в двигателе или надежности, он не может с этим смириться.
Но я видел его, настоящего борца, что иногда он может злиться, потому что я никогда не видел его таким раньше. Он не молод, у него фантастический опыт, фантастические рекорды, но он все еще мотивирован и злится. Я сам очень ценил это, очень.
ТК: Теперь, с Эдрианом, с Патриком, насколько вы улучшили машину по ходу сезона 93-го года?
АП: Это была моя самая большая проблема. Я должен был управлять машиной. Я должен был более или менее адаптировать машину к своему стилю пилотажа. Но я бы сказал, что, возможно, я адаптировал машину на 10 или 20 процентов, а мне пришлось адаптировать свой стиль и философию к машине примерно на 80 процентов. Это было очень сложно для меня.
Мне нравится ездить и настраивать машину. Мне нравится пробовать разные вещи. Помню, много-много раз я хотел пойти в одном направлении, но возвращался в боксы и говорил: это ошибка и нам придется вернуться. Мне было очень трудно вам об этом рассказывать, знаете, в восьмидесятых, с «Маклареном» и даже с «Феррари», я почти помню некоторые настройки, полные настройки некоторых гонок. Знаешь, в машине я очень хорошо помню, что мы делали. О активной машине я ничего не помню, потому что помню Пэдди, Пэдди Лоу, знаете, он шел с компьютером и рассказывал мне, что происходит.
И я помню, как мы тестировали, кажется, в Поль Рикар. И там понимаешь, что, проезжая через поворот «Сигнес» , было гораздо легче ехать ровно, а затем немного приподнять дроссель перед поворотом, потому что так работает и активная часть. Поэтому я сказал, что мне нужно адаптироваться к другому способу не только пилотажа, но и мышления, потому что иногда я действительно хотел... это тоже была моя философия - ехать на 85-90 процентов на машине, потому что когда ты едешь не на сто процентов, а немного, у тебя есть время подумать, есть время понять, что эта штука немного лучше или нет. И еще вы знаете, что у вас есть запас. Но с активной машиной, если вы делаете это на полном ходу, то, возможно, вы не найдете ту же машину, не найдете тех же преимуществ. Так что для меня это был другой способ работы.
ТК: У вас было достаточно времени, чтобы войти в курс дела? Потому что, конечно, вы пропустили 92-й год, и как это повлияло на вас, с точки зрения того, что вам потребовалось время, чтобы вернуться в игру? Сразу ли вы почувствовали себя так же хорошо, как в 91-м, или потребовалось несколько кругов?
АП: Когда я вернулся, прошло всего четыре или пять месяцев, прежде чем я пилотировал болид, потому что я также ездил на «Лижье», если вы помните, в Поль Рикаре. А потом, когда я вел болид Найджела в сентябре в Эшториле, я уже чувствовал себя очень-очень хорошо, этой машиной было гораздо легче управлять, очень-очень хорошо. И когда мы вернулись в Эшторил на машине 1993 года, это было сложно. Я даже сказал себе: «Ох, дерьмо», вернулся, но это было сложно во многих, многих аспектах. Даже физически это было непросто, потому что машина подпрыгивала, позиция была не очень удачной, как я вам объяснял. Итак, это было не так просто. Когда мы участвовали в первой гонке в Кьялами, мне было очень сложно использовать свежие шины для квалификации. Я помню, потому что мы не проводили много-много тестов для этого, и мне никогда не удавалось заставить шины работать на одном круге, вы знаете, из-за моего стиля пилотажа. И мы проехали два круга: один установочный, один медленный и один быстрый. А на последнем круге я решил проехать один круг. Ну, знаете, на первом круге я просто надавил чуть сильнее. И тогда я завоевал поул. Это была довольно большая разница. Думаю, перед последним заездом я отставал от Айртона примерно на восемь десятых, а потом я завоевал поул, опередив его на две или три десятых. Огромная разница, когда ты заставляешь шины работать на одном круге, это делает огромную разницу. Я знаю это.
Так что да, с этой стороны, возможно, мне нужно было бы больше опыта, но для меня все было в новинку, и поэтому Дэймон очень помог, потому что он знал машину. В некоторых гонках он был немного позади, а в некоторых его было очень трудно обойти, понимаете? Так что это было хорошо, хорошо для меня - иметь такой баланс.
ТК: У вас был разговор с командой о том, чтобы вернуться к машине 92-го года на начало сезона 93-го?
АП: Мы обсуждали это и даже провели несколько тестов в начале года в Сильверстоуне. Я очень хорошо помню.
ТК: Как прошли эти разговоры с Патриком? Он вообще допускал мысль о том, чтобы использовать прошлогоднюю машину?
АП: Да, я очень хорошо помню. Я не помню всех слов, но он сказал: «Нет, я понимаю, но у нас больше потенциала с этой машиной на будущее», что, возможно, и правильно, но это был последний год активной машины. Так что, на мой взгляд, все было бы гораздо проще. Но так уж сложилось.
ТК: В тех гонках, где, по вашим словам, Дэймона было очень трудно победить. Каким был он? Каковы были его самые сильные стороны как гонщика?
АП: Знаете, опять же, с этими машинами, если вы чувствуете себя уверенно, вы можете по-настоящему нажать на газ. И чем больше ты давишь на эту машину, тем больше ты получаешь производительности, в том числе в зависимости от настроек. Есть несколько мест, где его было очень трудно победить.
Даже в Сильверстоуне, если я помню, у него отказал двигатель, его было бы трудно обойти, даже если я был несколько кругов позади Айртона.
ТК: О, я обожаю этот момент, когда ты проходишь Эбби, и я думаю, что у тебя есть внутренняя линия. И есть замечательная запись из машины, если кто-то захочет ее посмотреть, где: «Так, Прост прошел. Нет, нет, не прошел, Сенна все еще держится снаружи». Я имею в виду, вау.
АП: Да, это был один из самых важных моментов. Честно говоря, это было очень, очень близко. Очень близко. Я не знаю, что бы произошло... если бы мы соприкоснулись, понимаете?
ТК: Ален, как бы вы описали свои отношения с Сенной в 93-м? Были ли они более дружескими, чем тогда, когда вы были в «Феррари»?
АП: Я не знаю. В середине 89-го года у нас не было никаких переговоров, или я не помню, были ли у нас какие-либо переговоры, или, знаете, ничего. Нет, не общались. Он был как пилот, которого ты никогда не видишь. Знаете, это нелегко. Но нет, отношения возобновились после подиума в Аделаиде.
ТК: Да. Хорошо. Но до этого это были просто соперники и ничего больше. Ничего. Ничего с человеческой стороны.
АП: Нет, нет. Ничего с человеческой стороны. Но, как я уже сказал, ни контактов, ни отношений.
ТК: Ну, очевидно, не было никакого разговора о том, что вы сказали Фрэнку, что не хотите, чтобы Айртон был вашим партнером по команде. Он не пытался отвести вас в сторону и убедить в обратном.
АП: Нет. Он использовал для этого средства массовой информации, но он давно знал, в чем дело. Знаете, мне действительно было не по себе из-за этой истории, потому что это нормально. Знаете, когда вы приходите в команду, или как многие другие, они все просят контракт с гонщиком номер один. Я никогда не просил контракт с гонщиком номер один. Я никогда не был номером один. Я даже был вторым номером после Ники в первый год в 84-м. Это было четко прописано в контракте.
Но вы же понимаете, что все должны осознать и принять, что я не мог перейти в другую команду, будучи партнером по команде Айртона. У меня не было проблем бороться против него, я в «Феррари», а он в «Макларен», и я не делал этого в одной команде, вы знаете. Работать в два раза больше, проводить все тесты зимой, когда он отдыхал в Бразилии, и так далее. И все эти вещи, вы знаете, вы не хотите иметь это. Очень важно иметь хорошие отношения с партнером по команде, но очень сбалансированные отношения, и у меня были фантастические отношения с Ники, с Кеке, со Стефаном, наверняка с Дэймоном, со многими, гораздо больше, чем мы думаем, и это хорошо для команды. Конечно, некоторые скажут, что это легко, потому что у него было преимущество, но вы можете создать свое преимущество, вы знаете, и я знал, что с Айртоном я не смогу работать так же.
ТК: Вы бы приветствовали возвращение Найджела Мэнселла в качестве вашего партнера по команде в 93-м, если бы он остался в «Уильямс»?
АП: Когда я подписал контракт, если я помню, это был январь или февраль, так что это было очень, очень рано в сезоне. Разговор был очень четким, сказал, что единственный, кого я не хочу в качестве партнера по команде, это Айртон, и вы понимаете, почему. Я даже не помню, не Фрэнк ли это предложил, потому что он знал, что это невозможно.
И я понятия не имел о своем партнере по команде. В то время я был уверен, что это будет Найджел, я не знал, что это будет Дэймон. Это было в январе, феврале. У меня не было проблем с этим. Я не мог понять. Я не мог поверить, что они поменяют двух гонщиков в команде.
ТК: А что вы думаете о сделке Айртона на 1 миллион долларов за гонку в 93-м? Вы были удивлены, что Рон Деннис согласился на это?
АП: Во-первых, я не знаю, правда ли это.
ТК: Я думаю, Джулиан Джейкоби говорил об этом, но в любом случае.
АП: Да, да, я не знаю. Я не знаю, правда ли это. Я сам не проверял, и, честно говоря, когда вы говорите о деньгах и гонщиках, вы знаете, сколько они зарабатывают по сравнению со мной, например, в прошлом, меня это совершенно не волнует. Я знаю, что Ники платили больше, чем мне, Айртону платили больше, чем мне. Может быть, Найджелу в «Феррари», может быть, больше, чем мне. Мне действительно все равно.
ТК: Да. Можем мы теперь поговорить о Гран-при Португалии? Насколько тяжело вам было объявить о своем уходе из спорта во время подготовки к тому уик-энду?
АП: Это было совсем не сложно. Единственная трудность заключалась в том, что математически я не был чемпионом мира, и, конечно, я объявил о своем уходе из спорта до гонки и до того, как стал чемпионом мира, но я должен был обеспечить себе титул. Я принял решение, думаю, примерно за месяц до этого. Я был на юге Франции в доме с друзьями.
И я сказал парню из моей службы связи, что теперь с меня хватит. Потому что я сказал Фрэнку: Все, разговор с Айртоном закрыт, или ты прекращаешь говорить об этом, потому что у меня контракт, и я не хочу больше это слышать. Или я могу предложить, чтобы вы заплатили мне по контракту, который у меня есть на 94-й год, а потом я уйду на пенсию, понимаете, и тогда это будет одно или другое. И они приняли второй вариант. Это было сделано к тому времени, когда мы ознакомились со всеми документами, а это было в августе, в начале августа.
Думаю, я мог объявить об этом в сентябре. Когда вы принимаете такое решение, то не ощущаете свободы, потому что это было слишком. Нельзя участвовать в гонках в такой атмосфере. А я и так был в слабой позиции, тем более пресса была не слишком любезна. В конце концов, даже с человеческой стороны, нужно делать такие вещи и получать удовольствие. А я не получал такого удовольствия.
ТК: Какова была реакция в паддоке на ваш уход? Что сказал Айртон?
АП: Ничего, потому что мы не разговаривали, и единственное, что сказал Айртон, когда впервые заговорил со мной снова, сначала на подиуме, но особенно после подиума, он уже спросил меня, что хочет, чтобы я вернулся. Уже в Аделаиде, несколько раз, а потом, может быть, через час, он сказал, что ты не хочешь останавливаться, ты растолстеешь, и почему? А через неделю после этого он позвонил мне, и когда он услышал, что Рон попросил меня протестировать машину, я сказал: да, это было бы неплохо. Тогда «пожалуйста, возвращайся, и я буду более мотивирован», так что это была очень приятная беседа. Да, вы не могли этого ожидать, все было так по-другому.
ТК: Вы говорите, что вы такие разные, такие разные по поведению, но не думаете ли вы, что вы и Айртон Сенна на самом деле были очень похожими людьми, и поэтому вы так сильно конфликтовали?
АП: Нет, я бы так не сказал. Нет. Мы очень разные. Очень разный стиль пилотажа, особенно в начале, может быть, не в конце. Очень разный стиль работы в команде, очень разное мышление, разное образование, разный менталитет, так что нет, я бы сказал нет, очень разные.
ТК: А в то время вы думали, что у вас еще будет шанс в «Формуле-1», или вы понимали, что это, скорее всего, все?
АП: Я никогда так не думал. Я должен был остановиться. В 89-м году у меня было предложение от Рона о трехлетнем контракте, новом контракте, когда мы были вместе с Айртоном. 89-й был, к сожалению, одним из худших периодов. И я сказал «нет». Все знают, что в паддоке в то время у меня не было контракта. У меня не было никаких гарантий, что я смогу снова выступать в «Формуле-1». В каком-то смысле я такой, знаете ли. Я имею в виду, я не был счастлив. Я не хотел снова быть несчастным, не мог чувствовать, что могу делать то же самое и получать удовольствие от того, что делаю.
Я страстно люблю автогонки, гонки, но не только гонки, но и работу в команде, работу с инженерами. Знаете, я получаю огромное удовольствие, когда могу делать это очень близко к ним, и мне это больше не нравилось. И я остановился. Я был готов взять годичный отпуск или совсем прекратить, понимаете?
В 93-м году мне было все равно, буду ли я там. Знаете, у вас бывают разные возможности. «Макларен» с двигателем «Пежо» был возможностью с большими деньгами на самом деле. И потом я был очень близок к другой возможности на одном этапе с «Маклареном» , несколько лет спустя даже в «Феррари», когда я разговаривал с Жаном. И я сказал, знаете, если я туда перейду, то есть, у нас были обсуждения с Жаном, который сказал, хорошо, мы должны быть ясны, если я туда перейду, то я буду номером два.
И я старался бы помочь «Феррари» и Михаэлю выиграть чемпионат, потому что это было бы своего рода, знаете ли, ясным отношением. Я не хочу спорить с прессой, СМИ, да кем угодно, но Михаэль - номер один, а я - номер два. И я здесь, чтобы помочь. Это могло бы быть возможным. Не сработало, но вы знаете.
Ставим лайки, подписываемся!
Подиум с Фанхио. Вечерника с Пеле. Борьба за титул и победу с Простом. Так 30 лет назад Сенна выиграл на родине
Сенна стоял на верхней ступени подиума, Фанхио вручал ему кубок победителя, а Пеле присоединился к вечеринке после гонки: это была одна из самых драматичных и запоминающихся сцен «Формулы-1», празднование знаменательной победы одного из величайших гонщиков.
На Гран-при Бразилии 1993 года Айртон Сенна, пробиваясь сквозь муссонные условия на не самой лучшей машине, вырвал лидерство в чемпионате у заклятого врага Алена Проста на глазах у обожающих его родных болельщиков.
Сезон 93-го года Сенна провел на хорошо сбалансированном, но маломощном «Макларене» MP4/8 против одного из самых технически совершенных автомобилей «Формулы-1» «Уильямс» FW15C (статья про это будет позже). Чемпионат стал для бразильца периодом борьбы с трудностями - и зачастую преодоления их - но в то же время он был отмечен грустью и неопределенностью, и все чувствовали, что замечательная эпоха подходит к концу.
Спустя три десятилетия менеджер его команды и близкий друг Джо Рамирес вспоминал о гонке в интервью Motor Sport, говоря, что невероятное выступление Сенны и «электрифицирующая» атмосфера в Бразилии стали кульминацией общей атмосферы в команде, которая «была плохой весь год».
Айртон согласился провести сезон на слабом «Макларене»
После того как в 1992 году бразилец был зол на болид MP4/7, он, не имея контракта, отчаянно пытался получить место на новый сезон в «Уильямсе». Сенна мечтал стать напарником Проста. Однако, поскольку между ними все еще сохранялись неприязненные отношения, француз наложил вето на этот шаг, оставив разъяренного Айртона выбирать между хаотичной и малоэффективной командой «Феррари», и «Маклареном», пытающимся угнаться за «Уильямсом» с моторами «Рено», лучшими на тот момент.
В конце концов бразилец выбрал «Макларен» с клиентской силовой установкой «Форда», но по системе предоплаты за каждый Гран-при в размере 1 млн. долларов.
Все это стало основой для одного из лучших сезонов, когда он одержал пять побед и занял второе место в чемпионате, несмотря на недостаток мощности. Рамирес подчеркивает, что это приключением было тяжелым испытанием для Уокинга.
«В то время [босс команды] Рон [Деннис] должен был грабить банки – привлекать все новых и новых спонсоров», - вспоминает он. «Мы платили по миллиону долларов за гонку!
Рон был таким конкурентоспособным парнем, что ради того, чтобы быть лучшим, он был готов на все».
Отсутствие ожиданий от Интерлагоса
После того как Сенна в конце концов оказался в команде, первый этап 1993 года в Кьялами показал расклад сил на весь оставшийся год. Бразилец обошел обладателя поула Проста со второго места, но в итоге снова попал в лапы более быстрого «Уильямса» и был вынужден довольствоваться вторым местом.
Несмотря на очевидный потенциал, Сенна все еще не был убежден. Рамирес помнит, как нарастало напряжение в Интерлагосе, когда команда ждала прибытия своей недовольной звезды.
«Мы все еще не знали, появится ли он», - говорит Джо. «В конце концов, он пришел в паддок и провел квалификацию. Айртон финишировал третьим за Уильямсом, но с Михаэлем Шумахером на Бенеттоне позади – с рабочим двигателем – это было нелегко».
В день гонки Сенна вновь продемонстрировал полную самоотдачу, взлетев на второе место, но ему помешал штраф за обгон кругового под желтыми флагами на 25-м круге.
После этого он начал одну из своих великих битв. Казалось бы, ситуация не могла стать еще более драматичной, но тут разверзлись небеса, и на трассу обрушился тропический ливень.
Большинство машин перешли на дождевые шины, но Прост остался, за что немедленно поплатился. На входе в первый поворот «Уильямс» потерял управление и врезался в «Минарди» Кристиана Фиттипальди. Как итог – сход.
Под машиной безопасности гонку возглавил Деймон Хилл. Такой расклад сил был, когда трасса подсохла и борьба началась.
В типично мастерском стиле «Макларен» принял решение вернуться на слики раньше, чем «Уильямс». Когда Хилл выезжал из боксов, то бразилец угрожающе надвигался на него.
Несмотря на то, что Сенна выехал на мокром асфальте за пределы трассы, он продемонстрировал прекрасное управление автомобилем, поздно затормозив и проскочив мимо соперника, чем привел в восторг своих болельщиков.
Фанхио был единственным кумиром
С этого момента гонка была за ним. Воспоминания об этом для Рамиреса по-прежнему ярки.
«Бразильские тифози с их манерой празднования - одни из лучших в мире», - говорит он. «Это была одна из тех гонок, когда в воздухе висел небольшой дождь, и атмосфера была идеальной.
Конечно, Хуан Мануэль Фанхио был там, чтобы вручить ему трофей, и это сделало его особенным».
Пятикратный чемпион, который на тот момент был самым успешным гонщиком «Формулы-1», занимал уникальное место в сердце Сенны.
«У Айртона никогда не было кумиров, кроме Фанхио, и Фанхио говорил, что видит в Айртоне себя. Они очень хорошо ладили. Фанхио также дал мне рекомендацию для моей первой работы в Формуле-1 в компании Мазерати. Он был очень значим для нас обоих».
После этого к празднованию присоединились еще несколько легенд южноамериканского спорта.
«Конечно, вечером мы устроили самую невероятную вечеринку в ночном клубе в Сан-Паулу», - говорит он.
«Если вы можете себе представить, к нам присоединился Пеле! Невероятно».
Однако светлое настроение длилось недолго. Несмотря на то, что на следующем Гран-при Европы в Донингтоне Сенна показал, возможно, свой лучший пилотаж, он чувствовал, что ведет проигрышную борьбу с Простом.
«Имола была, пожалуй, самой худшей, это была большая, большая проблема – забрать его из Бразилии», - говорит Рамирес. Мне пришлось лететь в Рим, чтобы посадить его на вертолет, и он успел только к первой тренировке.
Он надел свой комбинезон, сел в машину и разбился на втором круге. Айртон был не в настроении».
Несмотря на мрачную атмосферу, сгустившуюся над «Маклареном», Сенна после Монако по-прежнему лидировал в чемпионате, выиграв половину из шести гонок.
Я помню, как [спортивный директор «Феррари»] Марко Пиччинини сказал мне: «Ого, миллион долларов за гонку?! Но, опять же, он приносит результат». И да, это так».
Сенна в поисках нового вызова
В следующем году Прост должен был уйти на пенсию, и по ходу сезона 93-го года казалось, что Сенна уходит в Гроув – но Деннис и его коллеги делали все возможное, чтобы удержать талисман команды.
«В тот год это была такая большая битва», - говорит Рамирес о борьбе за сохранение Сенны. «После Гран-При Венгрии я вместе с Айртоном на его частном самолете отправился в Монако, где мы провели летние каникулы.
Когда я шел к самолету, Рон сказал: «Знаешь, в чем твоя задача? Ты просто должен убедить его, чего бы это ни стоило, чтобы он перестал общаться с «Уильямсом» и остался с нами». В этом и заключалась моя миссия».
Несмотря на все усилия переубедить Сенну, Рамирес столкнулся с непреодолимой преградой.
«Я привел Айртону все аргументы, которые мог привести: планы, новая машина и т.д. Но единственное, на что у меня не было ответа, это когда он сказал: «Слушай, я хочу выигрывать гонки не только с «Маклареном».
Я хочу выигрывать гонки и чемпионаты с другими командами. Я хочу сделать более полную карьеру.
Фанхио выиграл пять чемпионатов мира на четырех разных машинах. Я хочу быть похожим на него».
В итоге Сенну подписали в «Уильямс» на 94-й год, который закончился трагедией, но, как хорошо известно, его короткое пребывание в команде не сделало бразильца счастливым.
«Нам не удалось удержать его, но, знаете, он никогда не был по-настоящему счастлив в Уильямсе», - говорит Рамирес.
Он приходил в дом на колесах «Макларена», чтобы выпить утренний кофе, и мы по-прежнему оставались друзьями.
Айртон попросил меня достать для него вертолет [в Имоле в 94-м году]. Он сказал: «В Уильямсе я могу быть самым высокооплачиваемым членом команды, но за тебя никто ничего не делает. Я должен все делать сам».
Это было очень хорошо, что мы остались друзьями. Рон Деннис и я, мы всегда знали, что в конце концов он вернется в «Макларен».
Несмотря на горько-сладкие воспоминания о последнем годе Сенны в «Макларене», Рамирес говорит, что этот год занимает особое место в памяти сотрудников Уокинга: бразилец выиграл пять гонок против семи у чемпиона Проста, имея при этом значительный недостаток в производительности.
«Я всегда помню, как сказал Айртону: «Ладно, ты не выиграл чемпионат, но ты выиграл пять гонок сезона благодаря своим рукам и ногам. У нас была не самая лучшая машина, но ты все равно выиграл». Я был доволен этим».
Ставим лайки, подписываемся, не забываем про донаты!
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Сенна считал себя лучшим в мире гонщиком. Пэт Симондс вспоминает дебютный сезон: первый финиш, подиум в Монако, уход
Айртону Сенне понадобилось всего несколько гонок, чтобы показать всему миру, что он – будущая звезда «Формулы-1». Айртон занял знаменитое второе место, едва не выиграв, вместе с отважной командой «Тоулмен» на Гран-при Монако 1984 года под проливным дождем. Сегодня вас ждет разговор с гоночным инженером бразильца в тот день Пэтом Симондсом, который позволит вам по-новому взглянуть на становление Сенны…
В конце 1983 года Айртон Сенна был на расхват. Он только что обошел Мартина Брандла в британской «Формуле-3», выиграл престижный Гран-при Макао, что стало отличным дополнением к титулам в «Формуле-Форд 2000» и «Формуле-Форд 1600».
Несколько команд «Формулы-1» проявляли к нему интерес, в частности «Макларен», «Уильямс», «Брэбем» и «Тоулмен». Во время своего выступления за «Уильямс» в Донингтон Парке бразилец произвел впечатление, проехав круг быстрее, чем их постоянные гонщики, среди которых был действующий чемпион мира Кеке Росберг.
Но поскольку ни одна из именитых команд не сделала ему предложений, Сенна нашел свой первый дом в «Тоулмене», команде-середнячке, которая появилась на свет лишь в 81-м году, не сумев пройти ни одной квалификации, в 82-м не смогли ни разу финишировать, а в 83-м лишь смогли набрать несколько очков.
Начало карьеры в «Формуле-1»
Именно там Сенна встретил своего первого в истории «Формулы-1» гоночного инженера Пэта Симондса, который покинул «Формулу-Форд» незадолго до его прихода. Так начиналась карьера одного из величайших пилотов в истории.
«Я знал о нем по Форрмуле-Форд», - говорит Симондс, вспоминая свои первые впечатления. «Я участвовал в Формуле-Форд до 1980 года, поэтому даже в начале 80-х, когда я был в Формуле-1, то все равно продолжал следить за тем, что там происходило, и все говорили об этом парне. В то время у нас был целый ряд бразильцев, но все говорили об Айртоне.
Он тестировал пару машин Формулы-1, и люди отзывались о нем с восторгом. Нам удалось подписать его в Тоулмен. Я был очень рад этому, подумав, что он хорошо подготовлен, хоть и молод. Когда мы впервые прогнали его на тестах, я подумал, о, на самом деле, Айртон не просто хорош. Он один из тех людей, которые заставляют вас действительно сесть и обратить внимание.
Забавно, но в те времена - и даже в наши дни в какой-то степени - бывало, что некоторые люди показывали себя очень хорошо [в других категориях], потом они садились в машину Формулы-1 и просто не могли освоиться в ней, а бывало, что совсем чужие люди чувствовали себя как дома. Айртон определенно чувствовал себя как дома в болиде Формулы-1 — это совершенно не мешало ему.
Еще одна вещь, которая меня поразила, - я никогда раньше не встречал человека с такой высокой самооценкой. Айртон знал, что он лучший в мире, раньше, чем кто-либо другой. То есть, это есть у всех гонщиков, но я никогда не видел такого раньше».
Первая полная дистанция гонки измотала Сенну
Базовый уровень скорости был неоспорим, при этом еще была и уверенность, однако надо быдло разбираться в тонкостях управления болидом «Формулы-1». «Тоулмен» начал сезон 1984 года с предыдущей машиной под индексом TG183B — громоздкой и тяжелой. Пилотом приходилось в прямом смысле слова с ней бороться.
Первый Гран-при Сенны на родной земле в Бразилии, по сути, стал началом проблем: после восьми кругов у него отказал турбокомпрессор, и ему так и не удалось пройти полную дистанцию гонки. Но затем наступила Южная Африка, и, поднявшись с 13-го места на стартовой решетке на шестое к клетчатому флагу, его стремление финишировать и набрать последнее очко обошлось дорогой ценой.
«Мы провели четыре гонки на старой машине, и это было действительно наше совместное обучение: Айртон узнал немного о Формуле-1, а я узнал немного о работе с гонщиком высшего класса», — вспоминает Симондс. «Не сказать, что предыдущие гонщики были чертовски хороши, но, знаете...
Первой гонкой была Бразилия, и мы сошли, второй гонкой была Южная Африка – здесь всегда непросто. Она трудная, потому что вы находитесь на высоте 2 000 метров [над уровнем моря], там мало воздуха, гонщики быстро устают.
TG183B, на котором он тогда ездил... Господи, это была тяжелая машина – нужны были мускулы, чтобы ею управлять! Это была первая дистанция Гран-При, которую он прошел, потому что я не думаю, что мы проходили ее на тестах.
В конце гонки он не смог выбраться из машины – его пришлось поднимать. Я был серьезно обеспокоен. Он выглядел так, словно собирался умереть. Айртон был в ужасной форме. Все это стало частью совместного обучения, когда мы прошли через эти первые несколько гонок, а затем мы добрались до Дижона с 184-й моделью…»
С новой машиной Айртон окрылился
Сенна впервые попробовал ее и шины от нового поставщика в лице «Мишлен» во время тестовой сессии перед Гран-при Франции на той же трассе в Дижоне. Вместе с инженером бразилец приобрёл еще один бесценный опыт…
«Это было Богом забытое место», – с улыбкой вспоминает Симондс. «Там был один парень, который владел им, и он был абсолютным тираном. Когда мы проводили там испытания, у нас отказала турбина, что в те времена было довольно частым явлением.
Мы были единственными, кто проводил тесты, потому что в то время вы проводили тесты в частном порядке. Айртон понял, что турбина вышла из строя, машина начала загораться, как это обычно бывает, когда выходит из строя турбина, но он понял, что должен вернуть ее домой, так как не было ни маршалов, ни огнетушителей вокруг.
Парень, которому принадлежала трасса, был просто в бешенстве, потому что мы залили маслом всю гоночную траекторию. В любом случае, когда мы приехали на гонку, то могли знать, что обладаем хорошей машиной».
Хотя за этим довольно драматичным тестом последовал двойной сход Сенны и его напарника по команде Джонни Чекотто, надежды «Тоулмена» оставались высокими, и когда на следующем Гран-при Монако установилась влажная погода, все было готово.
Магия Сенны на улицах Монте-Карло
В Монако тот продемонстрировал навыки работы в мокрую погоду, которые станут его визитной карточкой. Стартовав 13-м, он смог совершить обгоны впереди идущих машин и в конце концов сесть на хвост пилота «Макларена» Алена Проста, как раз перед тем, как гонка была остановлена красными флагами из-за сильного дождя.
Когда Прост замедлился на стартовой/финишной прямой на 32-м из 76 запланированных кругов, Сенна вырвался вперед, и на мгновение показалось, что победа у него в кармане. Но по результатам, полученным на предыдущем круге, победа была за Простом, который в официальном протоколе опережал Айртона на 7,446 секунды.
С одной стороны, Сенна и «Тоулмен» только что добились одного из самых шокирующих результатов в новейшей истории «Формулы-1», но ведь могло все быть еще лучше.
«Это действительно был прорыв», – вспоминает Симондс, оценивая гонку. «Но я помню, что испытывал невероятно смешанные чувства. Я не мог решить, радоваться мне или огорчаться. Финишировав вторым, почти выиграв гонку, конечно, нужно радоваться, но, будучи таким человеком, как я, я не был счастлив! Мы не выиграли.
Помню, я вернулся домой, и моя жена сказала: "О, это фантастика!", а я ответил: "Нет, не фантастика. Еще один круг, и мы бы выиграли!". Вы как бы желаете, чтобы все было по-другому, вы желаете еще один круг, вы желаете, чтобы вы могли выиграть.
Но была пара моментов, о которых обычно забываешь. Во-первых, Штефан Белофф на «Тиррелле» тоже был чертовски быстр, и он шел позади нас. Другой момент – когда мы разбирали машину после гонки, то обнаружили, что передняя стойка треснула. Я знаю, когда это произошло, потому что ранее в гонке у него было довольно сильное отклонение и реальный, большой отскок через бордюры в шикане.
Это одна из тех вещей, которую нельзя предугадать… Подиум мог оставаться в его руках один круг, а может быть пришлось бы его ждать весь сезон. В целом, все эти годы спустя, я принимаю то, что я получил от этого. Не стоило желать большего».
Оставим наши догадки в прошлом, ведь этот подиум позволил Сенне заявить о себе на весь мир. Симондс не сомневался в потенциале своего начинающего гонщика, в то время как люди с пит-лейна из первых рядов наблюдали за ним с благоговением.
«Это произвело огромное впечатление, не только на меня... На самом деле, на меня это произвело, наверное, меньшее впечатление, чем на всех остальных людей, потому что я как бы предвидел это. Фантастический успех.
Я думаю, причина того, что он был так хорош там, в том, что его точность пилотирования находилась на высочайшем уровне. Конечно, это то, что нужно в Монако, и это еще больше нужно на мокрой трассе».
У него было то самое «шестое чувство»
Эта точность была продемонстрирована тремя гонками позже в Далласе, где Сенна, квалифицировавшись с лучшим на тот момент результатом сезона - шестым местом на решетке, в начале гонки был вынужден бороться за возвращение через поле, что закончилось контактом со стеной и поломкой карданного вала.
Симондс вспоминает, как Сенна вернулся на пит-лейн и сообщил ему, что стена, на самом деле, сдвинулась...
Привыкший слышать строки из книги оправданий гонщиков и довольно скептически отнесшийся к этому объяснению, Пэт отправился на место аварии, чтобы взглянуть. И вот, бетонная глыба, о которой идет речь, не находилась в том положении, в котором она была в начале гонки.
Следы шин на блоке подтвердили, что другой гонщик задел его, что означает, что передняя кромка была на несколько миллиметров не на своем месте, и, учитывая точность, с которой Сенна проезжал круг за кругом после своего вращения, этого оказалось достаточно, чтобы вывести его из игры.
«В тот день в Далласе я не поверил ему, поэтому и поехал с ним посмотреть на эту стену», – говорит Симондс. «Тогда я понял, о какой точности он говорил: каждый круг проходил с точностью до миллиметра - совершенно невероятно.
Его природные способности, контроль над машиной, все эти вещи... Конечно, все они имеют значение, но в тот день в Монако была абсолютная точность вождения в условиях почти ралли, а не Гран-при».
Еще Симондс вспоминает, что Айртон очень четко чувствовал машину под собой и понимал, что сейчас может пойти не так…
«Когда я впервые работал с ним, до первых гонок, я думаю, что меня поразило то, какими он обладал способностями. Сенна обладал прирожденным чутьем, которого до этого я никогда не видел. Он знал, что делать с машиной.
Я помню, как в конце сезона, когда мы проводили тесты в Зандвоорте, Айртон пришел на пит-лейн и сказал: “Двигатель сейчас взорвется, я чувствую это”. Мы все проверили, но не увидели ничего плохого. Он выехал. Бам! И мотор взорвался».
Айртон покидает родное гнездо
Учитывая его выступления в первой половине сезона, которые были отмечены прорывным результатом в Монако, несколько команд охотились за услугами Сенны на 1985 год, что привело к дискуссии с недавними победителями гонок и чемпионами мира в лице «Лотуса».
В этот момент Сенна нарушил условия своего первого контракта в «Формуле-1», поскольку, хотя у него была оговорка о выкупе, любые переговоры с конкурирующими командами должны были сначала согласовываться с «Тоулменом». В результате менеджер команды Алекс Хокридж принял решение отстранить его от участия на Гран-при Италии.
Хотя он вернулся на две заключительные гонки сезона, закончив их в отличном стиле: третьим местом в квалификации и гонке в Португалии, добавив к этому еще один подиум, достигнутый в Сильверстоуне. Однако решение перейти в «Лотус» было принято.
«Думаю, в то время я чувствовал себя очень обиженным», – признается Симондс. «Как и Алекс, и именно поэтому он отстранил его в Монце. Это было немного похоже на отрезание носа назло лицу, без сомнения.
Но на самом деле, много времени спустя, Айртон сказал мне, что он многому научился благодаря этому, и это принесло ему немного смирения, потому что тогда ему стало ясно, что нельзя делать только то, чего хочется тебе. Надо думать и о других.
Мне было очень обидно, что после всего лишь одного сезона бразилец перешел в другую команду, особенно в скандальном стиле. Но в то же время, там он смог добиться определенных успехов.
Мы сильно прибавили в 84-м, но, чтобы удержаться на этому уровне, у нас просто не было денег. Он знал это. Я никогда не винил его за это».
Пилотаж Сенны в Монако выдержала испытание временем
Как бы не завершилась их совместная работа, Симондс и Сенна всегда вспоминали тот особенный день в Монте-Карло. Пэт ставит его в один ряд с титулами в «Бенеттоне» и «Рено».
«Было несколько чемпионатов и много побед, но это был своего рода прорыв. Это номер 1 в топ-3», – говорит Симондс. Это с учетом будущей работы с Михаэлем Шумахером и Фернандо Алонсо, которая принесла четыре титула в личном зачете, три победы в Кубке конструкторов и 30 побед.
«Я думаю, что Айртон идет в лидерах: первая победа [с Герхардом Бергером] в Мексике в 86-м, первые очки [с Дереком Уорвиком] в Зандвоорте в 83-м. В авангарде находится второй титул Михаэля за Бенеттон в 95-м, так как в 94-м было столько слухов.
Но она входит в тройку лучших. Та единственная гонка, которую я не выиграл, которую мы не выиграли, безусловно, стоит в одном ряду с любой гонкой, которую мы выиграли, и стоит выше некоторых из этих титулов».
Время побед
Всего через несколько месяцев после ухода из «Тоулмена» Сенна одержал свою первую победу в «Формуле-1» на Гран-при Португалии 1985 года, а затем одержал еще пять побед за три года работы в «Лотусе». Затем последовал переход в «Макларен» в 1988 году, который ознаменовал собой шаг вперед. Теперь он мог реально сражаться за титулы.
До своей безвременной гибели в Имоле в 1994 году Айртон одержал 41 победу, 65 поул-позиций, 80 подиумных финишей и три титула чемпиона мира, а сколько могло быть еще с учетом формы «Уильямса»…
Для Симондса этот успех не стал неожиданностью, поскольку он наблюдал, как гонщик, которому тот помог адаптироваться к требовательному миру соревнований «Формулы-1», расцветает под светом прожекторов...
«Я был абсолютно уверен, что он станет чемпионом мира», – говорит Пэт. «Я ничуть не удивился. Был ли он лучшим в истории? Я не знаю. Мы никогда не узнаем...
Мы поддерживали хорошие отношения вплоть до его смерти. Как всегда бывает в таких случаях, вы немного отдаляетесь друг от друга, но я всегда уважал его, и я думаю, что он тоже уважал меня. Думаю, ему нравилось, когда я был его гоночным инженером - или, как я предпочитаю говорить, он был моим пилотом».
Ставим лайки, подписываемся, донатим!