Барышня и хулиган
Чернявый бородатый купидон, держа наготове натянутый лук, сидел на камере видеонаблюдения в вестибюле на Краснопресненской. Он высматривал двоих, движущихся вверх по эскалатору. Её – юную, милую, большеглазую и похожую на ангела девушку с идеальной фигуркой, глядя на которую хотелось улыбаться и любить весь мир: исходила от неё какая-то спокойная и умиротворяющая аура. И его, стоявшего двумя ступенями ниже, и одетого в свой самый лучший спортивный костюм: вот его аура была не столь хороша и отдавала вчерашним перегаром. И всё это время, что эскалатор плёлся вверх, он похотливо рассматривал попутчицу с тыла. И на самом верху, уже не в силах сдержать восхищения, громко сказав: «Зачётная жопа!», он плюнул на эскалатор. Девушка поморщилась и даже хотела сделать вид, что не слышит, но потом укорила себя за малодушие. Тем более, что представился удобный случай «облить его волной ледяного презрения» (очень ей эта фраза из вчерашнего романа понравилась). Она начала медленно оборачиваться, и вот здесь бородатый купидон спустил тетиву. Выстрел был безупречен и одной стрелой он поразил обоих: её прямо в сердце, его в область паха. Удостоверившись, что не промахнулся, купидон злорадно хмыкнул, сказал: «Вах!» и растворился в воздухе.
Они как раз ступили на гранитные плиты вестибюля, где она, наконец, развернулась, и их взгляды впервые встретились. Но «ледяное презрение» вдруг куда-то улетучилось, у неё внезапно порозовели щёки, а взгляд потеплел.
– Молодой человек, ну что ж вы так? – она улыбнулась ему и его вдруг бросило в жар, – во-первых, не это ужасное слово, а попа, а во-вторых, ну зачем же плеваться? Так только верблюды делают. Кстати, хотите покажу? Здесь зоопарк рядом.
– Прости… те, – было видно, что обращение на «Вы» дается ему с трудом, – я не хотел. Вырвалось. Вы такая (здесь он руками повторил форму её фигуры) красивая…
– Спасибо за столь высокую оценку, – здесь она звонко рассмеялась, – Кстати, я Алиса (она протянула ему узкую хрупкую ладонь) и можно на ты. Ну так что, идём верблюда смотреть?
– А я Василий, можно Вася, – он нехотя выпустил её руку, – согласен на верблюда…
Часом ранее:
Купидона Илью срочно вызвали на Олимп к Афродите. Настроение сразу упало: ничего хорошего от срочных вызовов к богине он не ждал. И оно упало еще сильнее, когда в приемной он обнаружил купидона Ашота (тварь, притворяющуюся другом, и стукача), который почёсывал бороду, гнусно улыбался и смотрел на него загадочно. Да еще и богиня встретила его стоя, а это был плохой знак.
– Мальчик, слушай и не перебивай, – она даже не поздоровалась, видно и правда наверху был аврал, – в общем, молитвы России о повышении рождаемости всё-таки дошли до самого верха и спустились в Православный департамент с резолюцией: «Прошу, по возможности, помочь».
– Мы то тут при чём? Им спустили, они пусть и выкручиваются. Тем более там написано «По возможности». Кстати, пусть материально попробуют. Должно сработать.
– Не умничай, сопляк, а то крылья оборву! Не могут они материально. Там бюджет уже исчерпан и нас попросили вмешаться. Мы ж команда или как?
– Ясно… Как лавры делить – так они сами справятся, а как дерьмо разгребать – так команда. Бюджет у них, видите ли, исчерпан. Ну да ну да… Жлобы… Так что «или как».
– Я предупреждала! – в руке у нее вдруг появилась молния, которой она треснула его по голове, – заткнись и слушай! В общем так, мне твои фокусы по выполнению плана известны. Чтоб больше на концертах Стаса Михайлова палок не рубил! У тебя там одни только тётки недетородного возраста! Велено ими больше не заниматься. Статистику только портишь!
– А что не так-то? Влюбленность растёт? Растёт. Вы ж богиня любви, а не детей. С каких это пор у Вас KPI в детях? – он знал, что Афродита питала к нему какую-то материнскую слабость, поэтому иногда позволял себе дерзить.
– Сказала же, заткнись…, – здесь она вдруг стала похожа на своего папу Зевса, и он понял, что предел достигнут и больше лучше её не злить, – значит так. Там, – она показала пальцем вверх, – решено пока глупости бросить и переходить на индивидуальную работу. Будем смешивать несмешиваемое (здесь она хмыкнула). Тем более, что это будет скрепненько и миленько, как Правдеп выразился. Так что у нас эксперимент, и ты в пилоте. Работаешь индивидуально. Вот с этими (здесь в воздухе материализовались два досье). Все остальные дела бросить. Срок пять лет. На выходе чтоб не меньше трёх детей. Свободен.
Недовольно бурча, он вышел в приёмную, где снова наткнулся на Ашота.
– Как дела, брат, – бросился тот к нему, шелестя крыльями.
– Не брат ты мне, вычеркнуто цензурой…
– Зачем такие слова говоришь, брат?! Обидно…
– Это ж ты настучал Зевсовне про Стаса Михайлова? Ты-ты, не спорь... Как на ди Каприо вековой план за пять лет закрывать – так ты первый. Такую схему поломал... Так что сука ты последняя после этого, а не купидон.
– Э…, какие мелочи, брат. Забудь, да? И кстати, уже не купидон, а старший купидон, – с вызовом и даже как-то надменно произнес Ашот.
– Да что ты? Ну-ну…
Обойдя Ашота и с грохотом закрыв дверь приёмной, он вышел в коридор, и устроившись на подоконнике, открыл первую папку. С обложки на него смотрело удивительно милое девичье лицо. Он быстро пролистнул досье, выхватывая взглядом основное: итак, Алиса, 17 лет, москвичка из интеллигентной семьи, рисует, пишет неплохие стихи, йога, медитация, бег по утрам, любит русскую литературу и классическую музыку (а Петросяна с компанией не любит), еще никогда по-настоящему не влюблялась (5-й класс не в счёт). Очень мощная и позитивная аура – к ней тянутся люди и животные. Имеет простительную слабость к любовным романам. В общем, возвышенная натура и тонкий вкус. Стандартный вариант, ничего сложного. Он облегченно выдохнул и открыл вторую папку.
А вот здесь всё было плохо: Василий, 22 года, Урюпинск, из маргиналов, образование девять классов, про русскую литературу не слышал никогда, «жи - ши» пишет через «ы», до арифметической прогрессии не дошел; сидел по малолетке, но правда из-за любви: застукал на своей Варьке друга Кольку и отмудохал обоих до полусмерти утюгом; имел многочисленные и беспорядочные половые связи, были и изнасилования. Характер вздорный и агрессивный, начальная стадия алкоголизма, употребляет лёгкие наркотики. Вершиной культуры считает «Бригаду» и «Слово пацана». Увлекается ставками, постоянный источник доходов отсутствует. Мда… Купидон посмотрел на изображение и скривился: на него смотрел бритое налысо быдло, сидевшее на корточках с вытянутыми вперёд руками; образ дополняла сигарета, прилипшая к нижней губе.
Илья закрыл глаза и быстро просмотрел их вероятное будущее. И то, что он там увидел, ему сильно не понравилось. Не было там детей. Вообще. А было много картин, изображавших Васеньку неглиже на фоне адского пламени, мрачных замков, свинцового неба и воронья… А ещё там была срочная операция в Склифе после разрыва прямой кишки, наркологическая клиника и смерть её родителей, семь Васиных лет в колонии строго режима, тоска и ужас, а также шесть абортов... И здесь послышался шорох. Он открыл глаза, в которых стояли слёзы, и увидел Пушкина, грустно и понимающе смотрящего на него. Они с Пушкиным были дружны: в своё время он на нём тоже хорошо план закрывал, а Пушкин, который благодаря Илье тогда неплохо проводил время в земной жизни, тоже очень тепло к нему относился.
Поэт принял позу, в которой он был навек запечатлён в бронзе на площади имени себя в Москве, и с чувством продекламировал:
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лёд и пламень.
Сперва взаимной разнотой,
Они друг другу были скучны;
Потом понравились; потом
Съезжались каждый день верхом,
И скоро стали неразлучны…
«Александр Сергеевич, ну ты то хоть не подъё****!!! Тем более, что у тебя с твоими неразлучными тоже не всё хорошо кончилось», – глотая слёзы, истерично крикнул Илья. «Ладно-ладно, Илюша, не обижайся. Я ж любя. И вот ещё что, «г*ндон» и «купидон» хорошо рифмуются. Это я тебе как поэт говорю. Вот и подумай, кем быть…», – на этих словах Пушкин ободряюще улыбнулся и, кивнув головой, растворился в воздухе.
Это было излишне, потому что Илья уже принял решение. Он снова ввалился в кабинет к богине и с порога заорал: «Афродита Зевсовна, я отказываюсь! Не буду я девочке жизнь портить!!! Она же чудо, прелесть, идеал, произведение искусства, ручная работа…. А тут это урюпинское недоразумение! Ну зачем?!! Что за эксперименты над людьми?!!! И даже родителей не пожалели!!! А ещё боги называются!!! Где же ваша любовь и сострадание к людям?!!», – его трясло и слёзы катились из глаз. «А давайте я ей жизнь испорчу. Говно вопрос», – тут же вылез бывший здесь же Ашот, – «ну если только потом главным купидоном назначите». «Ладно, Ашот, давай ты», – брезгливо поморщившись сказала Афродита, – «лети уж, вычеркнуто цензурой…»
Когда за небритым купидоном закрылась дверь, она ободряюще улыбнулась Илье и шепнула: «А ты молодец. И не переживай. Отобьём девочку. Я что-нибудь придумаю…»
