Жду новый пост

Серия «Длинные рассказы»

Внизу будет ссылка на озвучку для тех, кому лень читать (получилось вполне атмосферно + музыка и фоновые звуки))

Страшные истории, рассказанные в поезде (часть 1)

Страшные истории, рассказанные в поезде (часть 2)

Страшные истории, рассказанные в поезде (часть 3)

— А говорила, что не заснёт ночью, — приглушённым голосом сказал Андрей Фёдорович, смотря на Таню, которая где-то к середине истории незаметно задремала, положив голову Егору на колени. Тот аккуратно гладил девушку по волосам, дослушивая рассказ за двоих.

— Да, быстро её разморило, — согласно кивнул Егор. Тут же широко зевнул сам. — Теперь, как бы самому не вырубиться. Всё-таки монотонная тряска неплохо так укачивает.

Андрей Фёдорович размял себе правое плечо. Хотел приподняться с койки, но завалился обратно.

— Я тоже видать засиделся, ноги не слушаются — он улыбнулся, еле подавив зевок. — Прямо в сонное царство попали.

Мужчина допил из стаканчика, едва его не опрокинув из-за движения вагона. Удивлённо спросил.

— А ты чего не пьёшь? Чай вроде хороший, вон Татьяна успела всю кружку выдуть.

— Вовремя не начал, а теперь он холодный стал. Невкусный.

— Кстати, извини за вопрос, но давно с Татьяной познакомились? — неожиданно перевёл тему его собеседник.

Егор задумчиво потёр затылок. Серьёзный взгляд Андрея Фёдоровича буравил ему лоб, заставляя чувствовать себя неуютно.

— Не очень, — наконец ответил парень. С нежностью коснулся лица Тани. — Но хочется верить, что... мы это изменим. Думаю, она мне подходит, как никто другой. С остальными всё было совсем по-другому, нет той нужной искорки... я давно не чувствовал себя таким живым. — Егор замялся, смущённо замолкнув.

— А с ней не случалось ничего необычного? Может замечал какие-нибудь странные перемены в её поведении?

— Интересные у вас вопросы..., — хмыкнул Егор. — Или вы после рассказа про больницу что-то не то подумали? Девушка, как девушка... не припоминаю за ней ничего экстраординарного.

— Хорошо, хорошо, — взгляд Андрея Фёдоровича немного расслабился. Да и сам он обмяк, снова подавив желание зевнуть.

Мимо них быстро прошагала проводница.

— А вот и люди стали появляться, — пробормотал мужчина, помахав ей рукой. — Нашли девчонку? Спорим, что нет..., — он потёр свою шею, потом принялся лениво массировать глаза.

Проводница, словно не услышав его слов, двинулась дальше. Егор осторожно сдвинулся в сторону, чтобы не разбудить Таню. Пальцы продолжали гладить волосы девушки, перебирая каждый локон.

— Давайте теперь я расскажу вам историю, — голос Егора привлёк внимание Андрея Фёдоровича. Тот осоловело посмотрел на парня, затем кивнул. — А то выходит, что только я ничего не придумал. История будет совсем небольшая, даже названия у неё нет. Да... неплохо звучит...

История без названия

Жил на свете маленький мальчик... звали его... пускай будет Андрей... С самого детства он был проблемным ребёнком, постоянно пугался тьмы, боялся оставаться один в комнате, даже со светом, рассказывал всем небылицы про чудовищ, живущих в самых тёмных уголках дома, про монстров, крадущих людей и другие пугающие истории. Можно всё списать на его возраст — ведь в детстве многие вещи и события, которые взрослые считают фантастикой, ребёнку кажутся реальностью — но своими сказками Андрей доводил других детей до слёз в садике.

Его родителей часто вызывали к директору, но толку было мало. С возрастом ничего не поменялось, даже стало прогрессировать — Андрей так же видел то, что недоступно другим. В школе его принимали за чудика и сторонились, никто не хотел дружить с психом, который рассказывает идиотские небылицы. Родители водили Андрея по врачам, потеряв всякую надежду даже к разным целителям, но те ничего не могли сделать.

А затем мальчик — уже парень — загремел в психушку. Произошло это так — вечером, в студенческой общаге, Андрей чуть не зарезал одногруппницу, возомнив, что она мерзкая тварь, лишь притворяющаяся человеком. Якобы он видел тьму вокруг неё, чёрный ореол, который отличает исчадий ада от обычных людей. К счастью, почти все удары ножа пришлись вскользь, оставив только неглубокие порезы на руках и животе несчастной девушки.

Именно в психушке у Андрея появились первые настоящие слушатели, полностью разделяющие его бредни. И он сам впитывал все сумасшедшие истории братьев по несчастью — запоминал, конспектировал их пересказы себе в тетрадку, записывал имена и фамилии людей, с которыми происходили непонятные случаи. Верил, что это поможет в дальнейшем.

Вёл он себя спокойно. Никаких рецидивов, во всех беседах с врачами соглашался со своим неутешительным диагнозом, обещал, что стал другим, исправно пил назначенные лекарства и, через несколько лет, вышел, чувствуя новое предназначение. Искать монстров и уничтожать их. Благие цели — жаль, что помощи было неоткуда ждать. Андрей не отчаивался и первой жертвой избрал ту подругу, чудом спасшуюся одногруппницу. Ведь ореол тьмы вокруг неё никуда не исчез, даже стал гуще.

А затем Андрей продал квартиру родителей — так кстати умерших от отравления угарным газом — и принялся путешествовать по необъятной России, предпочтительно в мелких городках, подальше от столицы. Как мог маскировался, выискивая тех "счастливчиков", которые попадались к нему на больные глаза. Беда в том, что ПОЧТИ все жертвы были обычными людьми — с работой, семьями... детьми.

Андрей попросту свихнулся от своего, так называемого, дара, потерял границу реальности, в его голове перемешалась больная фантазия психов со своими собственными страшилками, создав чудовищный винегрет. Последние убийства Андрей совершал в поездах, наверное, ему понравилась эта дорожная атмосфера, этот азарт охоты, желание провернуть всё скрытно от чужих глаз и, одновременно, находясь в присутствии других пассажиров. Ночные рейсы, непопулярные маршруты и малое количество людей — вот какие были основные критерии отбора. Мужчина маскировался с помощью разной одежды, линз и накладной растительности, усыплял внимание нужных ему пассажиров своими рассказами и либо подсыпал отраву в чай, либо выкидывал из поезда на перекуре. Реже, когда внимания было чересчур много, он убивал уже после приезда на станцию, подстерегая жертву до подъезда.

Андрей следил за одной интересующей его особой, купил билет, зная, что будет мало людей, и уже предвкушал занимательную поездку, но тут вмешалась судьба — оказалось, произошла путаница с билетом. Андрея перевели в другой вагон, почти пустой... и судьба снова стала к нему благосклонной! Ведь девушка, путешествующая со своим парнем, оказалась одной из тех тварей, которые мерещились ему повсюду. Это утверждение лишь усилилось, когда пропала маленькая девочка.

Андрей завёл диалог, принялся общаться, отвлекая внимание — такое поведение всегда срабатывало. Время летело незаметно, ребята расслабились, слушая занимательные рассказы, и спустя полтора часа он наконец-то решился — сходил набрать воды и намешал попутчикам в кружки своего ядовитого варева. Неизвестно, что именно Андрей хотел сделать с безобидным парнем девушки — тоже пустить в расход, так как тот видел его лицо и мог стать свидетелем, или же расправиться с девушкой и по-тихому скрыться, оставив парня в сонном коматозе. Почему-то я предполагаю, что в приоритете был первый вариант. Сопутствующий ущерб — жалко, но что поделать.

А после оставалось лишь ожидать, когда отрава подействует. Плёвое дело.

Я минуту назад обмолвился, что почти все его жертвы были обычными людьми... в этом и крылся главный подвох... Ирония судьбы заключалась в том, что возможно Андрей и не такой сумасшедший, как могло показаться в начале истории. Ведь — вот сюрприз! — чудовища действительно существуют, старательно скрывая от людских глаз свою сущность, пряча истинный облик, подстраиваясь, мимикрируя под общество. И они ОЧЕНЬ не любят, когда их пытаются раскрыть, а тем более начинают убивать. Горе тому, кто удачно попробует так сделать.

Но, к сожалению, Андрей этого не знал. Не знал, что теперь он сам находится под присмотром, что его перевели сюда не просто так, что эта поездка будет последней. Надеюсь, он хотя бы наговорился вдоволь, рассказал свои самые лучшие истории.

Вот и сказочке конец...

* * *

— Как вскоре и её герою, — закончил рассказ Егор, перестав казаться сонным. Внимательно наблюдая за состоянием Андрея Фёдоровича.

Мужчина что-то пробулькал, прошамкал едва шевелящимися губами. Глаза бешено вращались, от напряжения полопались капилляры, Андрей Фёдорович попытался приподняться, но из-за тряски пола свалился на свою койку, бессвязно бормоча. Тихо заскулил, из уголка рта потекла слюна.

— Я знал, что ты подмешаешь отраву. И поменял стаканы, — продолжил Егор спокойным голосом.— Ну и подсыпал кое-чего от себя, — он помахал перед глазами мужчины маленьким пакетиком. — Друг передал вместе с твоими фотками, говорил ядрёная вещь. Медленно парализует тело и приглушает боль. Как раз то, что нам нужно.

Андрей Фёдорович вяло замахал рукой, пытаясь уцепиться за столик, но пальцы лишь слабо скользили по поверхности.

— Тише, тише! — Егор продолжал сидеть, ласково поглаживая волосы спящей девушки. Взгляд переместился в сторону и парень широко улыбнулся, кому-то кивнув. — А вот и наши остальные гости. Подтянулись на... пусть будет ранний завтрак.

Мужчина скосил глаза и издал сипение, словно проколотый шарик.

К их койкам почти бесшумно, благодаря перестуку колёс, подошли четверо, толпясь на пороге. Женщина с пропавшим ребёнком и две проводницы. Одна из их вагона, другая, та, которая и направила его сюда, строго запретив менять места. А он дурак, только обрадовался, увидев эту чёртову Татьяну и то, что людей в вагоне почти не было! Просто идеальное место!

Таня, якобы блаженно спящая на коленях Егора, словно почувствовала мысли мужчины. Грациозно поднялась, потянулась, разминая затёкшее тело. Закинула гриву волос за спину и лукаво усмехнулась Андрею Фёдоровичу. Рот её растянулся... слишком сильно для обычного человека. Челюсть хрустнула, выползая вперёд, а волосы зашевелились, как живые, потянулись к распростёртому телу Андрея Фёдоровича.

Тихие вздохи мужчины превратились в отчаянные хрипы. От резкой тряски вагона он качнулся вперёд и чуть не грохнулся с койки — Егор еле успел подхватить его и усадить обратно, приложив затылком об стенку. Но боли Андрей Фёдорович почти не почувствовал, так лёгкое покалывание. Тело не слушалось никаких команд, превратив его в бревно со слезящимися глазами. Андрей Фёдорович мог лишь смотреть, видя всё сильнее изменяющих человеческий облик тварей.

Одна из проводниц напоминала образ из его детства, из рассказа про ночёвку у бабушки — то самое существо, подходившее к нему ночью и которое, согнувшись над изголовьем, смотрело на него, оцепеневшего от страха.

Маленькая девочка вытянулась вверх, становясь всё тоньше, превращаясь в какого-то длинного червя — глаза, уши, нос, всё втягивалось вглубь тела. Мать, стоявшая рядом, приподняла свой свитер. Трещала натянувшаяся кожа, живот ходил волнами и глухо рычал, всё сильнее раздуваясь. Проводница, не выдержав, вцепилась в руку Андрея Фёдоровича, её пальцы без труда проткнули кожу, словно мягкий пластилин, проникая глубже и глубже. Женщина зашипела от наслаждения, чувствуя, как мясо становится более поддатливым, более готовым для поглощения.

Егор спохватился, хлопнув себя по голове. Порылся в карманах и вытащил небольшую коробочку. Таня заинтересованно повернула к нему голову, в то время как её волосы впились в ноги Андрея Фёдоровича, пульсируя и на глазах наливаясь красным цветом.

— Я думаю место получилось очень даже романтичным, — Егор достал из коробочки кольцо и протянул его девушке. — Ты выйдешь за меня? — серьёзным тоном продолжил он, не слушая тихих стонов рядом.

— Конечно же да, милый! — очаровательно улыбнулась ему Таня своим акульим ртом, любуясь колечком.

— Эй, молодёжь, — проводница привлекла их внимание. — Тут праздничная трапеза приготовилась. Налетай, пока не остыло!

Все весело рассмеялись и принялись за ещё живого Андрея Фёдоровича уже всерьёз...

Страшные истории, рассказанные в поезде (часть 1)

Страшные истории, рассказанные в поезде (часть 2)

Случай в больнице

В больницу я попала лет в четырнадцать из-за ухудшающегося зрения. Медленно, но верно, оно постепенно падало — а всякие процедуры, по типу чтения в специальных очках и закапывания в глаза различных капель, делу не очень помогали. Носить очки я не хотела, но и решиться на лазерную коррекцию тоже. Было слишком страшно, что операция может закончится плачевно— а такие случаи редко, но происходили, что лишь добавляло страха и неуверенности.

Врачи посоветовали более простой вариант — склеропластика. Поможет остановить ухудшение зрения, а дальше мне и родителям самим решать — всё же идти на коррекцию или пробовать продолжать следовать старым процедурам. Плюсом этой склеропластики было то, что проходила она под местным наркозом, то есть я оставалась в сознании. Вырубаться полностью не хотелось — много было прочитано на тот момент историй, в которых во время общего наркоза происходили какие-нибудь неполадки. И что можно вообще не проснуться. Скорее всего страшные интернетные байки, но они настроили на нужный лад.

Конечно, в местном наркозе был и минус — понимание, что доктор будет копошиться у тебя в одном из самых слабых участков тела, не особо способствовало радостному настроению. Я всё серьёзно обдумала с родителями, собрала волю в кулак и согласилась именно на такую операцию. Коррекцию решили оставить на крайний случай.

Кратко расскажу суть склеропластики — на задней стенке глаза врач делает микроразрезы, вводит специальную биологическую ткань или крохотные пластинки, которые не дают глазу дальше расти. Ну и улучшают его кровообращение. После этого зрение перестаёт падать и стабилизируется.

Делалась операция в два захода — вначале один глаз, потом полугодовая адаптация и следом второй. Сейчас оперируют уже сразу оба, но я рада, что у меня всё происходило именно так, поочерёдно. С другой стороны можно было сразу отмучиться...

Сама операция тоже испытание не для слабых духом — лежишь на кушетке, тебе ставят специальную распорку и просят посмотреть влево, вправо, не шевелить глазом. В это время ты ощущаешь лёгкие покалывания, видишь время от времени сам скальпель, которым орудует доктор, чувствуешь, как промокают марлей вытекающую кровь. Тогда становилось максимально некомфортно, у меня постоянно бегали идиотские мысли, что врачу стоит немного не туда сдвинуть пинцет — или что там было за оборудование — и глазу хана. Я даже толком не почувствую, как он стекает по щеке склизкой каплей. Разговоры врача со мной, дабы хоть немного успокоить, тоже не помогали. Я на автомате следовала командам и сжимала кулаки, что было сил, мысленно молясь о скорейшем завершении.

После успешной операции мне наложили повязку на глаз и отвезли в палату, где, кроме матери, было ещё три человека — женщина под сорок, не помню её имени, и две девчонки примерно моих лет — Катя и Света. У Кати операция уже прошла несколько дней назад, так что она чувствовала себя самой опытной, помогая остальным не затянуться в пучину печали и страха от предстоящих событий.

Наркоз ещё действовал, поэтому я некоторое время пообщалась с товарками по несчастью. Но постепенно лекарство теряло свою силу и тупая боль всё чаще появлялась в голове, мешая говорить, лишь улыбаться через силу. Я распрощалась с матерью до завтра и последовала умному совету от Кати — пока эффект лекарства не исчез окончательно, нужно постараться заснуть. Так будет проще для организма адаптироваться, да и меньше желания потереть больной глаз — а чесотка началась знатная, видимо на какой-то компонент лекарства у меня была аллергия.

Я кое-как задремала, забылась полуснами под бормотания девчонок. Мимо кто-то проходил, слышались тихие шаги, приглушённые голоса обсуждали разбушевавшуюся непогоду, что-то ярко-белое промелькнуло перед закрытыми глазами, наклонилось и обдало этим странным неповторимым запахом больницы — смеси разных медицинских препаратов. Но я всё глубже проваливалась в сон, какая-то странная истома полностью завладела всем телом, даже боль отошла на дальний план. Было хорошо и даже спокойно, пока пальцы правой руки не обожгло. Резко и больно, словно я прислонилась ими к раскалённому железу.

Широко распахнув глаза, точнее один глаз, я не сразу поняла где на данный момент нахожусь, лишь затем вспомнила, что я в больнице, лежу в палате после операции. Приподнялась и посмотрела на руку, которая во время моего сна безвольно свесилась с койки. Ожидала увидеть на кончиках пальцев ожоги, но нет, они были совершенно нормальные. Видимо приснилось что-то настолько неприятное, что даже частично пробилось через сон, вызывая фантомные ощущения.

Вокруг было темно и тихо. Похоже я проспала до поздней ночи и сейчас единственная проснулась из-за непонятного кошмара — на остальных койках сладко посапывали временные соседки. Закрытый глаз пульсировал тупой ноющей болью, но я терпеливо сносила неприятные ощущения. Моя койка находилась прямо возле двери и, когда та начала открываться, я сразу это увидела. Поначалу промелькнула мысль, что это нас решила проверить медсестра, делая ночной обход. Створка бесшумно распахнулась, увеличив проход, а вот за ней никого не обнаружилось... и ничего... лишь пустой коридор в полутьме. Тогда стало совсем не по себе, все остатки силы воли тут же пропали.

Я, стараясь не шуметь, легла назад на подушку. Задышала через рот, боясь выдать даже тихим сопением, что не сплю и нахожусь в сознании. Тело предательски дрожало, несмотря на отопление в комнате. Мог ли сквозняк, непонятно откуда взявшийся, раскрыть дверь? А какие ещё были варианты?

Вдруг совсем рядом я услышала тихий, едва слышный, протяжный вздох. Пол хрустнул и мимо койки протащилось что-то невидимое моему глазу, который я, до боли сжав зубы, прикрыла, молясь прямо как во время операции. Чтобы всё быстрее прекратилось или оказалось кошмаром. Уши различали лишь шлёпающий звук, словно невидимое нечто было босиком и совсем не торопилось уходить. Время бесконечно тянулось, а я боялась даже сделать вдох, шевельнуться хоть немного, боялась, что невидимая тварь сразу услышит меня. Воздух в лёгких заканчивался, но на моё счастье невидимка медленно отошёл в сторону, так что я аккуратно глотнула воздуха и приоткрыла глаз, сама удивляясь своей решимости. Или безграничной глупости.

У окна на тумбочке, рядом с койкой Светы — девчонкой, которая должна была пойти на операцию завтра — валялся маленький пакетик из-под чипсов. Он в полнейшей тишине начал похрустывать и постепенно сжиматься, словно невидимая рука собирала его в комок. Затем опять шлёпанье босых ног. Света что-то забормотала во сне и перевернулась на бок, а после... немного приподнялась в воздух. Шторы были занавешены, но не полностью, так что минимум света всё равно проникал в палату и промежуток между её телом и кроватью был хорошо виден, особенно с моего угла. Хотя я не верила, что такое вообще возможно, но всё происходило наяву — Света словно левитировала во сне!

Вот только тихий шёпот, исходящий сбоку от неё, не давал в это поверить. Шёпот не был злым, он скорее успокаивал, умиротворяюще повторял одни и те же фразы, но слишком неразборчиво, чтобы я понимала. "Здесь тебе не место" — это единственное, что мне удалось разобрать из тихих звуков.

Шум воздействовал и на меня. Тело расслабилось, глаза, помимо воли, стали слипаться, страх потихоньку проходил. Я начала снова проваливаться в свои дрёмы под шёпот невидимой сущности, держать глаз открытым становилось всё труднее, зрение не могло ни на чём долго фокусироваться. Почти бараньим безразличным взглядом я наблюдала, как Света проснулась, поднялась на кровать, а с неё перелезла на подоконник. Девочка боролась с заевшей оконной щеколдой, а мне тяжело было даже моргнуть.

Я хотела хоть что-то сказать, но из горла лишь раздавался слабый писк, приподняла над кроватью руку, но силы закончились и та тут же упала назад. Света обернулась, склонив голову и прислушиваясь к своему невидимому собеседнику. Посмотрела на меня, счастливая улыбка промелькнула у неё на лице и девочка, наконец-то, справилась с непокорным окном. "Сделай это" — шёпот из умиротворяющего, резко стал грубым, жёстким. "Сделай это!" — повторил голос приказным тоном. Света распахнула и бесстрашно шагнула наружу.

А я окончательно унеслась в свой сон, провалилась в черноту.

Девчонку по итогу так нигде не обнаружили — ни в больнице, ни в округе. Наша палата располагалась на третьем этаже, так что без последствий Света никак не могла выпрыгнуть, но факт остаётся фактом — девочка бесследно пропала. И никто не мог рассказать, что же произошло — все спали...

А я потом несколько лет всегда запирала окна, даже жарким летом. И особенно ночью...

* * *

Таня обвела взглядом своих слушателей.

— Да уж, — присвистнул Андрей Фёдорович. — неплохо получилось. Очень даже неплохо!

— Я себя прямо как на экзамене чувствовала, — девушка выпила остатки кофе. И со своего, и со стаканчика Егора. — А волнения едва ли не больше.

— И это действительно с тобой произошло? — недоверчиво спросил Егор. — Почему же я не слышал?

— Не особо люблю распространяться, — пожала плечами Таня. — Тема всё же довольно щекотливая.

— Да, — лаконично согласился Андрей Фёдорович. — Только вот чересчур много параллелей с моей историей...

— Может, вы просто встретили в своей жизни похожих существ? Созданий, похищающих детей? — приглушённым голосом произнёс Егор

— Я немного недоговорила, — Таня замялась. — В истории есть одна неточность... По-настоящему похитили не Свету...

Андрей Фёдорович внимательно слушал, сцепив пальцы рук.

— Никого никуда не забирали, — после непродолжительной паузы сказала Таня. Слишком уж серьёзно на неё пялился мужчина. — Я придумала этот рассказ буквально только что, на ходу.

Егор издал тихий смешок.

— Вот ты коза. Подловила меня!

Андрей Фёдорович хранил молчание.

— Ваша история была очень занимательной, вот я и решила выдать что-то похожее. Извините, если обидела.

— Ничего страшного, — мужчина приподнялся с койки. — У тебя, Татьяна, получилось на короткое время заставить меня поверить в эту историю. А это уже многого стоит. И вышло всё вполне логично, что тоже немаловажно.

— Ну в больнице я действительно была. И операция проводилась, и девчонки в палате присутствовали. Но вот никто не исчезал, да и невидимая тварь ночью не забегала. Так что тут смесь правды и лжи, в нужной пропорции.

— А такие истории и получаются лучше всего, — заметил Андрей Фёдорович. — Когда жестокая реальность переплетается с необъяснимым..., — он собрал стаканчики. Достал из сумки пакетики с чаем. — Ладно, теперь моя очередь сходить за водой, навести нам последний напиток... и рассказать последнюю историю.

— Звучит, как в ужастике, — с иронией в голосе высказался Егор.

Мужчина хмыкнул и вышел. Прошла пара секунд и его шаги мгновенно затихли, перебиваемые шумом колёс. Вагоны, как никогда, трясло и болтало, казалось машинист решил выжать из поезда максимальную скорость.

— Спать не хочешь? — Егор ласково погладил Таню по волосам.

— Ты же знаешь, что нет. Остановка должна быть скоро, там хоть выйдем, разомнём ноги. Да и рассказ хочется послушать.

— А ты я погляжу заинтересовалась историями, — Егор кивнул на сумку мужчины, в которой предположительно лежала тетрадь со всеми его записями. — Спроси, может даст тебе почитать.

— Мне вслух нравится больше. Как-то более правдоподобно получается.

— У меня голос, кстати, тоже неплохой, — Егор откашлялся, намереваясь что-нибудь сказать.

— Я тебе и так верю, — засмеялась Таня, прикрывая ему рот ладошкой. — Не надо ничего демонстрировать.

Вернулся Андрей Фёдорович. Раздал с серьёзным видом стаканчики. Уже с чаем.

— Интересные дела творятся, друзья мои, — произнёс мужчина, отвернувшись и выглядывая в проход. Массивное тело почти не ощущало тряску вагона. — Мы уже и позабыли про наших других пассажиров — мамашку и её потерянную дочурку.

— А что с ними? — недоумённо спросил Егор в спину мужчины. Тот в последний раз посмотрел по сторонам и сел на свою койку.

— Нету их до сих пор. Да и проводницы тоже.

— Может вышли? — сказала Таня и тут же спохватилась. — Ой, точно, остановок ещё не было!

— В ближайший вагон перешли — вдруг там знакомые. Или продолжают поиски по другим вагонам,— высказал сразу два предположения Егор. — Но да — странно, что и проводница ушла с ними. Вроде бы во время ваших историй проходила мимо пару раз.

— Проходила, — утвердительно кивнул Андрей Фёдорович. — Но, при рассказе Татьяны, я уже её не замечал. — Мужчина тоже схватил стаканчик, делая осторожный глоток. — В принципе, так даже лучше — не припомню, когда так хорошо сидел. И слушатели мне достались прекрасные.

— Вы про историю-то не забыли? — напомнила Таня, широко зевнув.

— Такие вещи я не забываю. Произошла она лет пять назад, можно сказать один из самых необъяснимых случаев, в которые мне доводилось попадать. После неё мне потом долго снились кошмары. Название у этой истории...

Я чувствую тебя

Мотался я одно время по различным командировкам. Побывал во многих городах нашей необъятной России — а расстояния у нас действительно масштабные, устанешь куролесить. Не буду забивать вам голову, по каким причинам приходилось очень часто менять места жительства, это к делу не относится. Просто специфика профессии.

Так вот. Остановился я на пару недель в небольшом городишке в Тамбовской области. Снял квартиру, занимался спокойно своими делами и тут вечером звонок в дверь, даже ближе к ночи. Открываю — стоит тётка в растрёпанном халате, озирается по сторонам и глаза пучит. Говорит, слышал ли я посторонние звуки недавно. Отвечаю, что обычно сплю в берушах, а до этого включаю музыку, так что всё может быть. А что не так?

Оказывается, что уже пять дней мою временную соседку донимает странный шум — что-то царапается, скребётся в дверь по ночам, а когда она подходит, то никого за дверью не обнаруживает. Даже едва заметные царапины на поверхности показала. Больше похожие на следы от гвоздя или отвёртки.

Я соседку еле успокоил, она всё твердила, что сердце у неё слабенькое и боится она до чёртиков этот страшный шум, а остальные соседи ей давно не верят. То, что тётке не доверяют, я понял на следующий день — поспрашивал жильцов, все рассказывали про Зинаиду Павловну одно и тоже — после смерти мужа двинулась она немного рассудком. Вот и всё. А царапины оставляют какие-нибудь глупые мальчишки, шутят над больным человеком.

Сам не знаю, чем меня так заинтересовала данная история. Скорее всего именно из-за непонятного рассказа, в котором хотелось разобраться, меня прямо тянуло узнать, что же происходит тут по ночам. Чувствовалась во всё этом таинственная подоплёка, да и глаза соседки были чересчур испуганные.

К вечеру купил камеру для видеонаблюдения — такую, самую простую. Мутная картинка, запись в небольшом разрешении, зато размер что надо, если правильно расположить над дверью, то и не увидит никто.

Аккуратно установил, чтобы угол обзора попадал как раз на нужную дверь, и с чувством выполненного долга отправился спать. День был очень насыщенным и я рухнул на кровать, практически сразу заснув. Специально даже не стал использовать беруши, мало ли, вдруг действительно по ночам так сильно шумят, портя имущество бедной женщины, что я тоже услышу.

Но нет, никто не завывал и не скрёбся ко мне в дверь. Теперь оставалось проверить шпионское оборудование. Выйдя с табуреткой в коридор, я посмотрел на входную дверь соседки — вроде всё по-прежнему, новых следов нет. Материал поверхности был такой, что новые царапины я бы заметил. Отвернулся, поставил стул, собираясь залезть на него и отцепить мелкую камеру, расположенную рядом с лампой. И тут на глаза попалось следующее — пара продольных следов чего-то острого... на двери своей квартиры. Недоверчиво протёр заспанные глаза и наклонился ближе — тонкие царапины не исчезли. Они проходили по низу кромки, сразу и не увидишь. Может они были и раньше, просто я не обращал внимания?

Я постарался пока не забивать голову этими предположениями и вначале посмотреть видео. Но следы заставили понервничать, мне постоянно казалось, что из-за угла кто-то подсматривает, буравя затылок ледяным взглядом. Я постарался как можно быстрее снять камеру и, лишь закрывшись на ключ в квартире, вздохнул спокойнее.

Достал карту памяти и подсоединил к своему походному ноутбуку. Включил видео, сразу проматывая до ночи. На кадрах замельтешили соседи, возвращающиеся домой, сама соседка откуда-то приковыляла. Потом всё успокоилось, видео словно превратилось в картинку, только еле мерцающий свет от ближайшей лампы развеивал эту иллюзию. С двадцати трёх часов я уже принялся ускорять запись аккуратнее, внимательно вглядываясь в монитор. Изображение было средней паршивости, но мне и не нужно супер разрешения — главное увидеть, что же оставило царапины.

Пошли мелкие помехи, словно аппаратура внезапно забарахлила. Я потряс ноутбук, но проблема была именно в самой записи. Лампочка рядом с камерой стала тускнеть, она быстро замигала, освещая коридор всё хуже с каждой секундой, пока света не осталось минимум, лишь различать нижнюю часть двери соседки. Затем наша дальняя лампочка в общем коридоре потухла, а за ней и следующая, почти сразу. Целой осталась последняя, у самой дальней двери — я её даже на камере не замечал, лишь тусклые отблески, которые давали совсем чуть-чуть видимости. И то не там, где надо.

А потом темнота шевельнулась, словно превратившись в густой туман, который медленно плывёт вперёд, не встречая препятствий на пути. Это сравнение лучше всего подходило для той пугающей ситуации — тьма едва заметно колыхалась сгустками черноты, подбиралась всё ближе к двери соседки. Я скрючился в кресле, чувствуя сухость в горле и непонятную тревогу, которая не давала расслабиться, лишь ещё сильнее сжиматься в ожидании чего-то плохого. Будто всё запечатлённое на камере не было записью, а происходило именно сейчас, в минуты, когда я наблюдал за происходящим на экране. Что сейчас не день, а ночь, и неведомая темнота заполонила коридор, медленно просачиваясь сюда, ко мне в комнату.

Я почти приподнялся с кресла, намереваясь сходить к глазку и самому убедиться, что за дверями ничего нет. Но вместо этого лишь недоверчиво потёр глаза, быстро перематывая видео назад, несколькими секундами ранее. Ведь поверить в увиденное было нереально — длинная рука вытянулась из тумана-темноты и легонько поскреблась в дверь соседки. Словно проверяя на прочность. После резко втянулась обратно — просто пять секунд, которые можно было легко пропустить, если не присматриваться и на что-нибудь отвлечься.

И тут я чуть не вскочил от испуга с кресла — и было от чего. Тихий, едва-едва слышный голос прошептал... "Я слышу тебя..." сразу не разберёшь, мужской тембр голоса или женский. Со страху даже показалось, что слова возникли из неоткуда, заунывный нечеловеческий шум сразу проник в уши, минуя компактные колонки. Главное, что больше всего навело на меня неконтролируемую панику... шум и взялся из ничего — ведь видео всё это время и шло без звука, аудио не предусмотрено в таком типе дешёвых камер... только картинка!

Я нажал на пробел, не сразу попав по нужной кнопке. Видео тут же остановилось. "Может у меня включился какой-нибудь ролик на компьютере?" — эта мысль показалась мне самой логичной, но после нажатия паузы, звуки тоже сразу прекратились. Я свернул видео и начал разглядывать рабочий стол, будто ожидая, что прямо сейчас появится ответ на мучивший вопрос. Сердце продолжало учащённо биться, я решал, стоит ли продолжать просмотр или же оставить всё как есть. Интерес взял вверх и, щёлкнув мышкой, я опять развернул окно с видео. Потянулся курсором начать воспроизведение.

"Я чувствую тебя..." — тихий бесплотный голос снова возник из неоткуда. Такой же пугающе реальный, без малейших помех — будто кто-то невидимый действительно находился передо мной, а не просто звучал из дрянных колонок. Затем видео включилось само — я ничего не нажимал, да и на тот момент был не в состоянии, так сильно меня напугал этот непонятный голос.

На видео, из темноты, выползла какая-то тварь, урывками передвигаясь на четвереньках. Она горбилась и медленно шевелила конечностями, словно позабыв, как нужно правильно ходить. Хоть качество видео и было плохим, всё в пикселях, но я заметил, что на скрюченной фигуре была накидка — рваная и грязная, похожая на шерсть. Тварь затряслась, приближаясь к двери вплотную, движения были... сложно сказать... неправильные, неуверенные, слишком искривлённые конечности давали пугающий эффект. Эффект из фильмов ужасов, когда руки и ноги существа резко шевелятся, мгновенно ускоряясь. На такое было очень тяжело смотреть без какого-то внутреннего отвращения.

Тут тварь поскреблась в дверь... нижнюю часть моей входной двери... и подняла голову, уставившись прямо в камеру, смотря на меня, сидящего в оцепенении за компьютером. Словно зная, что я буду потом наблюдать за ней.

"Я вижу тебя..." — тихая фраза стала последней каплей. Я с диким криком вскочил и выдернул провод, потом вырубил и ноутбук, тяжело дыша и шепча под нос ругательства. За окном светило солнце, а меня прошибал лютый страх. Голос продолжал монотонно шептать едва слышимые слова, никак не получалось разобраться, чей он — мой или той твари с видео.

Находиться дома было выше моих сил, но и выйти отсюда тоже не получилось бы. Ведь надо открыть свою дверь и пройти в общий коридор, а после увиденного, это казалось подобно смерти. Собравшись с силами, я смог сходить на кухню и заварить себе чай, добавил туда бальзам. Чересчур много, но на тот момент мне обязательно нужно было расслабиться. Напиток вскоре подействовал и я вздохнул спокойнее, собрался с более рациональными мыслями. Даже получилось снова включить ноутбук, чтобы перекинуть видео с карты памяти на рабочий стол. Такую жуть следовало скопировать на всякий случай.

И тут меня ждал сюрприз... Запись исчезла, просто испарилась. Словно я не слушал жуткие звуки, которые и быть не должны, словно я не смотрел на скрюченную тварь, от которой мурашки бегают по коже. Просто пустая карта памяти, на которую с прошлой ночи ничего не записалось.

Серьёзно всё обдумав, я решил тут долго не оставаться. Такая чертовщина была совсем не по душе, пропажа видео доходчиво показала мне, что ждать до ночи и попробовать сделать другую запись это очень плохая идея. Быстро собрав вещи, я позвонил хозяину квартиры и соврал, что возникли очень срочные дела, поэтому я переезжаю. Остаток денег возвращать не нужно, пусть забирает себе.

Как оказалось я не зря так поступил — уже на следующий день он сам перезвонил мне, рассказав, что умерла соседка. Почти в полночь она открыла входную дверь... и скончалась на пороге. Что-то так сильно её напугало, что смерть наступила почти мгновенно. Разрыв сердца.

После этого трагического события через пару дней разыскались и предполагаемые виновники. Оказывается ночные шутники действительно были! На протяжении длительного периода двое ребят царапали дверь, звонили в квартиру, но в ту ночь, когда соседка умерла, они как раз ничего не делали — гуляли в совсем другом районе. Тайна так и осталась тайной.

Я ещё долго оставался в сомнениях, действительно ли я видел ту непонятную тварь. Не могла же она мне просто привидиться из-за плохого качества, низкого разрешения видео и освещения самого коридора. Стопроцентного ответа для своего успокоения я так и не нашёл...

Продолжение следует...

Страшные истории, рассказанные в поезде (часть 1)

Неудачный поход в лес

На лето я обычно уезжал в спортивный лагерь. Лет с десяти это стало моей дальнейшей многолетней приятной привычкой, которая включала в себя здоровое времяпрепровождение на чистом свежем воздухе, да ещё и плюсом куча веселья и новых знакомств. Вот раньше и без интернета справлялись, находили себе развлечения. И главное — вполне хорошо себя чувствовали. Ну да ладно, а то я опять брюзжать начал.

Решили с двумя приятелями — с одним ещё с детства мы были не разлей вода, а с другим я познакомился как раз прошлым летом — поменять в этом году проверенный лагерь на новый. Новый именно для нас, так тот лагерь вполне успешно функционировал уже лет десять. Поспособствовало данному решению ещё то, что мать друга как раз могла взять туда путёвки подешевле. Мы не долго думали и единогласно решили, что смена обстановки не помешает, а, наоборот, пойдёт только на пользу.

Лагерь оказался не лучше и не худше нашего старого — другая расстановка корпусов, другая местность, более обширная территория леса за оградой, да и речка поближе — вот и все отличия в принципе. А так, даже вожатые и то были похожи на наших знакомых, словно мы ничего и не меняли. Смех смехом, но директора лагеря звали Олег Петрович — так же как и директора нашего прошлого места отдыха. Мы еле сдержали смех, когда об этом узнали.

Лето проходило беззаботно. Дни летели, словно договорились друг с другом, как можно быстрее выкинуть нас назад в начало учебного года и хмурую дождливую осень. Но думать о таких печальных вещах совсем не хотелось, ведь вокруг происходили дела повеселее!

Было принято решение сходить в первый поход на субботу-воскресенье. Разумеется, с ночёвкой в палатках. Всех прямо взбудоражила эта новость, словно никто никогда не был на таких мероприятиях. Особенно старались ребята помладше — с радостными визгами носились по корпусам, не зная, что с собой взять. Мешались остальным под ногами и наводили лишнюю суету.

На утро мы, толком не выспавшиеся, ринулись покорять дремучие чащи. Конечно, на деле они оказались не такими и дремучими, но... всё-равно мелькает на душе что-то адреналиново-опасное, когда бродишь по почти не тронутому цивилизацией лесу. Вокруг высокие сосны с обширными кронами — куда не кинь взгляд, тут же наткнёшься на плотную шеренгу деревьев. И кажется, что если сойдёшь с тропы, то через пару минут попросту заблудишься, не найдёшь дорогу назад. А эхо от твоих испуганных криков будет ещё долго разноситься вокруг...

Но мы точно не забивали себе головы такими депрессивными мыслями. Вожатые усиленно следили, чтобы ребята шагали именно по нужной широкой тропе, чтобы никто не убежал в сторону или не отстал от общей группы. Наконец, медленно, но верно, все дошли до конечной точки маршрута — небольшая полянка, огороженная густыми зарослями кустов с трёх сторон, и выходившая на расчищенный участок пляжа. Вода тоже была достаточно чистой, особенно у самого берега — а что ещё нужно для ребятни?

Но вначале мы, с помощью вожатых, расставили палатки и разделились на мелкие группки. Ко мне и двум друзьям ещё добавился Витя — неплохой такой паренёк, особо не выделывался, но и не выглядел лошпедом.

Остаток дня и часть вечера все резвились в речке, пока вода не стала совсем холодной. Затем девчонки остались в нашем импровизированном лагере, а ребят, пока ещё не стемнело, погнали искать дрова для обязательного костра. Часть вожатых тоже пошла с нами, чтобы не упускать никого из виду. Хотя по-моему, они только делали строгий вид, а сами больше не следили, а общались между собой, перешучиваясь на только им понятные вещи.

Помню, что я с Мишкой — так звали лучшего друга — сильно отдалились от остальных, выискивая ветки потолще и посуше, чтобы в костре горели как следует. Полузаросшая тропинка вилась между деревьев, уводя всё дальше и дальше, но мы пока ещё видели рыскающих по кустам нескольких ребят, перекрикивающихся с нами. А потом Миха... пропал! Я отвернулся всего на несколько секунд, разглядывая крупную ворону, усевшуюся на ветку и не сводившую с меня чёрных глаз-бусинок. И когда развернулся обратно, уже никого не обнаружил. Только я хотел позвать друга или крикнуть парням, что Мишка потерялся, как сам услышал его окрик откуда-то спереди.

Я пошёл по направлению голоса и вскоре обнаружил совсем неподалёку овраг — вот как Михе удалось так быстро исчезнуть. Мальчишка оступился и тут же грохнулся в низину — хорошо хоть она оказалась не слишком глубокой и крутой. Друг лишь радостно скалился, не обращая внимания на прелые листья, прилипшие к голове, и чумазое лицо. Мишка указывал на несколько деревьев в центре оврага и я, аккуратно переставляя ноги, спустился к другу, чтобы рассмотреть получше, что же Мишка тут такого обнаружил. На низеньких чахлых деревцах были изображены странные изогнутые символы — видно, что следы сделаны уже давно и это явно не когти животного. Вырезаны закорючки чем-то более острым и большим, наподобие отвёртки или, скорее, ножа.

Некоторые значки даже выглядели знакомо — один похож на человечка, только с рогатой головой и слишком длинными руками, другой перечёркнутый косыми линиями круг, ещё один был похож на схематически нарисованную оскаленную пасть, следующий... на перевёрнутый крест. Были там и языки пламени, и совсем непонятные загогулины, от которых почему-то начала болеть голова. Лишь отвернувшись, я избавился от неприятного чувства.

"Это ещё не всё!"— радостно прошипел Мишка и аккуратно раздвинул ветки у корней самого здорового дерева. По сравнению с остальными задохликами оно казалось гигантом.

Я поморщился, не понимая щенячьего счастья и азарта друга. Под ветками оказался скрыт "сюрприз" — разнообразного размера кости и черепок мелкого животного, прямо сверху этой кучки. Я очень надеялся, что череп был именно животного, ведь поднимать и разглядывать получше мне точно не хотелось. Что мне на тот момент действительно хотелось — вылезти из этого оврага обратно, взять ветки и пойти в лагерь, пока нас не начали искать.

Мишка же увлечённо перебирал пальцами косточки, разглядывая каждую по отдельности. Я не узнавал прежде брезгливого друга.

"Прикинь, а вдруг тут есть человеческие?" — сказал он мне. "Что это вообще такое?" — я похлопал его по плечу, отвлекая от находки. — "Хотя, даже не хочу знать. Харе лапать эту мерзость, лучше погнали отсюда"

"Похоже на какое-то ритуальное место. Круто!" — друг никак не желал убираться из чёртового оврага и мои увещевания плохо действовали. Но я старательно подталкивал его подальше, грозя вожатыми, которые вот-вот заметят наше отсутствие.

"Слушай, только не говори никому про мою находку" — попросил меня Мишка, когда мы вылезли и более-менее отряхнули одежду от прилипшей земли. На счастье, наша несколькоминутная пропажа осталась незамеченной. Лишь второй приятель недоумённо нахмурился, когда мы выскочили откуда-то сбоку, взъерошенные и потные.

Вожатые провели быструю перекличку — оказалось, что никого не съели волки и не утащили лешие, и мы поволокли добытое деревянное добро в лагерь. Дровишек оказалось столько, что хватило бы ещё на освещение пары ночей. Дальше был костёр, на котором мы пожарили хлеб и картошку. Вроде обычные вещи, но пожарь их на голодный желудок на огне, и они покажутся тебе самым изысканным деликатесом в жизни.

Насытившись, пришло время расходиться по палаткам. Ребята заупрямились, спрашивая про страшные истории, ведь непорядок получается — ночь есть, костёр есть, а историй нет. Вожатые смилостивились и мы, ещё около часа, рассевшись на брёвнах большим кругом, слушали разные небылицы. Кто-то рассказывал неинтересную бредятину, которая могла испугать лишь совсем малолеток, у кого-то выходило получше, но спустя столько лет ни одну историю я сейчас и не вспомню. Кроме одной... Такое ощущение, что в каждом лагере есть похожая байка — про маньяка, который сбежал из находящейся рядом психушки или тюрьмы, заблудился или его убили, и теперь он рыскает в окрестностях в определённые даты. А сегодня ночью, вот совпадение, как раз одна из них.

У нас история, рассказанная самым старшим из вожатых, была примерно такая же. Только беглец являлся сатанистом и совершал тут когда-то давно кровавые ритуалы — начинал с птиц и мелких животных, а закончил... закончил он парой грибников. Тела бедных жителей обнаружили спустя несколько дней, когда их изрядно потрепала местная фауна, а вот самого убийцу так не нашли. Закончилась история на том, что прошло уже пять лет, но ночующие здесь время от времени видят неясные силуэты вдали, слышат заунывный голос, говорящий жуткие фразы, да и кошмары тут снятся чаще всего.

Затем, в самый кульминационный момент, из кустов выпрыгнул один из вожатых, незаметно заранее уйдя в сторону. То-то было визгу. И не только от девчонок. Один лишь Миша потом допытывал старших — правду ли им рассказали, действительно тут происходили такие жуткие вещи? На что ему дали ответ, что всё чистейшая правда. Но вот вожатые при этом слишком улыбались.

Мы долго крутились в палатке — то было душно и жарко, то комары принялись жужжать под ухом, выискивая места для укусов, то спальные места неудобно скатывались под спиной, короче одни мучения. Наконец, кое-как все задремали. Тихие сопения с разных сторон помогли и мне провалиться в дремотное состояние.

Проснулся я, наверное, через пару часов — у меня был очень чуткий сон, а после оврага и истории про маньяка, он стал ещё более беспокойным. Разбудил меня быстро юркнувший из палатки силуэт, который однако успел произвести тихий, но всё же шум — запнулся об мой рюкзак, валявшийся прямо у входа. Я сразу дёрнулся от неожиданности, чуть не вскрикнув, но вовремя спохватился. Покрутил головой, прогоняя остатки сна, и обнаружил, что похоже силуэт принадлежал Мишке — его место было как раз пустым. Можно было подумать, что друг просто пошёл в ближайшие кусты по малой нужде, но тут некстати вспомнился чересчур заинтересованный Мишкин взгляд в том овраге, его желание остаться там подольше. Но неужели друг настолько сбрендил, что решил сгонять туда сейчас? Ночью! Я, например, скорее всего и не нашёл бы то место, тем более в темноте. Да и не очень и хотел.

Тем не менее я чёткими движениями вылез из спальника и оделся, никого не потревожив. На цыпочках прокрался к выходу и, пока оставалась решимость, вылез из палатки, мысленно ругаясь на глупого Миху.

Костёр дотлевал остатками углей, нарушая тишину потрескиванием. Даже странно, что вожатые его решили не тушить до конца. Кстати о них — мне в голову постоянно лез вопрос — следует ли разбудить их, рассказать о вечерней находке. Но я упрямо покачал головой и направился в сторону, в которой, как мне предполагалось, находился тот злополучный овраг. Может сейчас это кажется идиотским решением, ведь я мог свободно заблудиться сам, но тогда хотелось лишь побыстрее догнать Мишку. Чтобы он не натворил глупостей.

На удивление, луна сносно освещала полянку и несколько дорожек, расходившихся в разные стороны. Вторым удивлением было то, что оказывается, я неплохо запомнил путь, который мы прошли вечером. Ещё очень помог большой изогнутый сук — отсюда я и Мишка как раз сошли с основной тропинки, рыская по ближайшим кустам.

А дальше радость моя испарилась.

Высоких деревьев стало больше, следовательно свет хуже пробивался через густые ветви. Да и вообще казалось, что как только я пошёл, тихо похрустывая прелыми листьями в глубь леса, то луна почти перестала светить. Словно кто-то резко убавил яркость на минимум.

А может мне это всё казалось со страху... Мурашки беспрерывно носились по рукам, затылок ломило от чувства опасности, чьего-то недоброго взгляда. На пару секунд показалось быстрое мелькание в кустах справа. Но движение было таким стремительным, что я даже ничего толком не осознал. Да и было ли оно на самом деле? Ведь ветки кустов даже не шелохнулись, словно непонятное бесплотное существо пронеслось прямо сквозь них. Хотя опять же — было ли существо?

Я боялся находиться столько времени в темноте, страх с самого детства никуда не ушёл. Держало меня от позорного бегства только желание найти друга, что он может быть в опасности. И я очень жалел, что не захватил с собой фонарик, тот лежал в моём рюкзачке и сейчас был бы кстати.

Я вытянул руку и медленно двинулся вперёд, боясь напороться на ветку, которая оцарапает щёку или того хуже выколет глаз. Под ногами чуть слышно похрустывала листва и мелкие веточки, а я всё никак не решался громко позвать друга по имени, шагая почти наугад, в нелепой надежде, что иду в правильном направлении. В голове билась грустная мысль, что прямо сейчас шанс заблудиться стал крайне высоким.

Озноб пробирал всё тело, дыхание участилось и я прислонился к ближайшему дереву, пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце. Выходило плохо, в каждом кусте мне виделись уродливые твари, только и ждущие удобного случая напасть со спины. Совсем рядом хрустнуло и тут же шум затих. Я дёрнулся и на ватных ногах отлип от ствола дерева, щуря глаза и пытаясь высмотреть что-нибудь при плохом освещении. Деревья скрывали обзор, не давали нормально разглядеть окрестности.

Кое-как я различил футболку Михи — белая ткань виднелась на фоне кустов. Страх снова завладел конечностями. Я позвал друга по имени, но Мишка, повернувшись спиной, никак не реагировал на мой голос. Лишь чуть заметно покачивался на ногах из стороны в сторону, словно в каком-то непонятном трансе. И это пугало ещё сильнее.

Неимоверных усилий мне стоило приблизился к нему, тело потрясывало, в горле пересохло. Хотелось, очень сильно хотелось, опять попасть в палатку и спокойно заснуть, позабыв про всё. Я вытер потный лоб и протянул правую руку, потряс Мишку за плечо. Вспомнился какой-то научный фильм про лунатиков — людей, ходящих во сне. Может и друг был таким же? Хотя раньше за ним не замечалось ничего подобного.

Я сглотнул комок в горле и потряс друга сильнее, стараясь повернуть к себе, посмотреть ему в лицо. Сзади что-то поскреблось по спортивным штанам, прошлось одним движением в районе щиколотки. Я не сдержался и взвизгнул, стараясь сбросить чудовищную лапу... которая оказалась длинной веткой ближайшего куста. А Мишка, словно ожил от моего вскрика, так и не обернувшись, резко рванул сквозь кустарник. Не пробежав и десяти метров опять встал, едва заметно покачиваясь.

Я ринулся за ним и охнул, не скрывая удивления — ветки, как живые, не давали мне протиснуться вперёд, замедляя каждое движение, царапая руки.

"Тебе пока ещё рано. Уходи" — произнёс Мишка безжизненным тоном, снова начав движение.

Лишь затем я понял, что фразу произнёс не он. Слова звучали сбоку. И голос продолжал говорить, только теперь тихие бормотания не складывались в человеческую речь.

Дуновение ветра и, от коры дерева в метрах двух от меня, отделилась продолговатая тень. Тощая фигура была плохо видна, я различал лишь очерченный силуэт... силуэт непонятного существа, ведь люди не могут быть такими худыми и с такими непропорционально длинными руками. Следом возник второй, бормотания усилились, перебиваясь гортанными звуками, страх мешал думать, а тем более шевелиться.

Первая фигура подтолкнула моего друга вперёд — к подобию тропинки, ведущей в полную тьму — и Мишка покорно последовал туда, не издав ни звука. Второй силуэт замыкал шествие.

Минута и их не стало. Исчезли во тьме, забрав с собой Мишку.

Лишь тогда меня пробрало по-настоящему, настолько сильно, что я даже не помнил, как добежал до лагеря, как вообще смог его найти. Долго ли я блуждал по лесу или опять неведомым чутьём разыскал сразу? Прибежав до места, я даже, на какой-то короткий момент, смог себя убедить, что сейчас всё окажется понарошку, что я сам лунатик, а друг мирно спит в палатке, как ни в чём не бывало. Но нет — к сожалению, это был не сон...

Разбуженные вожатые ничего не уяснили из моего сбивчивого детского лепета. Лишь когда увидели, что Мишки действительно нет, забили тревогу. Прихватив фонарики и оставив пару человек в лагере, дабы успокоить и присмотреть за остальными ребятами, вожатые окунулись в лес. Вернулись под самое утро с плохими новостями — Мишки не обнаружилось.

Пришлось спешно сворачиваться и с самого утра двигать назад в лагерь. Потом поиски возобновились с утроенной силой, но всё без толку. Были найдены лишь кроссовки Миши. На маленькой полянке, прямо посередине. Всё выглядело так, словно мальчик разулся и ушёл в самую глубь леса, исчезнув там без следа.

Я рассказал про овраг, который мы с ним нашли. Про спрятанные кости, непонятные символы, про то, как друг там себя вёл. Не стал говорить лишь про чёрных существ, которых я видел ночью — просто проснулся, пошёл искать Мишку и потерялся сам, испугавшись не на шутку.

Никто из вожатых — особенно те, кто тут бывал не первый год — даже не слышали про такой овраг. А уж они облазили тут каждый сантиметр. Я напросился к ним, пытаясь найти то место, но как мы не вертелись по узким тропинкам, так ничего и не обнаружили. Я нашёл тот путь, похожие деревья, большой сук, следы моего ночного похода, но спуск вниз и сам овраг... он так же испарился без следа, как и Мишка, что очень портило мою версию событий в глазах ребят. Меня расспрашивала приехавшая милиция, пыталась узнать хоть что-то, но с каждым разом я видел, что они всё меньше верят, считают что я их попросту обманываю. На следующий день родители спешно увезли меня из лагеря.

Водили по врачам и, на какое-то время, я сам стал верить в то, что ничего жуткого не было. Что скорее всего Мишка заблудился, а всё остальное это моя выдумка, помноженная на страх темноты. Что зрение сыграло со мной злую шутку и две зловещие чёрные фигуры, не уводили друга в глубь леса, а я не стоял на месте, не решаясь даже пошелохнуться под тяжестью необъяснимого ужаса...

* * *

— Вот как-то так..., — история закончилась и Андрей Фёдорович шумно приложился к стакану с кофе, допив его залпом. — Что скажете, студенты?

— У вас реально пропал друг или это больше для интереса? — первой высказалась Таня. — Просто действительно всё напоминает те самые байки у костра.

Мужчина поморщился, видимо этот вопрос был ему неприятен. Чуть охрипшим голосом он ответил.

— Да, был в лагере, где в одну из ночёвок исчез лучший друг. И непонятный овраг, который потом не нашли тоже присутствовал... Просто, как бы сказать... После прожитых лет нельзя быть ни в чём уверенным на сто процентов. Я рассказываю лишь свои воспоминания — себя тех лет. На тот момент я верил во всё это... сейчас в принципе тоже.

— Думаете, это были какие-нибудь пришельцы? Или демоны? — без тени усмешки спросила Таня.

— Неважно, что я думаю, важна реакция на историю. Даже если она хоть немного заинтересовала, это уже для меня плюс. Что она смогла посеять в голове собеседника зерно размышлений. Размышлений о необъяснимых вещах. Обыденность утомляет...

— Ну а я остался при своём мнении, — серьёзно ответил Егор, молчавший до этого. — Всё объяснимо — если история действительно ваша — боязнь темноты с детства повлекла за собой вот такие вот кошмарные фантазии. Друга вы так и не нашли и в испуганном мозгу появились эти видения, чтобы хоть немного облегчить чувство обиды на самого себя.

— Это как? — заинтересовался Андрей Фёдорович.

— Вина за то, что не остановили друга, когда такая возможность была.

— Ты случайно психиатром не работаешь? Я бы походил на сеансы.

— К сожалению, а может и к счастью, я работаю дизайнером. Кстати, повторюсь — вам, как минимум, нужно записывать свои рассказы.

— Так я и записываю, — усмехнулся мужчина, ласково хлопая по боку сумки. — Своеобразная автобиография, только в виде страшилок. Ну и чужие я тоже могу подрезать, чего уж греха таить. Конечно, если история мне понравилась.

— Правда? — спросила Таня. — Круто! Ну тогда, с вашего позволения, я тоже расскажу. Совсем мелкую.

— Тебя барабашки похищали? — спросил Егор, принимая очередной подзатыльник с гордым видом.

Обстановка немного разрядилась, перестав быть такой чересчур серьёзной.

— Я уже и забыла про этот случай, но после рассказа Андрея Фёдоровича, прямо в голове щёлкнуло! Он чем-то схож с вашей историей, — Таня сменила своё полулежачее положение, сев и скрестив ноги по-турецки. Из-за качки поезда из стороны в сторону, казалось что она представляет себя большим маятником. — А ты, если не веришь, то это не значит, что и остальные должны поступать так же.

— Хорошо, хорошо, — скривился Егор. — Спорить не буду. Да и ты меня заинтриговала прям. Выкладывай давай.

— Да, Татьяна, не робейте, — поспешно сказал мужчина. — Мы все во внимании, а я тем более. Чем чёрт не шутит — может заберу рассказ в свою большую коллекцию.

Девушка задумалась, покусала губу и начала свою историю, смотря на проносящийся мимо пейзаж. Поезд как раз мчался мимо мелкого населённого пункта — низенькие домики, покосившиеся заборы, множество кустов и сорняков. Ни в одном жилище не горел свет — нельзя было понять, есть ли тут вообще люди или деревенька заброшена. Хотя нет, пара одиноких фонарей освещали единственную длинную улицу. Затем снова резко вырос лес, оставив позади угнетающую картину.

— Пусть история называется...

Продолжение следует...

Заранее напишу (так как вспомнил и увидел только сейчас)), что первая история уже была у меня отдельно (раньше были на неё другие планы) и поэтому она высвечивается в дубликатах. Но просто оставить на неё ссылку тоже неправильно — на мой взгляд рассказ потеряет целостность.

— Ну всё, Игорёк, спасибо за хороший приём! — Егор обменялся крепким рукопожатием с другом. — Отдохнули замечательно, да и положительных эмоций набрали с избытком.

— Не, это ты молодец, что заехал проведать старика, — улыбнулся тридцатилетний парень, переступая с ноги на ногу, словно готовясь к быстрому старту куда-нибудь вперёд. Правда впереди был только лишь поезд, да несколько последних пассажиров старательно разглядывающих свои билеты. — А то я уже совсем обленился, расслабился тут в глуши.

— Хватит на себя наговаривать. Ты ещё в полном расцвете лет... и сил! — вступил в игру Егор, притворно потрясывая рукой. — Правда развлечения гостям мог и получше придумать. Надеюсь, когда мы через годик-другой сюда опять наведаемся, ты нас встретишь, уже как полагается.

— Тогда давайте лет через пять, — отмахнулся друг, поднимая спортивную сумку с земли. Отряхнул по бокам и протянул Егору. Тот аккуратно принял свою ношу. — Точно ничего не забыли?

— Да вроде всё, — Егор нахмурился, подсчитывая в уме количество баулов и вспоминая суматошные сборы. — Хотя Танька могла мелочёвку какую-нибудь забыть, но да ладно.

— Кстати, по поводу Тани, — посерьёзнел Игорь. — Не поменял своё решение? Дело такое... тяжёлое. Далеко не каждый соберётся с силами.

— Я долго мучился, взвешивал все "за" и "против"... и думаю на днях всё-таки сделаю это. Может даже сегодня, — Егор легонько пнул друга сумкой по колену. — Всё будет норм, дружище, не переживай так.

— И ещё одно, — Игорь разблокировал телефон и показал фотографию Егору. Тот хмыкнул и огляделся по сторонам. На перроне в такое позднее время оставалось всё меньше людей.

— Я всё уяснил и запомнил с первого... нет, вру... со второго раза. Поэтому хватит мне уже показывать эти фотки. Давай, погнал я уже, а то так без меня поезд уедет!

Ребята ещё раз обнялись на прощание и Егор поспешил к своему вагону, старательно волоча здоровенный баул, из-за которого парня постоянно кренило налево. Сумку раздуло так, словно туда запихнули мешок картошки, да ещё и ногами утрамбовывали.

Егор вскарабкался по неудобным ступенькам маленькой лесенки, кивнул проводнице, ожидающей его, протиснулся внутрь вагона, затем втянул за собой сумку через узкую дверь и зашагал вперёд в более приподнятом настроении.

Им сегодня прямо повезло — вагон практически пустой, на этот ночной рейс пассажиров не нашлось. Не совсем везение, ну да ладно... Может и не слишком популярный маршрут помог в этом, но факт такой, что по пути он встретил лишь ещё двух попутчиков — женщину с дочкой лет семи. Мамаша уже по-хозяйски развалила свои вещи на остальные койки, словно была свято уверена, что сюда не забежит в последнюю минуту припозднившийся человек. Дочурка, вереща похлеще обезьяны, с ногами запрыгнула на койку, намереваясь полезть наверх, используя только руки. Увидела Егора и высунула язык, дразня проходившего парня.

Он, видя что мать непослушной девчонки не смотрит, сделал так же, чувствуя себя малолетним дурачком. Зато ребёнок перестал крутиться шальной молнией по койке, передумав играть в скалолаза на минималках.

Тихо посмеиваясь, Егор направился дальше. Их места были ближе к концу вагона.

— Заждалась? — вполголоса сказал парень, высунув голову. Он намеревался напугать Таню, но та, как раз повернулась спиной, роясь в своей бездонной дамской сумочке. Длинные рыжие волосы заслоняли лицо и девушка постоянно зачёсывала пряди за уши.

Пол под ногами ощутимо встряхнуло и поезд принялся дрожать, натужно гремя колёсами, постепенно набирая ход. Егор редко путешествовал таким видом транспорта, всё же предпочитая машину, но каждый раз ловил своеобразное удовольствие от этих ощущений... начала пути. Мелодичный перестук колёс, приятная вибрация пола, который чуть качался из стороны в сторону, в непонятной гармонии соединяясь с картинкой за окном. Звуки снаружи исчезли, растворились в шуме изнутри самого вагона, остались лишь кадры маленького городка, который вскоре сменится на лесной пейзаж — и так будет меняться бессчётное количество раз. Жаль, что уже поздно и мало что можно разглядеть.

Егор встряхнул головой и бросил сумку на свою койку. Таня ойкнула, оборачиваясь и только сейчас увидев парня.

— Не пугай меня так! — озорно блеснули её голубые глаза.

— Тебя? Напугать? — Егор удивлённо наморщил лоб, ласково гладя девушку по спине. Почёсывая между лопатками, как Таня больше всего любила. — Дорогая, ты что-то напутала.

— Дорогой, что так долго вещи нёс? — девушка тут же переключилась на другую тему. Егор всегда удивлялся этой женской способности мигом менять разговор в иное русло. — Я уж подумала, что ты в другой вагон залез.

— Неа, — улыбнулся парень, сваливаясь на койку.

— Аккуратнее, балда! — Таня еле успела убрать сумку, притворно злясь и делая вид, что сейчас огреет его по голове.

Егор притянул девушку к себе и чмокнул в губы. Таня попыталась отстраниться, но он держал крепко, хитро посматривая на неё.

— Дурак! — тихо засмеялась Таня, перестав сопротивляться. На щеках появился румянец. — Тут кроме нас вообще-то ещё пассажиры есть.

— А я их не стесняюсь, — подбоченился Егор, делая суровый вид, который ограничивался поджатой губой и хмурыми бровями. — Да и мы на расстоянии от них, так что...

Он тут же замолк, расслабив руки.

— Извините, если помешал, — услышала Таня позади себя грубый мужской бас.

Девушка стыдливо ойкнула и мгновенно отстранилась от парня. Вслед за щеками покраснели уши и Таня принялась копаться в сумочке, пытаясь скрыть смущение.

Помешавший им человек всё ещё стоял в проходе, будто бы решая что-то у себя в голове. Несколько секунд пытливо смотрел на ребят и, наконец, махнул рукой парочке, присев напротив и дав им возможность получше себя разглядеть.

Коренастый мужчина лет сорока пяти, аккуратно подстриженный, ровная бородка с усами, одежда была опрятная и как раз по ненастной погоде — скрывающая фигуру утеплённая куртка с капюшоном, толстые штаны и высокие ботинки, даже скорее берцы. Незнакомец скинул верхнюю одежду и чуть улыбнулся одними уголками губ, продолжая посматривать на ребят. Это мимолётное движение немного разгладило чересчур суровое выражение лица, хотя густые брови так и остались нахмуренными. Он подчёркнуто вежливо протянул руку через столик немного опешившему Егору. Рукопожатие вышло очень крепким, но Егор сделал вид, что ничего не почувствовал.

— Андрей Фёдорович, — представился мужчина громким басом. Хорошо поставленный голос был в чём-то приятным, не резал уши, лёгкая хрипотца немного облегчала его тембр.

— Егор.

— Таня, — девушка перестала теребить сумку и прислонилась к перегородке, чувствуя спиной вибрацию поезда.

— У меня тут казус случился, — произнёс незнакомец немного извиняющимся тоном. — Проводница не заметила на билете, что у меня вагон другой. Я только расположился там, —Андрей Фёдорович махнул рукой в сторону соседнего вагона, — как она опять подходит. Внимательно изучила билет и сюда перевела, куда и было нужно поначалу. Хорошо хоть быстро выяснили, а не посреди ночи.

Мужчина замолчал и скосил взгляд в сторону, глядя на рюкзак, валяющийся на его законном месте. Девушка, заметив на что тот смотрит, толкнула в бок более непонятливого Егора.

— Убери наши шмотки, — шикнула она. — А что, в том вагоне людей так много? Чего проводница так переполошилась?

Андрей Фёдорович одной рукой приподнял тяжёлый баул, одобрительно взвесил в воздухе и передал парню. Егор, поднатужившись, закинул рюкзак наверх, лишь потом подумав, что сильно сглупил. Можно было бросить и на боковую койку, мест-то всё равно куча пустых.

— Ничего страшного, — отмахнулся Андрей Фёдорович на "спасибо" Егора. Затем ответил девушке, которая уже решила, что мужчина не расслышал её. — Сам не знаю из-за чего такая суета... что здесь, что там, людей почти нет. Может проверки боится, но очень просила перейти на своё, так сказать, законное место. Ну мы люди не гордые, да и сумка всего одна, — мужчина усмехнулся, глядя, как Егор располагает два оставшихся рюкзака. — Ты лучше сидушку приподними и под неё спрячь. Так всяко удобнее будет, — посоветовал Андрей Фёдорович.

— Да ладно, пусть валяются рядом, — Егору надоело возиться с их шмотками и он решил всё так и оставить.

— Смотри, а то будешь спать и кто-нибудь подсядет на ближайшей станции. Хлопнут ваши вещи, глазом моргнуть не успеете.

— Я спать не буду, постерегу, — улыбнулась Таня, уступая место Егору, который аккуратно протиснулся мимо неё, ближе к окну.

— Любите ночью пободрствовать? — понимающе кивнул мужчина. — Дело ваше, моё предложить альтернативу.

Все ненадолго замолчали. Таня достала телефон и принялась там что-то вычитывать.

— Тэкс, — произнёс Андрей Фёдорович. — Пойду перекурю. Никто не хочет присоединиться?

— Спасибо, не курим, — ответила за двоих Таня.

— Это правильно, — не стал спорить мужчина и вышел. Придерживаясь за ближайшие койки медленным шагом направился вперёд.

— Может на другое место перейдём? — вполголоса спросил Егор, косясь то в окно, то на Таню.— Вагон всё равно большой.

Мимо поезда в темноте проплывали деревья, кустарники и длинные столбы электропередач. Казалось, кто-то вырезал кадр из видео и зациклил его — настолько всё выглядело повторяющимся. Одинаковые деревья раз за разом мелькали в окне, чтобы снова появиться через несколько секунд.

— Мне лень, — ответила девушка, кладя голову Егору на плечо. — Тем более я уже разложила тут все вещи.

— Во-первых, — назидательно начал Егор, — это я раскидывал тут все рюкзаки, героически напрягая свои мышцы, ты только сумочку уложила. И то неправильно. Во-вторых... — он загнул палец и встряхнул плечом, чтобы девушка обратила на него внимание, — во-вторых такое ощущение, словно мы месяц назад переехали в квартиру, а не скинули здесь вещи куда придётся. И в-третьих...

— А в-третьих, — не дала договорить ему Таня. — ты нудный и скучный сухарь. И я ещё хочу на тебя свои лучшие годы угробить! Пока тут посидим, а дальше видно будет.

Вернулся Андрей Фёдорович, деловито усаживаясь на койку.

— Видел проводницу нашего вагона — сказала действительно проверка ходит, сверяет места. Я ей говорю "ночь же на улице, какие проверки?" Людей будут будить и просить билет показать? Идиотия какая-то... так что извиняйте, пока останусь с вами, раз такая непруха.

— Ничего страшного, мы потерпим, — улыбнулась Таня.

— Ещё и девчонка мелкая по той половине носится. Точно головёшкой стукнется обо что-нибудь,— Андрей Фёдорович высунул голову в проход. — Тоже, видать, спать не хочет.

— Да, егоза та ещё, — пробормотал Егор, — язык показывает.

Мужчина рассмеялся.

— И тебе тоже? Вот, вроде бы не маленькая уже, а так ведёт себя... Эх!

Он хотел сказать ещё что-то, но громкий звук быстро резанул всем по ушам, словно шумно вжикнула бензопила прямо в барабанные перепонки. А затем свет погас — тоже резко и внезапно. Во всём вагоне.

Невольные попутчики замолчали, тишину перебивал лишь перестук колёс, да слабые поскрипывания пола. Отблески от мелькающих за окном редких фонарей совсем немного освещали общую картину. Тени плясали по стенам и потолку, вились чёрными щупальцами поверх их голов, словно спасаясь от слабого света.

Через томительные несколько секунд это наваждение пропало. Егор почувствовал, как Таня сжала ему руку. Очень крепко.

— Всё нормально, — сказал он ласково девушке, обнимая её покрепче.

— Да знаю я, дурачок, — прошептала Таня в ответ, подув Егору в ухо.

Другой рукой девушка вытащила телефон и включила фонарик. Нечаянно направила на Андрея Фёдоровича. Тот, так же как и Егор, не поднял никакого шума, продолжая молча сидеть и смотреть на танцы света и тьмы. На хмуром лице промелькнул испуг, который мужчина старательно скрыл, поджав губы. Из-за бокового освещения фонариком проявился странный эффект — у Андрея Фёдоровича стали чёрные глаза, просто два уголька вместо глаз. Он немного повернул голову и наваждение сразу пропало.

Егор принялся неловко вылезать из-за столика, но девушка его остановила.

— Я сама, — Таня, сжав фонарик в руке, встала и выглянула в проход.

— У всех всё в порядке? — в их сторону уже направлялась проводница, смотря уставшими глазами. В тишине стало слышно, как бурчит у неё живот.

— Всё нормально, — ответила Таня.

— Не люблю темноту, — пробормотал Андрей Фёдорович, продолжая смотреть на движения теней. Они перестали извиваться и теперь просто вытянулись, едва заметно шевелясь из-за постоянной тряски поезда.

Словно только ожидая его слов, свет включился, непривычно ярко вдарив по сетчатке глаза всем присутствующим.

— Были небольшие неполадки, приносим извинения, — проводница с грустным выражением лица пошла обратно.

— Странная эта вещь — темнота, — Андрей Фёдорович наконец-то немного расслабился, более спокойно оглядываясь вокруг. Дождался, пока девушка сядет обратно. — Есть у меня на этот счёт занимательная история. Хотите послушать?

— Реальная? — спросил Егор. — Надеюсь не страшная?

— Давайте лучше страшную, — улыбнулась Таня. — Ночная атмосфера прямо намекает на такие рассказы.

— Хорошо, — после короткой паузы сказал Андрей Фёдорович. — И да, история правдивая. Произошла она со мной в детстве...

Ночёвка у бабушки

Мне было лет восемь — десять. Поехал к бабушке на выходные... ну, думаю обычное дело, небось и сами так делали. Либо родители спихивали, чтобы побыть в тишине и покое хоть несколько дней.

Помню, что заснул в тот день поздно — читал книжку, сидя под лампой и хрустя свежими бубликами. Произведение оказалось вполне интересным чтивом и целиком затянуло моё внимание. В голове крутится название... сейчас... сейчас... нет... Вот хоть убейте, а не помню, позабыл старый! Но это и неважно, просто захватывающая книга, сейчас-то все в телефонах сидят, картинки, да смешные видео смотрят, а раньше чтение было вполне себе хорошим времяпрепровождением, особенно в холодную или дождливую погоду. А такая погода на тот момент и была.

Ливень, вперемешку с мелким снегом, хлестал за окном, завывал сильный ветер, гудя по трубам, в стекло постоянно хлопали капли, ничего не давая рассмотреть на улице. Но я не обращал внимания — удобно расположился в кресле, убрал чуть в сторону слишком ярко светившую лампу и поглощал вместе с чаем и вкусняшками страницу за страницей, представляя как происходящее там, могло выглядеть по-настоящему. Мощная штука воображение... одновременно и помогает, развивая мышление, а с другой стороны... но я немного забежал вперёд. Да ещё и утомил вас своим брюзжанием, как дед старый, ей богу.

Бабуля уже к тому времени ушла к себе в комнатку, перед этим потрепав по голове и попрощавшись. Ну и намекнув, что зрение и так у меня не шибко хорошее, нечего глаза лишний раз ломать. И сказала, что завтра на завтрак приготовит блинчики, а они у неё получались просто объедение. Я даже отвлёкся от книжки, в сладких грёзах уже предвкушая утреннюю трапезу, а потом, спохватившись, пообещал, что посижу ещё чуточку и тоже лягу. На том и порешили.

Чуточку конечно растянулось на более длительное время. Я и не заметил, как сильно стемнело. И за окном, и в самой комнате. Вроде только недавно вполне себе различал и видел все окружающие предметы, а сейчас... только лампа создавала вокруг меня небольшой барьер из света.

Знаете, с самого детства есть такой вот неубиваемый страх перед тьмой. Сложно даже сказать, с какого именно момента жизни он появляется, не отпуская нас до самой смерти. Думаю, очень рано — как только ребёнок хоть что-то начинает соображать, самый минимум... тогда и возникает неуютное чувство, когда гаснет свет, а тени начинают пляску на потолке и стенах. И виной тому как раз воображение, про которое я говорил ранее. Его, скажем так, самый большой минус. Воображение против воли рисует разных страшилищ, а мозг додумывает остальное, придавая твоим пугалкам дополнительную глубину и объёмность. Звуки, скрипы, очертания.

Вот, например, на стенке была вешалка с футболкой, обычная одежда ничего такого, но стоит приглядеться к ней ночью... Непонятное пятно висящее в воздухе и кажется словно оно потихоньку приближается к тебе, только лишь отведёшь взгляд, хоть на секунду. Краем глаза можно заметить, как оно еле-еле шевелится, будто насмехаясь над тобой. Над твоими попытками осознать — реально ли всё?

И та боязнь продолжается, сколько человеку не было бы лет — десять, двадцать, сорок... Каким бы крутым и неустрашимым ты не был, но всё равно, оставшись в темноте один, нет-нет, но почувствуешь липкое ощущение опасности, что ты не один здесь, что существует ещё что-то за гранью понимания...

Но в детстве не задумываешься о таких умных вещах. Просто, когда страх накатывает волной, накрываешься с головой под одеяло, пряча все конечности, а то не дай бой высунется пятка и тогда тебе не сдобровать, чудище славно полакомится свежим мясцом.

Из-за лампы глаза всё-таки побаливали, да и позднее время заставляло их то и дело слипаться. Но беспокоило меня не это... даже зная, что бабушка дремлет рядом, буквально через стенку, мне всё равно было неуютно. Приоткрытая дверь, колышащиеся еле-еле шторы, джинсы, повисшие на спинке кресла — всё это в темноте наводило мурашки по телу. Мозг придумывал объяснения и тут же рисовал совсем другие картины, от которых выключать лампу не хотелось, как планировалось раньше.

Да ещё и ужастик просмотренный накануне был совсем не к месту... И его названия не помню... видимо действительно возраст начинается старческий... помню только что-то про призраков... но для мальчишки и такое прекрасно действует на нервы.

Я наконец-то захлопнул книжку, внимание полностью отвлеклось на тёмные завихрения наверху шкафа. Отложил книгу в сторону и задумался — нужно ли мне в туалет? Решил, что не очень и хочется, до утра вполне потерплю. Глупо, да? Я знаю... но почему-то воспоминания пугалок из фильма заставили меня остаться в комнате. В ней тоже было неуютно, но идти в полной темноте до туалета... на тот момент такой подвиг я совершить никак не мог.

Благо, что кровать была рядом, так что я аккуратно вылез из кресла, морщась из-за занемевших ног, дождался, когда мурашки перестанут носиться в догонялки по всему телу. Всеми силами постарался не смотреть в самые тёмные уголки... и быстрым рывком тут же юркнул под одеяло. Шмыг и всё! Я в домике, обломитесь чудища. Сам удивился своей проворности, даже заулыбался. Свет давал немного надёжности, разгонял мрак и помогал успокоиться.

Чуть полежал, слушая завывающий ветер по ту сторону окна. Звуками он напоминал непонятное животное — к собачьему лаю присоединялся плач ребёнка, всё это перемешивалось и потом добавлялись шуршания... что-то похожее на скрип зубов между собой. Зато внутри дома стояла тишина. Ни шума, ни хруста. Лишь еле слышимые посапывания бабули.

А вот в нашей квартире всегда по ночам поскрипывал ламинат на кухне. Что тревожило меня и заставляло подолгу прислушиваться, почти не дыша. Ходит ли там кто-нибудь или нет? Мозг говорил "нет", а вот воображение отвечало "да" и представляло самого отвратительного монстра, которое по-хозяйски прохаживалось, хватаясь за домашнюю утварь и задевая стол.

Но история сейчас не об этом.

Незаметно я заснул. Сам не понял как — глаза всё чаще закрывались, а сознание потихоньку отключалось, пока не вырубилось окончательно. Не знаю сколько времени прошло, но разбудило меня... даже сложно сказать что... просто ощущение чего-то нехорошего. Столько лет прошло, но эти воспоминания всегда яркие, будто произошли недавно, буквально прошлой ночью. Чувство опасности заставило сердце болезненно сжаться и я открыл глаза, ещё не понимая что, где и кто.

Света не было... Комната в полнейшей темноте, которая сгустилась вокруг меня. Даже лампы, до которой рукой подать, не видно, чернота... и осознание что на меня смотрят...

Заснул я на боку, немного скрючившись и поджав ноги под себя, такая вот недоделанная поза эмбриона. Постарался повернуться, поглядеть по сторонам, но не смог. Руки, ноги — все конечности отказали, словно меня парализовало. Я вкладывал всю энергию, чтобы хотя бы дёрнуть пальцами, но безуспешно. Онемение расползлось по телу, превратив его в какое-то бревно. Двигать получалось только глазами, и то с трудом.

Вот это было самое страшное на тот момент ощущение, которое мне довелось испытать на себе. То, что ты не контролируешь тело пол беды... но то, что мозг буквально полыхал, набатом стучал в голове — рядом есть ЧТО-ТО нехорошее, заставляло сердце так яростно колотиться, как никогда больше в жизни. Я скосил кое-как глаза в сторону и увидел тёмное пятно. Да, да, была ночь и по логике везде на тот момент было темно, но очертания складывались именно в силуэт. Я вспоминал, что может там что-то висело до сна, но нет — просто стенка без вешалок или плакатов. А сейчас появилось длинное пятно, которое чуть приблизилось, стало гуще и объёмнее, уплотняясь, становясь реальнее с каждой секундой, превращаясь в худую безликую фигуру, словно склонившую голову набок.

Я закрыл глаза, мысленно молясь, чтобы всё было сном, кошмаром. Хотел похлопать себя по щекам, встряхнуться, закричать, зовя на помощь бабушку или соседей, хотел проснуться... но не мог. Почувствовал лёгкое касание на лице, быстро, словно чьи-то холодные пальцы прошлись ото лба по глазам, задевая ресницы, опускаясь ниже, пока в районе горла у меня не перехватило дыхание. Ледяные ладони скользнули по гортани, чуть сжимая. Я тут же замычал, обводя безумным взглядом комнату. Сердце не унималось, постоянно колотясь и сокращаясь на пределе сил.

Тихие шажки, очень тихие, но в этой ужасающей тишине любой шорох казался громоподобным. Из угла неподалёку от изголовья. Там, куда я физически не мог скосить глаза. Шарканье, будто у идущего слабые ноги, как у моей бабушки. Так двигается старый уставший человек, я часто слышал эти звуки, когда бабуля перемещалась по кухне или подходила к моей комнатке, и ничего страшного раньше не замечал, но сейчас поскрипывания пола ввинчивались в уши, биение сердца усилилось, мозг был на грани помешательства. От осознания, что я ничего не могу сделать, становилось совсем плохо.

Ещё пара шагов и я практически кожей ощутил, как неведомое существо остановилось в нескольких сантиметрах от меня. Затаил дыхание, но не услышал ничего. Словно чудовище тоже набрало воздуха... или не дышало вовсе. Так продолжалось совсем недолго — кислорода перестало хватать и я, хрипло и громко раскашлявшись, сделал глубокий вдох. Тогда всё и пропало — ощущение опасности, давление на голову и, самое главное, вернулся контроль над телом. Я дёрнулся, как от разряда током, и скатился с подушки. Грудь ходила ходуном, рёбра и бок болели, а я то ли от счастья, что всё закончилось, то ли от пережитого, навзрыд расплакался, как маленький ребёнок... да я в принципе и был тогда мелкий пацанёнком.

На шум, причитая, прибежала бабуля, увидела меня, сидящего на полу и хнычущего почём зря и испугалась, наверное, похлеще меня. Подбежала обнимая, спрашивала что со мной. А я лишь тихонько всхлипывал, прижимаясь к ней.

По итогу я конечно никому ничего не рассказал — ни родителям, ни друзьям, ни бабушке. Уже тогда, не смотря на юный возраст, понимал, что смысла нет, никто не поверит, все скажут, что придумал байку или просто приснился очень реалистичный кошмар. Бабушка, как единственная видевшая моё состояние, пыталась разговорить меня, но я был непреклонен.

И долго потом не оставался ночевать у бабули. Да и у себя дома, первые ночи постоянно не мог сомкнуть глаз, плотно закрывал дверь и задёргивал шторы, внимательно рассматривая любые тёмные очертания, прислушиваясь к каждому скрипу, вглядываясь во мрак.

Возможно, оттуда на меня тоже кто-то смотрел. Или что-то...

* * *

Андрей Фёдорович замолчал, поглядывая на ребят. Те тоже сидели в тишине, переваривая услышанное. Казалось, даже поезд чуть замедлил ход, перестав так громко лязгать колёсами. Лишь тряска давала понять, что они всё ещё движутся.

— Занятная история, — наконец высказалась Таня. — Я так полагаю основана на реальных событиях?

— Так точно, — чуть охрипшим голосом ответил мужчина. Похрустел шеей. — Всё произошло со мной в детстве.

— Это же обычный сонный паралич, — сказал Егор, непроизвольно повторяя движения мужчины. Не только размял шею, но и выпрямился, чувствуя тяжесть в районе поясницы. — Такие вещи со всеми происходили хотя бы раз. У себя я помню как минимум парочку. Похожие признаки — непонятная фигура, оцепенение всего тела, неспособность закричать или пошевелить хоть пальцем ноги, ужас, охватывающий твоё сознание — всё это множество раз описывалось другими людьми. В интернете куча историй на подобную тематику.

— А как было у тебя? — поинтересовался Андрей Фёдорович. Судя по голосу он немного обиделся на снисходительный тон парня.

— У меня вообще этот паралич случился днём, что только усилило панику и страх. Задремал, свернулся калачиком в кресле, резко очнулся... и увидел чьи-то ноги. Незнакомца, подошедшего ко мне. Поднять взгляд выше грязных сапог с прилипшими ошмётками кожи и пятнами крови я не мог. Несколько секунд не получалось шевельнуться, лишь крутить зрачками по сторонам. А потом меня "отпустило", — кратко ответил Егор, не сильно вдаваясь в подробности. Затем уважительно добавил. — Но чего у вас не отнять — это действительно хорошо описанные эмоции. Да и с вашим голосом только страшилки озвучивать. Подумайте на досуге, тембр и интонации прямо пробирают до мурашек. Хотя у нас тут и место, и время суток, тоже в зачёт идут, накидывают пару баллов мрачной атмосфере.

— Ну а у вас, Татьяна, бывало похожее? — учтиво произнёс Андрей Фёдорович.

— Кстати, нет, — девушка задумалась и продолжила после короткой паузы. — Точно нет, не помню ничего такого.

— Вот видишь, — к мужчине опять вернулось спокойствие. Он хмыкнул Егору. — А ты говоришь у всех бывало! Я всё-таки считаю, что есть что-то ещё... почти незаметное нашему глазу, то от чего мы снисходительно отмахиваемся, не веря в происходящее.

— Согласна с вами, — приняла его сторону Таня. — Я того же мнения. Люди пытаются найти рациональные объяснения, а ведь многие вещи просто так и не объяснишь!

Девушка, улыбаясь, подтолкнула Егора, но тот лишь отмахнулся.

— Не буду вступать в дискуссии.

Сбоку появилась женщина, которая тоже ехала с ними в вагоне. Только без своей непослушной дочурки.

— Вы Анечку не видели? — она спохватилась, увидев недоумение на лицах, повернувшихся к ней.— Это дочка моя, бегала тут по проходу туда-сюда, да вот минут пять уже я её не наблюдаю... Думала, может она к вам подсела — пообщаться, послушать.

— Нет, — неожиданно сурово сказал Андрей Фёдорович, отрицательно покачав головой. — Хотя... когда я ходил курить, она проходила мимо, в туалет. Дальше уже не знаю.

— Ясно, спасибо, — женщина в задумчивости обвела взглядом молчащих Таню с Егором, а затем, отвернувшись, пошла по направлению к концу вагона.

— Небось спряталась, — сказал Егор, как только женщина скрылась из виду. — Залезла где-нибудь на верхнюю полку, прикрылась и лежит довольная, ждёт, когда все забегают.

— Вполне возможно, — кивнул на это предположение Андрей Фёдорович. — Даже не удивлюсь, если так и будет.

— Может пройдёмся, посмотрим по вагону? — предложила Таня, укладываясь позади сидящего Егора. Взбила подушку, чтобы было удобнее лежать.

Парень обернулся.

— Я гляжу, ты прямо уже собралась идти, — за эти слова он получил по затылку, но продолжил.— На низком старте готовишься ринуться на поиски.

— Это не наши проблемы, — высказался и Андрей Фёдорович. — Тем более Егор прав— девчонка сто процентов спряталась. Заскучала видимо, решила вот таким образом повеселиться. — мужчина порылся в своей компактной спортивной сумке, достал пакет с бутербродами. Самые обычные, просто эталон дорожного завтрака — нарезанный батон, кусок сыра и колбаса сверху. — Никто не желает перекусить?

— В поезде и не пожевать? — мило улыбнулась Таня, протягивая руку над столиком.

— А я откажусь, — Егор встал и принялся копаться в сумочке девушки. Вытащил пару пластиковых дорожных стаканов, со специальными утолщениями, дабы не обжечь руки. Потом порывшись извлёк ещё один. — Лучше схожу, кипятка наберу.

Егор вернулся через пару минут, аккуратно неся перед собой горячие стаканчики.

— Спасибо, — поблагодарил Андрей Фёдорович.

— Давай быстрее, — поторопила девушка. — Тут новая история на подходе!

Егор поставил три пластиковые штуковины на стол, порвал вытащенные ранее пакетики с растворимым кофе, всё же неуклюже просыпав небольшую часть в сторону.

— Чтож вы, Татьяна, своего парня так пугаете, — заметил мужчина, доедая последний кусок бутерброда и вытирая рот.

— Он ещё не знает, насколько я могу быть страшная, — скорчила рожицу девушка. — Буууу!

— Хватит уже, — благодушно отмахнулся Егор, присев обратно на койку и прислонившись спиной к девушке. — Так что за история? Опять ужастик?

— Конечно, — непоколебимо ответил Андрей Фёдорович, расположившийся прямо напротив парня. Прищурил глаза, каким-то оценивающим взглядом окидывая Егора. — Разговор про девчонку-потеряшку напомнил ещё один случай, произошедший со мной.

— Интересненько, — протянул Егор, приготовившись слушать. Хоть, как уже ранее заметила Таня, страшилки он не любил, но предыдущая история, рассказанная их собеседником и попутчиком до конца пути, произвела нужное впечатление.

— Так вот, — густой бас Андрея Фёдоровича с лёгкостью перебил внешние шумы.

Поезд набирал обороты, неясные мелькания за окном усилились, они как раз проезжали совсем неосвещённый участок леса. Деревья просто сливались в один тёмный фон, становясь мутной пеленой. — Историю я назвал...

Продолжение следует...

Двери, ведущие в иные миры (часть 1)

До того случая я не верил в судьбу, любовь с первого взгляда, в ощущение, что вот этот человек просто создан для тебя — всё это всегда казалось чушью из слащавых романов, которые, когда я был мелкий, мать любила читать запоем. Нет такого понятия "любовь" — это обычная химия, недолговечное притяжение двух людей, а когда так называемые чувства остывают, то люди продолжают жить просто по привычке, не находя особых причин. Вполне возможно, что познакомься ты с другой девушкой, а не с этой, и в твоей жизни всё было бы лучше, чем сейчас.

Я даже, плюнув на головные боли и приступы дежавю, несколько раз уверялся в своей правоте. Подобные случаи уже происходили со мной в других реальностях. Где-то я знакомился в баре, где-то в общих институтских посиделках, со знакомыми знакомых — везде моё сознание занимали мысли о том, что мне уже неинтересно. Либо девушка сама делала этот шаг. Я не верил, что можно настолько сильно полюбить человека, сойтись характерами, сложиться как последние кусочки пазла.

Мне только недавно стукнуло двадцать два. За месяц до дня рождения расстался с тогдашней девушкой. В ней не было ничего плохого, хороший человек с интересным взглядом на мир... но мне было скучно. Я тянул с этим как мог, но на жалости далеко не уедешь. Может к данному решению меня подтолкнул мир, где я поженился на похожей студентке и мы уже ждали ребёнка. Но другому мне этого не хотелось, всё произошло слишком рано, но он решил для себя, что всё равно никуда не сбежит и будет воспитывать ребёнка. Причём к девушке на тот момент он тоже уже охладел. Я оценил всю тяжесть решения, но его мысли... слишком печальные... не знаю как поступил бы сам в подобной ситуации.

И не хотел узнавать, так что, вернувшись назад, расстался с девушкой. Занял себя учёбой — подходили летние экзамены, а по некоторым предметам у меня складывалось всё не очень хорошо, так что следовало подтянуться.

Помню этот день — солнце светило как никогда ярко. Прямо с самого утра я почему-то думал, что сегодня всё будет хорошо. Прямо вот всё! Начиная с вкусного завтрака и заканчивая ночной игрой в Skyrim, в который я мог рубиться чуть ли не до рассвета.

Позвонили друзья, предложив прошвырнуться в центре. Я, с грустью и неприязнью смотря на недописанные лекции, быстро согласился. Не хотелось сидеть дома в такой тёплый день, всё ещё успеется.

Причесался, на ходу зажёвывая наспех нарубленный бутерброд, умылся и выскочил за дверь. Вспомнил про мусор, которого уже скопилось прилично, схватил его, на секунду остановившись на пороге. Нет, больше ничего не забыл. Задвинул музыку в уши и, подойдя к мусоропроводу, чуть не выкинул вместе с пакетом и ключи от квартиры.

Я назвал себя идиотом, с глупой улыбкой дождался лифта и вышел из дома. Проходя через парк, на нужную остановку, заметил идущую в мою сторону девушку. Приблизившись, мы встретились глазами. И тогда на меня всё и накатило — все высокопарные эпитеты и слащавые фразы наподобие "утонул в её прекрасных очах" или "почувствовал бабочек в животе" — всё это я ощутил. Девушка не была сногсшибательной красоткой — довольно обычная внешность — но что-то притягивало к ней взор, заставляло остановиться и надолго задержать взгляд.

Простенькие джинсы, футболка с какой-то размазанной надписью выгодно подчёркивала хорошую фигурку и милое лицо с чуть вздёрнутым носиком, на которое я и пялился, чувствуя себя полнейшим идиотом.

Девушка споткнулась о небольшой бугорок на ломаном асфальте и, ойкнув, выронила пакет, который держала в руке. Я его даже и не заметил, лишь ловко дёрнулся в сторону, быстро подхватывая и не давая упасть. Сам удивился такой неожиданной ловкости.

Девушка радостно улыбнулась, отчего стала ещё милее. Убрала прядь волос.

— Вот это да! — она продолжала улыбаться, лукаво смотря на меня. — Вы спасли мой завтрак.

— Шаурма? — Я более внимательно посмотрел на содержимое пакета. Вспомнил, что до сих пор так и продолжал стоять, стискивая его в руке. Спохватился и протянул девушке. — Завтрак что надо, приятного аппетита.

— Раз спасли, значит там теперь есть и ваша часть, а то некрасиво получается. — Улыбка девушки обезоруживала, от этих искренних эмоций на душе становилось теплее. Совершенно не хотелось никуда уходить. Все планы на дальнейший день растеряли свою привлекательность, перестали интересовать.

Заиграла мелодия у меня на телефоне. На звонки друзей я ставил песню "It's My Life" Бона Джови. Девушка заинтересованно прислушалась.

— А вы мне нравитесь всё больше, — она запнулась и чуточку покраснела. Снова откинула непослушные белые пряди волос с лица, — извиняюсь...

Я почти не слушал друга, спрашивающего, когда меня ждать. Просто сказал, что сегодня у меня дела и всё расскажу потом.

— Рад, что понравилось, — я приглашающе махнул рукой на ближайшую лавочку. — И давай на ты.

Так мы и познакомились. Из-за вовремя пойманной обычной шаурмы и песни Бона Джови. Совсем не романтично и, в какой-то мере, глупо. Я даже не знаю, у кого ещё могло так получится.

Но день был действительно самым лучшим.

Несколько следующих лет прошли отлично. Конечно, происходили мелкие неурядицы, конфликты и ссоры, возникали проблемы в жизни — и мы сразу высказывали все появившиеся претензии, не дожидаясь, пока они достигнут точки кипения. Всё преодолевали сообща. Нам было хорошо, мы действительно подходили друг другу. Не сильно задумывались о будущем... просто жили, стараясь не забивать себе сильно голову по поводу дальнейшего. У меня маячило скорое окончание института, у Маши — так звали девушку — в запасе был ещё год, да она и не переживала особо, учёба ей давалась намного легче, чем мне.

Я без сожаления прекратил свои путешествия. Мне было плевать, что там происходило у других двойников, как развивалась их жизнь, чем она сейчас отличалась от моей... главное, что у меня всё было отлично. Я даже старался не замечать ещё бОльшего количества разломов — глаза уже привыкли к призывно раскрытым трещинам в воздухе — и двери в другие миры так и исчезали, не дождавшись меня. Разломы постепенно стали появляться и рядом со мной, прямо как в детстве, что заставляло всё же осторожничать.

Один раз я даже чуть ненароком не попал туда, когда проснулся под тихое гудение и не увидел разлом, висящий прямо надо мной. Воздух потрескивал, словно мелкие веточки в костре, изнутри звучала тихая знакомая мелодия какой-то рок-баллады — видимо работал музыкальный плеер. Мне даже показалось, что на несколько секунд я услышал голос Маши. Проснись я более быстро, то мог просто перенестись против воли в тот мир. В который я не хотел заглядывать. Я задумчиво полежал пару минут, так и не решившись на путешествие. Просто валялся и смотрел, как разлом медленно тухнет, постепенно затягивается, перестаёт быть уродливой раной реальности. Последней ушла теплота и он исчез окончательно.

Иногда я задумывался, а что если разломы со временем просто перестанут исчезать? Продолжат висеть в воздухе на своих местах и с каждым днём их количество будет только расти?

Складывалось ощущение, что чем дольше я отказываюсь от своих путешествий, тем больше их открывается. Словно кто-то сверху желал, чтобы я продолжил свою детско-подростковую забаву, невзирая на мои собственные желания. Я продолжал держаться. Научился скрывать болезненные приступы дежавю и временную дезориентацию в пространстве. Благодаря твёрдому отказу перемещаться в другие миры такие приступы случались всё реже, да и таблетки спасали. Рассказать всё Маше я так и не решался. С самого детства у меня сложилась эта позиция, что никто не должен знать мой секрет. Что тянуть его я должен в одиночку.

Нашёл работу. Не по специальности, но она устраивала своим графиком и нормальным руководством. Бросил её через год, решив всё-таки идти по профессии. Выяснил, что, к сожалению, хороших денег на ней не поднять, да и приходилось время от времени мотаться в длительные командировки. Толком ничего не складывалось, но я не унывал. И в этом мне очень помогала Маша. Своим заразительным энтузиазмом она не давала мне закиснуть или опустить руки. Прогремел мой юбилей, на котором я два раза пел песню "30 лет" Сектора Газа. Жизнь была не самой плохой — нужно было лишь стараться не замечать разломов.

Но я рано радовался. Моя... скажем так болезнь... продолжала медленно прогрессировать. Мутировать в худшую сторону.

Валяясь вечером на диване, Маша включила сериал, который мы недавно начали смотреть. Я глядел на экран и не мог понять, что происходит. Кто эти персонажи, почему они находятся здесь, а не в другом месте. Вначале я решил, что каким-то образом пропустил несколько серий, но Маша сказала, что вчера мы остановили просмотр именно на этом моменте. Девушка подумала, что я подшучиваю над ней, а я, скрывая испуг, согласился, натужно улыбаясь. Я помнил название сериала, некоторых действующих персонажей, но всё остальное словно начисто стёрли тряпкой.

Потом я стал забывать более существенные вещи — про что говорил с коллегами по работе, какие купить продукты на ужин, сходить с Машей в кино на запланированный ранее сеанс. Я начинал себя чувствовать стариком с прогрессирующей деменцией. Всё сложнее было выкрутиться из таких ситуаций — если с девушкой всегда можно было скорчить печальное лицо и, извинившись, сказать, что забыл сделать ту или иную вещь, то на работе такое не проходило. Начальство начало неодобрительно качать головой, особенно после того, как я забыл, как выглядит директор и не поздоровался с ним, столкнувшись в коридоре. Да и Маша всё же стала что-то подозревать, а я никак не мог логически ей всё объяснить, чтобы она поняла меня, а не сочла за человека, больного шизофренией.

Воспоминания о детстве пострадали больше всего... одним вечером они просто исчезли полностью, будто я сразу пошёл в школу, минуя садик. Помню, как вскочил с кровати, напугав Машу, и кинулся к компьютеру, к папке с фотографиями тех лет. Мелькали детишки в глупых нарядах, молодая воспитательница, мать, обнимающая меня на каком-то утреннике... но я никого не помнил. Ни имена детей, ни что со мной там происходило, даже фотографии не могли хоть немного восстановить память.

Видимо у меня в голове были слишком громадные объёмы информации — я же до сих пор помнил многие моменты из своих чужих жизней, хотя они и стали к этому времени расплывчатыми — и мозг решил самолично выбирать, что безвозвратно удалить, а что оставить. Он был похож на жёсткий диск с очень ограниченным количеством свободного места — и утилизируя, как ему казалось, ненужные события, он освобождал место для новых.

Теперь каждый день просыпаясь, я думал, что же стёрлось на этот раз. Я боялся до ужаса, что постепенно могу забыть вообще всё... всю СВОЮ жизнь. Не чужую, а именно свою. Мои прогулки с Машей, вечерние посиделки в институтские времена, общение с матерью — всё это исчезнет.

А я стану овощем, не знающим даже как его зовут.

Но я держался. Всё так же, не говоря никому про способность, которой уже долгое время не пользовался, но которая продолжала меня мучить с особой жестокостью.

Дальше чёрная полоса лишь усугубилась. И жизнь решила отобрать у меня самое ценное.

Мы прогуливались с Машей по парку. Она что-то шутила, пытаясь приподнять мне хоть немного настроения. И тут я увидел. Такое было в первый раз — два разлома находились практически вплотную, чуть искрясь и потрескивая, на расстоянии друг от друга всего пару сантиметров. Сам бы я даже не обратил на них внимания — давно перестал замечать эти чёртовы штуки — но Маша шутливо ткнула мне в плечо рукой, указывая в сторону, на резвящихся неподалёку детей. Мы уже серьёзно задумывались про своего ребёнка, но я боялся. В первую очередь за него с Машей — я не знал, как ещё моя способность может ухудшиться. Не хотел, чтобы они пострадали из-за меня.

Но в тот момент я отмахнулся от бегающих детишек, ведь увидел те два разлома. Один из ребят пронёсся прямо сквозь них, совершенно не ощущая в нашей реальности чужого присутствия. Разломы чуть заискрились, словно негодуя за такое обращение, но остались висеть на своих местах.

Я, не задумываясь, подошёл ближе, ведя за собой Машу. Разрывы реальности тихо трещали невидимыми палочками, от них как всегда веяло теплом. Прищурившись, можно было заметить, как там, внутри, тоже кто-то пробегает мимо и как ярко светит солнце. Я отпустил Машу и приблизился ещё, сойдя с тропинки и пройдя несколько шагов по зелёной траве. Девушка что-то удивлённо спросила у меня, но я даже не разобрал слов. Всё внимание было на этих двух объектах.

Я уже и позабыл, когда в последний раз погружался в другой мир, ощущал воспоминания и эмоции своего случайного двойника. И, не раздумывая ни секунды, дотронулся. Сразу за оба разлома, освободив вторую руку из кармана. Неосмысленно, как маленький ребёнок, который не чувствует опасности, которому просто хочется что-то сделать. А что будет дальше неважно.

Меня рвануло внутрь, мир перевернулся с ног на голову и обратно. Перед глазами всё завертелось... и я оказался в очень знакомом месте. Покрутил головой, восстанавливая дыхание и равновесие. Странности продолжались.

Парк неподалёку от моего старого дома, тот парк, в котором мы впервые встретились с Машей!

Удивило меня даже не это, а то, что гуляли мы — сейчас в моём мире — совсем в другом парке, на другом конце города. Но я же всегда переносился туда, где находился на тот момент у себя! А теперь я, непонятно как, переместился за несколько километров. И не знал, что делать дальше. Меня кольнуло запоздалым чувством страха. Нужно было думать, прежде чем так экспериментировать.

Краем глаза заметил движение. Навстречу направлялась девушка и я недоверчиво поморгал, надеясь, что мне всё мерещится.

Фигура приблизилась и меня снова окатило тревогой. Маша — а это была она — торопливо шла по асфальтированной дорожке. В одной руке болтался пакет. Небольшой пакетик... а в нём должна лежать та шаурма... Даже одежда на девушке была всё та же, как в тот раз... Маша постепенно подходила. По её лицу стало заметно, что нахожусь я точно не в наше время — хоть Маша за эти годы ещё больше расцвела, возраст совсем не отложил свой отпечаток на ней, но мелкие отличия я всё же увидел.

Каким-то непостижимым образом я попал в прошлое...

Девушка почти поравнялась со мной. Я, следуя лишь рефлексам, не задумываясь ни секунды, схватил её за руку.

Девушка горько ойкнула и выронила пакет, который упал на асфальт с мягким звуком.

— Извини, пожалуйста! — я в замешательстве наклонился, поднимая его. Помню, как в тот момент, моя голова просто трещала от нелогичности происходящего. Тело действовало практически на автомате.

Маша отодвинулась, хмурясь и разглядывая меня с недоверием. Конечно, она же ещё не знала меня.

— Зачем так пугать?! — девушка покачала головой.

— Я не специально... я не хотел.

— Я вроде на "ты" не переходила, — она приняла из моих рук пакет, но всё равно держалась на расстоянии.

— Давай..., — я запнулся. Просто не знал тогда, что ответить. Всё вокруг казалось сказочным, ненастоящим. Я не мог понять, как мне поступить дальше. Тысячи вопросов витали в голове и ни одного ответа.

И невидимая стена. Она уже появилась и начала давить на грудь, постепенно усиливая напор. Я знал, что у меня осталось не так и много времени — минут двадцать, может тридцать.

Ещё вызывало страх, что никакой информации не поступало. Никаких мыслей о том, другом мне. Как я здесь живу и что делаю. Только МОЙ испуганный поток сознания. Значило ли это, что я попал именно в своё прошлое?

— Я пойду, — девушка ещё раз посмотрела на меня и окончательно отвернулась.

— Подожди!

Мой оклик она проигнорировала, а когда я попробовал преградить Маше путь — даже не зная ради чего — девушка ткнула меня в грудь ладонью. С испуганным выражением на лице.

Я раскрыл рот, но мир опять завертелся перед глазами и меня мгновенно вышвырнуло оттуда, не дав больше ничего сделать. Невзирая на оставшееся время. Обратно в настоящее. Я вернулся к себе, в тот же момент перед переходом, но изменения уже произошли.

Маша шагала рядом по дорожке, не обращая на меня никакого внимания. Я подбежал к ней, тяжело дыша. В глубине души я понимал — произошедшее было реально, но боялся правды.

— Я вас знаю?

Я не ответил, попытался её остановить и за это получил звонкую пощёчину, громом отдавшуюся у меня в ушах. В голове всё перемешалось окончательно. Маша уже подбегала к пешеходному переходу, когда я ринулся за ней. Я хотел попробовать всё рассказать, объяснить — не знаю как, но хотя бы попытаться.

И отвлёк её. Буквально на пару секунд.

Помню, как это произошло. Моё сознание многое удаляет, стирает память, но это оно оставило. Словно в насмешку. Маша перебежала уже через половину дороги, не дожидаясь светофора, видимо сильно испугавшись моего преследования. Машина не успела затормозить перед резко возникшей девушкой и врезалась в неё, почти на полном ходу. Резкий визг шин по асфальту и автомобиль, чуть не перевернувшись на бок, встал. Запоздало заработал светофор, но я не замечал этого.

Подбежал к телу, чувствуя стекающие слёзы. Схватил за руку, чувствуя, как трясётся девушка. Цепляется за меня, ничего не осознавая от боли.

— Нет, нет, нет..., — я еле слышно повторял эти слова, как молитву, — нет, нет... я не верю... ты не можешь... просто так...

Слёзы мешали говорить, мешали рационально мыслить — хотя бы вытащить телефон и позвонить в скорую помощь. Я мог лишь в тупом оцепенении бормотать ничего не значащие фразы, ласково поглаживая волосы. Видя в глазах Маши быстро угасающую жизнь.

Следующие три года были самыми тяжёлыми.

Только после смерти девушки я ощутил в полной мере, как мне тяжело без неё. Жизнь рассыпалась, казалась ненужной.

Первое время я глупо ожидал, что сейчас, вот сейчас, дверь в квартиру откроется и зайдёт Маша, уставшая, но как всегда с задорным блеском в глазах. Я шёл через парк и видел, как у того дерева призрачные мы, идиотски кривляясь, танцевали. Как у подъезда мы прощались и я впервые поцеловал её, а она мило морщила носик. А в этом заведении отпраздновали её день рождения, а потом гуляли всю ночь по городу — такие счастливые...

Боль утраты, почему-то не становилась меньше, а с каждым днём, наоборот, только усиливалась. Я никак не мог выбросить произошедшее из головы, особенно свою вину. Мне стоило всего лишь не трогать те злополучные разломы... и всё оставалось бы хорошо.

Хотя у меня были большие сомнения на этот счёт. Болезнь прогрессировала. И я сам её усугублял.

Навязчивой идеей стал поиск ещё двух расположенных рядом трещин. Я бродил по окрестностям, выезжал за город, в другие населённые пункты, и нигде не находил ничего похожего.

Я принялся снова путешествовать в иные реальности — мне хотелось, ОЧЕНЬ хотелось, снова увидеть Машу. Хоть где-нибудь. Узнать, как она поживает в другом мире.

Но её так же нигде не было. Словно я своей идиотской выходкой стёр наше знакомство отовсюду. Везде я был или один или с другой девушкой. Я злился и головные боли с приступами дежавю усиливались. А память... с памятью стало ещё хуже. Из школьных времён я помнил только основные детали — наподобие возникновения первого разлома — институтские времена тоже постепенно испарялись. Больше половины чужих воспоминаний тоже стёрлись — по этому поводу я переживал меньше всего, но жить становилось всё трудней. Я даже не представлял зачем... вполне возможно мысли о суициде и появлялись, но мозг тут же услужливо их испарял, чтобы я помучился подольше.

Я перестал общаться с оставшимися друзьями — кого-то я просто забыл, а кто и настойчиво просил обратиться к доктору, видя моё ухудшающееся состояние. Я только ухмылялся — доктора ничего не найдут, проверка покажет, что я обычный человек, так ради чего заморачиваться? Хотя может я уже и ходил... просто в голове не осталось доказывающих это деталей.

С работы пришлось уволиться. Основные процессы я до сих пор помнил, что нужно делать и зачем, но сотрудники... я перестал понимать, кто обращается ко мне — рабочий ли это или курьер. Или начальник. Лица совершенно уплывали из памяти, прихватив имена и фамилии людей, меня окружающих. И я решил уйти сам.

Куда-нибудь устроиться ещё я уже не мог, боясь, что меня действительно уложат в лечебницу. На любом обычном тестировании я бы провалился, не помня о себе многие вещи.

К счастью — я это цинично так называл — быстро появились лишние деньги. Умерли родители — причина постоянно стиралась у меня из памяти, как я не старался её запомнить, вроде что-то с аварией на дороге — и мне досталась их старая квартира, которую я тут же продал, боясь, что забуду про неё. Я даже не смог толком погоревать о случившемся. Забыл оплатить похороны, и даже прийти на них, выставив себя в глазах оставшихся дальних родственников полным моральным уродом. И если бы не записал себе памятку, то скорее всего даже и не вспомнил бы, кто ещё ушёл из моей жизни.

Цена за квартиру была низкая, но прожить несколько лет на эти деньги вполне реально. Что делать дальше я даже не задумывался. Хотел продать и свою — так как многие вещи постоянно напоминали мне о Маше — но так и не решился.

Мне было тридцать пять, а ощущал я себя на девяносто, не меньше. Подавленное состояние стало обычным делом. Накатывали постоянные головные боли и вспышки дежавю — бывало я выходил из дома только ради поиска нужных разломов. Идея фикс никуда не исчезла. Как и разломы.

Они появлялись повсюду. Но всегда далеко друг от друга, заставляя меня ещё больше злиться. В основном из-за того, что я не знал, могли мне действительно попасться парные разломы реальности. Вдруг я опять просто не помнил об этом — упустил шанс, попытку что-либо сделать. Что именно я собирался совершить при их нахождении я тоже не знал. Просто это было хоть что-то, небольшая надежда, которая и заставляла меня тащиться по жизни дальше.

Теперь я мог задерживаться в чужих мирах надолго. С постоянным чувством невидимого давления мог оставаться в них на пару часов. Но ради чего? Там не было так нужного мне элемента...

Однажды, выйдя на балкон, я увидел искрящийся разлом. Он находился на приличном расстоянии от бортика, шелестел мне листвой чужого мира, воздух приглашающе колебался, расходясь в стороны тёплыми волнами. Я лишь хмыкнул, скорчив лицо от вспыхнувшей боли. Сознание вспоминало, как много моих двойников уже выходило сюда. Судя по ощущениям — много.

Я перевёл взгляд вниз. Копошились люди, мелкими точками разбегаясь по маршрутам, известным только им, где-то натужно гудели машины, уносясь вдаль. Жизнь кипела, а я просто тут существовал.

Я же знал, что так долго не протяну. Либо со временем боль станет невыносимой, либо я совсем всё забуду. Память сотрётся окончательно — все, чем я дорожил, чего добивался и как — это всё отнимется у меня. А после соседи позвонят куда надо и я перееду в больницу, где буду бродить по коридорам, натужно улыбаясь незнакомым людям.

Так ради чего я тянул — ради эфемерного шанса, что когда-нибудь разломов станет так много, что они окажутся рядом друг с другом? Веры уже не было. Депрессивные мысли захлёстывали сознание, я тонул в них, крепко сжав руками бортик балкона. Тоска разливалась по телу. Мог я в детстве представить, что всё так повернётся? Конечно же, нет...

И тут я увидел второй разлом. Он появлялся прямо на моих глазах, удлиняясь и раздаваясь вширь. Раскрылся, как бутон, открывая иной мир — такой же, как у первого. Тихие звуки перебивались другими, смешивались, превращаясь в чудную мелодию. Свист ветра удачно гармонировал со стрёкотом пролетающих мимо птиц. И у меня, и там.

Разломы почти соприкасались, но были всё равно слишком далеко. Я взвыл от досады и злости, безуспешно протягивая руку. Не хватало совсем немного. Я вытягивался всем телом, но кончики пальцев лишь терзали воздух моего мира. А первый разлом медленно тускнел, исчезал из этой реальности. Я не мог ни о чём думать, тело трясло как при высокой температуре. Заорал в небо, надрывая глотку и скорее всего пугая соседей. То, чего я так ждал, пропадало прямо на глазах.

Не раздумывая больше ни секунды, вскочил на бортик, придерживаясь рукой за оконную раму. Лёгкий порыв ветра пошатнул меня и я еле удержался на ногах. Прищурился, словно пытался заранее понять, что же меня там ждёт. В первой трещине, которая почти исчезла, мелькнула зелень, яркая трава, едва слышное гавканье донеслось до моих ушей.

Дольше тянуть я не мог. Выдохнул и, стараясь не смотреть вниз, прыгнул в сторону разломов, протягивая руки навстречу чему-то другому. Кончики пальцев обожгло...

Я оказался на полянке. Руки чуть вытянуты вперёд, словно я пытался что-то поймать в воздухе. Но поблизости ничего не было, лишь тихий гомон людей, доносящийся из-за спины, и дерево, рядом с которым бегала собака без поводка.

— Вить!

Я дёрнулся от этого голоса, тело пронзили тысячи мурашек, словно разрядом тока. Ещё не веря в происходящее, что у меня всё получилось, я обернулся, еле сдерживая слёзы, выступившие на глазах.

Девушка стояла на тропинке, подставляя лицо лучам яркого солнца. Улыбаясь мне. Той самой улыбкой, от которой мне всегда было так хорошо, той очаровательной улыбкой, которая не давала мне упасть духом и опустить руки, которая мотивировала жить дальше.

Всё накопившееся во мне за это долгое время, вся усталость, вырвалась в кратком хриплом возгласе. Все годы поиска, показавшиеся бесконечными, тоска из-за потери, боль по так глупо погибшей любви, раздирающая боль в душе — всё это исчезло, стоило мне лишь увидеть её. Под яркими лучами солнца Маша казалась чем-то неземным, прекрасным миражом.

Спотыкаясь, я пошёл к ней. Отчаянно боясь отвести взгляд, боясь, что она сейчас исчезнет, всё окажется просто сном и развеется по воздуху, стоит мне лишь коснуться её. Где-то вдали продолжали бегать детишки, солнце приятно припекало плечи и голову, а я не ощущал в себе никаких чужих воспоминаний. Чужих жизней, чужих решений — лишь свои. Замечательное чувство.

Разломов тоже не было. Ни единой приоткрытой двери, ведущей в другую жизнь. Почему-то я был уверен, что они пропали все. Исчезли, оставив меня навсегда.

Я подошёл к Маше, взглянул на её красивые черты лица, прекрасные губы и крепко, очень крепко, прижал к себе девушку, обняв за плечи. Аромат волос проник в ноздри— как же долго я не ощущал этот приятный цветочный запах.

— Я тебя отпустила всего на минутку, — удивлённо произнесла она. Провела пальцами по щеке, задержавшись на щетине.

— Мне показалось, что прошло намного больше...

Совершенно не чувствовалось тяжести, невидимой стены, готовой вытолкнуть меня из этой реальности.

Наоборот... Всё было хорошо.

Свой первый переход в другой мир я очень хорошо запомнил.

Мне семь лет, через три месяца должно было исполниться восемь. Отцу я уже понемногу намекал, что хочу на день рождения игровую приставку, зная, что он уступит моей настырности и, в свою очередь, поможет уговорить мать. Я предвкушал, как буду играть после школы и как ребята будут мне завидовать, напрашиваясь в гости.

До того дня со мной не происходило ничего экстраординарного. Я не падал головой с большой высоты, не оказывался на грани жизни и смерти, меня, захлебнувшегося в реке, не откачивали в последний момент. Даже молния ни разу не била. Я не был пришельцем из космоса — во всяком случае, родители мне о таком не говорили — обычный ребёнок, насколько могу судить. До сих пор не понимаю, почему это проявилось именно у меня... ведь других таких я больше не встречал.

Многие моменты с детства размыты, их сложно восстановить — просто смутные образы, бледные картинки прошлого. Но тот... тот первый раз всегда чётко предстаёт перед глазами. Вижу, будто сейчас — я на спортивной площадке, рядом бегают ребята, пасуя друг другу мяч. У кого получается, а кто просто веселится, не стараясь даже попасть в ворота. Весёлые возгласы, окружают меня со всех сторон, азарт игры заставляет сердце быстрее биться. Ведь важно не посрамить свою команду, не дать забить гол! Сзади, через решётчатое ограждение, слышен голос отца, подбадривающего меня. "Держи руки пошире" — говорит он, когда я поворачиваю к нему голову. Улыбаясь, он кивает на мини-поле, чтобы я перестал отвлекаться, включился опять в игру. Хотя остальные ребята пока ещё далеко, на чужих воротах разгорелась схватка, мяч уже два раза почти залетел в сетку.

И тут это и произошло.

Рядом с правой перекладиной, на уровне моей груди... словно быстро разрезали воздух чем-то горячим, рассекли небольшой участок. Сложно объяснить, как это выглядело визуально... воздух в том месте подрАгивал, едва шевелился — так бывает в очень жаркую погоду, когда даже глазами заметно эти невесомые колебания. Но происходило всё только на одном участке рядом со мной. Тонкая, едва заметная нить растянулась сильнее, стала длиной с ладонь и немного расширилась в стороны, выпуская едва слышный гомон, доносящийся изнутри. Мне открылся кусок непонятной местности — прищурившись, я различил в этом разрезе зелёный фон, чуть заметные размытые фигуры... картинка была слишком яркая, слишком тяжело было более детально рассмотреть что-либо. Словно пытаюсь смотреть видео плохого качества в маленьком окошке.

Не знаю, почему я не испугался, не дёрнулся в сторону или вообще не отбежал от непонятной штуки, возникшей из неоткуда. Я был ребёнком, но даже в таком возрасте уже начинаешь понимать — какие вещи могут причинить тебе вред. Возможно, подсознательно я знал, что ничего плохого со мной не случится. И просто протянул руку навстречу разрезу в воздухе. Голоса оттуда приблизились, стали более отчётливыми, я уже мог разобрать отдельные слова. Подушечки пальцев, находясь совсем рядом с разрезом, нагрелись, словно лишь в том месте была высокая температура. Ощущение было неожиданно приятным, но всё равно меня легонько потрясывало, а мурашки носились по рукам, вздымая волосинки на них.

Я почти коснулся таинственного разреза, висящего напротив меня. Увидел внутри него поле, именно это, на котором стоял сейчас... и за мгновение оказался за ограждением. Меня будто резко рвануло вглубь, внутрь этого злосчастного разрыва, а затем так же быстро и яростно выкинуло в сторону. Только что стоял на воротах, а сейчас обнаружил себя сидящим на ближайшей скамейке. Тут должен был находиться отец и ещё несколько человек, пришедших посмотреть на своих детей, но никак не я.

Только тогда я по-настоящему испугался. Завертел головой по сторонам и сразу увидел мать, тоже сидевшую неподалёку. Где-то впереди ребята весело галдели, пиная мяч и постепенно приближаясь к воротам. Вместо меня там был незнакомый паренёк — неуклюже растопырив руки, он плясал из стороны в сторону, пытаясь угадать, куда полетит мяч.

Мать, видимо, что-то поняла по моему испуганному лицу.

— Что такое? — она наклонилась ближе, хмуря брови.

— А... где папа...? — самый первый вопрос, который у меня возник. — Почему он не тут?

Мать раскрыла рот, хотела ответить, но тут же осеклась. По лицу прошла быстрая гримаса боли и она всхлипнула, неуклюже обнимая меня и прижимая к себе.

— Сынок, я же тебе говорила... папа уехал на заработки... его долго не будет, — последние слова она еле вытолкнула из себя, сдерживая слёзы.

Я ничего не понимал в происходящем.

А затем ощущение потери и тоски ударило в меня посильнее кулака. В голове пронеслись быстрые, ярко вспыхивающие, мгновения, которые я практически не запомнил. Лишь понял из обрывков картинок, мелькающих перед глазами, что отец никуда не уехал — у него совсем недавно случился сердечный приступ на работе и реанимировать его так и не получилось. По приезду скорой он был уже мёртв. А про командировку попросила соврать бабушка, боясь за мою детскую психику, хотя она не знала, что я стоял во время их разговора у двери и всё подслушал.

Дальше меня легонько дёрнуло в сторону — я не успел даже почувствовать, как исчезла мать и ребята — перед лицом просто всё смазалось на мгновение и таким же быстрым рывком я снова оказался на поле. С чуть вытянутой рукой, словно я пытался дотронуться до чего-то... Разреза не было, воздух тоже стал обычным, не рвался в стороны, показывая мне за своей изнанкой что-то иное.

Мимо просвистел мяч, залетев точно в нижний угол. Раздались рассерженные крики ребят, радостные вопли забивших гол, но я почти не осознавал шум творящийся вокруг. Он казался комариным писком. Я просто продолжал пялиться впереди себя, пытаясь осознать, что же со мной произошло. Наконец, отмахиваясь от приятелей, доковылял до ограждения, протиснулся наружу, всё ещё чувствуя чуть заметный аромат духов матери.

Тут же появился отец. Я смотрел на него и не мог поверить в то, что увидел недавно.

— Ты в каких облаках витаешь, сын? — он улыбнулся мне, помахав рукой вверх-вниз. Потом нахмурился. Прямо как мать... — У тебя что - слёзы на глазах? Ты ударился?

— Не... нет, — я быстро вытер щёки рукавом, всхлипнув напоследок. На душе до сих оставалось то ощущение его утраты, настолько правдоподобно представшее перед глазами, что я никак не мог успокоить сердце, которое стучало, как никогда громко. — Солнце слишком ярко светило, вот я и не увидел мяча, бывает.

— Всё равно ты прям какой-то другой. — Отец придирчиво осмотрел меня с ног до головы. — Будто привидение увидел.

— Всё норм, — мать бы провести этими уловками не получилось, но отец не любил сюсюканий, поэтому просто кивнул. — Давай пойдём домой, перехотелось мне играть.

Уже тогда я понимал, что рассказывать даже близким про то, что со мной случилось, не стОит. А что случилось, я так и не понял. Какое-то время думал, что попал в будущее, пытался отговорить отца, чтобы тот уволился, но придумать на данное решение аргументов не смог.

Как оказалось в дальнейшем, я сильно ошибался. В будущее я не переносился. К сожалению или счастью.

Следующий раз произошёл лишь спустя год, когда я уже точно для себя решил, что мне всё показалось. Постарался выбросить из головы те события и воспоминания. Для ребёнка это было довольно просто — школа, беготня по двору после уроков, избивание палкой крапивы и, самое главное, приставка, которую мне всё же купили родители, вняв слёзным обещаниям хорошо себя вести — все эти вещи очень хорошо отвлекали. Что я действительно на какое-то время совсем позабыл про непонятный случай.

Я сидел на кухне, поедая только что разогретый борщ. С детства старался быть самостоятельным, понимая, что родителям тоже тяжело, и каждый день забирать меня из школы никто не сможет. По каналу СТС как раз крутили дневные мультики, я с интересом наблюдал за мелькающими картинками, впрочем, не забывая работать ложкой. Уже примеривался, как же сделать лучше — поиграть немного сейчас и потом делать уроки или всё же пересилить себя и вначале расправиться с ненавистной домашкой, а затем, с чистой совестью, начать пострелушки.

Неподалёку от раковины воздух пошёл еле видимыми волнами, лениво колыхаясь, реальность в том месте словно тускнела, цвета становились приглушёнными, темнели на глазах. Только из-за этого резкого помутнения на краю зрения, я обратил внимание на разрыв в воздухе. Оторопев, смотрел на понемногу расширяющийся разрез — он становился примерно такого же размера как тот, первый. Может быть чуть больше, это не так важно. Опять я не знал, что делать.

Слово "разрез" подходило лучше всего для этого явления. Будто острейшим лезвием прочертили длинную линию, которая стала еле видимой, зависнув в воздухе. А потом разрез постепенно разошёлся в стороны, стал шире, похожим на раскрытый конверт. Но дна у него не было... Вокруг разреза дрожал воздух, искривляя звуки, доносящиеся изнутри. Чуть слышная музыка проникала в уши, доносилась она откуда-то из глубины разреза. И яркий свет, из-за которого мне со своего места было почти ничего не видно.

Я не хотел подходить. Сейчас мне больше всего хотелось позвать хоть кого-нибудь. Мать с отцом на работе, но соседи... можно побежать к соседям, привести их, ткнуть пальцем в это чудо-юдо.

А если оно исчезнет, пока я буду ходить или соседи не увидят то, на что я гляжу сейчас? Такие вопросы точно возникли у меня в голове. И момент, про который я старался не думать — что мне всё равно придётся протискиваться мимо разреза, если я действительно хочу добежать до соседей.

Я встал из-за стола и, аккуратно передвигая ногами, подошёл ближе. Разрез не стал больше, остановившись на определённом размере. Тихие звуки были еле слышны, как будто в моих ушах находились затычки. Я присмотрелся — в разрезе виднелась часть кухни, то же место, где сейчас находился я сам.

Тёплые волны воздуха дотягивались до моего лица, щекоча нос. Разрез выглядел неправильно, совершенно не вписываясь в скучную действительность. Одновременно было стойкое ощущение, что ничего плохого не произойдёт. На футбольном поле же всё прошло нормально?

Значит и сейчас будет так же. Возможно, я шептал это себе под нос, ободряя и набираясь смелости, возможно, проговаривал мысленно, а возможно ничего и не произносил. Второй раз я помню уже менее подробно. Главное то, что я всё же протянул руку — неуклюже, боязливо дёргая пальцами, но протянул. Снова ощущение тепла, покалывание подушечек и меня резко, на выдохе, втянуло внутрь.

Хлоп и опять оказался на том же месте. На своей кухне. Опёрся правой рукой об раковину, чуть не сбив стакан на пол. Еле успел поймать его.

— Витюш, всё хорошо? — голос матери из комнаты. — Поел?

Я, переставляя одеревеневшие ноги, двинулся на звук. Мельком заметил изменения в убранстве квартиры. В коридоре висела красивая длинная шуба. Мать такую точно не носила, не было таких денег. Другие обои в коридоре.

Протиснулся в комнату. Новенький телевизор, качественная мебель — в особенности просто шикарный диван —изящные шкафы с, подаренными за многие дни рождения, сервизами.

А затем на меня снова обрушился шквал информации. Что освободилось место и отца повысили на работе. Меньше напряга и больше денег. Мы стали жить лучше — смогли позволить многие вещи, которые не могли раньше. Мать стала домохозяйкой, взялась за мою учёбу, отчего я неплохо подтянул свои знания, дотянув почти до отличника. И если всё получится, то будет мне клёвый велосипед к лету. Только беда, что я совсем перестал общаться со своими друзьями. Они всё чаще обижались на моё "бОтанство"

Поток чужого сознания иссяк — остальные вещи я не запомнил. Потряс головой, с трудом различая предметы.

— Витюш, ты почему такой бледный? — мать вскочила с кресла и... меня выкинуло обратно. Теперь уже точно на свою кухню.

Разреза опять не было — он испарился, словно ничего и не происходило. На столе стыл недоеденный борщ, на экране старенького мелкого телика продолжался тот же мультфильм, возможно даже с того момента, как я вернулся. Всё привычно и обыденно.

Третий раз случился уже через полгода, прямо на остановке, когда я возвращался со школы. Причём разрез в воздухе не появился рядом со мной, как в предыдущие случаи, а уже был прямо рядом с лавочкой. Изнутри звучали тихие голоса людей, еле слышно шумела летняя листва и проезжающие машины. Почти касаясь макушкой колеблющийся воздух, на лавке сидел мужик с пакетом. Видимо ему нахождение рядом не доставляло никаких проблем.

В другом мире я пошёл к себе домой и обнаружил, что уже там не живу. В нашу квартиру переехала незнакомая мне семья, а мы переселились в коммуналку неподалёку, из-за возникших финансовых проблем. Мать тяжело болела и отец почти все деньги тратил на её лечение. Я плохо учился, почти забросив школу. Стал вести себя агрессивно и нелюдимо.

Эта информация появилась в голове, когда я только подходил к нашему подъезду. Затем, как всегда, мне отшвырнуло назад, к себе.

А дальше таких дыр в другие миры стало всё больше. Интервалы становились всё короче — несколько месяцев, месяц, пара недель.

После ещё нескольких путешествий я только уверился в своих догадках. Эти разрезы — разрывы реальности, как назвал я их после — вели в другие миры, в другие варианты моей жизни. Именно моей, относящиеся только ко мне. Остальные вещи там были меняющимися переменными — умерший отец, болеющая мать, много денег, мало денег. Эти события не были малозначимыми, они просто довольно сильно влияли на изменения в моей жизни, создавали новые вариации других миров.

Это было интересно, захватывающе... ощущения очень сложно передать... особенно учитывая, что эта игрушка была персонально моя. На тот момент я считал это всё игрушкой, искал по выходным в городе новые разломы реальности, погружался туда и старался за отведённое время увидеть отличия от своего мира.

Сначала глазами, а затем всегда обрушивались чужие воспоминания. Другого меня.

Единственное, что не нравилось — к этому моменту нельзя было подготовиться, нельзя напрячься, собрать всю волю в кулак, чтобы инородные мысли понемногу проникали мне в голову. Это всегда был поток сознания, океан мыслей, в котором сложно что-либо разобрать — лишь отдельные компоненты. Продолжался он несколько секунд, потом становилось легче. Большой объём информации иссякал.

А затем случалось самое интересное для меня — мысленно видеть какие-нибудь моменты, которые со мной МОГЛИ произойти. Хорошо получалось это не так часто, как хотелось, но было занятнее всего другого.

Что случилось бы пойди я другую школу, сдружился с другими ребятами. Познакомился с понравившейся одноклассницей, а, не устыдившись, прошёл мимо. Задержался дома и опоздал на автобус, пропустив сложную контрольную по математике. Попал в школу вовремя и схлопотал тройку, испортив себе оценку в четверти. Не полез с ребятами на гаражи и не получил люлей от районной шпаны. Полез — и на помощь подоспели проходящие мимо одноклассники. Полез — и крыша одного из гаражей обвалилась почти под ногами, чудом не угробив меня и стоявшего рядом друга. Не полез — и, гуляя по парку, нашёл десять рублей, большие деньги в то время. В одном мире их отняли, в другом я купил себе на них чипсы с газировкой.

Вариантов развилок в жизни было огромное количество. И созданных из-за них реальностей тоже. Самые мелкие, незначительные события потом могли оказать совсем иной эффект, о котором я даже не задумывался.

Чем больше мне становилось лет, тем больше появлялось мини-дверей, ведущих в другие жизни.

Если раньше я мог неделю гулять по городу, не замечая ни одной трещины, то, спустя пару лет, почти каждый день в поездках в школу и обратно я замечал хоть одну. Они необязательно появлялись рядом со мной — со временем разломы практически вообще прекратили возникать в моём присутствии. Рождались они в самых разных местах — на крыше, на балконе соседа, в ветвях дерева, какие-то я вообще мог не заметить из-за их размера и малой видимости.

Разломы долго не оставались в нашем мире. Точное время я не знал. Некоторые висели по несколько часов, какие-то исчезали через пару минут. А большинство, опять же, я скорее всего даже не замечал, не успевал найти.

Интересно, что было с ними дальше? Если я туда не проникал... миры продолжали функционировать или я стирал их полностью? Возникали ли они в дальнейшем в другом отрезке моей жизни или я терял полностью возможность попасть туда, узнать что-то новенькое?

Что вообще происходило, когда я перемещался туда? Даже будучи уже взрослым, я так и не нашёл ответ, а в детстве эти мысли пугали похлеще "Кошмара на улице Вязов" перед сном.

Куда пропадает другой я? Он перемещается в мою реальность или просто на время исчезает? Как реагируют люди на то, что я испаряюсь у них на глазах. Они помнят это или нет? Если бы в мою реальность попадал другой я, то родители уже должны были догадаться, но всё оставалось как прежде.

А если... если я не единственный и все копии умеют так же перемещаться, что у них тоже есть эти разломы? И самая страшная на тот момент мысль... что если ко мне — в мой мир — в какой-нибудь момент жизни так же влезет чужак и я перестану существовать? Просто исчезну навсегда...

Я старался гнать эти мысли как можно дальше.

Когда мне исполнилось тринадцать, я в первый раз попал в мир, где... уже погиб.

До этого мне изредка попадались реальности, где умирал кто-то из родителей, родственник или хороший знакомый. Это было грустно, но я старался не обращать внимания. Подростку справиться с такими эмоциями проще... ну, мне так кажется. Реальности, где я не родился, никогда не было, как не было и мира, где мои родители были другие или где я родился, например, азиатом. Я думаю из-за того, что первый разлом появился уже когда я в целом сформировался — отец с матерью и моя внешность были несменяемые компоненты. Хотя мне всегда было интересно посмотреть, как я расту в Америке или в семье миллионера где-нибудь в Европе.

В мире же, где я умер, как раз и произошёл случай, когда мелкий незначительный инцидент поменял в дальнейшем очень многое. Там, в детстве, когда я полез с ребятами на гаражи и затем смог отбиться от шпаны, всё не закончилось просто так. В течение нескольких лет мы ещё сталкивались с ними стенка на стенку, двор на двор — обычное развлечение в то время. Развлечение, разумеется, в кавычках. Их ругань и угрозы были не восприняты мною всерьёз — подростком чувство страха испытываешь довольно редко. А затем меня, идущего вечером с прогулки, подкараулил брат одного из самых дерзких пацанов. Я побежал от него, он быстро догнал, завязалась потасовка... да это и потасовкой было сложно назвать, скорее я пытался хоть немного уклоняться от его сильных ударов. Один из которых пришёлся прямо в голову, я потерял равновесие и ударился затылком об асфальт. Обширное кровоизлияние в мозгу... и всё. Шансов выкарабкаться не было совсем.

Мои предсмертные конвульсии, испуганные глаза, пальцы, пытающиеся уцепиться за землю, тихие стоны — всё обрушилось за миг. Я сам еле удержался на ногах, пытаясь отвлечься от ужасных картинок, мелькающих перед глазами. Больше из воспоминаний той реальности я ничего не запомнил... Лишь покинув его, я вздохнул с облегчением.

И более трезвым взглядом на окружающую действительность. Лезть в любой попавшийся разлом совершенно расхотелось, сразу разливался тот животный страх, который другой я ощущал в свои последние секунды жизни. Ещё раз пережить такое я не хотел.

Но интерес, как говорится, сильнее страха.

Оглядываясь назад, я не могу понять одну вещь — как мне удалось за всё время не рассказать никому про свой секрет. Особенно в детском и подростковом возрасте не ляпнуть о этой способности приятелю или понравившейся девчонке. Просто по приколу. Не выложить всё матери или бабушке, с которой я единственной делился своими тайнами и, как мне казалось, умными мыслями... не знаю, скорее всего глубоко в душе я даже тогда понимал, что в это никто, совершенно никто, не поверит — люди сочтут всё сказками, придуманной историей, плодом моей богатой фантазии. Или ещё хуже — психическим расстройством.

Ведь я не мог визуально показать разлом, кроме меня его никто не видел, не ощущал тёплые колебания воздуха. Для всех я бы тыкал пальцем в пустое место. Не мог я и рассказать, что случилось с тем или иным товарищем или родителем... вернее мог, но от этого тоже было ноль толку. Ситуация с отцом, когда я пытался уговорами упросить его уволиться с работы, ясно показала, что слушать ребёнка никто не будет. А дальше я просто перестал пробовать. Оставил лишь при себе этот тяжёлый секрет. Хотя буду честен — не такой он был и тяжёлый. Поначалу...

Посещение других вариантов своей жизни стало сродни наркотику. Я пытался остаться там, как можно дольше, захватить какую-нибудь вещь с собой, узнать другие вещи, относящиеся к истории, общаться с прохожими, родителями — узнать хоть что-то, что могло изменить мою текущую жизнь в лучшее русло.

К сожалению, такие фокусы не проходили. Всё было сложнее и продуманнее, чем казалось на первый взгляд. Глупый, и на тот момент семнадцатилетний, парень не мог ничего изменить. Вопросы про политику, результаты матчей, денежные курсы — в принципе они не помогли бы и так, потому что я не видел своего будущего в том мире, лишь прошлое, но даже эта простейшая информация не сохранялась в голове. Я помнил, что спрашивал отца про курс доллара, но, вернувшись назад, не помнил его ответ. Рассматривал газеты и объявления, старательно их запоминая, и забывал, лишь стоило мне покинуть тот мир.

Забрать с собой любую безделушку тоже не удалось — всё исчезало при переходе обратно. Единственное, что у меня выходило — растянуть время, остаться в другой реальности подольше. Это было неприятно, но вполне выполнимо. Постепенно появлялось ощущение, нарастая с каждой минутой... словно на тебя всё сильнее давит невидимая резиновая стена. Ты пытаешься ей сопротивляться, упираешься в землю, сам пробуешь отталкивать её руками назад, но попытки тщетны — стена всё равно медленно движется вперёд, непоколебимо, словно не замечая твоих слабых потуг. А затем выдавливает из той реальности в твою.

Но лишние минуты я всё же отвоёвывал. Мог находиться не пять - десять минут, как раньше, а по полчаса. Хотя толку от этого было мало — основная информация про меня самого обрушивалась в мозг почти сразу, а затем можно было только бродить по городу, разглядывая окрестности... которые всё равно не запоминались. В памяти оставалась лишь информация про меня. И про вещи, которые я сделал там по - другому, не так, как у себя.

Оказалось, что в этом крылась вещь, пострашнее миров, где я погибал или размышлений перед сном о своём месте в холодном чёрством обществе, которое любит перемалывать слабых в жерновах обыденности.

Мне было уже девятнадцать. Заканчивал первый курс, сам не понимая ещё — нужна ли мне эта профессия и как вообще будет выглядеть моя будущая жизнь. Но это всё маячило ещё слишком далеко, казалось времени ещё будет куча, чтобы решить многие вопросы, а пока вперёд в студенческую беззаботную пору! Пропуски ненужных пар, весёлые посиделки — и полежалки— в общаге. Знакомство с интересными людьми, да и женский пол совершенно нельзя было сбрасывать со счетов.

Я практически перестал обращать внимание на разломы — которых, кстати, стало довольно много, в день я мог обнаружить по десять штук, одни исчезали, другие появлялись — всё время я тратил на учёбу и дальнейшие гулянки. Если быть честным, то эти перемещения даже чем-то утомили, потеряли свою изюминку, становилось не так интересно наблюдать за развилками чужих жизней. Может быть, и зависть к некоторым более удачливым своим копиям тоже злила в глубине души.

Помню, что зашёл в магазин — нужно было приобрести на вечер вино средней категории и какие-нибудь фрукты к нему. Пересчитал ещё раз в уме деньги — должно ещё остаться на шоколадку. Подошёл к винному отделу и принялся искать нужную бутылку.

И тут голова словно взорвалась от резкой боли, всё поплыло перед глазами, я еле успел поставить вино на место и уцепиться за стеллаж. Ощущение... будто тебя пьяного со всей силы тормошат во все стороны, крутя, как тряпичную куклу. Чужие воспоминания проникали в мозг, наслаивались друг на друга. Память подбрасывала события, которые происходили с другим мной в этом магазине... с тремя, с десятью, со множеством моих копий. Я видел мелькания картинок, как я беру другую бутылку, вообще ничего не беру, разбиваю товар на кассе и так далее. Куча разных вариаций за короткое время обрушились на мой, неподготовленный к этому, мозг. Их было слишком много.

Только сейчас я понял, какое же огромное количество я посетил других реальностей на самом деле. Притом, что это были не все... от всех, я думаю, у меня взорвалась бы голова. Болезненные ощущения ушли, пропало это чудовищное чувство... неправильности... лишь руки ещё дрожали пару минут. Естественно в тот вечер я никуда не пошёл.

Дальше такое стало происходить чаще. Своего рода оплата за детские глупости, когда я скакал по другим мирам, не задумываясь о последствиях. Просто радовался эксклюзивной игрушке.

Память время от времени подбрасывала события, которые происходили с другими моими версиями. Так же как с магазином — этот шквал воспоминаний мог случиться в любой момент. Я мог зайти к знакомому в общагу за нужным конспектом — причём в первый раз — но уже на входе видел в скольких мирах с разными вариациями такое уже происходило. Смотря фильм, мог вспомнить, что видел его когда-то в другой жизни. Это было как чувство дежавю — только усиленное многократно — ведь миров, мною посещённых, тоже было много.

В такие моменты голова просто разрывалась от всех мыслей. Болеутоляющие неплохо помогали, я специально стал носить их с собой на всякий случай. Единственное, что радовало — происходило это редко.

Одно время я пытался найти закономерности — ведь не просто так именно в определённые моменты, в каких-то местах у меня случались эти приступы. Но так ничего и не добился. Способность, которой я обладал, цепко хранила секреты и не хотела раскрывать свои тайны.

А вот делать жизнь хуже, ещё как могла. С чем я столкнулся гораздо позже.

Но вначале... вначале я влюбился. По-настоящему.

Продолжение следует.

Начало - https://pikabu.ru/story/segodnya_vsyo_byilo_khorosho_chast_1...

Утро пятницы.

Я читал раз за разом эту ужасную строчку, но никак не мог осознать всё, что там было написано.

Как так? Почему? Сама эта надпись казалась нелепой, будто оставленная в насмешку.

До сих пор, я ко всему относился достаточно легкомысленно. Меня постоянно мучило любопытство, как это работает и что меня ждёт завтра, да и только. Такого ожидать я никак не мог...

По спине пробежали мурашки. Я почувствовал небольшую слабость в теле. В не себя от злости, я закрыл файл и тут же удалил его, понимая что это не поможет. Очистил корзину. В течении десяти минут установил несколько антивирусников.

Ещё во вторник хотел сделать это, но всё никак не доходили руки. Включил проверку на всех. Ещё и свои программы запустил. Комп начал подвисать, не справляясь с таким объёмом работы.

А если я перепишу файл? Напечатаю, что всё обошлось?

Головой я понимал, что всё это чушь. Уже пройденный этап - файл "крепкий орешек" Такой фигнёй его не возьмёшь, но нужно было хоть что-то сделать для успокоения. Я не мог сидеть и, вскочив, зашагал по комнате туда-сюда. В голове кольнуло резкой болью.

Твою мать! Успокоился, блин. Надо позвонить Ире. Я схватил телефон и тут же задумался. А что я ей скажу? Я так и не рассказал про эту хрень, да и она не поверила бы. Сообщи мне кто-нибудь такую историю... Я засмеял бы этого человека. Это же дичка полная.

Всё-равно набрал. Услышать голос. Мучительно долго гудки действуют на нервы. Теперь я понимаю людей, которые не могут дозвониться до нужного им человека.

— Да? — весело отозвалась Ира.

— Ты где? — я расслабленно выдохнул. Живая! Пара антивирусников показывали, что ничего вредного в системе нет. Кто бы сомневался.

— Отдыхаю дома, — ответила она. На фоне играла музыка и еле слышные шуршания. — Ну как отдыхаю... Еду готовлю, салатик режу. Вспоминаю про тебя нецензурными словами. Даже говорить не хотела.

— Ага, ты молодец, что передумала, — я замялся, не зная, как продолжить разговор. — Хочешь заскочу к тебе?

— А ты не промах, — засмеялась девушка. — На халявную хавку рот разинул. Или снова извиняться?

— Я тебя увидеть хочу. Честно.

— Я шучу, дурачок. Салатом я поделюсь. Так уж и быть.

— Ты это... не выходи только никуда, пока я не приеду, — сказал я, ожидая вопросов.

Они не заставили себя ждать.

— А что такого? — Ира удивлённо задышала в трубку, прислонив телефон поближе. — Опять ты какой-то загадочный.

— Я такой, да. Но дождись меня, я быстро.

— А вы умеете убеждать молодой человек. Постараюсь. И не разочаруйте меня.

— Хорошо, я тоже постараюсь. Минут через сорок буду.

Я положил телефон на стол и стал собираться. Нужно успеть как можно быстрее. Уложиться в более короткие сроки.

Блин, как же это глупо выглядит со стороны. Несусь к девушке, из-за того, что мне написано в файле. Обычном, мать его, файле! Что я буду делать когда приеду? Останусь до завтра? Скорее всего - это лучший вариант.

Я вызвал такси, чтобы быстрее доехать. Непонятная тревога разливалась по всему организму. Так ли точна информация, появляющаяся в файле? До этого были достаточно мелкие события, связанные только лично со мной. Ну да, а Ира, типа, нихрена не значит для меня...

Расплатившись, я вышел у дома. Набрал номер квартиры по домофону. Никто не отвечал. Что за...?

Опять началось волнение. Мурашки ходили волнами от всего этого. Вытащив телефон, я только с третьего раза попал по номеру Иры.

— Я у дома, — как только девушка сняла трубку, я перебил её.

— Быстрый какой. Я сейчас подойду.

— Какой подойду! Я же сказал быть дома - это так сложно?!

— Во-первых, не ори. А во-вторых, мне с работы подруга звонила - кое-что забрать у неё. Не буду же я говорить, что мне "запретили" выходить. Ещё вспомнила, что майонеза и хлеба нет. Я же не знала, что ты так резво приедешь.

— Ты скоро подойдёшь?

— Уже почти. Вижу твоё глупое лицо. Сделай его попроще и люди потянутся.

Я прищурился и увидел Иру, через пару домов. Она помахала мне рукой, всё ещё что-то говоря в трубку. Но я не слушал. Заметил тачку, резко вынырнувшую из-за поворота. Ира её не видела, продолжая щебетать.

Я громко закричал. Машина, не сбавляя ход, неслась прямо на неё...

В последнюю секунду вильнула и объехала девушку, часто сигналя. Ира что-то крикнула вслед безумному водителю. Я подбежал к ней. Её немного потрясывало.

— Всё нормально? — я крепко обнял девушку. Почувствовал колотящееся сердце.

— Идиот какой-то! — не смотря на состояние, злости её не было предела. — Понакупят прав, уроды!

— Главное, ты цела, — может всё и обойдётся? Какая-то ошибка в предсказанном сегодня.

— Не узнаю я тебя, — она заглянула мне в глаза. Было видно, как ей всё-таки страшно. — Я хочу тебе кое-что рассказать... Надо было раньше...Но...

— Давай зайдём домой сначала, — я, перебил её и повёл к дому, обняв за плечи. Другой рукой она цепко ухватилась за мою. Похрен, всё ей выложу, как есть! Как бы это глупо не звучало. Хватит секретов.

Мы дошли до подъезда. Ира повернулась ко мне, доставая ключи из сумочки. Спросила, но я не расслышал что.

Шум сбоку привлёк моё внимание. Я отвлёкся на секунду...

Раздался неприятный хруст. Так хрустят пальцы, только в несколько раз громче и неприятней. Мне на щёку брызнули капли. Я недоумённо повернулся и стёр их ладонью...

Уже сильно стемнело, а я никак не мог заставить себя зайти в дом. В свою квартиру. Сидел на лавке неподалеку и глушил виски с горла, хренов мажор.

Телефон одно время разрывался от звонков и я его тупо отключил. Ничего не хотелось. Только нажраться и забыться.

Перед глазами до сих пор маячила ужасная картина - кирпич пробивает Ире голову с тошнотворным звуком, забрызгав мне лицо кровью. Она падает на асфальт, тело изгибается под немыслимыми углами, чуть не сбивая меня с ног. Она пытается что-то сказать, но из горла у неё только мерзко булькает. Этот звук из памяти не выбьет никакой алкоголь...Я в это время просто стою и смотрю, охваченный ужасом.

Потом девушка замирает, только потихоньку расширяется лужа крови, вытекающая из головы. Точнее от грубого подобия головы. Остекленевшие красные глаза смотрят на меня. Рот, по-дурацкому, приоткрыт, будто смеясь надо мной. Остальное лицо всё в крови. И голова. Расколотая как орех.

Я истерически засмеялся, чуть не подавившись алкоголем. Вместо головы Ирки - орех. Или кокос. Вот умора-то. Ахаха. Может и вместо безобразной мешанины мозгов я видел какое-нибудь желе?

Я всё ещё чувствовал эти мерзкие капли у себя на лице, хотя давно их оттёр. Так и не решился наклониться к Ире поближе. Наоборот, отошёл подальше, ошарашенно сев, прямо на землю. Достал телефон и замер, не зная, что делать дальше.

Так бы наверное и сидел ещё неизвестно сколько времени, но проходящие мимо люди вызвали и скорую, и ментов...

Через полчаса, может меньше, менты проверили крышу. В месте, откуда выпал кирпич, действительно всё держалось на соплях. На честном слове. Вообще счастье, что не обвалилось больше. Вытащили самые неблагонадёжные, от греха подальше. Сказали, что не сегодня - завтра такое могло произойти с любым человеком. Но не повезло Ире...

Несчастный случай. Но я знал, что это не так.

Меня мурыжили ещё около часа, будто не видя моё состояние. Плюс звонки её родителей... Не помню, как я отвечал её матери, что случилось с их дочерью. Наконец меня отпустили, сочувственно похлопав по плечу. Типа, крепись, друг.

На меня, ещё в отделении, навалилась апатия и безразличие. Какие-то вопросы, подписи, звонки... Хотелось просто тупо напиться. Чем я сейчас и занимался. Потихоньку глуша своё горе.

Я ведь только обрадовался этой непонятной штуковине, умеющей... А что этот файл может? Даже наоборот, что он НЕ может? Он предсказывает твои действия на сегодняшний день? Или сам меняет их? Этот кирпич предназначался только ей? Или её могла сбить и та машина? Или оборваться лифт?

Одни вопросы и нет ответов. И так каждый сраный день. Но сегодня мне они были нужны как никогда.

Я допил последний глоток и кинул бутылку в кусты. Открыл вторую.

Немного посидев, качаясь, всё же решился. Дошёл до подъезда, еле нашарив ключи в джинсах, всё ещё сохранивших несколько пятен крови. Да и рубашка наверное замызгана остатками. Её остатками...

У своей двери долго выбирал, каким ключом открывать. Завалился в коридор, кое-как закрыв за собой. Прошёл в комнату, натыкаясь на стены.

— Мразь! — непонятно кому, кое-как выговорил я и врезал ногой по системнику.

Затем не раздеваясь, свалился в беспамятстве на кровать.

* * *

Суббота

Разбудил меня звонок. Я что вчера включил телефон? Не помню такого. Я приподнялся и тут же застонал, рухнув назад. Телефон продолжал надрываться, заставляя меня всё больше мучаться.

Я поднял его с пола. Уставился на экран. Музыка прекратилась. Пропущенный от матери. Я решил пока не перезванивать. Быстро написал ей смс, что всё в порядке, хотя кого я обманываю, потом наберу, пообщаемся. С ошибками, но, надеюсь, она разберётся. После того, как я её отправил, телефон заорал снова. От одного из наших с Ирой общих знакомых.

С Ирой... Вчерашнее происшествие снова ярко встало перед глазами. Алкоголь хоть немного притупил это вечером, но сейчас... Я не мог смириться с её гибелью. Все эти кадры снова лезли в голову, заставляя сжимать кулаки. Я вырубил телефон. Не хочу ни с кем разговаривать.

Поднялся, кряхтя, как старый дед. Раньше такие дозы бухла мне были в норму. Сейчас ощущение, будто я литр самогона выпил. Еле сдерживаясь, пошёл до кухни, стараясь не смотреть в угол, где был компьютер. Как я его вчера не разбил, как смог сдержаться? Наверное просто уже не было сил.

Хотя я знал ответ почему...

Выпил воды, ополоснулся. Немного полегчало. Посмотрел на себя в зеркало. Ну и рожа. Осунувшийся и небритый, я будто постарел лет на десять. Дошёл обратно до комнаты.

Несколько минут я просто смотрел на комп, не решаясь сделать какое-нибудь действие. Шутки закончились ещё вчера. Это уже серьёзней некуда. Что если там про смерть моих близких, друзей? Или ещё хуже? Как тогда быть? Опять одни вопросы.

Или наоборот? Будет хорошая вещь. И жизнь вернётся в прежнее русло.

Ага. Что Ира живая и невредимая, а я вчера просто увидел не то...

Всё-таки любопытство пересилило меня. Я ХОТЕЛ, мучительно жаждал узнать, что ждёт меня сегодня, но при этом до дрожи боялся последствий. Как мышь, которая видит сыр, но при этом понимает, чем может для неё это закончиться. Или как наркоман, трясущийся от ломки и при этом знающий, что его это постепенно убивает, но ничего не может с собой поделать. С моим лицом второй вариант ближе к истине.

Так и головой можно поехать от этих мыслей. Я аккуратно подошёл, пока была решимость и включил комп, плюхаясь в кресло. Скрестил руки.

"Она погибла из-за тебя..." - шептал мозг - "Сейчас она была бы живой и невредимой, а теперь лежит в морге, обезображенная и холодная..."

Пока система запускалась, я никак не мог отделаться от мыслей, что это всё зря.

Высветился рабочий стол, на котором приковывал внимание один файл. Всё там же. Всё такое же название. Каждый день неизменно одно - этот чёртов файл. От этого тоже становилось не по себе.

"Сегодня всё было хорошо" Было хорошо, твою мать! Нихрена не было хорошего!

Я открыл файл. Прочёл, что там было написано. Вскочил, чуть не опрокинув кресло. Дёрнулся к сетевому фильтру и вырубил всё. Комп мгновенно затих. Ну и как? Рад до усрачки, что открыл его?!

В мозгу бьётся строчка "и я кого-то убил. Мне понравилось))"

Так и было. Со смеющимися скобками.

Страх пробирал меня. Страх и непонятность происходящего. С каждым днём становилось всё хуже и хуже. Но почему так?

Что теперь будет? Я буду вынужден кого-то убить? На меня накинутся, типа ограбления? Я убил человека или животное? Там же не было указано.

Мне не хватало воздуха. Я пытался успокоиться, но не получалось. Грудь судорожно ходила туда-сюда. Я вышел на балкон, в надежде, что там хоть немного полегчает. Ветерок обдувал разгорячённое лицо. Внизу копошились люди. Зелёные деревья раскинули ветви. На крыше чирикали птицы.

Ничего из этого не отвлекает. Все мысли возвращаются в эти проклятые строчки. Нельзя было стоять вот так, просто. Но при этом... что делать-то?

Выходить на улицу, да даже за дверь квартиры, нельзя в любом случае. Будут звонить соседи, дребезжать домофон - меня нет. С телефоном что? Так и оставить отключенным или вначале предупредить мать и несколько друзей, чтобы не докучали мне сегодня?

Вопросы, вопросы, вопросы... И хотя бы один сраный ответ.

Я вернулся в комнату. Тишина давила на нервы, но я не решался снова включать комп. Написал своим друзьям, чтобы не звонили мне. Что я хочу побыть один некоторое время. Отключил телефон, не дожидаясь ответов. Голова трещала, как от недельной пьянки. Я сожрал таблетки, какие смог вспомнить и завалился на кровать, мечтая, чтобы это всё оказалось сном. Чтобы я проснулся и всё было, как раньше - живая Ира, весёлый отдых с друзьями и никаких непонятных чёртовых файлов.

Из полузабытья меня вырвал звонок. Я повертел, ничего не соображающей, головой. Сколько времени прошло? И я же отключил телефон. Спустя секунд двадцать я понял, что это в дверь. Остался лежать, надеясь, что трезвон прекратится. Но он продолжал греметь у меня в ушах и, закипающем от этого шума, мозгу. Без остановки. Качаясь и матерясь, я дошёл до коридора.

— Кто? — выдавилось из моего пересохшего рта. Как же хочеться пить.

— Открывай, Сань, это я, — голос Димы.

Нахрена он припёрся?!

— Я же просил тебя не звонить мне, — просипел я.

— Дружище, тебе сейчас нужна поддержка, — сказал он. В глазок я увидел, как Дима переминается с ноги на ногу. — Не держи это всё в себе.

— Спасибо, но мне не нужна помощь, — отрезал я,прислонившись лбом к холодной двери. Как же хорошо!

— Скажи с тобой точно всё в порядке? Я волнуюсь чувак. И остальные тоже.

— Да! Да! Всё замечательно! — я дико заорал, не сдерживаясь. Закашлялся. — А теперь убирайся отсюда!

Это было грубо, но мне нужно было, как можно быстрее, чтобы Дима убрался отсюда. Как только он уйдёт, отключу ещё и дверной звонок. Нахрен всех!

Я увидел по лицу, что его это задело.

— Хорошо, но не пропадай, Сань, — он отвернулся, собираясь уходить.

Щёлкнул замок у меня под рукой...

— Мне больно, Саш, — прохрипела Ира, протягивая ко мне свои бледные руки. Её голова представляла ужасающее зрелище. Лицо всё залитое кровью, тёмно-красные глаза, от полопавшихся капилляров, трещина на голове почти рассекала лоб надвое и там что-то тошнотворно копошилось. — Почему ты не спас меня?

— Я...я не смог, — прошептал я, пятясь от неё. Нужно проснуться, сейчас же!

Она расхохоталась, нелепо дёргаясь. Засунула руку в свой раскрошившийся череп. Начала там шевелить пальцами, отчего по носу и губам стала стекать кашица гнилостного цвета.

— Оставайся со мной, — прорычала она. — Это будет твоя плата!

— Нет, нет...

Ира кинулась на меня, приблизившись рывком вплотную.

— Это твоя вина...

Собственный вопль нестерпимо зазвенел в моих ушах.

Я, закричал, открыв глаза. Сердце колотилось, будто в последний раз. Меня потрясывало, кулаки сжаты до боли в ладонях, голова дико болела, всё было, как в тумане. Я почувствовал слёзы на щеках. Поднял руку к лицу стереть их.

У меня нож... Окровавленный нож в руке. Я отбросил его, как какую-то мерзость. Нож отлетел к стиральной машинке. Я приподнялся. Нахожусь в ванной комнате. Уже что-то. Отдышавшись, резко поднялся, уцепившись за шкафчик. И заляпав его... кровью?

Судорожно дыша, я осмотрел себя. Руки в засохшей крови, одежда и пол тоже, ванна в красных разводах. Да что такое происходит со мной? Я не хочу так больше! Это же до сих пор сон?! С зеркала на меня пялился улыбающийся смайлик, нарисованный кровью. Я попытался его стереть, но ещё больше размазал по всему стеклу. Кое-как расчистил небольшой кусок.

Моё лицо было ненамного лучше всего остального. Какой-то зомби, недоевший мозги. Включил воду, пытаясь успокоиться. Вначале нужно отмыть себя. Нет... Вначале надо узнать...Надо узнать убил ли я Диму... Но всё равно ополоснул руки и лицо. Холодная вода чуточку помогла. Я, стараясь никуда не смотреть, вышел в коридор.

Пусто. Всё на тех же местах. Только на коврике у двери большое пятно. Я осторожно подошёл. Ручка и замок тоже в засохших следах заляпанных пальцев. Посмотрел в глазок.

Ничего.

Решившись, щёлкнул замком и вышел наружу. Тела нигде не было. Опасаясь соседей, я, крадучись, прошёлся по всему этажу, оглядывая все углы. Дошёл до мусорки. Тоже вроде всё в порядке. Это хорошо или плохо? Голова трещала и еле соображала. Как же мне хреново. От алкоголя никогда такого не было. Сейчас такое ощущение, что мне в мозги ввинчивают шурупы. Один за другим. Тупая и мучительная боль. Я поплёлся назад. Закрыл за собой дверь. Нашёл телефон, валяющийся у обуви.

Позвонить Диме? А что...что если он не возьмёт трубку? Эти мысли убивали меня. Как я убивал его...

Так! Хватит!

Я включил телефон. Куча пропущенных звонков - и от матери, и от родителей Иры, и от знакомых. Но мне нужно было узнать время. Я уставился на дисплей - два часа ночи.

Во сколько я пошёл говорить с Димой? Вспоминай, вспоминай! Часов 15-16 где-то, не больше. И что было дальше? А дальше охрененно длинный провал в памяти, в течение которого я, непонятно что творил. Это ещё больше угнетало меня.

Что со мной происходит? Это уже совсем за гранью...

Я схватился за голову. Меня захлёстывали эмоции. Эти два дня слишком сильно ударили по моей психике и состоянию в целом. Может я уже поехал кукушкой? И сейчас лежу, обсаженный лекарствами и привязанный к кровати. А Ира стоит и смотрит с укором на меня из-за двери...

Я истерично расхохотался. Похрен, если соседи услышат, на всё посрать! Их же нету. Это всё творится в моей голове. Смех перешёл в, так долго сдерживаемые, слёзы. Голова опять кружилась. Я привалился к двери в комнату. Доползти до постели уже нет сил. Я, навзрыд заплакал, скрючившись комочком, в коридоре. Провалился в спасительную темноту.

— Тебе понравилось убивать меня? — Дима чётко произносил слова, хотя глотка его была перерезана. Крови не было, только глубой разрез, почти до кости. — Признай это.

— Я этого не делал..., — у меня уже не было сил. — Отстаньте от меня.

Он картинно посмотрел по сторонам.

— Дружище, я тут один, — он хлопнул себя по голове, отчего она запрокинулась назад, обнажая разрубленные гортань и трахею. — Хотя нет... Сейчас Ирка подойдёт. Она хочет с тобой серьёзно поговорить. Про то, что ты даже толком не спрятал моё тело. Бездельник!

Я зажался в угол.

— Прекратите это! Я больше не хочу!

— А зря, — прохрипело сзади что-то, обдав смрадом изо рта. — Это ещё не самое интересное...

* * *

Воскресенье

Пробуждение было отвратным. Пульсирующая боль в голове никуда не делась, несмотя на принятые вчера таблетки. Даже стала сильнее.

Я дошёл до кухни, опрокинув чайник, стоящий на плите. Тот звонко задребезжал по полу, действуя мне на нервы. Я врезал по нему ногой, отчего сильно ушиб пальцы. Но хотя бы боль с одного места переползла на другое.

Похлебав воды с крана, я сумрачно дошёл до ванной комнаты. Полузакрыв глаза, разглядывал царящий там бардак пару минут. Надо прибраться здесь. Но это немного после. Собрал все силы, чтобы залезть в ванную, полную непонятно чьих кровавых следов. Смыл вначале всё из неё, поборов отвращение, потом свалился туда сам.

Я чувствовал себя лет на пятьдесят, не меньше. Вода шумела, постепенно наполняя ванную, а я в это время размышлял. Больше мне нечего было сделать. Если мне тупо разбить системник? Что тогда будет. Я же не буду знать, что сегодня меня ждёт. Да даже просто не буду его включать. И всё. Никаких ужасных вещей, написанных там, ничего не будет. Это же легко.

И почему я уверен, что убил вчера человека. Друга. Может это была кошка? Или большой кусок мяса. Разморозил, оттуда и кровь здесь. А что неплохой вариант. Кстати да, нужно проверить в морозилке, вдруг так и есть. Немного пришёл в себя, "откисая" в горячей воде. Кое-как вытерся. И принялся за уборку. Пока ещё оставались силы.

Вроде бы всё отмыл. Я ещё раз тщательно проверил каждый угол комнаты и коридора. Точно ничего не пропустил? Вполне возможно, что что-то и осталось.

Руки опять начало потрясывать. Желудок урчал, то ли требуя поесть, то ли выплеснуть остатки в унитаз. Я даже не помню ел ли я вчера. А в пятницу? Тоже нет.

Надо перекусить. Даже если не хочется. С трудом собравшись, я пошёл в магазин. По дороге встретил соседку. Она жалостливо посмотрела на меня, но ничего не сказала, только поздоровалась. Я вроде ответил ей. Или просто открыл рот.

Купив пельменей, а на большее меня не хватало, я заметил ещё взгляды нескольких покупателей и кассирши. Представляю, что они думают - заросший, осунувшийся и бледный урод с трясущимися руками. Небось, наркоман. Вот и сбылись разговоры бабок у подъезда.

Я криво ухмыльнулся в никуда, стараясь сдержать рвущийся наружу нервный смех. Чем, видимо, очень напряг девушку на кассе. Расплатившись и стараясь больше ни на кого не смотреть, я поплёлся домой.

Открыв дверь, я услышал скрип кресла. Что за...? Бросил пельмени на пол и кинулся в комнату.

За компом сидела мать. Обернулась на шум. Приветливо улыбнулась и тут же охнула, глядя на меня.

— Зачем ты приехала, — "накинулся" я на неё.

— А ты как думаешь, — она продолжала меня разглядывать, — ты на звонки не отвечаешь. Я волнуюсь, сынок.

Через её плечи я заметил кое-что. Подошёл поближе, уже всё понимая.

— Что ты наделала, — прошептал я, хватаясь за голову.

— Об этом, — она махнула рукой на экран, — я хотела с тобой поговорить особенно.

Она открыла файл! Крупным жирным шрифтом там было выведено... "и я покончил с собой"

— Я пришла повидать тебя, поддержать, раз ты сам позвать не можешь, фотографии свои на флешку скинуть, а тут это...Скажи мне, что это не правда, — умоляюще спросила она. — ты не настолько же одурел с горя?

— Это не то, что ты думаешь, — безжизненным голосом сказал я, привалившись к стене.

— А что мне думать, если после смерти Иры ты не отвечаешь на звонки?! — взъярилась она. — Ты себя видел? Покойники краше выглядят.

Она осеклась.

— Извини, — мать наконец-то поднялась и обняла меня. Я еле сдержался, чтобы опять не заплакать. Сколько же всего свалилось...Ни о чём думать не хотелось. Только стоять так.

— Хорошо хоть Дима сказал, что с тобой всё в порядке...Более менее.

— Диман? — я перебил её. —Он живой?

Она недоуменно посмотрела на меня.

— Да. А с чего ему не быть живым? Не пугай меня, Саш.

— Когда он звонил?

— Ну, это я ему звонила. Вчера вечером. Сказал, что приезжал к тебе... Но ты не ответил. Что это такое? — требовательно спросила она, показывая на монитор.

— Это шутка, — соврал я. — Специфическая. На почту прислали, а я и забыл удалить.

Было видно, что она не поверила мне.

— Я хочу остаться. Тебе точно не помешает помощь.

— Нет! — твёрдо сказал я, отстраняясь. — Ты не понимаешь. Мне нужно остаться одному.

— Я не верю. По тебе видно, что ты сам не свой.

— Вот поэтому я и не хочу никого видеть. Хочу побыть один. Собраться с мыслями.

— Дай, хоть что-нибудь приготовлю. Ты как-будто килограмм десять сбросил с того раза как я тебя видела.

— Мам, честно. Я завтра к тебе приеду и мы всё обсудим. Честно.

Она колебалась.

— Ты всё-равно что-то не договариваешь.

— Я просто не хочу сейчас ни с кем общаться. Пойми.

Кое-как выпроводив её, обещая, что только можно, я устало уселся на диван. Пельмени теперь подождут. Посмотрел на экран. Скрипя зубами поднялся и, стараясь держать себя в руках, завалился в кресло.

Вот и всё. Хотя, в принципе, я что-то такого и ожидал. Но не так быстро. Думал, что сраный файл помучает меня ещё немного. Я слишком быстро купился на весь этот бесплатный сыр. Я закрыл файл, опять заметив дёргающиеся пальцы. Это тоже неспроста. Такое ощущение, что из меня вытягиваются все силы. И началось это где-то в четверг-пятницу. С каждым днём даже думать всё тяжелее.

Меня ждало удивление, когда рядом со своим неизменным файлом я заметил ещё один. Вот это очень странно.

Файл назывался. "Сегодня всё БУДЕТ хорошо" И что это означает? Послать всё и разбить эту чёртову хрень? А что мне впринципе уже терять-то... Но рука потянулась сделать другое.

Я открыл его, напряжённо скрючившись в кресле. Надо выпить ещё таблеток. Иначе я кони двину. Хотя, может в этом и есть план. Заставить меня сожрать кучу таблеток и травануться ими.

Внутри продолжение - "и завтра тоже. Если я, как можно скорее, отправлю этот файл" И несколько имэйлов.

Вот так. Значит ли это, что файл мне тоже перекинулся по почте? Но я вроде все письма смотрю. Такое название я бы точно запомнил. Полез, удостовериться в своей правоте. Просмотрел всё, что мне приходило на той неделе. Ничего такого.

Минутку...А удалённые в корзине? Когда я последний раз туда заходил или чистил её? Что-то крутилось в голове. Я не мог ухватить эту мысль.

Вот оно...Это письмо. В воскресенье вечером. Когда у меня в гостях была Ира. И номер почты её. Значит, когда я отошёл на кухню, она открыла это письмо, а затем удалила его, чтобы я ничего не узнал. А дальше всё вот это... Она знала, догадывалась, как всё обернётся? Получается у неё тоже был такой файл, рассказывающий про сегодняшний день. Но она не выглядела испуганной все эти дни. Уставшей, разбитой. Наоборот, была весёлой и жизнерадостной.

Ну, я вначале тоже был всем доволен...Получается она сделала это не под страхом смерти, а как прикол, розыгрыш, думая, что всё это невинная шутка.

Возможно об этом она и хотела мне рассказать перед смертью, не знаю. Я об этом не задумывался в таком ключе. У меня теперь другие думки... Моя жизнь в обмен на жизни двух человек. Незнакомых людей. Хотя, почему незнакомых? Вдруг там почта приятеля, друга, родственника? Могу ли я перечеркнуть их жизни?

В каком-нибудь фильме или книге, герой бы долго мучался, терзал свою душу, размышляя о непростом поступке. О всех за и против своего решения.

Я был более самолюбив. И очень хотел жить. Если выпал такой шанс, им следует воспользоваться. И побыстрее, пока перестала трещать голова от постоянных волн боли.

Через несколько минут всё было сделано. Я поступил неправильно. Мерзко. Но боль прошла, сознание прояснилось.

Я свободен?

Я удалил все эти файлы, письмо, выключил комп. Куплю завтра новый.

Что-то щёлкнуло в голове...

Сознание прояснилось, будто я просто на секунду закрыл глаза. Но успокоения это не принесло.

Я одетый, был не дома, а стоял у дороги, недалеко от нашего подъезда. Я попытался пошевелиться, но ничего не вышло.

Ноги задвигались неуклюже, как у марионетки, которой я сейчас и являлся, в руках неловкого кукольника. Я раскрыл рот, но крик застрял в горле. Ещё шаг. И ещё.

Впереди замаячил грузовик.

Нет, нет, нет! Я пытался вернуть контроль, но всё было тщетно. Все мои потуги были смехотворными. "Но я же выполнил свою часть сделки!"

Я немного вышел на проезжую часть. Грузовик всё ближе...

Сзади раздался крик. Я обернулся. Там стоял парень моего возраста. И одна из соседок, доставшая телефон и пытающаяся куда-то позвонить.

— Не делай этого! — донеслось до меня.

Я криво ухмыльнулся ему, хотя в этот момент беззвучно орал, помахал рукой и сделал несколько быстрых шагов вперёд...

* * *

Понедельник

Аня допечатала предложение и нажала отправить. "Сегодня с Игорьком встречаюсь. Надеюсь всё будет хорошо)"

"Главное, не позволяй ему ничего такого. Помурыжь его ещё немного" - пришёл ответ от лучшей подруги.

Она отправила Маше пару смайлов. Свернула страницу, чтобы найти свою вчерашнюю фоточку. Надо её выложить побыстрее.

Взгляд наткнулся на странный файл, расположенный посередине рабочего стола.

Она недоверчиво присмотрелась. Чепуха какая-то. Вначале непонятное пустое письмо, теперь это. Аня хотела удалить файл, но любопытство пересилило её.

"Сегодня всё было хорошо..."

Щёлкнула открыть его. Это шутка такая? Или вирус?

"и Игорь подарил мне новенький Айфон"

Конец.