Сyка с Башни и Нечисть Красного Холма⁠⁠

Глубокая ночь окутала черепичные крыши замковых башен. Десятки шпилей и поскрипывающих флюгеров отражали своими посеребрёнными гранями неясный лунный свет. Как правило, в этот поздний час лишь свежий ветерок шелестел сухими листьями в сонных переходах и внутренних двориках Красного Холма, да тяжёлая поступь совершающего обход караула или семенящее пошаркивание кого-то из припозднившейся прислуги изредка нарушали безмятежность дремлющего королевского гнезда. Но сегодняшняя ночь была полна суеты, дёрганых теней, разбегающихся от пламени чадящих факелов, топота и раздражающего гомона, эхом катящихся через все коридоры, залы и белокаменные террасы. Сторонники супруги почившего молодого государя, не встречая практически никакого сопротивления, силой вырывали бразды правления из ослабевших рук его матери-королевы и готовились услужливо преподнести их своей госпоже. С вершины самой высокой башни вниз сорвались настойчивые звуки повторяющихся раз за разом глухих ударов железа о дерево: штурмующие таранили окованные двери в покои правительницы.

Яника Белая, известная в народе не иначе как «Сука с башни» или «Свинья в облаках», смиренно ожидала своей участи, расслабив больную спину в кресле у окна. Она знала, что днём позже, днём раньше, но конец будет именно таков. Наверное, её всё же будут сначала судить, а не перережут горло прямо тут.

Яника прекрасно осознавала, насколько жгучая ненависть по отношению к ней полыхает в сердце её невестки. Они показательно вынесут на всеобщее обозрение самые неприглядные секреты её бурной жизни. Будут требовать прилюдного покаяния. Вполне может быть, на потеху толпе обильно сдобрят её жизнеописание своими очерняющими придумками о том, чего и в помине-то не было. А потом всё равно обезглавят. Королева вздохнула. И, если не кривить душой, всё это будет полностью заслуженно. Всё, что ей доведётся перенести, она всецело сама навлекла на свою голову.

Удары тарана следовали один за другим через равные промежутки времени. Зычный голос требовал от солдат приложить все имеющиеся у них силы:

- И-и р-раз! Навались, ребятки! И-и два-а! И-и р-раз!..

Яника задумчиво покрутила в пальцах гранёный тёмно-синий флакончик. Да, можно его откупорить и приложить к губам, ощутив, как ходят слухи, вкус, напоминающий чёрную смородину. После этого она безмятежно уснёт в течение минут двадцати - получаса. Испив эту вытяжку, многие люди умирали с лёгкой улыбкой на устах. Но, если королеву-мать всё же велено схватить живой, её обязательно будут откачивать. Ещё чего - загонят в глотку трубку, доведут до рвоты, будут промывать желудок, зальют силой слабительные. Правительница горько усмехнулась и поставила пузырёк на крышку сундука рядом. Нет уж, время упущено. Сейчас они вправду могут успеть вытащить её с того света. И никому, никому она не подарит счастья лицезреть её обделавшуюся, в облёванных и разодранных шелках. Да и огненно-рыжий привратник богов, слепой лис Иво, на ступенях Янтарных Палат не одобрит столь лёгкий уход из жизни. Он расценит это, как постыдный побег от судьбы, ломящейся в двери.

Яника уже давно решила для себя, что обязана хотя бы попытаться стойко перенести все последующие пытки, обвинения и публичный позор, дабы, пусть даже и капля искреннего раскаяния, но растворилась в безбрежном океане её греха.

По гладкому дереву пола разлился неприятный холод. Кончики лепестков полевых ромашек и горицвета в вазе на подоконнике едва заметно затрепетали...

***

К своим двадцати четырём годам единственная дочь короля прослыла многоопытной пьяницей, неразборчивой шлюхой и ярой любительницей ставок. Яника брала от жизни всё, что только можно и, нередко, то чего нельзя. Её отец, Руслан Белый, пытался всячески держать в узде взбалмошную наследницу, увещевал не марать репутацию своего рода, несколько раз высылал из столицы, однажды дошёл до прямых угроз, но всё тщетно. В конце-концов у государя имелись ещё и два старших сына близнеца - Савел и Михай. Именно им Руслан и уделял большую часть своего времени, тщательно подготавливая наследников к тяготам несения монаршего бремени. Правитель и его ближайшее окружение уже давно смирились с тем, что, коль в семье не без паршивой овцы, то пусть уж ею будет младшая дочь, не имеющая, к счастью, практически никаких прав на престол, да и никакого интереса к нему не проявляющая. Чем бы дитя ни тешилось...

Несмотря на все выходки дочери, отец Яники всё же нежно её любил и продолжал пестовать теплящуюся надежду, связанную с тем, что девушка рано или поздно должна образумиться и остепениться. Также государь приставил к младшенькой нескольких наблюдателей, которые, регулярно сменяя друг друга, круглосуточно и неустанно присматривали за молодой особой, скользя за Яникой серыми тенями. Как только девчонка в очередной раз преступала любые нормы приличий, здравого смысла и общих для всех законов, дождавшись, когда дочь Белого покинет место происшествия, рядом со свидетелями и пострадавшими появлялись неприметный мужчина или невзрачная женщина. Используя тихие, но крайне убедительные слова и зачастую отсыпая щедрые горсти монет, они добивались того, что даже самые воинственно настроенные государевы подданные утихомиривали свой пыл и соглашались с тем, что вилы следует использовать лишь в хлеву, а сжигать кого-либо на главной площади перед Красным Холмом - это явный перебор.

Конечно же, полностью пресечь слухи о безостановочных кутежах Яники Белой не представлялось возможным. По столице и её пригородам постепенно расползались множащиеся похабные анекдоты и издевательские присказки, главной героиней которых было как раз таки непутёвое дитятко правителя. Одна из наиболее широко разошедшихся в народе хохм последних весны-лета звучала так:

- Отчего Яника не носит нижнего белья?

- Чтоб с галопа сразу запрыгнуть на новый хер?

- Чтоб за седло крепче держаться!

Девушка обо всём знала. И упивалась своей вседозволенностью. Всё равно деньги отца и его непререкаемый авторитет по большей части отводят от неё гневный ропот грязной толпы. Когда-никогда очередной остроумный выдумщик скабрезностей о высокородной персоне, споткнувшись по пьяни, захлёбывался в нёдрах нужника или же, вероятно, слишком сильно чихнув, ломал свою хрупкую шею. Эти случаи лишь ещё больше распаляли горячие головы среди горожан.

Янику всё это нисколько не интересовало. Её не заботило и то, что куда как большая часть внимания её отца доставалась Савелу с Михаем. Девушку занимали лишь новые знакомства, неизведанные доселе ощущения и ещё не попавшиеся ей на глаза диковины из заокеанских стран. Предоставленная сама себе, она была самым счастливым человеком под здешним солнцем.

***

Ах, каким же хорошеньким был Северьян: подтянутый, высокий, задорные тёмно-зелёные глаза, и - главное сокровище этого небожителя - волнистые золотящиеся локоны, переливающиеся на свету от каждого мимолётного порыва воздуха. Яника сразу же заприметила видное и заманчивое пополнение в рядах стражи королевского летнего домика. Преодолевая десяток ступенек на пути ко входным дверям, она уже твёрдо знала, кто будет развеивать её лирическую тоску во время этой месячной загородной отлучки.

- Не теряй бдительности, солдат, - остановившись рядом с юношей, чтобы поправить его и без того аккуратно подколотый к воротнику значок личной стражи королевского семейства, вкрадчиво произнесла девушка.

Уголки губ Северьяна в ответ едва заметно дрогнули и слегка приподнялись. Находясь в карауле, солдаты не имели права заговаривать с кем бы то ни было. Но Янике вполне хватило и этого.

Последующую неделю младшая дочь правителя провела с большой пользой для себя. За долгими прогулками по близлежащим обильно цветущим рощам следовали разнузданные попойки, начинавшиеся поздним вечером и оканчивающиеся чуть ли не в обед следующего дня. После этого, как правило, сутки девушка посвящала тому, чтобы прийти в себя, а потом, оседлав скакуна и прихватив свою ненаглядную Любавушку, неслась к водам близлежащего озера, где под сенью плакучей ивы, в промежутках между плесканием на мелководье, предавалась плотским утехам с не растерявшей своих навыков подругой детства. После очередной удачной ставки на подпольных собачьих боях в соседнем городке Яника возвращалась в загородное имение, где забывалась в ароматном дыме дурманящих курительных смесей. Иной раз, как следует накачавшись крепкой выпивкой и глубоко затянувшись напоследок затуманивающим разум содержимым своей длинной фарфоровой трубки, набросив нараспашку прозрачные кружева, девушка вальяжной походкой отправлялась прогуляться по окрестностям, наводя переполох и вгоняя в краску встречающуюся ей прислугу и подвернувшихся стражников. И вот, в один из таких наполовину реальных, наполовину странных вечеров, краем глаза она вновь зацепилась за них - за эти бесподобные, переливающиеся златом локоны...

***

- Ну а что за крестьяночка ждёт не дождётся тебя в вашей деревне? - расслабленно выводя кончиком пальца круги на животе юноши, поинтересовалась Яника.

- Да была... Есть одна подруга... Но отшила она меня, - прижимая к себе пышнотелую особь королевских кровей, грустно улыбнулся Северьян.

- Как?! Такой завидный жеребчик и не приглянулся ей? - удивлению девушки не было предела.

- Она любит сына кузнеца. Наверное, поженились уже. Не знаю наверняка, я же сразу после её отказа подался из деревни.

- Ну и дурёха.

- Нет, она замечательная. Да не для меня. И... Ты знаешь, Яника... Я, кажется, люблю тебя... С того самого дня, когда ты велела мне не терять бдительности.

Девушка хихикнула и нежно чмокнула грудь своей ненаглядной радости. Она уже почти потеряла интерес к Северьяну. Наигралась. За эти три недели она изучила его от корки до корки: он такой простой, такой незлопамятный, такой хороший. За него можно смело выходить замуж, растить детей, ощущать себя словно за каменной стеной. И поэтому ей с ним уже сейчас скучно. Совсем не этого хотелось Янике Белой, совершенно иные планы она строила на ближайшие годы.

- А что думаешь ты? - склонился чуть ближе к любимой парень.

- Передай-ка мне трубку, золотко, - выставив руку, попросила та. - И долго ли ещё мы с тобой собираемся вымучивать эти несчастные полбутылки вина?..

***

Грохоча душными ливнями, лето окончилось. Яника вернулась в столицу, по которой уже начала скучать. Она не попрощалась ни с Любавой, ни с Северьяном. К чему? Они встретятся через год, а может и раньше, на том же самом месте. Снова наполнят простаивающие в тоске и унынии комнаты летнего домика ароматами фруктовых вин, пряного дыма и жаркой страсти. Любава уже давным-давно всё понимала, и этот мальчишка также осознает со временем.

По возвращении дочь правителя самолично встречал её давнишний ухажёр, с которым они уже неоднократно то разбегались, то сходились вновь. Этим человеком был старший сын одного из самых состоятельных торговцев в столичных подданствах - Велимир Стрибай.

- Отдых удался? - полюбопытствовал мужчина, подавая руку спускающейся с помоста Янике.

- Чувствую себя на все шестнадцать! - крепко сжимая ладонь Велимира, заявила девушка. - Ещё помнишь меня в шестнадцать?

- Как будто в тебе что-то изменилось с тех пор, - многозначительно хмыкнул собеседник особи королевских кровей. - Любава привет мне передавала?

- Конечно же. Просила оставить тебе от неё крепкий след от поцелуя где-нибудь на видном месте, - буравя Велимира пронзительно-злорадствующим взглядом, медленно и чётко проговорила Яника...

После насыщенного месяца усиленного загородного прожигания жизни, конечно же, требовалось порядком отдышаться. Еженедельные пирушки, ставки на конных бегах, ознакомление с последними пересудами, пустопорожние высокопарные беседы с представителями столичной богемы - всё это, как считала Яника, имело жизненно важную необходимость для скорейшего восстановления.

На крыши лёг первый снег. Этот вечер девушка вместе с Велимиром проводила в особняке знакомой дворянской четы. Дорого обставленная комната для приёмов полнилась вгоняющими в сон ленивыми разговорами нетрезвых гостей. Ласково потрескивал камин. Яника очень сильно перебрала всего и сразу и, развалившись на кушетке, с интересом наблюдала за тем, как в глубинах оранжево-синего пламени костлявыми пальцами её настойчиво манят к себе забавные остроухие мордочки с выпирающими нижними клыками и множеством выпученных глаз. Наверное, кроме неё этих незваных гостей не наблюдал более никто. Легонько придерживая свою партнёршу за талию, сохранивший куда как более ясный рассудок Велимир увлечённо спорил с хозяином дома о целесообразности разведения бобров на мясо.

Яника совершенно упустила из виду момент, когда рука ухажёра соскользнула с её стана, не сразу поняла, что рядом возвышается чья-то высокая фигура. Велимир поднялся с кушетки и в резком жесте широко развёл руки, голоса становились всё громче, но девушка не могла разобрать смысла слов: все звуки словно доносились с поверхности озера, когда она сама находилась в толще воды. Дочь государя медленно повернула голову в сторону возникшего из ниоткуда незнакомца, долго всматривалась немигающим взглядом в черты оппонента Стрибая. Тщетно. Взгляд никак не удавалось сосредоточить на лице неизвестного, окружение плыло и ни за что не хотело утихомириться. Вдобавок девушку начало мутить.

Боковым зрением Яника заметила, что Велимир, как-то странно пятясь, отходит к решётке камина. Незнакомец медленно откинул полу своего плаща и с гулким невнятным звуком неспешно вытащил хищно сверкнувшее короткое лезвие. Девушка заинтересовалась происходящим. Конечно, она в своём нынешнем состоянии мало что понимает и, вполне возможно, следовало бы испугаться, но даже это куда интереснее обсуждения мяса никому не нужных бобров.

Велимир, судя по всему, схватил раскалённую кочергу. Не самое подходящее оружие для благородного поединка. Дело принимает всё более и более забавный оборот. Незнакомец делает выпад в сторону мужчины Яники. Какой-то шелестящий шум: вероятно - это полный неподдельного удивления общий вздох окружающих гостей. Стрибай отводит меч противника в сторону и одновременно бьёт того в колено. Звонкий щелчок. Неизвестный с низким рыком падает на одну ногу и уверенно парирует последующий замах дворянина, направленный то ли в голову, то ли в шею. Велимир резко всаживает врагу каблуком под челюсть и одновременно тыкает раскалённым концом кочерги в пальцы, сжимающие рукоять меча. Угрожающее мужчине Яники лезвие, медленно вращаясь, падает на толстый ковёр. Стрибай, не теряя времени, с разворота бьёт соперника в бок. Накинутый на голову преступника капюшон волнами спадает с золотящихся локонов. Велимир, снова широко размахнувшись, опускает раскалённый металл на спину нападавшего... Сверкающие волосы небожителя... Незнакомец протяжно кричит и падает на живот... Золотко... Стрибай вновь и вновь обрушивает всю мощь своих ударов на беззащитного смутьяна, посмевшего покуситься на высокородное общество... Это же Северьян! Северьян! Северьян!

У Яники будто бы что-то лопнуло в глубинах черепной коробки, резкая, сверкающая боль прошила всю левую половину головы. Девушка, нечленораздельно мыча, вытянула руки и сползла с кушетки, хватая Велимира за ногу:

- Нет... Нет... Нет. Нет. Нет. Нет! Нет! Нет!

Мужчина остановился, удивлённо взирая на голосящую дочь правителя.

- Северь...ян... Северьян! - заплетающимся языком пыталась выговорить Яника.

Когда, чуть погодя, слух и ясное восприятие под действием шока снова вернулись к девушке, она расслышала от искалеченного юноши те самые единственные прощальные слова:

- Проклинаю тебя, тварь! Проклинаю вас всех! Ненавижу тебя! Вы все - пропащие мрази!

***

Мать-королева поёжилась в своём кресле у окна. Нет, пока что ей не было так уж страшно. Конечно, она почти что постоянно мёрзла в последнее время, но дело и не в этом тоже. В покоях на самом деле резко похолодало. Яника внезапно для самой себя вздрогнула от очередного лязгающего удара тарана.

- И-и р-раз! И-и два-а!

Хотя женщина уже очень плохо видела, но, тем не менее, она уловила какое-то движение у себя над головой. Из мрака, сокрывшего в своих бездонных глубинах потолок, словно вынырнула голова, ещё более чёрная, чем темень вокруг неё. Затем из-под тяжёлого покрова мглы высвободилась болезненно худая и неестественно длинная рука. За ней показались настолько же пугающими своими пропорциями ноги. Тварь оттолкнулась от потолка и медленно и беззвучно опустилась прямо перед Яникой. Пронизывающий холод насквозь пробрал королеву до самых костей, влажный пар вырывался из её рта. Зеркало у стены покрылось витиеватой изморозью. Удары ломящихся солдат приглушённо раздавались будто бы за тысячу шагов отсюда. Сейчас женщине стало действительно страшно. Она не могла сказать - стоит ли перед ней дух кого-то из пострадавших тем или иным образом во время её беспечных развлечений, или же это воплотившееся средоточие всей совокупности её прегрешений. Но, пожалуй... Как заявила бы Яника тридцатилетней давности: «Теперь куда как интересней!»

- Что ж, ты собираешься опередить мальцов за дверью? Это их так раздосадует, - прокряхтела женщина.

Силуэт безмолвствовал. Мёртвым нельзя говорить с живыми.

- Я хочу увидеть твоё лицо. Я имею право рассмотреть свою смерть. Таковы законы Небесного Племени.

Устрашающая фигура изгорбилась над королевой, подставляя свою голову под льющийся в окно лунный свет. Яника, подслеповато щурясь, вытянула руку и ухватила ладонью подбородок твари, приближая её лик к своим глазам. Пальцы коснулись ледяного металла... Это же броня. Он весь, стало быть, укрыт доспехами... Женщина ухватилась за край шлема, аккуратно стягивая его с головы нечисти...

***

Глупый дурёха. Северьян умер в темнице через несколько дней после того, как Велимир переломил ему хребет на званом ужине. Естественно, у него не было никаких шансов в противостоянии с одним из самых прославленных мастеров меча во всей стране. Янике так и не хватило духу появиться у него на глазах. Она чувствовала себя полностью разбитой и опустошённой в течение месяца после происшествия. Не выходила за пределы замковых стен, а пить стала даже ещё больше. Такого с «Сукой с Красного Холма» прежде не случалось. Велимир так и не был удостоен каких-либо разъяснений насчёт того, что же делало в глазах Яники настолько особенным этого мальчишку. Хотя он, конечно же, в общих чертах догадывался о том, что их могло связывать. Различных вариантов было не так уж и много.

- А как я должен был поступить? Ты слышала, какими обвинениями он сыпал в присутствии остальных? Какие непростительные слова срывались с его грязных губ? Ты сама видела, что я поначалу пытался дать ему шанс. Но после того как он потянулся к мечу... Меня ли одного он собирался выпотрошить? - задавал резонные вопросы Велимир.

Янике от этого ни капли лучше не становилось. Но время, как говорят, излечивает. Мало-помалу, шаг за шагом, но стараниями отца, братьев и своего ухажёра, девушка вновь ожила, расцвела и занялась тем единственным, что у неё получалось лучше всего: влилась в круговерть попоек, азартных увеселений, мимолётных связей, беспредметных диалогов с напыщенными выскочками и череды воссоединений-расставаний с Велимиром.

Но обитатели Янтарных Палат рано или поздно снисходят до отвешивания заслуженных оплеух своим подопечным. Для Яники это случилось достаточно рано.

Руслан Белый умер в почтенном возрасте, оставив после себя добрую память и целую плеяду великих деяний, но так и не дождавшись образумления своей непутёвой дочери. Яника лила горячие слёзы и просила прощения, проведя всю ночь рядом с телом отца на Курганах. После этого Янику начало разносить. Приятная полнота стремительно превратилась в безобразные бёдра, обвисшую грудь и бесформенные бока с животом. Одновременно с этим начались первые трудности с ногами и спиной. Велимир ещё какое-то время для приличия терпел рядом с собой эту немало раздобревшую корову, а потом красиво и галантно распрощался и обратил свои взоры на более лакомых и упругих дворянок. Под давлением придворных лекарей Янике пришлось полностью завязать с выпивкой и целиком перекроить набор блюд на обеденном столе. Не сказать, что это сильно помогло женщине в её беде.

Ставший во главе государства Савел, приложив неимоверные усилия, убедил-таки сестру в необходимости брака с Лесем Крутобокой - крупным северным волостелем, в преданности которого у правителя были сомнения. Савел таким образом хотел приблизить поближе к телу подозрительного высокопоставленного подданного, а заодно и закрепить навязанное родство браком по расчёту. От Яники не требовалось любить мужа, нужен был лишь общий ребёнок. Первые преждевременные роды окончились выкидышем. Вторым ребёнком оказался чудный голубоглазый мальчик, названный Романом, который оказался не слишком-то и нужным ни отцу, ни матери. Лесь постоянно ходил налево, Яника, несмотря на свою внешность, также не испытывала недостатка в тайных поклонниках, рассчитывавших на те или иные привилегии в награду.

Среди обитателей Красного Холма поползли упорные слухи о появлении в стенах замка страхолюдной чёрной фигуры, несущей дурные знамения, сеющей душевные болезни и чуть ли не заставляющей кур склёвывать свои же яйца. Дочь Руслана и сама порой просыпалась с колотящимся сердцем от ощущения тяжёлого взгляда кого-то невидимого на себе. Иногда, в глубокой полудрёме, ей казалось, что кто-то становится ей на грудь и со всей силы давит на неё, не давая женщине вздохнуть. Несколько раз призывались жрецы, которые совершали обряды очищения места от всякого зла, но люди утверждали, что продолжают видеть «Нечисть Красного Холма».

Затем случилась большая беда: во время соколиной охоты, застигнутые буйной непогодой в горах, одновременно погибли под сошедшим селем Михай с Савелом. Из детей у почивших близнецов остался только лишь малолетний сын последнего правителя - Устин. Янике довелось стать королевой-регентшей при несовершеннолетнем племяннике. Эта ноша была ей не по плечам, у неё не было никакого опыта, ни желания связываться с чем-либо подобным. На самом деле, находясь в тени государыни, в это смутное время страной на равных правах верховодили главнокомандующий войск, управляющий монетного двора и глава тайного сыска.

Народ роптал. Жречество хоть и выказывало явного недовольства Яникой, но оставалось крайне недовольным исходами своих гаданий в каменных кругах и всё чаще и чаще случавшимся непринятием жертв, преподносившихся богам-зверям Небесного Племени.

И тогда на земли королевства опустился мор. Говорили, что он густым и горячим туманом пришёл с южных морей. Он выкашивал людей целыми деревнями, оставляя за собой огромные смердящие костры сваленных с одну гору изъязвлённых трупов.

- Это всё королева-шаболда! Это клятая Яника на нас навлекла вышний гнев! - гулял по городам и весям гневливый трезвон простого люда.

Правительница отправила Романа, как можно дальше от болезных подданств - на малую родину своего мужа. Устин к тому времени уже подхватил заразу. Спустя неделю, он преставился. Яника Белая и Роман Белый остались единственными законными наследниками всего правящего рода. Через два года, так не добравшись до крайних северных подданств, мор пошёл на убыль. Государыня и сама переболела, полуослепла и потеряла большую часть зубов впоследствии, но зачем-то чудом выкарабкалась, чем лишний раз дала повод для новых кривотолков, утверждающих, что «Яника-то с тёмной силою, ишь как трётся».

Роман вырос крайне себялюбивым, умным не по годам и своевольным стервецом, на которого ни мать, ни отец не имели никакого влияния. После его вступления на престол, страна застонала в ежовых рукавицах внука Руслана. Себе в жёны он взял Иолу - хорошенькую дочку помещика из не самых высоких сословий. Со временем, в браке, улыбчивая и искренняя девчушка превратилась в забитую и немногословную женщину, усвоившую, где находится её шесток. Иола Белая всем сердцем ненавидела свою фамилию, своего мужа, свою свекровь и любые упоминания об их проклятом роде.

Умер Лесь. Яника самоустранилась от любых государственных дел и удалилась на вершину башни, где ей суждено коротать остатки своих дней, окончательно закрепившись в народной памяти, как «Сука с башни», как «Свинья в облаках».

В двадцать восемь лет от роду, в самом расцвете сил от «губительного перенапряжения и сопутствующего истощения сердечной мышцы» скоропостижно покидает этот мир Роман.

Законная власть возвращается в руки матери-королевы. Но ненадолго. Иола и подавляющее число армейских полков за её спиной не собираются ожидать того момента, когда «Сука с башни» естественным путём соизволит отправиться вслед за сыночкой.

В последние дни перед ожидающимся штурмом Красного Холма Яника много размышляла о том, что, наверное, не осталось такой напасти, которая за эти годы не свалилась бы на род Белых. А также о том, что, похоже, жизнь прожита зазря...

***

Из-под чёрного шлема, коснувшись перекрученных болезнью пальцев правительницы, осыпались золотящиеся, переливающиеся во тьме волнистые локоны. От них разливалось тусклое сияние и веяло нежным теплом. За минувшие десятилетия Яника почти совсем позабыла облик Северьяна. Но сейчас перед ней он - такой молодой, зеленоглазый небожитель, совсем, как тогда в летнем домике... И он улыбается... Он берёт в свои руки распухшие пальцы Яники и подносит их к губам...

- Северьян... - только и может выдохнуть с подбирающимся к горлу комом правительница.

Юноша молчит. Мёртвым нельзя говорить с живыми. Яника ещё раз оглядывает его пугающие руки, нечеловеческие ноги и ссутулившееся тело, так резко дисгармонирующие с прекрасным, свежим лицом мальчишки. Вероятно, ему тоже довелось перенести многие лишения, прежде чем оказаться тут...

***

- Я всем сердцем хочу исправить содеянное, старец, - пересохшими губами прошептал Северьян.

- Ты на самом деле проклял их всех? Даже её?

- Да.

- Ты сделал это искренне? С настоящей злобой, охватившей твою душу?

- Да... Я думаю, что так.

- Ты совершил большую ошибку, Северьян, - вздохнул жрец. - Ты взял на себя большой грех.

- Я потерял голову от отчаяния. Нет, это не оправдание. Мной забавлялись. Она играет всеми вокруг себя. Я думал... Не знаю, о чём я думал. Хотел отомстить. Хотел отбить её у всех её любовниц и любовников. Хотел сказать ей так много всего... Но вышло... Вот так... Такую чушь несу...

- Я понимаю тебя. Но ты прав - это ни в коей мере не оправдание. Ты утратил власть над своими чувствами, ты посмел, обуреваемый тёмными мыслями, грозить тем, на что имеют право только боги.

- Но сейчас я почти на ступенях Янтарных Палат и... Я понимаю, что люблю её всем сердцем. До сих пор. Несмотря ни на что. Я пытался ненавидеть. Искренне пытался. Не вышло. Моё прощение - оно имеет какое-то значение теперь?

- Нет, Северьян. Одного твоего прощения отныне недостаточно. А кто простит тебя? Но каждый имеет право на полное искупление, насколько бы тяжёлый камень не тянул его душу вниз. Только ты сам можешь попытаться отвести своё проклятие от любимой. Это должно хотя бы немного, но умилостивить богов. Ты понимаешь, о чём я говорю... Твой прах не вознесётся в небо вместе с языками погребального костра. Янтарные Палаты могут подождать. Мы захороним твоё тело нетронутым. И во время обряда, который мы проведём над твоим курганом, будут звучать совсем не прощальные песни. Что скажешь, Северьян?

- Я готов... Ради Яники... Ради себя...

***

- И-и р-раз! И-и два-а!

Мать-королева снова и снова проводила ладонями по тёплым и нежным щекам и подбородку Северьяна. Она до сих пор не могла поверить, что мёртвый может оказаться даже более живым, чем те, кого ещё носит земля. Яника жадно запускала пальцы в такие родные золотящиеся вихры, волнующиеся над чёрными наплечниками.

- И-и р-раз! И-и два-а!

Горячие слёзы оставляли тёмные точки пятнышек на бесценных королевских шелках. Никто из тех, кто ранее пламенно заверял Янику в своей бессмертной любви, не пришёл сейчас, чтобы защищать свою правительницу, свою любимую женщину в этой заведомо проигрышной схватке. Ни один хладнокровный полководец, ни один разудалый щёголь, ни один благородный дворянин. Она и не ожидала никого. Только лишь Северьян, спустя целую вечность, возвышается перед ней.

- И-и р-раз! И-и два-а!

Конечно же, жрецы не могли очистить Красный Холм от какого-либо зла. Потому как зла не было. Юноша сам принял на себя весь удар своего же проклятья и нёс на себе его груз до сего дня. Постоянная борьба с ним исказила его черты, изуродовала облик, пропитала броню несмываемым мороком. Но глубины его души продолжали сверкать и источать нежность даже под этим гнётом.

- И-и р-раз! И-и два-а!

Одна из дверных створок с надсадным скрежетом вылетела в верхней части вместе с удерживающей её петлёй.

Неестественно худые руки с хищными пальцами нежно и участливо сжимали ладони Яники. Воронёный металл доспехов, казавшийся поначалу леденящим и высасывающим жизнь, дарил уверенную твёрдость на ощупь, а из его сочленений просачивалось животворное тепло.

- И-и р-раз! И-и два-а!

С сочным треском по дверному запору пробежала извилистая трещина.

Не было никаких тёмных сил, приходивших еженощно за Яникой. Лишь только сама же она терзала себя призраками своего прошлого. Когда правительница с выпрыгивающим из груди сердцем, взмокшая, в очередной раз вскакивала на кровати, её незримый страж ласково освежал женщину успокаивающими, едва уловимыми дуновениями, уносящими с собой её тяжёлые мысли. Когда мать-королева опять задыхалась во сне, ощущая сквозь дрёму тяжесть, стискивающие лёгкие, именно Северьян припадал щекой к груди Яники, нашёптывая облегчивающие заговоры.

- И-и р-раз! И-и два-а!

Двери не обрушились до сих пор просто каким-то чудом.

Юноша аккуратно высвободил руки из истово жаждущих человеческого тепла ладоней женщины и, угрожающе развернувшись к практически пробившим себе проход солдатам, вновь сокрыл рассеянное сияние своих золотых волос под глухим железом шлема.

- И-и р-раз! И-и два-а!

На справедливый суд всемогущих богов-зверей Яника и Северьян отправятся вместе, крепко-накрепко взявшись за руки. Верный страж покоя королевы беззвучно извлёк изогнутое лезвие из ножен.

Следующий удар бронзового наконечника тарана перекосившиеся двери уже не выдержали...