Гянджа: истории из жизни, советы, новости, юмор и картинки — Горячее

10 месяцев назад

Серия История нашего мира в художественной литературе

История нашего мира в художественной литературе. Часть 82. «Семь красавиц» и «Шахнаме»⁠⁠

Всем привет!

Сегодня снова возвращаюсь к Ирану времен Сасанидов для того, чтобы рассказать о некоторых знаменитых правителях, ставших потом героями немалого количества литературных и иных произведений.

(Иллюстрация к "Шахнаме")

О Шапуре II-м, прозванном Великим (307/308-379/380), видимо, за его неуёмное стремление всем и всюду навалять, я рассказывала в одном из прошлых постов (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 77. «Самвэл» и «Шахнаме»). Впрочем, справедливости ради, приходится признать, что он города не только разрушал, но ещё строил, перестраивал, апгрейдил и восстанавливал. Например, в его времена основан был Нив-Шапур (нынешний Нишапур в Иране). Ещё он активно возводил зороастрийские храмы. В общем правление его было противоречивым, но ярким и при этом долгим, а это что-то всё-таки да значит.

Вот его преемник Арташир II (379/380-383/384) тем же похвастаться не мог. Да и вообще это была скорее история неудачи, чем успеха: и в каком родстве он был с Шапуром, и как вообще оказался у руля – неизвестно, да и правил совсем недолго. Он заигрывал с народом, например, освободил простолюдинов от податей сроком на 10 лет, но при этом вслед за Шапуром продолжал гнобить христиан и неумело общался с представителями знати, которые его и свергли, а на его месте оказался сын Шапура II – Шапур III (383/384-388/389), хотя его родство со знаменитым шахиншахом мало выручило.

О нём известно, что именно в годы его правления, в 387-м году, произошёл первый раздел Армении (кто хочет узнать об этом побольше, может помочь со сбором средств на книгу «Царь Пап», где рассказывается об этом царе, именно при его сыне и случилось это событие). Кроме того, при Шапуре III, наконец-то, наступил непрочный мир между Ираном и Римской империей, что облегчило вроде как и участь христиан, проживавших в Персии. Но вот со знатью у него тоже всё складывалось не гладко, и по одной версии жизнь его унёс не несчастный случай, а заговор.

Новым шахиншахом стал Бахрам IV (388/389-399/400), по одной версии сын Шапура II, по другой (что более вероятно) – Шапура III. До своего резкого карьерного взлёта он был правителем Кермана (это область на юго-востоке Ирана). В его правление значимых событий в Иране не происходило (кроме возобновления борьбы с Римом), зато после его смерти успешно восстала Армения. Но это было уже проблемой следующих правителей Сасанидов, причем мнения о том, кто ими был, разнятся. У самого Бахрама достоверно были дочери, но есть мнение и о существовании сына – Йездигерда Кроткого, который недолго правил примерно в 400-м году. Короче, мутная история.

А следующим достоверным правителем стал Йездегерд I (399/400-420/421), и уж это-то персонаж так персонаж, деятель так деятель. Он тоже был сыном какого-то из Шапуров, предположительно того, что третий. Он построил очень крепкие и странные взаимоотношения с Восточной Римской империей. Была даже версия, что Аркадий попросил в своем завещании Йездигерда присматривать за его малолетним сыном Феодосием II. Правда это или нет, а в 413/414-м году между державами был заключен мир, причем в рамках договора обе стороны несли ответственность за оборону горных перевалов, которые могли стать коридорами для вторжений. Кстати, о горах. В Армении опять начались дележки власти, и, когда из-за них армянский престол резко опустел, Йездигерд под шумок посадил на армянский трон своего сына Шапура. Короче, Армения опять, по сути, перестала быть самостоятельной. Подробно рассказывать не буду, но, кто книгу из предыдущего поста прочитает, тот поймёт, о чем я.

Ещё Йездигерд в памяти потомков заслужил славу кровожадного психа и гонителя…потому что гонял и в хвост, и в гриву местную знать, даже христиан приласкал, чтобы они его поддержали в борьбе с представителями старинных иранских родов. А на деле-то шахиншах, походу, просто посмотрел на соседние державы, особенно на Армению, и подумал, что он вот так же не хочет (а предпосылки уже были – подобно армянским нахарарам иранские князья тоже начали играть в игру «Мы сами с усами», что законному правителю всея Ирана очень не понравилось). И на этом фоне примечательна история гибели этого царя – якобы его на охоте…сказать неловко, право)) Копытом зашиб «водяной конь». Я потом процитирую этот отрывок. Это такое прям «Ой». На деле полагают, что Йездигерда на охоте замочили недовольные (нередкая, кстати, история), а потом рассказывали всем байку про «коня». Вот только хорошего из этого ничего не вышло – началась смута, трон узурпировал некий Хосров Узурпатор, и так до тех пор, пока царство, корона и прочие атрибуты не перешли к знаменитому Бахраму V Гуру (420/421-440).

("К чему тут осёл?" - наверное, кто-то подумал. А это тот самый "гур ирани", онагр, в честь которого Бахрам V, как ловкий охотник на этих животных, получил своё прозвище)

Бахрам Гур один из самых ярких и, не побоюсь этого слова, почитаемый потомками правитель Сасанидского Ирана, легенды о нем начинаются уже с его прозвища – «гур» – которое превратилось в игру слов, поскольку по-персидски گور (gur) – и «могила, гроб», и «онагр, дикий осёл» (интересно, что в словаре это слово переводится исключительно первым вариантом, но в статье из вики про онагров используется это же самое слово, с пояснением «gur yrany»), оттуда и поговорка про Бахрама вроде: «Погнался за онагром, а угодил в могилу». Впрочем, это я забегаю вперед. Сначала надо про детство, юность и зрелость, а потом уже про это.

Матерью Бахрама называют Шошандухт, судя по всему дочь какого-то вождя иранских евреев. Родился Бахрам около 400-го года н.э. и ещё ребенком был отдан на воспитание арабскому правителю государства Лахмидов, на тот момент уже вассалов Сасанидов, Нуману I (399-428/429), непосредственным же наставником царевича, вероятно, был сын Нумана от гассанидской принцессы Хинд – аль-Мунзир I (428/429-472/473), что, похоже, создало почву для последующей крепкой дружбы между правителями.

Около 420-го года, когда умер Йездигерд, а власть прихватил в цепкие руки Хосров Узурпатор, Бахрам уже был взрослым юношей и закономерно отправился на родину возвращать себе отцовские владения после того, как стало известно, что его старшего брата Шапура знать тоже убила. При помощи преданных Лахмидов Бахрам победил, но с бывшими соперниками обошелся максимально милостиво, и свой венец получил почти демократическим путем.

(Это Бахрам берет добытый ценой убийства двух львов-сторожей царский венец. Сюжет присутствует и в "Шахнаме", и в "Семи красавицах")

За время его правления в Армении персам кое-как удалось навести хоть какой-то порядок и царем поставить Арташеса IV (422-428), последнего Аршакида на армянском престоле, и с 428 Арменией правили назначаемые Сасанидами марзпаны вплоть до 642-го года. Его же, Бахрама, правление ознаменовалось усилением иранской зороастрийской аристократии (по некоторым версиям причина состояла в том, что Бахраму нравилось больше заниматься охотой, пирами и бабами, чем государственными делами), которая, вероятно, и спровоцировало новые гонения на христиан, а вслед за этим новый конфликт с Восточной Римской империей в 421-422-х гг. Но куда важнее тут то, что персам в последующие годы пришлось отражать атаки кидаритов, хионитов и эфталитов, чье государство (существовало ок. 440-565) примостилось прямо по соседству с Сасанидской империей. Это те самые «белые гунны», что потом усилились, обложили Иран данью, а потом разнесли Таксилу и уничтожили империю Гуптов. Но всё это было потом. А пока хочу рассказать о веселой жизни Бахрама Гура на примере не только «Шахнаме», но и другой известной поэмы:

«Семь красавиц» Низами Гянджеви

Время действия: V век н.э., ок. 400-440гг. н.э. Время правления Йездигерда I и Бахрама V Гура.

Место действия: империя Сасанидов (современные Ирак, Иран, возможно Пакистан), а также Хорезм, Жужаньский каганат (примерно нынешний Казахстан, где пролегали западные рубежи этой страны), предположительно Восточная Римская империя (Турция), государство Гуптов (Пакистан или Индия). Остальные регионы, упомянутые в поэме, установить совсем проблематично.

Интересное из истории создания:

Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф, более известный как Низами Гянджеви (ок. 1140-ок. 1209) – ещё один знаменитый восточный средневековый поэт, живший на два столетия позже Фирдоуси и, несомненно, знакомый с его творчеством. Родился и жил он в государстве тюрков Ильдегизидов, а точнее в городе Гянджа, что сейчас расположен в Азербайджане. Писал при этом он на персидском языке и известен тем, что привнес в поэзию разговорную речь и реалистический стиль. Во всяком случае, прочитав его поэму, я могу отметить, что во многом она выглядит куда приземленнее и ближе современному читателю, нежели героический эпос «Шахнаме».

(Изображение поэта, выполненное азербайджанским и советским художником Газанфаром Халыковым (1898-1981) в 1940-м году)

Поэма «Семь красавиц» (другое название «Семь куполов») вошла в состав сборника «Хамсе», что на русский язык переводят как «Пять поэм», во всяком случае, я читала именно под таким заголовком. Туда же входят «Сокровищница тайн», знаменитые «Лейли и Маджнун», «Хосров и Ширин» (о которой я ещё расскажу) и «Искандар-наме».

Поэма «Семь красавиц» («Haft paikar», перс. ”هفت پیکر”, где слово «پیکر», во всяком случае, в современном фарси переводится и как «фигура», и как «портрет», и как «символ», и как «икона», что, видимо, не случайность) написана предположительно в 1197-м году (хотя эта дата вроде как дискуссионна) и посвящена правителю Мараги (нынешний Мераге в провинции Восточный Азербайджан в Иране) Ала Ал-дин Кёрпе Арслану ибн Аг-Сонгору. Само стихотворное посвящение тоже можно прочитать в начале поэмы. Старейшей рукописью «Хамсе», содержащей и поэму «Семь красавиц», считается рукопись 1400-го года.

О чём:

Царя Йездигерда откровенно не любят его подданные, по крайней мере, их верхушка. Оно и не удивительно – он им спуску не давал. И когда на старости лет у него оказалась проблема с наследником, заподозрил, что как-то он неправильно жил. Но молитва Ахура-Мазде сотворила чудо, и так появился на свет Бахрам, которого родитель то ль от большой любви, то ль как раз наоборот отослал на воспитание арабскому владыке Ан-Нуману в Хиру (это ныне Ирак, а не Йемен, как написано в тексте, не ведитесь). Там Ан-Нуман и его сын окружили юного Бахрама всяческой заботой, но почему-то решили, что пустынный климат для его здоровьичка плох, и поэтому царь задумал построить в горах замок, чтобы принц жил и рос там. И для этого нашёл именитого и очень талантливого мастера Симнара с земли румов (то есть византийцев), который и создал для него великолепный замок Хаварнак.

Награду Симнар за работу получил совсем не ту, которую ожидал…Точнее сначала ту, просто кто-то плохо думал наперед и за словами не следил: Ан-Нуман его так щедро одарил, что архитектор возьми да сказани, мол, кабы я знал, что награда будет тааакой, я бы ещё сильнее постарался…Кто догадался, что с ним дальше было, тот молодец. Кто не догадался, процитирую ниже) Но потом оказалось, что он оставил в одной из комнат построенного замка кое-что ну очень интересное. И это что-то нашёл молодой Бахрам…

(Бахрам рассматривает портреты семи красавиц)

Отрывки:

Не могу не процитировать из «Шахнаме» отрывок про гибель Йездигерда:

«…Явился вдруг дымчатый конь из реки,

Круп, скажешь, онагра, и бабки крепки,

Высок, с черным пахом, в глазу синева,

В движеньях стремителен, яростней льва,

Хвост длинный, под гривой не видно спины,

С губ падает пена, копыта черны.

Слова повеленья владыки звучат:

«Пусть воины быстро его окружат!»

Табунщик наездников десять лихих

Расставил. Седло и арканы при них.

Что знал он о тайне Творца самого,

Столкнувшего с этим драконом его

С конем совладать не сумел ни один.

Охваченный гневом земли властелин

Уздечку, седло захвативши тотчас,

К нему напрямик поспешил, не смутясь.

И дымчатый замер, как вкопанный стал,

Покорно, сказал бы, властителя ждал.

Узду от него принимает скакун,

Седло возложить дозволяет скакун.

Седельный ремень уже был закреплен —

И тут оставался спокоен дракон.

Вот хвост подвязать повелитель держав

Направился. Камнекопытый, заржав,

Лягнул его в голову. Пал шахиншах,

Венцом и главою низринут во прах…».

("Шахнаме", "Правление Йездигерда I", заключительная часть)

(Капец, как мне нравится это выражение лиц приближенных царя)) Они будто говорят "О май гад...", точнее "О, Ахура-Мазда!")))

Выбор отрывка из «Семи красавиц» оказался делом непростым. С одной стороны – рассказы, связанные с реальными историческими событиями, личностями и объектами, с другой – откровенные байки и сказки, причем нередко насыщенные красивыми образами и тонким эротизмом)… И я решила, что, если хватит места, то приведу одно такое, и одно такое. И вот о «награде» для Симнара:

«…А когда такую милость зодчий увидал,

Молвил: «Если б ты мне раньше столько обещал,

Я, достойное великой щедрости твоей,

Зданье создал бы — красивей, выше и пышней!

Багрецом, лазурью, златом башни б расцветил,

И поток столетий блеска б их не погасил.

Коль желаешь — будет мною зданье начато

Завтра ж! Этот замок будет перед ним ничто.

В этом здании — три цвета, в том же будет сто!

Это — каменное; будет яхонтовым то.

Свод единственный — строенья этого краса,

То же будет семисводным — словно небеса!»

Пламенем у падишаха душу обняла

Эта речь и все амбары милости сожгла.

Царь — пожар; и не опасен он своим огнем

Только тем, кто в отдаленье возведет свой дом.

Шах, что розовый кустарник, ливнем жемчугов

Сыплет. Но не тронь — изранит жалами шипов.

Шах лозы обильной гроздья на плечи друзей

Возложив, их оплетает силою ветвей.

И, обвив свою опору, верных слуг своих, —

Из земли, без сожаленья, вырвет корень их.

Шах сказал: «Коль этот зодчий от меня уйдет,

Он царю другому лучший замок возведет».

И велел Нуман жестокий челяди своей

Зодчего схватить и сбросить с башни поскорей.

О, смотри же, как судьбою кровожадной он

Сброшен с купола, который им же возведен!

Столько лет высокий замок он своей рукой

Строил. И с него мгновенно сброшен был судьбой!

Он развел огонь и сам же в тот огонь попал.

Долго восходил на кровлю — вмиг с нее упал…».

("Семь красавиц")

(Персидская миниатюра, иллюстрирующая строительство замка "Хаварнак")

И немного клубнички)) Причем история вышла весьма поучительная, про то, как один правитель попал в чудесное место и пытался склонить местную царицу к «игре в нарды» в течение месяца, но она кормила его завтраками и отправляла в шатер с прислужницами. И вот в предпоследний день мозги у мужика окончательно отказали в пользу другого места)

«…Повелели — на цветок я натиск совершил.

Страсть мою, что пламенела, не утолена,

Страсть мою меня молила удержать она.

И она клялась мне: «Это будет все твое.

Завтра ночью ты желанье утолишь свое.

Потерпи одни лишь сутки. Завтра, — говорю, —

Дверь к сокровищу сама я завтра отворю.

Ночь одну лишь дай мне сроку! Быстро ночь пройдет.

Ведь одна лишь ночь — подумай: только ночь, не год!»

Так она мне говорила. Я же, как слепой

Иль как бешеный, вцепился в пояс ей рукой,

И во мне от просьб желанной девы возросло

Во сто раз желаний пламя. До того дошло,

Что рванул я и ослабил пояс у нее.

А царица, нетерпенье увидав мое,

Мне сказала: «На мгновенье ты глаза закрой.

Отомкну сейчас сама я двери кладовой.

Отомкнув перед тобою дверь, скажу: «Открой...»

И тогда, что пожелаешь, делай ты со мной!»

Я на сладкую уловку эту пойман был,

Выпустил из рук царицу и глаза прикрыл.

И — доверчиво — ей сроку дал я миг, другой.

И когда услышал слово тихое: «Открой...» —

Я, с надеждою на деву бросив быстрый взгляд,

Увидал: пустырь, корзину и над ней канат.

Ни подруги близ, ни друга не увидел я.

Вздох горячий да холодный ветер — мне друзья…».

("Семь красавиц". Сказка царевны Хинда из Чёрного Дворца)

Вот такая вот антипропаганда сексуального насилия)

Кстати. Не могла не добавить и это изображение на блюде. Тут изображена сцена охоты - Бахрам Гур со своей наложницей Азадэ. Сюжет очень популярный и в изобразительном искусстве, и в поэзии. Есть и в "Шахнаме", и в "7-ми красавицах". И в первом это жесть...

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Наверное, я не скажу о достоинствах поэзии Низами Гянджеви ничего нового, но могу заверить, что она прекрасна. В ней сочетаются и традиционные для персидской культуры и средневековья элементы, например, определенные образы и символы вроде луны, розы, граната, льва или драгоценного камня, например, рубина или жемчужины, и присутствуют эротические мотивы (тоже, надо сказать, на самом деле заметные и значимые для персидских литературы и искусства), и в то же время тематика и конфликты многих историй близка, понятна и интересна, пожалуй, будет и для многих современных читателей.

Отчасти, кстати, достигается этот эффект тем, что писал поэт об этих вещах не так, как, похоже, это было принято. Например, порицание похоти можно встретить и во многих средневековых произведениях по всему миру, но порицающих сексуальное принуждение я лично сейчас на вскидку вспомню, помимо этого, ну…одно? Про любовь тоже и тогда было написано многое. Но только какой была описана та любовь? Например, если сравнивать поэмы Низами Гянджеви и «Тысячу и одну ночь», то обнаружатся совсем разные описания и акценты. И завершение поэмы тоже, скажем так, не совсем стандартное. Пожалуй, оно отдает даже буддизмом или учением суфиев, что легко можно представить в литературе персидской, но, скажем, не арабской.

И, хотя я не владею достаточно персидским языком, я всё же не могла не заценить игру слов и символизм в его стихотворном повествовании, а он там иногда очень глубок. На меня, кстати, особое впечатление произвела история про блуждающего в пустыне. Это прям хоррор реальный вышел, как с многослойным кошмарным сном) Но на эту историю можно посмотреть и иначе – как на аллегорию плутания в рамках жизни.

Короче читать рекомендую однозначно, и лучше не один раз, потому что уверена, что там есть не только над чем улыбнуться, но и подумать. Только ищите обязательно полный текст, с семью сказками от царевен и с последующими событиями.

Если пост понравился и был полезен, ставьте лайк, пишите коммы, жмите на "жду новый пост" или даже закиньте денежку на счёт. Я, кстати, всё ещё веду сбор на недостающие книги (см. в конце поста).