НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ.

Давно это было. Летом 2001-го. Через год, как я уволился со скорой помощи и не без труда втянулся в абсолютно новую для себя деятельность — фурнитурщиком на швейном предприятии. Повод для увольнения со скорой назревал очень давно. Просто к тому времени я уже выгорел дотла, да и денег платили крайне мало. Маялся, маялся, а потом взял и решился. Последней соломинкой, переломившей спину верблюда, стало получение зарплаты в 2400 рублей за полторы ставки. А доллар стоил тогда, 24 рубля. Итого, 100 долларов в месяц, что никак не позволяло нормально существовать. В общем, уволился. Новая работа была куда как более денежная и явно спокойнее, без особой ответственности и без нервотрепки. Шили одежду для спорта и отдыха. Моя задача состояла в установке на изделия разной металлической и пластиковой фурнитуры. Но это, как говорится, преамбула. А амбула состояла в том, что наша хоть и маленькая, но гордая швейная фирмочка являлась одним из спонсоров некоторого количества спортивных и туристических мероприятий. Как-то: фестиваль Вуокса, ежегодный Скальный фестиваль и, как оказалось, небольшой части этапов по спортивному ориентированию. Руководство этих соревнований предложило, а директор нашей фирмы за мзду малую согласился, что в рамках проведения соревнований организует некое подобие медицинского сопровождения. Подошли ко мне и недвусмысленно заявили, что я с этого момента являюсь ответственным за сие действо. Раз медик, хоть и бывший, а бывших медиков, как известно, не бывает, так тебе и карты в руки. И плевать они хотели на то, что я никогда в жизни ничего не организовывал. Приказ есть приказ, хочешь не хочешь, а выполняй. Взялся. Количество участников немалое, около пятисот человек. Значит, надо набрать достаточно большое количество анальгетиков, обеззараживающих, разных там перекисей водорода и зелёнки, перевязочного материала и иммобилизирующих средств. Тонометр, термометр и фонендоскоп. Деньги были мне выделены, и я всё надобное закупил. Эвакуация, если таковая понадобится, подразумевалась на личном транспорте, а при невозможности оного или тяжёлой травме — вызов местной скорой помощи. Но на всякий случай мне были нужны носилки, мало ли что? Где их взять, не знаю. Думал, думал и придумал. На складе готовой продукции давно лежал американский пластиковый мешок для перевозки покойников. Откуда он тут взялся, никто ничего определённого сказать не мог. Но так как он был очень плотный и прочный, достаточных габаритов и к тому же непромокаемый, я попросил швей пришить по краям и по центру шесть ручек из парашютных строп, и получились вполне годные плащевые носилки. Я уложил все запасы и новоиспечённые носилки в здоровенную коробку и был готов. Готов, как мне казалось, ко всему. Этап соревнований проходил в лесу около ж/д станции Петяярви, проходил один день, в воскресенье 17 июня, с 9 утра до 8 вечера. Так что заехали вечером в субботу. Группа наша была представительная, целых восемь человек. Я с гендиректором приехал на его «Сьерре» «универсал», технический директор на «копейке», остальные на ком попало и на электричке. Поставили лагерь, я прикрепил к своей палатке белый флажок с красным крестом. Медицинская «хурда» оставалась в машине. Разожгли костёр и совместно приготовили ужин. Разлили по стопкам, и «Геныч» уже приготовился сказать тост, как перед нами, почти влетев в кострище, образовался запыхавшийся, взъерошенный мужик. Там в лесу мужчина, кажется, умер! — проголосил он прерывисто. Чёрт меня дёрнул прикрепить к палатке флажок. — Где? — спросил я. — Я покажу, — продолжал кричать прибежавший. — Поехали! Пришлось всем троим, мне, «Генычу» и мужичку, вместе загрузиться в «Сьерру» и покатить на место происшествия по лесной дороге. Так началась трагедия, постепенно и плавно превратившаяся в трагикомедию, а потом и в полноценный фарс. Потихоньку смеркается, дорога хорошая, твёрдая, изредка пересекаемая могучими корнями. Лес вокруг, насколько хватает глаз, отвечает всем «шишкинским» канонам. Красивейший, пронизанный радостным вечерним солнцем, прозрачный сосновый бор, почти без подлеска, а настроение так себе, низкое. Минут через десять прибыли. Просёлок упирался в сине - облезлые ржавые ворота какого-то полуживого пионерского лагеря, название которого, выведенное над воротами, не читалось. Затрещали придорожные кусты, и четверо пыхтящих разновозрастных мужчин вынесли на дорогу армейские брезентовые носилки. Вытянувшись во всю свою немалую длину, на носилках лежало тело очень немолодого гражданина. На мой опытный взгляд, лет так восьмидесяти. На моё удивление «Геныч» сказал: — Возрастной ценз на соревнованиях от 10 лет до бесконечности, так что вот. Вот лежало перед нами. Лежало в кедах, синих трениках и футболке. Лежало мёртвей мёртвого, а из-под задранной на спине одежды явственно синели гипостатические пятна. Да, уже мёртвей мёртвого, и надо было что-то предпринимать. Со слов мужчин, вынесших труп из леса, выяснилось, что найден он был на трассе соревнований у КП, видимо совершал тренировочный забег. Спортивное ориентирование — это такой вид спорта, в котором участники при помощи спортивной карты и компаса должны пройти неизвестную им трассу через контрольные пункты (КП), расположенные на местности. Этот, видимо, решил иначе, как, впрочем, и мужчины, которые его нашли. Да, надо звонить в милицию, пардон, в полицию, и я было направился в лагерные ворота, но был остановлен вышедшей мне навстречу очень пожилой дамой в белом халате, видимо местной медсестрой. Она заявила, что уже вызвала и полицию, и скорую помощь, а вот носилки, на которых до сих пор лежит покойник, требовала немедленно вернуть, ибо уже скоро ночь, она закрывает ворота, а оные носилки числятся за медпунктом, значит непосредственно на ней. Вот тут-то и пригодился мертвецкий мешок, взятый мною на всякий случай. Сказано — сделано. Труп совместными усилиями переложили поверх мешка. Брезентовые носилки с благодарностью отдали медицинской бабуле, которая споро юркнула в пронзительно скрипнувшие ворота, закрыв их на амбарный висячий замок. Мужчины вмиг рассосались, а я и гендиректор остались стоять на лесной дороге в ожидании прибытия кого-нибудь из ответственных лиц. Солнце, видимо, зашло, потихоньку темнело, лес терял прозрачность, придвигался всё ближе и становился неприветливым и угрюмым. Наконец за стволами сосен заурчал двигатель, и из наползающих сумерек показалась машина скорой помощи. Да, давненько я не видел такого ржавого ведра на колёсах. Скрипнув тормозами и забренчав чем-то внутри, «Газель» остановилась около нас. Из кабины выпорхнула субтильная фельдшерица неопределённого возраста, с блондинистыми волосами, собранными в хвост, белоснежном халатике, джинсах и кроссовках. Держа дымящуюся сигаретку на отлёте, невнятно буркнула: — Зарасти. Быстро присела перед покойником на корточки, свободной рукой приподняла на нём футболку, видимо рассматривая теперь уже разлитые багровые гипостатические пятна. Так же быстро встала, забралась в кабину, несколько минут что-то писала в карте вызова, а потом, махнув нам рукой, захлопнула дверь. Я, в недоумении от такого действа, завопил: — Стоять! Она через открытое окно скучно спросила: — Ну что ещё? — Как что? Я аж остолбенел: — А труп? — Что труп? — так же безразлично ответствовала она. — Я провела констатацию, видимого криминала нет. Ждите теперь полицию, это их дело. А я поехала. Пока! — Не, так дело не пойдёт, — говорю я. — Мы совершенно посторонние люди. Вас дождались и всё! — Раз посторонние, отвечает, идите себе куда хотите, но потом с полицией разбираться будете. В ваших интересах их дождаться. Во избежание. — Так хоть бумагу о констатации дайте для полиции, настаиваю я. Она нежно улыбнулась и ядовито сказала: — Так вы же посторонние, а никому из посторонних я никакой бумаги не дам. Адьё! Ещё раз махнула рукой и отбыла. Провожая глазами постепенно удаляющиеся красные огоньки габаритов, гендиректор задумчиво произнёс: — Есть у меня такое чувство, что нас с тобой изящно поимели. Теперь и уйти просто так не получится. Ну раз так, будем ждать представителей закона. Я только тяжело вздохнул, соглашаясь. Ночь постепенно вступала в свои права. Ночь хоть и «белая», но всё-таки ночь. В лесу стало основательно темно, потянуло сыростью и назойливо зазвенели комары. Доехать до лагеря и перекусить не рискнули, из опасения пропустить милиционеров. Наконец, минут через сорок, яркие фары прорезали сумрак, и подкатил полицейский «УАЗ». Рано мы обрадовались! Сержант выбрался из-за руля, вразвалку подошёл к трупу, внимательно его осмотрел, а потом, подняв на нас глаза, спросил: — Скорая была? Мы кивнули в ответ. — Ну тогда так, — продолжил он, — есть два решения этой проблемы. Первое, вы ожидаете здесь труповозку. А ждать её придётся долго, так как она уехала под Приозерск. И второе. Грузите покойника в свой автомобиль и везёте в морг. Я от такого выверта, честно говоря, чуть не потерял дар речи. Помотал головой, осмысливая услышанное. Сержант, — говорю, — как вы себе это представляете? А что? — отвечает. — Машина у вас «универсал», вполне вместительная, так что тело поместится, а бумагу для морга я вам дам. Быстро сел в кабину «УАЗа», положил планшет на руль и начал что-то писать на вырванном из ученической тетрадки листке. Быстро закончив, вышел к нам и протянул исписанный корявым почерком, вкривь и вкось, лист. Я, в свете фар, с трудом прочитал накарябанное на листке в клеточку следующее (орфографию сохраняю): — Я, сержант Пупкин, осмотрел тело неизвестного пожилого мужчины, со слов свидетелей, умершего в лесу, у ворот бывшего пионерлагеря «Звёздочка». Следов насилия не обнаружил. Прибывшая ранее скорая помощь из посёлка Сосново констатировала смерть от естественных причин. Труп направляется в морг ЛОКБ в сопровождении лиц, присутствующих у трупа. 16, зачёркнуто, 17 июня 2001 года. Сержант Пупкин.

Он снова козырнул, повернулся и полез в «УАЗик». Я сделал последнюю попытку прервать затянувшийся водевиль: – Сержант, – говорю, – да с такой бумажкой и трупом в машине мы будем ночевать в КПЗ. Впереди по трассе два поста ГАИ, и сто пудов на каком-нибудь из них нас тормознут! Представляете себе лица гаишников? Ну, тогда ждите до утра труповозку, – ответствовал он, еще раз козырнул, сел в машину, развернулся и был таков. Ошарашенные таким поворотом событий, мы некоторое время пребывали в некотором оцепенении, потом гендиректор произнес: – Ну вот, нас поимели вторично, что будем делать? Лично я ночевать у трупа не намерен. Пошли в лагерь, и будь что будет.

Но решение уже созрело в моей голове, и я выпалил: – Вы заметили, Игорь Евгеньевич, что ни скорая, ни полицейский не спросили у нас документов? Похоже, они все здесь малахольные, и, конечно же, самое милое дело просто смотаться отсюда. Но оставлять мертвое тело ночью в лесу не самое хорошее дело. Не по-человечески это. Живность, хоть мы её и не видим, запросто попортит труп. Поэтому, как бы нам ни хотелось сбежать, надо довести все до логического конца. Поэтому у меня есть предложение. И разъяснил. Скорая была из Сосново, а в этом самом Сосново имеется больничка. А при самой захудалой больничке всегда есть морг. Вот я и предлагаю перевезти тело этого несчастного туда и сдать. Всего-то 20 километров по ночной трассе, и труп будет цел, и мы свободны. Не принять его они не смогут, все-таки милицейская бумажка у нас имеется. Сказано – сделано. Засунули мертвеца в мертвецкий же мешок, наступил «всякий случай», и поместили в салон «Сьерры». Мы уже собирались отъехать, как из кустов, прямо в свет фар, вышел человек и передал нам найденный кем-то в лагере паспорт умершего. Еще лучше. Меньше хлопот и объяснений. Тронулись, и где-то через полчаса были в Сосново. Начался третий акт невообразимого фарса. Подъехали к приемному покою, я зашел внутрь и безапелляционно сообщил, что привез труп. Медсестра бесстрастно ответила: – Труп в морг везти надо, а не в приемный. - А где у вас морг?– спрашиваю. – Как выйдешь, налево отдельно стоящее здание, ключи возьмешь на скорой. Скорая в нашем же здании, только направо. Там машины стоят. Вышел, и справа увидел стоящий рафик скорой помощи. Поднялся на крыльцо, отворил резко заскрипевшую, облупленную дверь и вошел на станцию. Диспетчер подняла на меня сонные глаза и спросила: - Чего? Мне нужен ключ от морга, – отвечаю. – Возьми, вон на гвоздике около двери висит. Потом вернешь. И снова, откинувшись на стуле, прикрыла глаза. Блин, да они все здесь как один малахольные. Ни кто я? Ни откуда? Ни лесная одежда не смущает? Верх раздолбайства! Ну как они такие, так и мы не подкачаем. Пошел к моргу, махнув рукой «генычу»: подъезжай, мол. Открыл ключом огромный амбарный замок и распахнул дверь. Пошарил рукой в темноте и зажег свет. Морг представлял собой небольшую чистую комнатку со стоящим посередине столом, обитым оцинкованной жестью, вдоль стен несколько стеллажей и стол. Всё, заносим. Пыхтя, взгромоздили мешок с мертвецом на стол, я положил рядом паспорт и милицейскую «писульку», погасил свет и защелкнул замок. Надо еще вернуть ключ и сказать пару ласковых на прощанье, но диспетчер при моем появлении даже голову не повернула. Да и фиг с ними, я плюнул, повесил ключ на гвоздик и вышел. Только попытались тронуться, как нас окружило несколько молодых парней и девушек с просьбой докинуть до ж/д станции, типа спиртное закончилось. Как оказалось, они празднуют день медицинского работника. Надо же, а я и забыл! Довезли их, и покатили назад, живо обсуждая увиденное. Около костра все очень обрадовались, увидев нас целыми и невредимыми, сразу налили по полстакана водки, и генеральный директор наконец-то произнес тост: – За страну непуганых идиотов!