Jellee

В общем, приехал я в Нью-Йорк как и мечтал: с кучей денег, с фотоаппаратом и совершенно без какой-либо цели. Отдыхать. Дикарём.
Весь день я гулял по улицам и фотографировал всё, что видел: дома, людей, снова дома, снова людей. Прогулялся по какой-то набережной (я абсолютно не знал города, а карту даже не вынимал из кармана — мне так было интереснее), сфотографировал какое-то здоровенное круглое здание-мемориал, покатался в американских автобусах и, наконец, привели меня ноги в какой-то странный обшарпанный райончик, явно находившийся на окраине города.
Первым шоком стала увиденная мной хрущёвка, на которую я натолкнулся едва сойдя с дороги и углубившись в хитросплетения плотной американской городской застройки. Натурально, это была панельная пятиэтажная хрущёвка, с балконами-палочками, плоской крышей и исписанными всякими "fuck" и "bitch" стенами.
Порадовавшись за схожесть культурного поведения между нашим пролетариатом и американским, я сделал несколько снимков этого здания, чтобы потом показать их друзьям и решил немного углубиться в этот спальный район, благо стрелка часов едва перевалила за 12 дня.
Далее открытия следовали один за другим. Сначала я подумал, что попал на Брайтон Бич, но потом сразу отмёл от себя эту мысль — до него было слишком далеко. Везде, понимаете, ВЕЗДЕ чувствовалось присутствие России. И эти обшарпанные дома-коробки, и эти угрожающего вида скрипучие детские площадки, сваренные из кусков окрашенных труб, и эти хмурые выражения на лицах проходивших мимо людей. А когда я увидел бабу (извините, женский пол, но охарактеризовать её можно было только так) лет пятидесяти, в объёмном засаленном халате, выбивающую пыльный ковёр во дворе, я на секунду вновь очутился в родном Саратове, забыв, что между нами лежит восемь тысяч километров и двое суток пути.
Я уже не спускал палец с кнопки затвора. Фотографируя всё, до чего мог дотянуться видоискатель моего верного кэнона, я мысленно злорадствовал: "Вот доберусь до интернета и выложу фотографии, заткнув яростных дрочеров на США и ватникопостеров." Апофеозом пророссийской атмосферы стал угловой жилой дом — ну вы знаете, такие здоровенные девяти- и десятиэтажные коробки, стоящие в виде угла, эдакая причудливая тетрисная фигура, положенная боком на землю. В провинциальных российских городах обязательно найдётся хотя бы один такой на город.
Я сделал пару снимков этого дома и побрёл дальше.
Не помню уже как, но я оказался около конструкции, которая была мне смутно знакома. Это был своеобразный мемориал, причём он был построен совместно русскими и американцами. Он представлял из себя комплекс из нескольких высоких домов, соединённых галереями, который был обрамлён какими-то высоченными толстыми бетонными сваями и открытыми площадками. Конструкция была, действительно впечатляющей. Я решил рассмотреть её изнутри.

Двери лифта открылись, я шагнул на открытую всем ветрам площадку (метров где-то 5 на 5) и увидел двух людей, увлечённо что-то рассматривающих на голом бетонном полу.
Один из этих людей был негром. Из России. Не спрашивайте, как я об этом узнал, я и сам не знаю. Но это факт — он тоже приехал из России в качестве туриста.
Пока я осматривался, тот второй (обычный мужик) сказал негру:
— Присмотрись внимательнее и ты её увидишь.
И отойдя к краю площадки, начал куда-то спускаться (мне со своего места не видно было куда именно и это потом станет моей ошибкой).
Я подошёл к этому парню, заинтересовавшись что же он так страстно разглядывает. Он кинул на меня взгляд, потом показал рукой на пол и на чистейшем русском сказал:
— Вот где-то на ней должна быть карта. А я её не вижу.
Я присел на корточки. Негр, судя по всему, указывал на мелкую медную монетку, лежавшую на полу. Я не знал, чья эта монетка — на ней не было ни надписей, ни цифр, только странные рисунки. Я вглядывался в неё секунд пять, после чего внезапно осознал, что эта паутина трещин, не что иное как какая-то карта. Я сказал об этом негру, он выпучил глаза и рухнул рядом со мной на колени, вглядываясь в щербатую поверхность монеты. Наконец, видимо, он увидел и радостно рассмеявшись поднялся с грязного пола. Поднялся и я.
— Микаэль. Да, негр. Да, из России. Из Питера. — Негр протянул мне руку.
Я, рассмеявшись, ответил на его рукопожатие:
— Антон. Саратов. Что, часто задалбывают?
Микаэль обречённо махнул рукой.
Мы постояли на этой площадке ещё пару минут, обмениваясь замечаниями по поводу окружающего нас вида и я предложил спускаться. Миша (я его так теперь про себя называл) согласно кивнул, подошёл к краю и уселся, свесив ноги вниз (я забыл упомянуть, но у площадки на такой высоте не было совершенно никаких бортиков или ограничений — подходи к краю и отправляйся в свободный полёт с тридцати этажей). Я забеспокоился.
— Эй, Миш... Микаэль, ты что?
Он обернулся.
— А ты разве не знал, что спуститься отсюда можно только по сваям?
— Стой, погоди-погоди, это же... а как же лифт? — я обернулся. Лифт, судя по датчику, оставался на нашем этаже, приветливая помигивая кнопкой открывания дверей.
Негр грустно улыбнулся.
— А ты подойди и попробуй.
Я, облизнув разом пересохшие губы, подошёл к лифту. Ткнул пальцем кнопку. Ноль. Ничего, никакой реакции. У меня по спине пробежала ледяная волна. Я ткнул ещё раз. И ещё. И ещё.
— Слушай, хватит там ерудной заниматься. Чем раньше начнём спускаться, тем раньше закончим. — Микаэль, сидящий всё в той же позе позвал меня.
— Но... но как же так. Я же... — Я уже чуть не плакал. Волна адреналина стремительно захватила меня, я чуть не зашатался. Опёрся рукой о закрытые двери предательского лифта и ещё раз оглядел площадку. Вот негр из Питера Микаэль сидит и грустно смотрит на меня, обернувшись вполоборота. Ему достаточно одного лёгкого движения, чтобы сорваться вниз в последний вертикальный полёт. Вот вдалеке о набережную разбиваются волны какого-то залива. Я ещё пока их путаю. Рэритан бэй, Сэнди Хук бэй, Лоуэр бэй. Да и важно ли сейчас это знать? Сейчас, когда я оказался в столь невероятной ситуации. Я решил воззвать к голосу логики.
— Послушай, Микаэль. Так не может быть. Такого просто не может быть. Зачем правительству США рисковать жизнями граждан иностранных государств?
— Может, Антон, может. Ты табличку внизу видел, с красным текстом? Так там предупреждали, что подъём наверх опасен для жизни.
— Да это, блядь, бред какой-то! — в истерике закричал я. Негр опять пожал плечами.
— Так или иначе, путь отсюда один. Ну что, ты со мной?
Я шумно выдохнул. Судя по всему, ничего больше не оставалось. Я подошёл к сидевшему прямо на голом бетоне Микаэлю и встал рядом.
— Просто смотри на меня и делай как я, — он улыбнулся белоснежной улыбкой и ловко развернувшись почти на сто восемьдесят градусов, уцепился за эту бетонную балку, как обезьяна за пальму.
Теперь я увидел, что балка стоит не вертикально, а под небольшим углом. Внизу, по улице шли люди и ехали машины. Отсюда они казались ужасающе маленькими, моя акрофобия вновь взяла верх. Голова закружилась, а в горле пересохло. Я вцепился в эту несчастную балку как жених в невесту в первую брачную ночь. Наконец, откуда-то снизу раздался голос Микаэля.
— Готово! Давай, Антон, можешь спускаться.
Я глянул вниз и увидел как он машет мне рукой с соседней балки. Выдохнув, я покрепче обнял эту бетонную конструкцию, царапающую мои плечи и начал спускаться. В лазили в детстве по канату или верёвке? Ну вот, то же самое, только верёвка бетонная и квадратного сечения. А в остальном похоже.
Я уже почти дополз до Микаэля, когда услышал его сдавленные ругательства. Судя по всему, что-то у него там не заладилось и он хотел временно перелезть на ту сваю, по которой спускался я. Сосредоточив все свои мысли на том, что армированный бетон уж точно выдержит двух обычных мужчин, я продолжал потихоньку спускаться.
Вдруг свая задрожала и начала медленно ползти вниз. Я со всей своей полнотой осознал выражение "на волосок от смерти". Мои надпочечники, казалось, закипели от такой дозы адреналина, я изо всей своей силы сжал этот сраный бетонный блок, чуть не вцепившись в него зубами, но он продолжал упрямо ползти вниз.
Наконец, движение прекратилось. Я рискнул поглядеть что там творится и увидел на конце сваи смущённого Микаэля.
— Похоже на концах они закреплены чем-то эластичным. Из-за нашей тяжести, она опустилась вниз.
Я даже не стал отвечать, просто промычал что-то неудобоваримое. Во мне сейчас бурлили такие эмоции, что я боялся просто сорваться на истерику. Ещё бы. Висеть на куске бетона на высоте двадцати восьми этажей — занятие, знаете ли, не очень воодушевляющее.
— Сейчас я переберусь на другую сваю и ты сможешь спуститься до конца! — прокричал мне снизу Микаэль.
Внезапно у меня в голове возникла картина: вот мы берём обычную канцелярскую резинку, сильно-сильно растягиваем её между пальцами, а потом берём и отпускаем. Что с ней станет? Вот именно.
— Нет, Мика, стой, стой, стой, нет!!! — изо всей силы заорал я, но было поздно. Свая, за которую я цеплялся резко взмыла вверх. Не переставая кричать, я смотрел как приближается то место, откуда мы начали спускаться. Хотя стоп, это не то место. Иначе откуда там будет торчать кусок арматуры на который я так удобно нацелился голово..... А-А-А-А-А!!!

И я проснулся. С колотящимся сердцем и трясущимися руками.

Знаешь, Пикабу, я ещё минут двадцать отходил от этого сна, как-то кусочками и урывками понимая, что всё это мне только что приснилось, что теперь вокруг меня настоящая реальность. Это был один из самых реалистичных снов, которые мне когда-либо снились.

А вам снилось что-нибудь подобное? Пишите свои интересные или реалистичные сны в комментарии, я все их с удовольствием почитаю.