Мороженое таяло на языке, а взгляд цеплялся за Млечный Путь
Предыдущие главы:
Вечерело. Аллочка играла с Мио, чтобы как-то развеяться, но выжженные нервы от общения с ассистентом давали о себе знать. Надо было как-то снять стресс. В таких случаях её всегда выручало мороженое. Да! Целое ведро мороженого лежало в холодильнике и манило её, как путеводная звезда. Но что на это скажет ассистент…
— Ассистент, а можно тебя перевести в режим «не беспокоить»? — спросила она озорно, переводя глаза в сторону.
— Если вы хотите отсутствие реакции на свои слова, то можете придумать кодовое слово для активации и деактивации фонового режима.
— Ну вот, другое дело! — сказала бодрым голосом Аллочка. — Давай кодовым словом выключения будет: «Засыпай, машинка», а кодовым словом включения — «Просыпайся, машинка». Договорились?
— Договорились, — ответил машинально ассистент.
— За-сы-пай, машинка, — произнесла восторженно Аллочка. И тут же решила проверить. — Раз! Раз! Ты здесь? — Ничего не услышав в ответ, она восторженно пошла к холодильнику, взяла банку мороженого и вышла из квартиры довольная собой.
Тротуар под босыми ногами дышал дневным теплом, контрастируя с ледяным грузом в руках. Ночь притаилась в переулках, словно мокрый кот. На секунду её объял позыв страха, но она тут же вспомнила, что в городе стопроцентная безопасность. Эта мысль растеклась по телу приятным комфортом бытия и отпугнула все страхи и опасения. Аллочка прижала к груди жестяную банку, от которой струился холод сквозь тонкую ткань майки. Это было ванильное мороженое — её любимое!
Она опустилась на спину прямо на лужайку рядом с домом, не обращая внимания на мелкие камушки, впивающиеся в лопатки. Ей редко удавалось видеть звёзды — свет фонарей вечно пожирал их. Аллочка запустила пальцы в кремовую массу, выковыривая куски шоколадной крошки. Мороженое таяло на языке, а взгляд цеплялся за Млечный Путь, как будто за нитку жемчуга, рассыпанную небрежной рукой.
— Вот же ты, — прошептала она, протягивая липкую ладонь к созвездию Лебедя. Контуры птицы проступали в хаосе точек, напоминая размытые границы на её последней акварели. Та, что так и не решилась назваться законченной. Холст до сих пор стоял в мастерской, прикрытый простынёй, будто стыдливый призрак.
Лёгкий ветерок донёс запах мокрой сирени, и вдруг звёзды задвигались. Нет, это не она кружилась — узоры начинали плясать сами. Аллочка засмеялась, размазывая мороженое по подбородку. Она же видела эти оттенки раньше! В пятнах плесени на сырой стене подвала, где в пятнадцать писала свои первые скетчи. В разводах кофе на дне кружки, которую забывала мыть сутками. Вселенная всегда шептала ей на ухо, но лишь сейчас, с ледяным сахаром на губах и землёй, прогретой до температуры человеческого тела, она смогла услышать.
Внезапно в груди ёкнуло, будто кто-то дёрнул невидимую нить, пришитую к диафрагме. Аллочка села, оставив на земле влажный след от спины. Пальцы, пахнущие сливками, потянулись к карману — там всегда лежал карандаш и смятый блокнот. Листы зашелестели под быстрыми штрихами. Небо как гигантская литография, где каждое скопление звёзд — случайный брызг акрила. А между ними — не пустота, а тончайшие линии, словно волокна в мраморе. Она рисовала, пока запястье не начало ныть, а на горизонте не заалела полоска зари. Банка давно опустела, но сладость во рту смешалась с послевкусием открытия.
Она посмотрела на звёздное небо. Уже летел к Земле свет давно погибшей звезды. И когда-нибудь он обязательно упадёт ей в ладони, как холодная ванильная капля мороженого. На душе полегчало. Такого единения с природой Аллочка давно не испытывала. Это было новое, тревожащее чувство. Уют, покой и радость бытия слились вместе, а сладость ванильного мороженого напомнила о минутах удовольствий. Она не заметила, как заснула.
(Спасибо большое за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)