— Танцуешь, пока я несу дожди? — прогремел его голос, но в громе этом слышалось смятение.
Додола обернулась. Ее глаза, цвета летнего неба, без страха встретились с его испепеляющим взором.
— Я танцую, чтобы твои дожди были благодатными, а не губительными, Громовержец, — ответила она, и в голосе ее звенела вся нежность мира. — Без моей росы твои ливни пожгли бы землю. Без моего лета твои грозы были бы бессмысленны.

Они стояли друг против друга — воплощение неукротимой мощи и животворящей неги. И между ними проскочила искра.

С тех пор все изменилось. Перун стал чаще спускаться с небес. Он садился на краю поляны и смотрел, как Додола будит цветы, как шепчет с ветром, как поит коренья земные живительной силой. Он, повелевавший молниями, учился у нее тишине.

Однажды, когда солнце клонилось к закату, он нашел ее печальной.
— Что с тобой, светлая? — спросил он, и его голос напоминал отдаленный раскат грома. — Кто посмел омрачить тебя?

Додола указала на увядающий в тени дуба цветок.
— Взгляни, Перун. Все, что я рождаю, — смертно. Лето проходит, цветы вянут, красота уходит. Ничто из того, к чему я прикасаюсь, не вечно. Моя сила — в миге, а я так хочу оставить что-то навсегда.

Перун смотрел на ее слезу, что скатилась на землю и превратилась в жемчужину. И могучее сердце его сжалось от боли. Он, чья воля была законом для туч и ветров, не мог подарить ей вечность.

— Я повелю солнцу замедлить бег! — грянул он.
— Но ночь все равно настанет, — тихо ответила Додола.
— Я остановлю реки!
— И они пересохнут.

Тогда Перун поднял голову к своим небесам, где уже сгущались тучи его гнева от собственного бессилия. И его осенило.

Он протянул руку, и в ладони его вспыхнула ослепительная молния. Но не разрушительная, а сжатая в комок чистейшего, живого света. Он был ярок, как тысяча солнц, и при этом не жалил глаза.
— Ты хочешь вечности? — сказал Перун, и в голосе его гремела вся мощь мироздания. — Я подарю тебе цветок из самого сердца моей стихии. Он не будет подвластен времени. Он будет рождаться из мглы, чтобы осветить ее. Он будет символом нашей любви — яростной, как гроза, и вечной, как небо.

Он опустил руку, и пылающая молния коснулась земли у ног Додолы. Раздался оглушительный удар, ослепительная вспышка озарила все вокруг, и там, где коснулся небесный огонь, вырос невиданный стебель с резными листьями. А на его макушке распустился цветок — неземной, сияющий алым и золотым пламенем. Он горел, но не сгорал.

Додола ахнула, подняв руку, чтобы прикрыться от сияния.
— Он… прекрасен! — прошептала она. — Но почему он так ярок?

— Потому что это сама молния, — ответил Перун. — Но сила небесного огня слишком велика для земли. Он не может сиять вечно. Он будет распускаться лишь на одну ночь в году, в самую короткую летнюю ночь, когда граница между мирами тонка. Ночь на Ивана Купалу. Тот, кто найдет его, обретет могущество, ибо прикоснется к нашей тайне.

С тех пор так и повелось. Раз в году, в купальскую ночь, в самой глухой лесной чаще расцветает Перунов Цвет. Он указывает путь к кладам, открывает тайны мироздания, но дается он лишь самым смелым и чистым сердцем.

А Перун и Додола с тех пор неразлучны. Его грозы оплодотворяют землю, а ее дожди наполняют ее жизнью. Они поняли, что вечность — не в застывшей форме, а в вечном возвращении. В обещании, что после самой темной ночи всегда вспыхнет огонь. Огонь любви, что сияет ярче любой молнии.

Поддержать автора: https://pay.cloudtips.ru/p/6e9a97f2