Афродита

В присутствии  (более-менее настоящих) мужчин женщина становится (рождается) женщиной, как Афродита из пены. В присутствии других женщин (и женоподобных мужчин) женщина автоматически перестаёт быть женщиной (умирает как «женщина») и становится женоподобным мужчиной - мерзким гомосеком, задыхающимся от недостатка кайфа.

Таким образом, вся женственность (=эйфоричность, опьянённость, "живость") в женщине проистекает от окружающих её (более-менее настоящих) мужчин. В окружении женщин в женщине исчезает вся её женственность и появляется (извращённая, не-приятная, не-привычная ей) мужественность (="мёртвость").

В абсолютном одиночестве (=в абсолютной трезвости) женщина – и НЕ женщина, и НЕ мужчина (=и не "жива", и не "мертва"). В абсолютном одиночестве никакой женщины просто вообще НЕТ. "И слава богу" (?).

"Женщина" появляется, "как чёрт из табакерки" - из ничего, на абсолютно "пустом месте". Для такого появления, материализации "женщины" необходимо, как минимум, два мужчины, которые выступают, своего рода, "родителями" для "женщины".
Таким образом, "женщина" - это дитя (плод, ребёнок) двух мужчин.

Когда ребёнок (=душа-девица) счастлив? В присутствии папы и мамы (родителей). Если ребёнок теряет родителей, он умирает - гаснет и уходит в такое же «ничего», откуда появился. Ребёнок (=душа-девица) без родителей абсолютно беспомощен.

«Вдруг шатёр
Распахнулся... и девица,
Шамаханская царица,
Вся сияя как заря,
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи,
И забыл он перед ней
Смерть обоих сыновей.
И она перед Дадоном
Улыбнулась — и с поклоном
Его за руку взяла
И в шатер свой увела.
Там за стол его сажала,
Всяким яством угощала;
Уложила отдыхать
На парчовую кровать.
И потом, неделю ровно,
Покорясь ей безусловно,
Околдован, восхищён,
Пировал у ней Дадон
…
Вот — въезжает в город он...
Вдруг раздался легкой звон,
И в глазах у всей столицы
Петушок спорхнул со спицы,
К колеснице полетел
И царю на темя сел,
Встрепенулся, клюнул в темя
И взвился... и в то же время
С колесницы пал Дадон —
Охнул раз, — и умер он.
А царица вдруг пропала,
Будто вовсе не бывало.
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок.»

Душевность (горение души) - это Огонь (пламя), в котором безжалостно сжигается всё живое окружение. Чем больше душевность, тем больше огонь, который становится пожаром, сжигающим дотла весь дом (Храм) душевного человека (например, женщины).

Именно женщина - хранительница "очага" (=огня душевности) в доме (в Храме). И если эта душевность вырывается на свободу, то от дома (от Храма) ничего, кроме пепла, не остаётся. "Из искры возгорится пламя".

По сути, пожар неизбежен, неотвратим. Душевный человек (женщина) сам (своими руками, своей горящей душой, "сердцем своим горячим") лишает себя всего своего окружения - сжигает сам себя.
Но ведь женщина (душевный человек) - это птица Феникс (?). Она всегда возрождается из пепла (или из пены, как Афродита).

В любом человеке нет никакого «себя». Всякий, каждый, любой «человек» - абсолютно пустое место («никто, ничего, никакое»), окружённое его собственными галлюцинациями (=«кем угодно»).

Например, "Я" («человек») – пустое место (дырка бублика), окружённое кем мне угодно (=«людьми» =телом бублика). "Я" абсолютно никак не могу переделать «себя» - Дырку (пустоту, «прореху на человечестве»). Поэтому "Я" («человек») пытаюсь "переделать" кого угодно, но только не «себя».

При этом любой человек в моём окружении - точно такая же Дырка ("ни-кто и ни-что"), как и "Я" сам. "Люди" - это своего рода пена из множества Дырок. И это, в каком-то смысле, даже почётно. Например, Афро-дита - дитя пены.

Афроди́та (др.-греч. Ἀφροδίτη, в древности истолковывалось как производное от ἀφρός — «пена»), в греческой мифологии — богиня красоты и любви, включавшаяся в число двенадцати олимпийских богов.

Афродита родилась около острова Кифера из морской пены, взбитой упавшим в море детородным членом оскоплённого Кроносом Урана, «белая пена взбилась вокруг от нетленного члена». Отсюда прозвище «пенорождённая».

Всякий "человек" - дитя пены. "Человек" - один из пузырьков пены, окружённый множеством точно таких же пузырьков. Человек пытается переделывать другие пузырьки этой пены, но не свой собственный. Человек интуитивно знает, что в нём нечего переделывать - в нём просто ничего нет "своего".

Любой человек - ничтожество, "ничего", пустое место, бойко и энергично пытающееся управлять "другими", точно такими же, как он сам, ничтожествами в его окружении.

«Ты срываешь крышу, как ветер,
Врешь, как новости в газете.
Все слова, как грязь на паркете -
Можно смыть водой.

*

В эти бредни я не поверю,
Твои вещи будут за дверью.
Пусть ты станешь лучше потерей,
Чем моей судьбой.

*

Все-все-все-все твои признания - просто пена,
Все твои страдания - просто пена.
Все твои желания - просто пена,
Просто мыльные пузыри.
*

Все твои волнения - просто пена,
Все твои сомнения - просто пена.
Ты же как растение, как полено,
Загибаешься без любви…»