Грешники (2025) | 7,5/10
Грех — это просто другой способ молиться. Власти, деньгам, музыке.
Бывает, что ты включаешь фильм про вампиров и примерно через двадцать минут понимаешь, что ты пропал, увлёкся. Не потому что это шедевр, а потому что у него клыки. Он вцепился, и ты даже не против.
Так вот. «Грешники» – другое кино. Оно не вгрызается сразу. Оно медленно, как рок-опера на виниле, впитает твой первый час. И только потом (резко, музыкально и кроваво) прикончит второй.
Сюжет – классика мономифа. 1932 год, Миссисипи. Братья-близнецы Дым и Труба, красный и синий (оба – харизматичный Майкл Б. Джордан), возвращаются домой после тёмных дел в Чикаго. Один носит травму покаяния перед семьёй, другой перед бывшей девушкой. А между ними новый клуб, талантливый кузен с гитарой, музыка, хлопковые поля, кровь и Джек О’Коннелл в роли лорда-вампира с глазами, как у человека, который уже умер, но вежливо решил остаться на вечеринке.
Это кино определённо не спешит. Первый час почти артхаус. Плёнка 70 мм, экспозиция и символы. Честно, тут у меня закрадывалась мысль, что я включил не то кино. Но потом появляются вампиры, и всё становится понятнее. IMAX, деревянный кол, кишки наружу, герои, которые убивают, не запыхавшись, и выживают, хотя по логике должны были умереть три раза. Условность? Конечно. Но довольно искренняя.
Музыка тут отдельная тема. Перед резнёй звучит почти псалом. Или проклятие, в котором слово «свобода» звучит громче, чем пули. Да, это один из тех фильмов, где за кровожадной формой стоит искреннее желание поговорить о важном. О расе, вере и о выборе. О том, кто такие «грешники», если миром правят святые на зарплате.
Есть и диалоги. Когда злодей (наш лорд-вампир с ирландским акцентом) почти прямо говорит: «Ты думаешь, я монстр? Я просто дал тем, кого угнетали, право быть хищниками». Ты сидишь, пьёшь чай с печенькой и такой: «Ну… Неловко, конечно, но вообще-то да».
Фильм, конечно, шатает между жанрами. Он хочет быть как «Блэйд», но с метафизикой. Как «Матрица», но без философского перегруза. Как «Джон Уик», только с иконой в кармане. И в этом его слабость. И его прелесть. Потому что он, как и его герои, весь в шрамах и сомнениях. Он не уверен, крут ли он, и именно это делает его живым.
Но самое главное — это кино с лицом. Со шрамом. С чувственным голосом. А в эпоху, когда экраны полны безликих копий копий, этого уже достаточно, чтобы остаться в памяти. Во всяком случае в моей.
7,5 из 10.
За то, что если ты идёшь против системы с музыкой в сердце и шрамом на лице, возможно, ты уже святой. Просто немного… Испачканный.
