Продолжение...

3

Я никуда не выхожу из дома уже несколько дней. Просыпаюсь в обед, так как обычно зачитываюсь какой-нибудь книгой до поздней ночи. Чтение помогает мне отвлечься от голода. Чтение и рисование. Если у меня оказывались последние деньги, я покупал на них дешёвые сигареты и еду. Самая дешёвая и питательная еда — это перловка. Она ужасно невкусная, но с голодухи заходит, особенно если есть немного масла или маргарина — тогда её можно после того, как сварил, поджарить до корочки.

Вообще мне нужны были постоянно три вида пищи: еда, сигареты, книги. Если денег хватало на всё, я покупал макароны, консервы, сигареты с фильтром и новую книгу. Если денег было мало, я покупал перловку или пшёнку (тоже питательно и дёшево), консервы, сигареты без фильтра и книгу. Если денег совсем мало, то только сигареты и книгу. Если я мог наскрести последние копейки (сдать бутылки, например) — то сигареты без фильтра, и тогда я голодал. Если денег не было совсем, я ходил по этажам и собирал бычки.

Мне всегда было чем заняться — я изучаю творчество Гайто Газданова. Мне кажется, что в своих романах он оставляет некие ключи к пониманию сути. И его мистические и загадочные отсылки не просто так — за ними скрывается некая разгадка к пониманию картины.

Его язык прекрасен — слог как поэзия, наслаждаешься каждым предложением. Чем-то напоминает Набокова. И вообще у писателей и поэтов этой эпохи есть нечто общее — какое-то стремление заглянуть за занавес реальности. Гайто Газданов попался мне случайно, ещё в то время, когда я жил в деревне. В библиотеке, в одном из литературных журналов, прочитал его роман «Возвращение Будды». Недавно я нашёл ещё несколько его произведений. Его герои говорят таким языком — красивым, утончённым. Мне казалось, что это такое особое время, когда люди могли так разговаривать, так мыслить, совершать такие поступки. Может не всегда благородно, но зато изысканно и красиво.

Я думаю о том, что ты можешь быть преступником, обольстителем женщин, человеком, выпадающим из стандартных рамок, принятых в обществе, но никто не должен знать твоих мотивов. Во всех твоих действиях и поступках должна быть какая-то спрятанная мотивация, известная только тебе одному. И тогда ты будешь выше, чем те, кто тебя окружает и с кем тебе приходится делать эти грязные дела.

Очень хотелось жрать. Я открыл сахарницу и наскрёб сахара на одну чайную ложку. Налил полстакана кипячёной тёплой воды, размешал и выпил. Хотелось курить, а бычки я, кажется, уже все собрал в подъезде. Ладно, схожу к Лёне Болту.

С Болтом меня познакомил Комар, который сейчас сидел в тюрьме, с которым меня, в свою очередь, познакомил Макар. Он был невысокого роста, с коротко стриженной головой, на которой были набиты корявые зоновские татуировки. Маленькие бегающие глазки на круглом хитром лице. Так же, как и голова, его руки, ноги, шея и туловище были забиты татуировками. На плечах и на коленях были набиты звёзды, на стопах он сам себе набил корявыми буквами adidas, а на животе «А ну ка девушки». Когда он говорил, то непременно жестикулировал, демонстрируя свои колотые перстаки. Он имел несколько ходок, начиная с малолетки, никогда не работал — то барыжил наркотиками, то что-то воровал или они с компанией ходили ночью по улицам и грабили прохожих. Кроме всего прочего он имел обширные связи с разными босяками, барыгами, наркоманами и просто уголовниками.

Я постучал в дверь, так как звонка у него не было.

— Кто там? — через несколько секунд услышал я испуганный голос Лёни.

— Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, открывай, — крикнул я.

Ещё через несколько секунд дверь открылась, я увидел испуганную физиономию Болта.

— А, Артём, это ты? — пробормотал он, впуская меня в квартиру.

— А ты кого ожидал увидеть, пресвятую Богородицу? — спросил я, и отправился на кухню следом за ним.

Лёня жил с матерью и отцом в двухкомнатной квартире. Мать работала посменно санитаркой в какой-то больнице, а отец просто бомжевал. Ходил по городу с такими же, как и он, бомжами и собирал бутылки и банки из-под пива. Пили исключительно одеколон или настойку боярышника. Домой он приходил редко.

Обстановка в квартире была очень бедная. Как и во всех квартирах, где сын или отец — наркоман или алкоголик, всё более-менее ценное давно продано, а что-то новое покупать не имело смысла. Мебель, посуда, занавески и скатерти, домашняя утварь были настолько старыми, что, казалось, это принесли сюда со свалки. Складывалось ощущение, что вещи, которые давно отслужили своё и должны уйти из мира людей в небытие, по какой-то причине продолжают жить на границе между двух миров, где время остановилось.

Он был не один, за кухонным столом сидел Костыль. Внешне он был похож на Лёню — тоже коротко стриженный, невысокого роста, из наколок я видел только перстни на пальцах. Впервые я его встретил их вместе, когда они с Болтом шли по улице и наводили ужас на прохожих. Косой тогда только освободился и набрасывался на каждого встречного, кто, не дай бог, посмотрит на него. Мне надолго запомнилась его фраза «Чё палишь, грач?», когда кто-то имел неосторожность посмотреть ему в глаза. Конечно, прохожие просто отворачивались в ужасе, стараясь побыстрее уйти подальше.

Сейчас Костыль и Болт вели себя спокойно и рассудительно. Но я знал по опыту, что как только они напьются, то звери внутри них выйдут наружу, подмяв под собой всё человеческое.

На столе стояла бутылка палёной водки и лежала пара кусков серого хлеба. Мне предложили выпить, и я не отказался. Выпив и закусив, я взял сигарету из пачки, лежащей на столе, и закурил.

— Ну, что интересного расскажете, бродяги? — спросил я, наслаждаясь долгожданной сигаретой.

— О, Артём, пойдём с нами? — предложил вдруг Костыль.

— Это куда это? — спросил я.

— Нужно одного барыгу кинуть, — продолжил за него Болт. — Короче, точка, где продают герыч. Там лаврухи жопой ешь.

— А ты откуда знаешь? — спросил я.

— Помнишь Саню Бурого? — спросил меня Лёня. — Его закрыли.

Саня Бурый — это, наверное, единственный из их компании, который умел держать себя в руках, даже будучи пьяным. По крайней мере, такое впечатление о нём у меня сложилось. Он в свои двадцать лет никогда нигде не работал, и у него уже было три ходки, начиная с четырнадцати лет. Он был крепкого телосложения, широкоплечий и всегда смотрел прямо, говорил без суеты и рассудительно. Вёл себя всегда уверенно, не понтовался, и не было у него любимой в этой среде «распальцовки». Но когда дело доходило до рамсов, он один разговором мог заткнуть любого гопника.

— Да ладно? Я же недавно его видел, — удивился я.

— Он пришел на точку за герычем, — начал рассказывать Костыль, — и на выходе оттуда его взяли. Ну и говорят, мол, за сотрудничество и помощь следствию типа можем скостить срок, ну как обычно. Короче, предложили сделать контрольную закупку.

— Ну и что дальше? — перебил я.

— Ну он, короче, берёт деньги у ментов, а дальше на эти деньги просто идёт бухать.

— Нихрена себе, молодец какой, — я рассмеялся, — а потом что?

— А потом, — продолжил Лёня, — его опять забирают и спрашивают: «Где деньги?», а он: «Извините, я не удержался и пропил их».

Я представил выражение их лиц и снова рассмеялся.

— Ему, короче, дают опять деньги и говорят: «Смотри, на этот раз не кинь нас», — продолжил Костыль, — и он идёт на точку, берёт героин и вмазывается.

— И после этого его закрывают, — закончил Лёня.

— Да, жалко пацана, — сказал я и спросил: — Ну а при чём тут барыга?

— Ну, короче, перед тем, как его закрыли, — начал опять Костыль, — он рассказал нам, что у барыги, у которого он брал герыч, видел кучу бабок.

— И чё, вы думаете, что придёте туда и там будет лежать эта куча бабок и ждать вас? — я не удержался от сарказма.

— Ну, на крайняк можно взять дурь, а потом толкнуть, — сказал Костыль.

— Хорошо, если мы возьмём деньги или дурь, — продолжал я высказывать своё недоверие, — то потом нас же найдут бандосы, которые держат эту точку.

— Да никто не найдёт, — включился в разговор Лёня. — Барыг много и торчков каждый день столько, что хрен там кто запомнит кого.

— Ну не знаю, — протянул я, — вы, конечно, парни отмороженные на всю голову и вам нечего терять, но я подумаю. Зайдите за мной, как соберетесь.

Мы выпили ещё по одной, я стрельнул пару сигарет и попрощался. План, конечно, мне казался диким — по факту мы кинем не барыгу, а бандитов. Но чем больше я об этом думал, тем сильнее мне хотелось в этом участвовать.

Продолжение следует...

Роман Псы Улиц. Автор Андрей Бодхи.

Марсерус таки дотянулся проклятый...

https://www.interfax.ru/culture/1063061

Питер Грин найден мертвым в собственной квартире в Нью-Йорке.

По словам соседей, он лежал на полу лицом вниз в луже крови.

Ему было 60 лет. Он известен по ролям плохих и очень плохих парней в "Маске", "Криминальном чтиве", "В осаде - 2" (с Сигалом) и других. В январе должны были начаться съемки нового фильма с его участием вместе с Микки Рурком.

https://vk.ru/video15905120_163539728

Культовая сцена в исполнении Брюса Уиллиса и Марии де Медейруш из Pulp Fiction.

А помните Зеда?)

Питер Грин великолепно воплотил образ злодея-садиста, который, казалось бы, никогда не испытывал милосердия и был рожден для того, чтобы быть палачом-живодером. Взгляд, выражение лица, жесты - ничто не дает нам усомниться в том, что перед нами прирожденный мучитель. Именно он и его брат собирались поиздеваться над Бутчем и Марселасом в эпичном подвале ломбарда. Бутч вроде бы освободился и сбежал, но чувство справедливости, из-за которого он не смог проиграть на ринге свой последний бой, не позволило ему уйти, не разобравшись с обидчиками. Итог сюжета закономерный: зло наказуемо, а добро (пусть и в несколько уродливом виде) вознаграждается - Марселас прощает Бутчу долги за спасение жизни и чести. Чистый БДСМ от известного извращенца Тарантино, наполненный метафорами, скрытыми смыслами и пасхалками. От этого кино невозможно было оторваться и многие пересматривали его много раз.

И вот теперь Зед действительно мертв.

Актер Питер Грин, известный по ролям в фильмах «Маска» и «Криминальное чтиво», был найден мертвым в своей квартире в Нью-Йорке. Его нашли на полу с травмой лица, при этом признаков насильственной смерти обнаружено не было.

У актера была сложная судьба, в чем он, конечно, виноват сам: наркотики. Он не был женат и не имел детей.

Питер Грин появился на свет 8 октября 1965 года в городе Монтклер, штат Нью-Джерси. В 15 лет он пристрастился к наркотикам, ушёл из дома и переехал в Нью-Йорк, где работал разносчиком пиццы и водителем грузовика. В 20 лет он решил взяться за ум и поступил в Институт театра и кино Ли Страсберга, после которого несколько лет играл в нью-йоркских театрах, расположенных за пределами Бродвея. Грин впервые появился на экранах когда ему было 25 лет, сыграв эпизодическую роль в сериале «Хардболл» (Hardball).

В 1998 году в журнале Premiere Magazine была опубликована статья, в которой освещались проблемы Грина с наркотиками. Вскоре после этого он прошёл курс лечения от наркозависимости, но периодически вновь сталкивался с этой проблемой. Его не раз арестовывали за попытки приобретения запрещенных веществ.

Нам, олдам, этот актер запомнится как Зед. Зед, которого больше нет.

Брюс, Траволта, Тим Рот, Харви Кейтль, Самюель Л.Джексон - все уже постарели, изменились. Но навсегда останутся крутыми мужиками из невероятно зрелищного фильма, который и сейчас смотрится вполне себе современно, а уж какое впечатление он производил тогда, в 94 году, когда к нам только-только попали первые пиратские копии с гнусавыми кустарными переводами. Актеры стареют, умирают, а фильмы остаются. Это прекрасно.

Ну и нетленка для тех, кто в теме) Музыка, которая неизменно воскрешает в памяти сцены этого культового фильма. Я лично обожаю серф от The Centurians (17:50)

https://vk.ru/video-226305183_456239019

Они живут в старом двухэтажном кирпичном бараке, переделанном ещё до войны в семейное общежитие. Отец умер два года назад от воспаления лёгких, оставив после себя сынулю последыша - младшего сына двухгодичного Никитку. Ромка до сих пор уверен, что отца можно было спасти, только вот спасать было некому. С высокой температурой того положили в их местную полуразрушенную районную больницу, где всего два врача, да и те спились в конец. А молодые медицинские кадры сюда не приезжают, поскольку нет для них здесь никаких вольготных условий: ни жилья, ни хорошей зарплаты. Аптеки несчастной и той нет. Люди, живущие на станции — это в основном старики да старухи, а они пьющим местным врачам-алкоголикам своё здоровье соответственно не доверяют и лечатся разве что травами да ягодами, собранными в лесу и на болотах, окружающих станцию, почитай со всех сторон. Между болотами осталась полоска суши, по которой через ельник ещё в тридцатые годы заключённые проложили узкоколейку для перевозки леса. Обо всём этом ему рассказывал отец. Мать работает уборщицей в продуктовом магазине. Утром пока Никитка спит, она бежит в магазин за несколько минут до его открытия, быстренько протирает полы и обратно домой. Ромка, закончив восемь классов устроился уборщиком в мастерскую. Подметает, убирает с бетонного пола разлитое в ходе ремонта тракторов машинное масло. Зарплата у него как у несовершеннолетнего маленькая, но всё же какая-никакая, а помощь матери. Теперь, несколько слов о их станции. Она значительно небольшая, жилых домов наберётся чуть больше ста. Раньше, через станционный посёлок проходила железная дорога, по которой шли товарные составы в другие областя, но в связи с тем, что болота быстро размывали почву и обрастали камышом, железнодорожные пути спешно демонтировали, оставив узкоколейку для перевозки людей поближе к автомобильной трассе. И теперь товарняки их станцию объезжают по новой ветке, за сотню километров от них. Короче говоря, станция превратилась в забытый богом угол. Есть конечно власть на станции: прокуратура, милиция, контора, но вот только куплены они с потрохами местными барыгами, самогонщиками, кооператорами, браконьерами, охотниками, занимающимися пушниной.  Куплены - в прямом смысле этого слова. Но к этой беде добавилась ещё одна беда. В соседний посёлок приехало несколько семей из Кавказа.

Они быстро нашли общий язык с ментами, с прокурорскими и буквально на глазах у местных жителей, ютящихся в скромных домиках и тесных квартирках да комнатках у приезжих были выстроены магазины, овцеферма, рынок и даже автосервис. С одной стороны, вроде бы всё это и неплохо, но не выдержав как это говорят конкуренции закрылись местные магазины, где цены в разы ниже тех, что в магазинах у торгашей из Кавказа. «Да нехай живут они там, работают, и флаг им в руки, лишь бы к нам на станцию нос не совали свой», - сказал однажды отец, когда ещё был жив матери в их крохотном уголке комнаты приспособленным под кухоньку. Ромка слышал этот оживлённый разговор меж ними сидя у окна и разбирая старое тракторное магнето, принесённое им с работы. Отец, накатив соточку не ограничился парой слов и язык его прямо-таки развязался.

- Понимаешь, подмяли они там всё под себя. – разгорячённый продолжал он. – Нахрапом взяли. А чё не взять то, ежели мужик наш тихоня да всё норовит за бабой своей спрятаться. А рынок отдушиной был там для людей, где те могли продать излишки грибов солёных, ягод, картошки, да других солёностей. А эти попросту выкупили его у местной администрации, а те в свою очередь купились за красненькие червонцы! Крохоборы чёртовы! Гришку то хромого, помнишь? – спросил он у матери. Мать закивала:

- Конечно помню. Ты его как-то обедать к нам приводил. Он живёт как раз в том посёлке, а работал с тобой на железке. О, Господи! Прости меня грешную, ведь помер он...Царствие небесное.

- Ну да, - сказал отец. – Так вот он перед тем, как богу душу отдать, мне в перекурах много чего рассказал. В частности, и то, что эти новые хозяева рынка установили новые порядки и теперь чтобы нашему труженику чем-то поторговать, надобно дань заплатить! Дак они ещё к девкам местным подкатывают, проходу не дают. Раскудрит твою налево! И как жить те переча им?! А? Вот скажи. Как?

Мать лишь пожала плечами:

- Не знаю, Коленька. Терпеть разве что…да молиться господу не забывать.

- Да тут молись – не молись, а назад-то ничего уже не заберёшь! – на эмоциях взорвался отец. - Нет…Гнать их надо к чёртовой матери! Задушат они нас, не иначе как! Житья не дадут…

Ромка вслушивался в каждое отцовское слово заметив, как внутри него зреет юношеское негодование, требующее справедливости. Как-то в один из вечеров он встретился со своими друзьями на окраине станции, где все они любили собираться в густом молодом ельнике прямо рядом с болотом. Там можно было ни от кого не прячась покурить и поговорить по душам. Пришли все пятеро бывших однокашников Ромки. Это: Кирюха, Андрон, Лёха, Семён и Марго. Марго – единственная девчонка, которая плотно затесалась среди них. Всем им она нравилась своей беспринципностью и честностью. Ромка ждал их уже будучи на месте самым первым. Те пришли парой минут позже и выглядели серьёзными, словно чувствовали, что разговор будет важным. Отцы закадычных и надёжных Ромкиных друзей были обычными работягами, поэтому и темой для их разговора неожиданно стал Ромкин пересказ о рассуждениях его отца по поводу сложившейся ситуации в соседнем посёлке, где устанавливают свои чужеземные порядки приехавшие на постоянное жительство граждане из Кавказа.

- Прав был Ром твой батёк, - сказала Марго. – Я была в соседнем посёлке три дня назад, матуха посылала на рынок за сахаром. Здесь то его нет уже неделю как, а у них есть. Представляете? Так они вообще там охренели с ценами. Втридорога пришлось взять, а куда деваться, у меня младшему брату полтора года. Без сахара кашу не ест. Пришлось ехать. Видела я там хозяина этого рынка, седой такой старик армянин. И шавки вокруг него круги нарезают, цепочки на пальцах крутят как жонглёры. При мне эти жонглёры двоих бабушек вытурили из рынка. Чуть ли не за шиворот. Те хотели молоко продать как бы взаймы, потому что денег на оплату места не было. Когда их выгнали за территорию рынка они бедняжки встали у ворот и попытались продать молоко при входе, пока оно не скисло на жаре. Но не тут-то было…Охранники хозяина тут же подошли к ним и ногами повалили их бидоны, молоко и разлилось всё…Мне так жалко было бабулек. Никогда ведь такого не было раньше. Всегда кто хотел тот и торговал чем ему хочется.

- Соглашусь с Марго, - твёрдым голосом сказал Кирюха. - С этим беспределом нужно кончать. Но вот как? Менты поселковские закрывают на это глаза, наверняка хозяин рынка башляет им.

- Сто пудов! - согласился с ним Андрон и посмотрел на Ромку:

- А ты то сам, что предлагаешь? Поделись.

- Вы читали объявление на стенде у прокуратуры нашей? – спросил у них Ромка.

Все переглянулись друг с другом и пожали плечами давая понять, что не в курсе этого. И только Марго ответила, что знает про объявление, о котором говорит Ромка.

- Всю следующую неделю с десятого июня по семнадцатое включительно менты в соседнем посёлке никого из местных не будут впускать в лес по грибы по ягоды, - сказала она.

- Почему? – удивлённо спросили практически в один голос Лёха и Семён.

- Вояки якобы будут проводить учения, - разъяснил Ромка. - Написано, что на территорию леса будет приземляться десантура на парашютах, где у них между собой будет учебный бой.

- Так там же болото вокруг? – усмехнулся Лёха. – Может они не в курсе этого?

Теперь уже пожал плечами Ромка:

- Не знаю. Предлагаю поехать всем на дрезине в посёлок, прогуляемся по рынку, присмотримся что там, да и как. Заодно и посмотрим на парашютистов.

- Так менты же нас хрен туда пустят? – сказал Семён.

Ромка улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

- А кто их спрашивать будет.

- Что ты придумал? – поинтересовалась у Ромки Марго.

Ромка подмигнул ей:

- Придёт время, узнаете.