Бой на высоте, которая считалась безымянной
Автор: подполковник В. Н. ЛЕВЧУК
Приказом Министра обороны Российской Федерации от 18 декабря 2003 г. № 435 Герой Российской Федерации, морской пехотинец Северного флота лейтенант Юрий Курягин, геройски погибший 31 декабря 1999 г. в бою близ чеченского горного селения Харачой, навечно зачислен в списки 1-й роты суворовцев Екатеринбургского суворовского военного училища.
—...Ну что, как себя чувствуешь? Эвакуация нужна?—командир роты капитан Алексей Милашевич вгляделся в слегка побледневшее лицо взводного, лейтенанта Юрия Курягина, которого после полученного ранения только что перевязали бойцы.
— Какая эвакуация, товарищ капитан? Вы хотите, чтобы надо мной весь батальон смеялся? Ранение пустяковое, пуля прошла навылет...
Милашевич и не сомневался, что Юра откажется от лазарета. Все знали его характер, но вопрос был не лишним. Ранение есть ранение, и позаботиться о парне следовало обязательно.
— Ладно, иди передохни... Отлежись слегка...—Фраза прозвучала как приказ. Отдых было нелишним. И был желателен не только раненому командиру взвода.
Люди действительно были измотаны вконец. Ведь лишь только взводом Курягина и группой разведчиков-черноморцев лейтенанта Игоря Шарашкина была занята очень важная для дальнейших действий батальона высота с отметкой 1406,0, как последовали ответные действия боевиков.
Группа бандитов, примерно в пятнадцать человек, дерзкой атакой попыталась выбить североморцев с занятых позиций. Положение усугублялось еще и тем, что с господствующей соседней высоты 1561,1, именуемой Гизчены, боевиков поддерживали огнем из пулемета и снайперской винтовки. К тому же высота, где шел бой, совсем недавно была опорным пунктом тех, кто сейчас из кожи лез вон, чтобы вернуть утраченное преимущество. Они прекрасно знали подходы к позициям, расположение укреплений и окопов, которые паутиной расходились от полуразрушенной землянки-блиндажа в разные стороны...
Грамотно организованная «черными беретами» оборона не позволила противнику вновь овладеть высотой. Несколько команд по связи, и артиллерия группировки аккуратными залпами поставила точку еще в одном боевом эпизоде. В этом-то бою и получил лейтенант Курягин ранение.
—...Завтра Новый год, а настроение совсем непраздничное,— думал он, ощупывая повязку на ноге.
Еще никто не знал, что для тринадцати человек, удерживающих эту высоту, 2000-й год не наступит никогда...
«Я должен быть там...»
О военной службе Юра Курягин мечтал с детства. Поэтому поступление его в Свердловское суворовское военное училище было естественным логическим шагом на жизненном пути юноши. Какое из множества училищ выбрать после окончания «кадетки», Юрий даже не раздумывал. «Ленпех—лучше всех!»—не раз слышал он девиз курсантов и выпускников Ленинградского, а впоследствии Санкт-Петербургского ВОКУ имени С. М. Кирова. А пример знакомых офицеров, получивших военное образование в стенах «кировки», был достоин подражания и служил доказательством тому, что этот лозунг не пустое бахвальство.
Годы обучения в училище выпали не на самый счастливый период в истории Вооруженных Сил,— с 1994-го по 1999-й. Но командование и преподавательский состав старались поддерживать марку одного из старейших и самых престижных военных вузов страны. Стремились как можно лучше передать свои знания новому поколению. И время учебы здесь для Юрия пролетело незаметно.
Думал ли он в марте 1999-го, когда примерял форму офицера морской пехоты, что уже через полгода попадет на войну?
В том, что повоевать рано или поздно ему придется, сомневаться не приходилось. Кажущееся затишье в Чечне, наступившее после бутафорских Хасавюртовских соглашений, в заблуждение ни кого не вводило. Но вряд ли он задумывался над тем, что это произойдет так скоро.
Когда, притухший было, огонь войны на Северном Кавказе полыхнул вновь, ни у кого особого удивления не вызвало. Все военные прекрасно понимали, что рано или поздно это произойдет. Единственное, что заставляло недоумевать, как осмелились, на что надеялись чеченские сепаратисты, поднимая меч на своих соседей и братьев по вере...
В сентябре 1999-го североморцы вновь вернулись на Северный Кавказ, помочь восстановить справедливость и правосудие. Во время отправки отдельного десантно-штурмового батальона морской пехоты СФ лейтенант Юрий Курягин, проходивший службу в другой части соединения, не раздумывая, принял решение:
—Я должен быть там!..
Так велело сердце. Этого требовал воинский долг...
...И двигаться в направлении—Ведено
...У нового командира роты, капитана Алексея Милашевича, прошедшего через горнило первой чеченской компании, было чему поучиться. Авторитет его был непререкаем. Уже здесь, на второй войне, именно 2-я рота Милашевича не один раз оказывалась в самом нужном месте и выручала товарищей, попавших в беду. Юрий Курягин с жадностью впитывал опыт своего ротного и постепенно замечал, что подчиненные все больше и больше верят ему...
К концу декабря 1999 г. ОДШБ Северного флота со всеми средствами усиления вошел в состав горной группировки объединенной группировки российских войск на Северном Кавказе. Заметно усложнились и задачи, решаемые морскими пехотинцами, то, каким образом приходилось их выполнять. Здесь, помимо тяжелых естественных условий, заметно ощущалось более ожесточенное и организованное сопротивление боевиков.
«Белые медведи» совершили из низины тяжелый марш, «вскарабкались» вверх и овладели одним из важнейших горных перевалов, прозванным Андийскими воротами. Следующая задача на словах была проста донельзя. Наступать на Харачой, овладеть им и двигаться дальше, в направлении Ведено.
На словах просто, а на самом деле небольшое в общем-то селение Харачой окружено высотами, каждая из которых была превращена боевиками в сильно укрепленные опорные пункты. И эта на мелкомасштабной карте точка мешала дальнейшему продвижению не только морских пехотинцев, но и соседей — десантников.
Исходя из этой ситуации и ставились задачи подразделениям. На основании добытых разведкой данных, несколько дней почти без перерыва по окружающим селение высотам 1561,1—Гизчены, «Черепаха» и 1406,0 «лупила» артиллерия морской пехоты. Вслед за перемещением ее огня продвигались роты.
Утром 30 декабря 2-я ДШР получила очередную боевую задачу. Высота 1406,0 была, пожалуй, основным и самым сложным из ее элементов. Поэтому и место своего командно наблюдательного пункта капитан Алексей Милашевич выбрал в боевых порядках взвода лейтенанта Курягина, которому предстояло ее штурмовать. Занять этот рубеж было очень важно. Ближайшая задача батальона сводилась к блокированию населенного пункта Харачой,
занятого боевиками. Предстояло окружить его, с господствующих высот взять под прицел каждый двор, каждое строение. Не дать противнику права выбора, кроме как отступления, либо безоговорочной сдачи в плен. И лишь потом переходить к выполнению последующей задачи—спускаться вниз для захвата села. Такая тактика себя оправдывала.
Боевики, опытные вояки, предполагали, что их ждет, и при первой же возможности стремились предпринять ответные действия.
Безымянная высота 1406,0 была последней перед более высокой—1561,1—Гизчены, на которой находился полевой лагерь боевиков. Они, можно сказать, были взаимосвязаны друг с другом, и владение каждой из них в десятки раз облегчало штурм следующей...
А с Гизчены открывался вид на сам Харачой. К середине дня взвод Юрия Курягина при поддержке разведгруппы старшего лейтенанта Игоря Шарашкина овладел высотой. Тут же принялись готовить полуразрушенные позиции—окопы, оставленные боевиками—к обороне.
И вдруг из густого леса, опоясавшего практически голую вершину, полезли «чехи». На что они рассчитывали, пытаясь сравнительно небольшой группой атаковать уже достаточно основательно подготовленные к обороне позиции морских пехотинцев, было непонятно. Но больше всего это было похоже на разведку боем. Отразили наглую атаку бандитов довольно успешно, и если бы не стрельба с господствующей Гизчены пулеметчика и снайпера, чьи пули впивались в землю практически по всей территории расположения крохотного гарнизона, вполне вероятно, что в этом столкновении вообще все обошлось бы без потерь.
Юрия Курягина, получившего свою, как он считал «царапину», казалось, предупреждала сама судьба. «Вали, мол, парень отсель подобру-поздорову...». Но он решил остаться. Как он мог оставить своих ребят, ведь они так верили в него?..
Нужно было остановить время
Последняя перед надвигающимся Новым годом ночь прошла довольно спокойно. Посменно меняя друг друга в охранении, удалось отдохнуть даже бойцам.
Еще не забрезжил рассвет, как все были уже на ногах. Не заставил себя долго ждать и завтрак. Постепенно становилось все светлее и светлее. Лишь густой, непроглядный туман не желал отступать,—плотной пеленой окутывал позиции «черных беретов».
В это же время остальные подразделения батальона должны были с двух сторон обойти «безымянную», для взятия господствующей Гизчены.
...И все же бой накануне был неспроста. То, что это была разведка боем, стало ясно в 8.30 утра. Боевики поняли, кто им здесь противостоит, и вернулись. Только теперь их было больше сотни.
Под покровом тумана, предварительно «облегчившись»,—сняв с себя лишнее снаряжение, они подобрались к позициям взвода почти вплотную, едва ли не на расстояние броска ручной гранаты. Выставленный секрет боевого охранения разглядел их слишком поздно...
...Грохот пулеметной очереди старшего матроса Дмитрия Щегурова разорвал утреннюю тишину. В ответ—огнеметный выстрел. Полетели гранаты...
...Как дороги эти мгновения в бою, ни одной потерянной секунды не вернуть. Каждая из них может решать все. Первым из тех, кто находился в укрытии, навстречу «духам» бросился Милашевич. Алексей несколькими очередями успел «скосить» первых вырвавшихся на вершину бандитов. Но его как будто ждали. Еще один выстрел огнеметчика, и форма на нем вспыхнула факелом.
Это было страшно видеть, как объятый пламенем ротный продолжал стрелять. Прикрыть, спасти его бросились сержант Артем Шатило и матрос Лысов, но ребята не успели. Обгоревший до неузнаваемости командир упал...
В следующее мгновение все превратилось в ад. Обложившие взвод, заранее готовые к бою «чехи» боеприпасов не жалели. Их задача была—вернуть высоту любой ценой. Они в упор расстреливали взвод из огнеметов, гранатометов, переделанных для ручной стрельбы вертолетных НУРСов. И это, не считая огня пулеметов, автоматов и подствольных ГП-25.
Звуки разрывов, дикий грохот пулеметных и автоматных очередей поглотили все. В этом огненном кошмаре, пронизанном летящими в разных направлениях пулями и осколками, в первые же минуты погибли пять моряков. Несколько были ранены и контужены. Прошитый автоматной очередью упал на землю командир разведвзвода Игорь Шарашкин...
Рядом огнем из автомата отсекал пытавшихся обойти с другого фланга «духов» авианаводчик старший лейтенант Семен Соболь. Но и его вскоре достала вражеская пуля...
Однако желаемого успеха боевики не добились. Оставшиеся в живых морпехи уже пришли в себя. Раненый Курягин в эти мгновения сориентировался, распределил бойцов и уже руководил боем. Сам старался «выцепить» наиболее важные цели. «Завалил» гранатометчика. Разрыв гранаты из его подствольника заставил в землю еще одного бородача с пулеметом. Атака боевиков захлебнулась. Бойцы подтащили раненых и тела погибших.
Но передышка была недолгой. Довооружившись, враги полезли вновь. Уже не так нагло, но продыху все равно не давали. По всему было видно, что они прекрасно осознают, как мало у них осталось времени до подхода подкрепления морским пехотинцам. А у Юрия не было даже возможности связаться с батальоном, навести артиллерию. Единственное, что он мог сделать, с оставшимися в строю ребятами, так это дать время подтянутся своим. Он должен был остановить время...
Некоторые из врагов (как же много их было!) подошли уже на расстояние гранатометания.
«Гранаты к бою!» Взводный приподнялся для замаха, и тут же пуля снайпера впилась в его тело. Перед глазами все помутнело и поплыло. Оставшиеся силы Юрий вложил в бросок гранаты...
—Ах вы гады!.. Вот вам за ротного!.. За взводного!..—это уже, не обращая внимания на ранение, орал в запале боя сержант Владимир Таташвили, прошивая пространство отделявшее его от врагов, автоматными очередями.—Парни! Держитесь! Наши сейчас подойдут!..
Благодаря Вовке отбили еще одну атаку. Но очередной выстрел из огнемета и... тело сержанта пронзила нестерпимая боль...
Остатки взвода в отчаянной контратаке пробились к спасительным зарослям...
«Духи», посчитав, что дело сделано, поленились даже проверить, есть ли кто в полуразрушенной землянке. Только забросали ее гранатами (от гибели оставшихся там раненых бойцов спас лишь Г-образный лаз). Они отошли, чтобы вновь экипироваться, и в это время с другой стороны со своим взводом на «безымянную» влетел старший лейтенант Александр Абаджеров. Не успели десантники осмотреться, как в очередной раз довооружившиеся боевики появились из густых зарослей «зеленки»...
Еще шесть часов взвод Абаджерова отбивал атаки боевиков, пока ближе к вечеру из зарослей не взвилась зеленая ракета. Сигнал— «идут свои»...
«...Благодаря смелым, решительным действиям, мужеству и героизму капитана Милашевича, лейтенанта Курягина, сержанта Таташвили... стратегически важная высота осталась под контролем десантно-штурмового батальона морской пехоты. Потери по итогам боя составили: в ДШВ—13 человек убитыми и 2 ранеными, у боевиков—до 50 убитыми и большое количество раненых...»
Это строки из представлений к наградам погибших североморцев. За тот бой Юрию Курягину, Владимиру Таташвили и черноморцу Игорю Шарашкину присвоят звание Героев России посмертно.
...В память о подвиге морских пехотинцев на высоте 1406,0 установлен обелиск, который и сейчас, даже там—высоко в горах, по возможности посещают боевые товарищи.
А высота перестала быть безымянной. Теперь морпехи и друзья десантники называют ее—Матросская...
