Почему у Миши появилось прозвище Гусь, никто не знает. Возможно, по фамилии, которую тоже никто не знал. Как по мне, этому нескладному худому и насквозь пропитому мужику больше подходило прозвище «Хамелеон» — у Миши была необычная форма астигматизма, к тому же он отлично сливался с окружающей средой. Неслышной тенью крался вдоль палисадов и заборов по каким-то своим гусиным делам и так же неслышно вырастал за спинами, когда кто-нибудь начинал пить.
Пил Миша как не в себя. Нахлопывал полтора стакана, закусывал чем придется — от крапивы до сырого мяса — и отрубался. Обычное состояние замшелых алкашей, чья печень уже не фильтрует яд.
Но чаще всего сразу полтора стакана ему никто не давал, приходилось обходиться малым. И тогда Миша впадал в пограничное состояние. Забирался в чужие палисадники и скулил под окнами, скребя кривыми грязными пальцами по стеклу. Неслышно подкрадывался к отдыхающим на лавкам старухам и клянчил копейки на водку. Пытался безуспешно сшибать мелочь у местных пацанов.
Потом, как правило, находил какую-нибудь отраву, вроде боярышника или тройного одеколона, выпивал через фильтр — засаленную тельняшку, обязательный гусиный атрибут — и вырубался где-то под забором.
Несколько раз Мишу били. От пьяной злобы, от желания самоутвердиться, просто от плохого настроения. Тогда Гусь начинал махать руками, словно мельница, и верещать так истошно, что даже самые агрессивные обычно сдавали назад. Так он и жил на Крестах, обычный тощий и неопрятный алкоголик Миша Гусь. Возможно, и сейчас живет, но маловероятно — слишком уж давно я его не видел и слишком неразборчив он был в плане выпивки.
Главным праздником Гуся был день ВДВ. Он вытаскивал побитый молью и временем почерневший берет, напяливал на немытую голову. И честное слово, поступь Миши становилась тверже, а алкогольные возможности организма увеличивались. К тому же, Мишу привечали в этот день куда охотнее. То соседи нальют полстакана, жалостливо качая головой: «Наш-то дурачок опять за свое». То прибьется к гуляющим в городе ордам гуляющим десантников. Те вроде как тоже не гоняли Гуся.
Конечно, никто не верил, что Миша служил в ВДВ. Нашел где-то берет, тельняшку спер. А что ходит и пыжится — да пусть себе. Будем считать, что день рождения у мужичка. Тем более, о настоящих именинах не помнил, кажется, даже сам Гусь.
Но он служил. Служил на самом деле, это записано даже в военном билете, который я случайно разок увидел. Более того, служил действительно в ВДВ и даже застал немного Афганистана. Во всяком случае, Гусь утверждает, что стоял в окружении при штурме дворца Амира. Скорее всего, не врет. Врал бы — сказал, что штурмовал. А так в окружении.
Даже упоминал о какой-то медали. Но показать, понятное дело, не мог. Пропил, видимо, уже давно. Если она вообще и была.
Такой вот он, Миша Гусь. Пропивший прошлое, настоящее и утопивший будущее в стакане бормотухи, где слабой искоркой нет-нет да и сверкнет его боевое прошлое.
