Глава 35. Маска. История в одной больнице
Мы шли вдоль забора детского сада, бурно обсуждая последние приключения. Женька размахивал руками и постоянно подпрыгивал на месте, передвигаясь, то лицом к нам, то через несколько секунд, уже спиной. На улице стоял солнечный майский денек, на нас кроме рубашек с коротким рукавом, шорт и сандалий, надетых на голую ногу, не было ничего. Наша компания уверенно шла в сторону школьного двора, вернее спортивной площадки и небольшого фруктового сада, где росли еще молодые и невысокие яблони, вишни, терновник, кусты жасмина и много-много колючей акации. Здесь ребята нашего микрорайона проводили почти все свободное время. Многие играли в футбол, кто-то в баскетбол, кидая мяч с разных мест в корзину, назвав эту игру «в козла». Но интереснее всего было разрабатывать с пацанами различные взрывные устройства, дымовые шашки, поджигать, стрелять и придумывать опять, что-то новое. Вот туда мы и направлялись, потому что вчера знакомые парни «прихватизировали» в ЖКО сто литровую бочку чего-то горючего, и сегодня планировались фейерверки, костры и кто его знает, может, что-то еще.
Добравшись до школьного сада, мы увидели пару таких же компаний, как наша. Человек шесть уже возилось около бочки, пытаясь ее открыть, но металлическая гайка никак не поддавалась. Вокруг стоял жуткий ор, один кричал, что не правильно, другой кричал правильно, третий советовал еще вариант, и так все ругались между собой.
- Привет, пацаны! - поздоровались мы, глядя на эту картину.
- Привет!
- Привет!
- Привет! Блин, можете открыть?
- Помогайте! - говорил каждый из них.
- Сейчас, что-нибудь придумаем, - ответил я и мы втроем подошли к бочке. Гайка на ней была очень странная, не как обычно, но внимательно изучив гайку, мы поняли в чем секрет.
- Парни, нужен металлический штырь, тогда откроем, - сказал я, после изучения проблемы.
- Ищем железную палку! - начали кричать ребята и разбежались в разные стороны. Через несколько минут у нас в руках было две металлические арматурины и, приложив совместные усилия, гайка поддалась и все ощутили резкий запах бензина, который вырвался из открытой горловины бочки.
- Это бензин! - в один голос произнесли все, кто стоял рядом с емкостью.
- Что делать будем? – спросил я у товарищей.
- Давай разольем ручейками и поджигать будем.
- Или костер большой разожжем.
- Давай бутылки против танков сделаем, как на войне, - предложения сыпались со всех сторон.
- Короче, сделаем все, что предлагаете. Бензина много, на все хватит, - стал перекрикивать ребят Женька.
- Да, да, давай начнем, - торопила толпа парней.
И началось. Каждый из парней подбегал к бочке, держа в руках пустую консервную банку, чтобы наполнив ее бензином и разлить его в специально выкопанные канавки. Эти канавки складывались в извилистые узоры, огибая деревья, кусты, запутываясь в сложный лабиринт. Я со своими друзьями стоял у бочки, успевая наклонять и поднимать ее, чтобы наполнить подставляемые банки.
- Быстрее, быстрее, пока не выдохся, - прикрикнул Женька на парней.
- Ну все! Закончили! - сказал подошедший к нам паренек.
- Поджигай! - скомандовал Олег и махнул рукой.
Кто-то поднес спичку к началу канавки, бензин вспыхнул, разгораясь желто-красным пламенем, и огонек понесся по извилистой дорожке с нарастающей скоростью, быстро продвигаясь к конечному результату.
- Ура! – заорала вся толпа, когда пламя остановилось и вокруг нас, огненной змеей, горели выкопанные в земле узоры.
- Давай еще! - продолжали кричать парни и снова устремились к бочке за порцией бензина.
Опять копали, опять сливали и разливали горючую смесь по земле, опять кричали и радовались огненной феерии, тут же кто-то собрал большущий костер, натаскав гнилых досок, палок, мусор, все что попадалось на глаза. И вот уже, возбужденные происходящим, мы, положив руки друг другу на плечи, танцевали вокруг пламени, поднимающееся высоко в небо.
- Поджигай бочку! - предложил кто-то в толпе и я, достав из кармана коробок спичек, побежал к стоящей поблизости емкости с бензином, и это, как выяснилось после, была очень большая ошибка.
Я достал спичку, чиркнул по боковой стороне коробка и легким движением руки, запустил горящую маленькую палочку прямо в отверстие горловины. В тоже мгновение оттуда вырвался столб пламени, брови и волосы на моем лице исчезли в одну секунду, а разорвавшаяся бочка, вырвавшейся взрывной волной, отбросила меня метров на пять, прямо в кусты акации. От прозвучавшего взрыва толпа ребят бросилась в разные стороны, кто куда, даже мои друзья от неожиданности, первым дело устремились в сторону дома, но придя в себя, поспешили обратно, ко мне на помощь.
- Женька, Женька. Ты живой? – наклонившись ко мне, стали тихо спрашивать меня друзья.
- Что случилось? – еле слышно спросил я, открыв глаза и увидев бледные испуганные лица товарищей, понял, что все не очень хорошо.
Находясь в шоке, еще не чувствуя боли, я вскочил и бросился бежать домой, нужно было срочно показать себя маме. Дети и взрослые, которые встречались мне на встречу, шарахались в стороны, пугаясь моего вида.
- Мама! Мама! - закричал я, вломившись в прихожую.
Я стоял, тяжело дыша от быстрого бега, и не знал, что теперь делать, то ли пройти, то ли стоять и ждать, когда выйдет мать. В прихожей на стене висело большое зеркало и повернувшись я увидел в нем свое отражение…
- А-а-а! - закричал я, увидев в зеркале лицо с свисающей по бокам кожей. Безволосая физиономия темно-красного цвета была совсем не похожа на меня. Шок прошел после увиденного и боль острыми иглами набросилось на мое лицо, в глазах потемнело и теряя сознания, я свалился на пол прихожей.
Очнулся я в скорой помощи, лежа на кушетке. Голова была забинтована от подбородка до макушки, боль немного прошла и наблюдая через небольшие щели между бинтами, я стал разглядывать внутреннюю часть автомобиля скорой помощи. Рядом сидела мама и медсестра в белом халате. Машина ехала медленно, подпрыгивая на кочкам и неровностях дороги, все ближе и ближе к намеченной цели – к ожоговому центру, в котором я проведу следующие полтора месяца.
Я сидел на кушетке в приемном отделении. Рядом за столом, уткнувшись в пустую медицинскую карту, что-то быстро писала медсестра, через каждые двадцать секунд спрашивая мою маму, как меня зовут, где я живу, где я учусь, чем я болел и дальше, в том же духе. Спустя некоторое время дверь в кабинет открылась и внутрь вошел врач. Он был высокого роста и крепкого телосложения, на голове его была белая шапочка, а на широких плечах, был накинут такой же белый халат.
- Что случилось? Кто это у нас? – низким голосом спросил врач, остановившись между мной и медсестрой, которая мигом вскочила и передала ему мою карту.
- Евгений. Любишь баловаться бензином? – продолжал говорить он, глядя в медицинскую карту.
– Ну, давай посмотрим, что тут у тебя? – задумчиво сказал врач и пригласил меня в соседний кабинет, показывая рукой, чтобы я проходил первым.
Соседнее помещение было процедурной, здесь делали перевязки, осуществляли осмотр, даже мини операции тоже здесь проходили. Стены и пол были выложены белой кафельной плиткой, с потолка свисала огромная люстра, со множеством маленьких светильников, посередине помещения стояла кушетка, застеленная стерильной простыней, а у стены стояли прозрачный шкаф и пара столов, за стеклянной дверкой было множество бутыльков с лекарствами, шприцы, медицинские инструменты и много всякой другой всячины. Больничный запах остро врезался мне в нос и от этого, да и от вида инструментов, стало немного не по себе. Сердце начало стучать все быстрее и быстрее.
- Ложись на кушетку, - приказал мне врач, повернувшись ко мне спиной, он натягивал на свои большие руки тонкие резиновые перчатки.
Я лежал с закрытыми глазами и стиснув зубы, чтобы не закричать, глядел на настенные часы, считал минуты и надеялся, что все закончится очень быстро, но прошел целый час, а доктор не торопясь срезал с моего лица остатки кожи. Он чем-то обрабатывал малинового цвета ожоги, не обращая внимание на мое внутреннее напряжение и переживание.
- Молодец, не ожидал увидеть такую храбрость. Больно было? – спросил меня врач, когда закончил все процедуры, и подав мне руку, помог подняться.
- Да, больно, - еле слышно ответил я, вставая с кушетки.
- Знаю, что больно, но ты вытерпел, поэтому и хвалю, - спокойным голосом объяснил он, и сняв перчатки, бросил их в урну, стоявшую под раковиной.
- Сейчас медсестра тебя отведет в палату, отдыхай. Завтра начнем процедуры, чтобы кожу твою сгоревшую восстановить. Понятно, - рассказал план действий доктор и подозвал к нам медсестру.
- Понятно, - ответил я уставшим голосом и поплелся за женщиной в белом халате, в свою будущую палату.
Палата оказалась большой, две койки стояли с одной стороны и две с другой, у каждой кровати была своя тумбочка, стены и потолок сверкали стерильной белизной и только увеличивали контраст с темно-коричневым полом. Два огромных окна выходили на берег реки, и стоявшие на нем стройные и высокие сосны придавали этому виду, какую-то художественную красоту. Если бы я был художником, то обязательно запечатлел этот пейзаж на полотне, чтобы каждый зритель любовался красотой природы нашего края.
- Кто здесь? Подойди, - услышал я скрипучий тихий голос.
- Я, - пришлось ответить мне, и я подошел к дальней койке у окна.
Там лежал человек, с ног до головы он был замотан бинтами. Темные пятна глаз, на его перебинтованном лице, смотрели на меня, а из места, где должен был быть рот, сквозь марлевые тряпки еле слышно раздавался какой-то скрип.
- Тебя как зовут? – спросил человек.
- Меня Женя, а тебя? – поинтересовался я.
- Серега, - проскрипел он.
- Приятно познакомиться. Что с тобой? – спросил я Серегу, присаживаясь рядом с кроватью.
- Мне трудно говорить. Сгорел. У сестры спроси. С тобой, что случилось? – ответил забинтованный человек, все также глядя на меня своими грустными глазами.
- Бочка с бензином взорвалась, лицо обгорело. Вот теперь лечить будут, обещали завтра начать, - стал рассказывать ему я.
- У меня тоже бензин, только весь сгорел, - медленно сказал Сергей.
- Ты давно здесь лежишь? – поинтересовался я
- Пять месяцев.
- Сколько? – удивился я.
Сергей лежал в больнице уже пять месяцев и еще должен был пролежать в два раза больше. Позже медсестра рассказала, что он загорелся, случайно облившись бензином. Семьдесят процентов тела сгорело, его еле спасли и процесс наращивания новой кожи затянется надолго, года на полтора. Раз в неделю ему делали пересадку, хорошую кожу небольшими кусочками срезали у доноров и приживляли ему, и так заплатка к заплатке собирали его вновь.
Сергей долго разговаривать не мог, поэтому мне пришлось отправиться на свою кровать. Я лег, закрыл глаза и чуть было не расплакался. Рядом не было друзей, которые могли поддержать в трудную минуту, рассказав смешную историю или просто поболтать на любую тему. Вспомнилось все пережитое и произошедшее сегодня. Почему? Почему со мной? Зачем я бросил эту спичку? Что будет с моим лицом? Вопрос за вопросом возникал у меня в голове, один менялся на другой и снова по кругу, до тошноты. Устав от мыслей, я в скором времени, медленно, но уверенно провалился в сон. Не помню, что мне снилось в эту первую ночь, проведенную на больничной койке, скорее всего ничего. Уставший, измученный болью и переживанием случившегося, я, как мне показалось, проспал всего одну секунду. Утром, когда медсестра тихонько стала трясти меня за плечо, я проснулся, но…
- Не могу глаза открыть, - испуганно сказал я медсестре, когда приложив усилия мне не удалось разомкнуть веки. За ночь скопившийся гной засох и склеил их намертво.
- Ничего страшного, пойдем в процедурную, там обработаем. Николай Петрович уже ждет тебя, - спокойно ответила она мне и повела меня, взяв под руку.
- Ну, юный поджигатель, начнем экзекуцию, - начал говорить вчерашний врач, когда увидел меня.
- Сейчас, я только глаза его обработаю, - ответила ему медсестра и взяв перекись водорода, начала водить влажным куском ваты по моим векам.
Глаза вскоре открылись, и я увидел перед собой вчерашнего врача – Николая Петровича, который внимательно смотрел на мое лицо, изучая каждый сантиметр ожогов.
- Сделаем тебе маску из бычьей крови. Это новое средство, возможно поможет восстановить кожу без рубцов, но не факт, - поведал мне Николай Петрович, и посадив меня на кушетку, стал напылять на мое лицо, какую-то пену, оставив отверстия для глаз и рта. Через несколько минут она стала твердеть, а уже спустя час, я ходил по больничным коридорам в настоящем гоночном шлеме.
- Серега, привет. Смотри, что мне сделали, - спросил я соседа по палате, подойдя к его койке и немного склонился над ним.
- Уйди от меня, Женька, - тихо проговорил он.
- Почему? – удивился я.
- Уйди, не могу смеяться, - прошептал Сергей, закрывая глаза, его забинтованное тело стало тихонько трястись, и я понял, что он просто смеется.
- Хорошо, хорошо, - ответил я и пошел в сторону своей кровати.
- Не обижайся, посмотри на себя в зеркало, - посоветовал мой сосед.
Пару часов я пролежал на койке, прикасаясь каждую минуту к шлему на моей голове, меня мучила одна и та же мысль, как они будут с меня снимать эту каску, из бычьей крови. Как? Вместе с волосами и новой кожей, что ли? Может она превратится в эту кожу? В голову лезли вопросы один за другим. Я привстал, опустив ноги на прохладный пол, немного покачался на пружинной сетке больничной кровати, и решил, что нужно чем-то заняться, чтобы мысли отошли на задний план. Только я подумал об этом, как дверь в палату тихонько отворилась, и в щелку просунулась голова парня с короткой стрижкой.
- Привет! Ты новенький? – спросил он, лицо его было все в коростах серо-розового цвета, и когда он улыбался они складывались в какие-то замысловатые рисунки.
- Да, вчера поступил, - ответил я.
- Саня, - сказал паренек, проходя внутрь палаты и протягивая мне руку.
- Женька, - пожав его руку, ответил я.
- Привет! Серега, - поздоровался Саня с моим соседом.
- Привет! - проскрипел Сергей.
- Ты на инопланетянина похож, - засмеялся Саня, присаживаясь ко мне на кровать.
- Сам ты инопланетянин, - обиженно ответил я новому знакомому.
- Не обижайся, я сам в такой ходил целый месяц, - извинился он.
- Да, а как снимать будут? – сразу спросил я Александра.
- Сама отпадет, по кусочкам. Кожа под ней вырастет, и маска отпадывает, - объяснил мне Саня.
- Фу, успокоил, а то я мучился с самого утра, - радуясь, поблагодарил я.
- Пойдем в столовую, позавтракаем, - предложил мой новый товарищ.
- Пошли, - согласился я, в животе со вчерашнего дня ничего не было, и предложение покушать прозвучало, как раз вовремя.
Столовая находилась недалеко, мы прошли по длинному коридору и спустились на первый этаж, и почти сразу оказались в помещении, где стояло несколько небольших столов, и стойка для раздачи пищи.
- Две сосиски с рисовой кашей и компот, - попросил у тетеньки за стойкой Саня, и взяв в одну руку тарелку, а в другую стакан с напитком, пошел за стол.
- Мне тоже сосиски, только с пюре и компот, а еще омлет, - попросил я и, прихватив еду с собой, уселся рядом с товарищем.
- Почему никого нет? - спросил я у Сани, жуя сосиску.
- Все в палатах кушают, потому что ходить не могут. Мы с тобой вдвоем только ходячие, - ответил он, не переставая отправлять кашу в рот.
- Здорово, а чем заниматься с тобой будем? – поинтересовался я.
- Да, чем захотим, тем и будем. Давай сегодня ночью в подвал пойдем, там говорят обгоревший труп привезли, посмотрим. Ты как, пойдешь? – предложил Саня.
- Пойду! Во сколько? – согласился я.
- Не боишься? В двенадцать ночи!
- Не боюсь, как бы сам не испугался!
- Тогда заметано!
- Заметано! - мы пожали друг другу руки и положив использованную посуду на специальный стол, пошли к себе на второй этаж.
Устроив себе тихий час, мы встретились перед обедом. Саня зашел за мной, и постучав по моему шлему, разбудил меня.
- Пойдем обедать, супчик похлебаем, - сказал он, стоя у моей кровати.
- Супчику? Супчику можно похлебать? – ответил я и, сунув голые ступни в шлепки, поплелся за новоиспеченным товарищем в столовую.
Мы доедали последние ложки борща, когда услышали дикие крики, которые раздавались у входа в больницу. Медсестры и врачи бегали взад и вперед, подготавливая операционную, а крики все продолжались и продолжались. Привезли двух мальчиков нашего возраста. Они провалились в горячий битум – горячая смола, используется для изготовления асфальта, устройства кровель, и когда застывает, то становится твердой, как камень. Вот в такую штуку и провалились парни. Одному повезло, что он был в штанах, штаны сняли и ожоги были на икрах, и частично на бедрах, а второму не повезло, даже очень не повезло. Звали его Костя, он был в шортах и все ноги, от пяток до пояса, были в засохшей смоле, вот его крики мы и слышали. Кожа под смолой сгорела, и чтобы нарастить новую, врачи кусками снимали битум, отдирая его от тела. Каждый день ему делали операции по удалению смолы, даже когда выписали меня, у него все еще оставались участки, к которым не прикасались врачи.
- Ничего себе! Серьезных привезли! - сказал Саня, глядя в пустую тарелку.
- Кстати, а ты как попал сюда? – поинтересовался я.
- У деда на даче порох спер и на бочке с бензином поджег. Очнулся в теплице, взрывной волной отбросило, - засмеялся над своим рассказом он. – А ты?
- Точно также, только не порох, а бензин на бочке с бензином, и не в теплице, а в кустах, - ответил я и мы оба засмеялись.
Мы с Саней стояли у процедурной на втором этаже и ждали, когда подойдет медсестра, нужно было забрать пару использованных капельниц. Александр обещал обучить меня мастерству плести различные фигурки из пластмассовых трубочек, которому он научился за время выздоровления в больнице. Прислонившись к стене, мы о чем-то болтали, когда мимо нас провезли на каталке парня, которому повезло. Он лежал на животе и тихонько поскуливал от боли, икры и ляжки ног были забинтованы.
- Ко мне в палату, - сказал Саня, когда каталка завернула в открытую дверь в конце коридора.
- А второго ко мне положат, - поведал о своих догадках я.
- Это точно, вы там вдвоем с Серегой, - согласился Саня и в скором времени, мимо нас прокатили и второго, лежащего без сознания парня, ко мне в палату.
Новенький лежал в левом углу у окна и мирно сопел, видимо находясь еще под наркозом.
- Женька, кто это? - услышал я слова Сергея.
- Сегодня привезли двоих, они в битум провалились, - шепотом ответил я.
- Ужас! Орать постоянно будет, когда очнется, - произнес Серега.
- От боли?
- Да! От нее.
После ужина я решил немного прикорнуть, Саня обещал зайти в двенадцать часов ночи, чтобы отправиться на обследование подвала – это была запретная часть здания, куда нашему брату вход был закрыт, но раз закрыт значит там, что-то интересное, поэтому любопытство всегда возьмет вверх. Я лежал и думал, как мы с моим новым товарищем будем незаметно пробираться по коридорам этажей, мимо ординаторской, мимо процедурной и спускаться по лестнице в темный подвал, когда уши резануло громким и очень высоким звуком. Как ужаленный, я вскочил с кровати. Что это?
- А-а-а! Помогите! - орал новенький.
- А-а-а! Пожалуйста! - продолжал он.
Я бросился в коридор и со всех ног помчался к двери ординаторской, чтобы позвать на помощь медсестру.
- Там, там, этому плохо. Он орет, - запыхавшись от бега, стал объяснять я медсестре.
- Слышу, не глухая. На всю больницу орет. Сейчас приду, - ответила она, и я бросился бежать обратно в палату.
- Помогите! Пожалуйста! Больно! - продолжал кричать новенький, когда я появился на пороге.
- Тихо, не кричи, сейчас сестра придет, - стал успокаивать его я.
- Помоги мне, мне больно! - не унимался он.
Через минуту появилась медсестра, и не разговаривая поставила больному укол. Он всхлипнул несколько раз и утих, склонив голову набок.
- Он так постоянно будет? - спросил я у тетеньки в белом халате.
- Да! Если что, зови, - ответила она и ушла, закрыв за собой дверь.
Спать после такого события не хотелось, и я пролежал до двенадцати ночи с открытыми глазами, бесцельно смотря в потолок.
- Женька, ты спишь? – послышался Санин шепот в приоткрытую дверь.
- Нет, не сплю. Заходи, - ответил также тихо я и поднялся с кровати.
Минут пятнадцать я рассказывал другу, что произошло с новым пациентом, а потом еще столько же мы сидели у двери и прислушивались, и вот уколы тяжелобольным были поставлены, шаги медсестёр стихли, и мы на цыпочках, медленно направились к лестничному маршу, который вел на первый этаж. Спустившись вниз, нам предстояло выполнить такой же маневр, но в обратном направлении, мимо столовой, мимо процедурной, где первый раз меня осматривал врач, и через несколько минут, не издав не единого звука, мы очутились у небольшой лестницы, ведущей в подвал. На площадке было темно, только зарешеченный плафон настенного фонаря, тускло освещал пять бетонных ступеней, по бокам окрашенных в темно-зеленый цвет. Саня медленно шел впереди, а я держался вплотную, почти прижимаясь к его спине, так мы спустились по этим ступенькам и оказались у металлической двери, которая вела в подвал. На дверном полотне белыми большими буквами красовалась надпись «Посторонним вход запрещен». Петли под огромный висячий замок торчали прямо перед нами, а сам замок болтался рядом, с торчащим из него такого же огромного размера ключом.
- Открыто? – тихо спросил я своего товарища.
- Да, - еле слышно ответил он.
- Заходим? – поинтересовался я, все также шепча Сане на ухо.
- Жуть. Заходим, - выдохнув воздух из груди, сказал он и потянул на себя ручку двери.
Дверные шарниры заскрипели, издавая леденящий сердце звук, дверь медленно распахнулась, и еле пробивающиеся лучи света, от фонаря, осветили несколько ступеней, ведущих вниз, в темный и бездонный проем подвала. Волна холодного и затхлого воздуха ударила нам в лицо, и множество мурашек тут же побежало от затылка к пяткам.
- Ух, - вырвалось у нас из груди.
- Что стоишь? Спускайся, - прошептал я другу и тихонько подтолкнул в бок, предлагая спуститься в зияющую черноту проема.
- Пошли, - ответил он и, взяв меня за локоть, сделал первый шаг к темноте.
- Блин, ни шиша не видно, - ругался Саня, когда мы стали на ощупь спускаться по лестнице, все ниже и ниже.
- Шарь по стене. Там, где-то выключатель должен быть, - сказал я компаньону, одной рукой делая круговые движения перед собой, а второй вверх-вниз по стене.
- Нашел, включаю, - сказал я и поднял выключатель вверх.
Свет, заставил на мгновение закрыть глаза, уже привыкшие к темноте. А когда мы открыли их, то тихий ужас охватил наши детские и отважные сердца. Прямо перед нами стояла каталка с мертвецом, накрытым белой простыней.
- Мать вашу! – выругался я по-взрослому.
- Точно вашу! - выдохнул Саня, отпрянув на шаг назад.
- Кто это? – спросил я друга.
- Я же тебе говорил, что вчера привезли сгоревший труп, - ответил Саня.
- Ты говорил, что у них белые глаза? – продолжил говорить с товарищем я.
- Давай проверим. Надо простынь откинуть, - предложил он.
- Давай, - согласился я и мы, взявшись за край материи, потянули ее на себя.
Отбросив простыню на несколько сантиметров, мы замерли, открыв от ужаса рот. На нас смотрел белыми, как мел, глазами обугленный череп.
- А-а-а! - непроизвольно вырвался крик из наших ртов, и мы уже не обращая внимания на секретность, со всей своей дури понеслись обратно к себе на этаж.
Ворвавшись в мою палату, и заперев за собой дверь, мы уселись на кровать и тяжело дыша, смотрели друг на друга.
- Что, испугался? Ха-ха-ха! - спросил меня Саня и засмеялся.
- Я? Я больше испугался, что ты испугался. Ха-ха-ха! - ответил я и тоже засмеялся.
- Слушай, я хоть и не боюсь, но сегодня у тебя переночую. Койка свободная у вас есть. Хорошо? – сказал Саня и мы опять засмеялись, вспоминая, как неслись по коридорам больницы.
- Конечно, оставайся. Ты же смелый, - ответил я и мы опять начали смеяться.
- Хватит ржать, давайте спать, - послышался тихий голос Сереги.
- Все, извини, ложимся, - ответили мы и улеглись по койкам.
Забравшись под одеяло и поудобнее устроив голову на подушку, я услышал, как ровно засопел Саня, на соседней кровати, и не успев ни о чем подумать, мои глаза закрылись под тяжестью век, и я провалился в спокойный и глубокий сон.
Утро следующего дня началось, как обычно, я на ощупь пробирался по коридору до процедурной, и медсестра протирала мне глаза, потом поставив укол, я вернулся в палату и начал собираться на завтрак, ожидая прихода своего друга.
- Тебя, как зовут? – услышал я голос новенького.
- Меня, Женька, а тебя? – спросил в ответ я.
- Меня, Костя. Спасибо тебе, что ночью помог, - поблагодарил меня сосед по палате. Он лежал на спине, а ноги находились чуть выше, на специальном ложементе, видимо так было лучше или меньше болели.
- Ладно. Ты только в следующий раз так не пугай, а то чуть заикаться не стал, - пошутил я. В этот момент дверь открылась и в палату зашел Саня, да не один.
- Встречайте, я с Полканом пришел. Полкан к ноге, - начал говорит он и засмеялся, хватаясь за живот.
- Ты, что ржешь? – не понял я своего товарища по началу, но когда через порог палаты вошел вчерашний парень, у которого были обожжены икры и ляжки ног, то мне стало все ясно, почему Саня называл его Полканом. Он шел на четвереньках.
- Привет, меня зовут Вова, - сказал парень, опираясь об пол руками и коленями.
- Женя, - поприветствовал его я и засмеялся, не выдержав вида уморительной ситуации, а Саня все ухохатывался и ухохатывался лежа на моей кровати.
Посмеявшись вдоволь, мы собрались на завтрак в столовую.
- А ты, как будешь кушать? На полу? – спросил Саня и тут же рухнул обратно на кровать, укатываясь со смеху. Теперь смеялись не только мы с моим другом, но и Костя с Сергеем тоже хихикали, морщась от боли.
- Ладно, хватит смеяться, пошли завтракать, - сказал я и мы втроем направились в столовую.
- А это, что еще за чудо? – первым делом сказала тетка за стойкой, когда увидела, ползущего на четвереньках, Володю.
- Он с нами, вчера привезли, - ответили мы и, взяв приготовленные тарелки с едой, уселись за свой стол.
Володя конечно ел не на полу, как вы могли подумать, он тоже сидел за нашим столом, поджав коленки под стул. Он был очень упитанный мальчик, любитель поесть, поэтому ждать, когда принесут еду в палату он не мог и всегда семенил за нами на четвереньках. Помимо это к нему каждый день приходили родители, они тоже были весьма крупного телосложения, и приносили снова покушать. Это были в основном пельмени, котлеты, бутерброды с колбасой, так что пока он лежал в больнице, мы с Саней всегда были сыты. Вечерами трескали бутерброды, запивали клюквенным морсом, а Володины родители систематически пополняли наши общие припасы. День сменялся другим днем, кусочки моей маски отваливались, показывая розово-белую кожу и приближали меня к моему полному выздоровлению. Первым выписали Вову, ожоги были не такие страшные, и спустя неделю родители забрали его домой. Перед отъездом Володин папа зашел к нам в палату и торжественно вручил двухлитровую банку пельменей и сетку апельсин, пожелал нам скорейшего выздоровления, попрощался и ушел. Пельмени мы с Саней стрескали в один присест, а апельсины ели вчетвером, нам приходилось чистить и делить их на дольки и потихоньку просовывать Сереге в рот, широко открывать его он еще не мог, поэтому питался через трубочку практически одним бульоном, и радовался апельсиновым долькам, как маленький ребенок. Костя мяса не ел, был вегетарианцем, так что мясные деликатесы доставались мне и Сане. Спустя еще одну неделю выписали Александра, коросты на его лице почти все отпали, и физиономия моего друга приобрела очень даже симпатичные черты.
- Я не буду выписываться! Я остаюсь с тобой, пока тебя не выпишут! Женька, друзья навсегда! - говорил он, когда родители приехали забирать его из больницы.
- Саня! Саня! – кричал я, стоя в коридоре нашего этажа, медсестра обеими руками обхватила меня сзади, прижимая к себе, и не давала мне вырваться, чтобы спасти друга, которого отец с матерью тащили в сторону лестничного марша.
После выписки моего товарища, я остался единственным больным, который мог передвигаться самостоятельно. Дни стали тянуться скучно и безрадостно, больше времени пришлось проводить с соседями по палате, помогая им с разными вещами, то попить, то покормить, то просили поговорить или рассказать, какую-нибудь интересную историю. Теперь, без моего друга, я целыми часами проводил время за плетением различных фигурок, в моих руках использованные трубки капельниц превращались в смешных чертиков, золотых рыбок и других зверушек. Я пропускал через капельницу раствор зеленки, йода или марганца, получая разноцветные трубочки, и мои поделки приобретали совершенно другой вид. Медсестры охали и ахали, удивляясь такому мастерству и хвалили меня, не забывая приносить использованные капельницы. И вот однажды, когда вернувшись с завтрака в свою палату, я только приготовился сотворить еще один шедевр, дверь открылась и на пороге появился наш заведующий отделением.
- Евгений! Радуйся, сегодня тебя выписываем! - начал говорить Николай Петрович.
- Кожа восстанавливается очень хорошо, даже волосы у тебя будут расти, как прежде, только оставшиеся коросты не сдирай, а то шрамы останутся. Я понятно все объяснил? – закончил он.
- Понятно, а как я домой пойду? – ответил ему я, еще не веря в такое радостное событие.
- Твоих родителей предупредили, так что вечером, после ужина домой, - сказал Николай Петрович и вышел в открытую дверь палаты.
- Серега, выздоравливай! Меня выписывают, пока!
- Костя, ты тоже не болей, пока! - попрощался я со своими соседями, и забрав у медсестры карту, вышел наружу и уселся на скамейке у больничного входа.
В скором времени приехали родители. Я забрался на заднее сидение автомобиля, закрыл дверцу, подоткнул под себя кулек с капельницами, и стал смотреть в окошко на постепенно удаляющуюся больницу, которая полтора месяца служила мне домом. Сразу вспомнился, вечно улыбающийся, Саня – мой друг и товарищ, вспомнились все наши с ним приключения, все разговоры, ночные посиделки и похождения, что-то внутри защемило, отправив грустную волну прямо к глазам и превратившись в слезу, она побежала по щекам…
