blog.papashi

Сыне не видит меня – он точно напротив со своим классом, с группой таких же охреневающих от происходящего первоклассников, с которыми ему предстоит проводить часть своей жизни ближайшие четыре года. Если состав класса не изменится. Он не видит меня, но знает – что я рядом и вижу его. Я и жена. Мы предупредили его, что всегда будет неподалёку.

Я стою в окружении таких же причастных к моменту родителей – их руки тянутся вверх. В руках телефоны в режиме видеосъёмки. Я не парюсь – в свежесозданный общий чат накидают видео, где наверняка будет и мой пацан. Так и было. С фото мы подсуетились заранее – пригласили фотографа на три семьи, который за полчаса до мероприятия сделал красивые фото с прекрасным фоном и цветами, которые позже уйдут учительнице. Без спешки. Всё хорошо.

Мне жарко, по спине течёт. От духоты у меня просыпается чёртов поллиноз. Вокруг толпа раскрашенных мамочек с великолепными духами, ароматы которых смешиваются в единое облако, превращаясь в химическое оружие массово поражения. Жене тоже несладко – каблуки не всегда спасают при миниатюрном росте, а мы из рода великих хоббитов под 170 и 159 сантиметров соответственно. Она воочию убеждается, что духи совершенно не спасают при условии, если их пользователь старается замаскировать сложности гигиены собственного туловища. Мы отступаем к открытому окну, не теряя из виду своего первоклассника. Вот. Уже становится легче. Слово берет зам-чего-то там и депутат по совместительству, который долго втирает первоклассникам сферического коня в вакууме. От его речи припухла даже директор школы, которая по долгу службы должна быть бодра и весела. А первоклассники начинают пританцовывать на месте.

Смотрю на своего – разглядывает букет, прикидывает на прочность крепления лепестков и возможность варианта «съедобное-несъедобное». Я бы не размышлял: не кактус – значит норм. Всё же правильно сказала психолог: интеллект по глазам сразу видно. У сына. Я в себе чуть меньше уверен — до сих пор могу обидеться на того, кто скажет, что дебютник «Кинг Кримсон» — говно.

— ВЖУХ!

Семь лет, а как вчера. Да, это много несомненно. Но еще почти вчера (ладно — позавчера) я держал на руках свёрток меньше собственного предплечья. Я сам еще вчера (двадцать три года назад) закончил школу и теперь, стоя на линейке в толпе таких же вчерашних школьников, испытываю неимоверное желание свалить и побыстрее. Я не хочу снова туда – мне хватило.

Но часть меня так сильно хочет верить в то, что сейчас другое время. Многое изменилось. Я вижу по педагогу, что она — не из той группы мудаков, которые больше делали вид, чем работали с нами. Справедливости ради скажу, что были и те, кто вкладывал в нас душу — но это были два, максимум три человека. Учителя с большой буквы. Я хочу верить и в то, что его запал и рвение продлятся куда дольше, чем об этом твердят анекдоты. Сегодня он проснулся до будильника — а я ставил его на 6-40. Счастливый, ему интересно даже то, что теперь он будет вставать вместе со мной как на работу. Для него это ещё один повод радости. Пусть будет так. Пусть так будет как можно дольше, а если сложится — не будет элемента разочарования. Ведь это возможно?..

— ВЖУХ!

Мне проще. Нам с женой проще. Сын ходил в подготовишку за год до первого класса. В толпе родителей, среди которых мы стоим, есть те, чьи дети даже в сад не ходили — сразу брошены в отряд первоклассников. На их лицах написано всё сразу и каждый из них способен выдать экспромт такого характера, что «Идущий к реке» и рядом не стоял. Мне смешно, но я им сочувствую — я чувствую себя ничуть не лучше. Ни капельки.

Мне страшно. Страшно и радостно. Это новый этап не только для сына — но и для меня. Я развиваюсь. Размышляю совсем по-другому. Мне сорок лет и теперь (особенно теперь) я должен искать куда более сложные компромиссы как с сыном, так и с самим собой. О да. Я в последние семь лет очень думаю.

Когда сын родился, стал постарше и научился удирать от меня верхом на самокате в сторону горящего красным светофора, а я сломя голову бежал за ним с воплем «Миша, блин!», я начал чувствовать, что понемногу, почти незримо для самого себя, становлюсь словно бы призраком. Тенью собственного ребенка. Сложно объяснить этот момент — я его сам для себя всё ещё до сих пор структурирую, а выпаривать буду ещё дольше, чтобы в конце остался один только смысл. Но одно я точно осознал — ощущение того, что ты становишься призраком собственного ребенка — есть процесс рождения Ангела-Хранителя.

— ВЖУХ!

Линейка подошла к концу. Сын с нами за руку идёт домой — мы купили торт и праздник немного продлится. Это сегодня начались первые настоящие занятия. Сын махнул нам рукой:

— Пока мам, пока пап!

И убежал к учительнице, вокруг которой стайкой собирается тридцать два первоклассника. Я подавляю в себе почти непреодолимое желание закричать «Миша, блин!» — но уже нет самоката, а впереди нет светофора — а только новая большая дорога, в которой уже нет места только для меня и только нас с женой. Я вступаю в очередной из миллиона миллионов компромиссов с самим собой. Я вижу, что у жены аналогичное смятение чувств. Но она, как и я, счастлива.

Всё будет хорошо. Я постепенно превращаюсь в Ангела-Хранителя и это неизбежный процесс развития в роли отца. Наверное, каждый переживает его по-своему и формулирует по-разному. Я свой смысл нашёл. Один из смыслов.

Это правда было сложно. Но я попробую жить дальше. Спасибо что прочитали.

За пару часов до начала концерта мы прибыли на место, посмотрели, что к чему и пришли к выводу, что трезвыми на «DP» идти нельзя. В ларьке через дорогу были приобретены бутылки «Балтики №9» по две на человека и несколько пакетиков сухариков «Кириешки», после чего приняли решение отойти за небольшой, но уютный лесок позади ледового дворца спорта, где и от души угоститься.

Оказавшись на месте, мы с удивлением обнаруживаем группу мужчин в возрасте выше среднего, которые разложили хорошую такую поляну на двух раскладных столах, где по уровню 2008 года было всё, что только было необходимо для качественной подготовки и радости души перед концертом легендарной рок-группы.

— О-о-о, а вот и внучата подтянулись, — с радостным возгласом встретили нас мужчины. — Давайте к нам, не стесняйтесь!

Мы вежливо отказались, мол, у нас свое — но далеко не отходили и в целом присоединились к импровизированному торжеству и, употребив, направились ко входу в здание, где очередь уже слегка подрассосалась.

Концерт был убойным. Не без минусов, но разве могут перевесить те факты, что под конец выступления музыканты выглядели весьма уставшими (до конца бодро дотянул только гитарист Стив Морс), а Яна Гиллана можно узнать лишь по босым ногам и некоторым тональностям голоса — все началось с какого-то лютневого соло Морса, а потом понеслось как из пулемета: Space truckin, Black night, Strange kind of woman, Smoke on the water… В общем, на хреновый звук Ледового дворца спорта в какой-то момент было откровенно насрать — было и так очень хорошо.

Но история, собственно, писалась ради эпичного финала.

Выйдя после концерта на улицу, мы направились в так называемый «бэкстейдж», где стояли фуры, на которых привезли технику музыканты. Нас таких бесстрашных и отмороженных набралось порядка десяти человек, и мы культурно и терпеливо ожидали — наверняка же кто-нибудь из музыкантов появится, а мы тут как тут с просьбой попросить автограф. Самый бесстрашный из десяти ожидающих прямым шагом проследовал в оказавшуюся не запертой и совершенно не охраняемую дверь «черного входа», но уже через пару минут его вежливо вывела под руки пара крупногабаритных мужчин в черных костюмах.

— А чё, ну чё, я ж просто поговорить, пообщаться, — беззлобно и негромко сетовал незадачливый авантюрист. К слову, нас никто не выгонял, а один из охранников сказал:

— Ребят, ну погодите вы немного. Сейчас они выйдут.

И правда — спустя минут двадцать из дверей появляется Стив Морс, с хитрецой смотрящий на нас. За ним выходит клавишник Донни Эйри, а спустя секунду — и сам Ян Гиллан. Они о чем-то перешептывались, а мы всей толпой осторожно приблизились к легендарным дедам даже не зная, что, собственно, хотели от них.

— Thanks for the concert (спасибо за концерт), — выдавил я из себя. В ногах я чувствовал дрожь, а сердце бухало, грозясь вырваться наружу.

Музыканты с добродушными улыбками кивали, разрешили пофотаться с ними и если бы по прошествии лет у меня не сдохла пара жестких дисков, этот пост наверняка бы был снабжен хотя бы одной-двумя фотографиями.

— Would you like to get our autographs? (Не хотели бы вы взять у нас автографы) — усмехнувшись спросил Ян Гиллан. В буре эмоций, которые мы старательно сдерживали, дабы музыканты не сочли нас сумасшедшими, из головы как-то вылетела сама идея о том, что у музыкантов можно взять автограф. А когда до нас дошло, то было обнаружено — не у меня, ни у Сани не оказалось ни ручки, ни чего-то, похожего на бумагу.

И тут происходит, собственно, то, ради чего и писался этот пост.

Саня протягивает Гиллану… свой студенческий билет.

Гиллан смотрит на протянутые ему «корочки» и его глаза (я вам клянусь) делаются шире, чем обычно.

— Um... This is a document? (это же документ?) — вежливо уточняет он, глядя на Саню.

Саня задумывается на секунду, после чего с радостной лыбой махнул рукой и выдал:

— Да похуй! Это же «Дип Пёрпл»!

— You here in Russia really are all crazy (вы тут в России и правда все ебанутые), — с усмешкой отзывается Гиллан, расписывается в студенческом и передает по кругу не менее удивленным Морсу и Эйри.

Домой мы уезжали крайне воодушевленные.

На следующий день Саня на проходной предъявляет студенческий, а охранник интересуется, мол, а чего он у тебя почирканный-то?

— Да братик маленький порисовал, — отвечает Саня, после чего деканате заказывает дубликат.

Если я правильно помню, Саня подарил украшенный автографами студенческий папе, который в молодости был весьма увлечен «DP», а мне на память осталась эта история и пережитые эмоции.

В общем, картина маслом: на улице стемнело, два уставших за день беготни взрослых человека, с фонариками на мобильных телефонах, шарятся по детской площадке заглядывая под все возможные места, где ступала нога ребенка. Пока я выкапывал до дна песочницу, неподалеку прошли какие-то люди и увидев нас как-то испуганно шарахнулись, о чем-то переговариваясь. Потом прошел кто-то еще, бормоча при этом явно что-то неодобрительное. И лишь спустя минут пятнадцать, когда я исследовал пространство под очередной лавкой, из какого-то окна раздался окрик:

— Эй! А ну пошли нахер отсюда! Я милицию вызвала!
И только тогда до меня наконец дошло, как все это выглядело со стороны.

P.S. Совок нашли. Ребенок счастлив.

P.S.S. Сотрудники так и не приехали. А может и приехали - просто мы быстро ретировались от греха подальше.