Люся меня обидела. Сказала, что я голодранец.
За это я отказался есть её суп. Это была моя месть.
С очень прямой спиной я пошёл в кулинарию за едой. У меня под домом кулинария. Там продают кишечные инфекции. Постоянным клиентам в подарок язва всего пищеварительного тракта.
Вы не представляете, как приятно быть одиноким мужчиной в женской очереди. Особенно если берёшь сентиментальные кефир и полуготовые шницеля.
Ах, как все сопереживают прямо вам в позвоночник!
Конечно, не все так просто. Надо ещё уметь дрогнуть голосом, произнося:
– Три голубца, пожалуйста.
И улыбнуться миру устало и снисходительно.
Разрушительная мощь этого приёма огромна. В нём больше чувств, чем во всех романах Шарлотты Бронте вместе взятых.
Чуткая очередь вздыхает выразительно. Будь эта очередь женской сборной по пляжному волейболу, я б на ней женился. Настолько мы друг другу симпатичны. Но пляжных волейболисток ещё с детства раскупают и сторожат потом с доберманами. В очереди клубятся одни метательницы молота и ядер, недефицитные с детства.
Я стесняюсь таким женщинам предлагать серьёзные чувства.
Обычно продавщица радеет обо мне, намекает недвусмысленно:
– Не берите блинчики, мужчина, возьмите строганов, он свежее.
Бровями взмахнёт, как птеродактиль, и ударение сделает:
– Свежее он!
И сразу понятно: блинчики сулят тяжёлое отравление – сыпь, удушье, долгую агонию. А от строганова выйдет лишь весёлая беготня по коридору, к сортиру и назад.
Так всегда было. А тут продавщица ничего не сказала. Только посмотрела в глаза долго, как бы прощаясь.
И промолчала.
И конечно, это оказались быстродействующие голубцы улучшенной ядовитости.
Очень, очень неудачно обиделся я в этот раз.
