У меня, наконец, получилось!
Или получился.. Или не очень. Шарахнуло, впрочем, прилично. Похож он был на себя самого, каслинского литья, только цвета красно- оранжевого, с зелёными рожками, впрочем, одного рога и левой ручки не хватало, точь в точь как у большинства чёртиков из Каслей. Слегка ёжась то ли от громкого бабаха собственного появления, то ли от смущения, маленький Люцифер сместился на угол стола, косясь на обугленную по краям и ещё дымящуюся и, местами, тлеющую бумажку с пентаграммой и тихонько присел на отлетевший в те места ластик. Пахло горелым фосфором и, почему-то, хлоркой.
Гость подскочил, было, от неожиданности, увидел меня и, сделав вид, что так и надо, подошёл к пентаграмме и стал копытцем затаптывать тлеющую бумагу:
- Да, - сказал я и снова закашлялся.
- Ну, там, серой…- протянул я.
- А ты чего, каждый день нас нюхаешь?
- Да нет, просто так говорят.
- Говорят, говорят! Ты больше слушай! Фосфор и Люцифер, смекаешь что общего?
- Ну да, и то и другое - «несущий свет».
- Ну вот, молодец! Умный попался. Гм, гм.. опять!
- Причём-причём!!.. По морде кирпичом!! Ты как алеф начертал? А омегу? - тыча коготком на уцелевшей лапке в пентаграмму, возопил пришелец.
- Ты ещё спроси почему я наполовину безрукий и безрогий, - продолжал он.
- Почему?, - беззастенчиво вопросил я. Чертёнок сплюнул и спросил ехидно:
- А про цвет не спросишь?
- Не хотел, но раз Вы настаиваете..почему такой цвет?
- Фильмов много смотришь. Образ мой это воплощение твоего представления о нас. Тут я вспомнил про Хеллбоя и всё встало на свои места. После того, как понял, что чугунный двойник гостя, отличающийся только цветом, лет тридцать мозолил мне глаза в кабинете.
- Последний вопрос. Почему Вы такой маленький? Однорогий вздохнул:
- Как говорится - каждому по вере его. Не рассчитывал ты, что вызовешь, не верил.., почти, вот такой и вышел.
- Простите, - промямлил я.
- Не знаю, не знаю, может и прощу. Ну те-с, ладно, Фауст хренов, торговаться будем?
Собеседник подскочил от обиды:
- Что значит «в смысле»? Ты торгуешься, а у меня цена одна!
- Что одна?, - прикинулся я, что не понимаю.
- Издеваешься? Давай, давай, издевайся! Потом спляшешь, да поздно будет. Так, говори, чего хочешь?
- Обалдел что ли? Припёр меня сюда, а теперь «особо ничего?» Проси, давай!
- Да я, собственно, ради опыта. Из любопытства! А так мне ничего не надо. Вы может сами чего-нибудь хотите?
Маленького даже перекосило:
Мефистофель задумчиво пожевал бородёнку и полюбопытствовал:
- Вот, - похвастался я, достав из серванта початую бутылку и рюмки.
- Ммм…, коньяк? Армянский что ли?
- Извините, французского нет, санкции.
- Знаю, знаю, - потянулся он было за рюмкой, но, вспомнив о своих размерах, отдёрнул лапку и укоризненно-вопросительно посмотрел на меня.
Поняв деликатность ситуации, я извлёк из того же серванта коробку из-под датского печенья со швейными принадлежностями. Покопавшись там, нашёл напёрсток и протянул собеседнику.
Тот опять отрицательно покачал уцелевшим рогом.
- Что не так, простите?, - спросил я.
- Хватит уже извиняться, не могу я, не видишь?, - сказал он, тряся культяпочкой левой лапки.
- Нельзя нам! Для чаши и пития только левая!
- Ладно, подождите,пожалуйста.
Я сходил в кладовку и вернулся с рулончиком скотча. Отрезал тоненькую полоску и под недоверчивым взглядом визави примотал напёрсток к левой культе. Исхитрился и накапал коньяка. Налил и себе в рюмку.
- Ладно, ладно, вижу - умный, гм.., опять. Точно ничего просить не будешь?
- Будьте здоровы!, - тюкнул я рюмкой в напёрсток.
После третьего напёрстка слегка захмелевший гость опять поинтересовался нужно ли мне чего или, ик! не нужно.
Я перевёл беседу на другие рельсы:
- Можно спросить кое-что?
- Попросить?, - оживился он.
- Я ведь не только фильмы смотрел, но и книги тоже читаю. Почему получился только красный каслинский персонаж?
- Эка, хватил! Ты же не Булгаков и не Зельцер и не Макгилл. Это к ним их собственные хм, хм.. мы придём. А тут, так, дела-то.
- Скажите, пожалуйста, к ним действительно приходили?
- А как ты думаешь? Книжки читал их? Если правильно читал, не спрашивал бы!
- Вот именно! Поэтому и торговаться не буду. Не тот товарец у меня.
- Да вижу! Агностик! Говорю, опять умный попался, -
то ли с печалью, то ли с уважением сказал легка осоловевший гость.
- Ладно, давай рисуй, - подтолкнул он мне чистый лист.
- А старая не подойдёт? -, кивнул я на обгорелую пентаграмму.
- Умный, да не очень, гляжу! Туалетную бумагу тоже два раза используешь?
Начертив пятиконечник, я выслушал наставления как правильно написать алеф и омегу. Получились они, правда, не намного лучше, чем в первый раз. Гость разворчался о том, что, мол и копыта, а не только рога откинешь с таким творчеством.
Затем он встал в центр звезды и сказал:
- Ну, на посошок! -, протянув напёрсток. Капнули на посошок.
- В гости не зову, - сообщил он.
- Так заходите Вы! , - предложил я.
- Нет, второй раз уже никак - правило такое. Давай!
- Отпущенник! Отпущенник!, - негромко произнёс я.
Вновь вспыхнуло и запахло фосфором. Звякнул о центр звезды упавший напёрсток. Хлоркой не пахло.
«Наверное омега хорошо получилась», - подумалось мне.
Улёгшись в постель я долго ворочался, сон не шёл.
Потом я понял почему. Встал, пошёл в кабинет и остатком скотча примотал осиротевший напёрсток к культяпочке домашнего чёртика.
- А то мало ли что!, - сказал я вслух.
Заснул уже с лёгкой душой и улыбаясь.
