Жду новый пост

Серия «Женщины в Истории»

"Нагая уже?" - спросил государь, входя в мертвецкую. Петру пришлось наклониться, чтобы не удариться головой: такой низкий был потолок. Доктор-немец засуетился, загремел инструментом.

"Сейчас, Ваше Величество, сейчас. Нужны только особые ... щипчики".

Царь терпеливо ждал. И правда, куда ему торопиться, если вопрос о чистоте жены его болезненного брата интересовал государя вот уже 33 года, и сейчас он, наконец, будет решен окончательно и бесповоротно.

Немец поднял голову, лоб его был покрыт испариной.

"Ну? - грозно спросил царь. - Чиста?"..

В 1664 году семейство стольника Матвея Васильевича Апраксина и его супруги Домны Богдановны, урожденной Ловчиковой, пополнилось четвертым по счету ребенком. После дочери Марии да двух сыновей Петра и Федора, Господь послал родителям еще одну девочку. Окрестили новорожденную Марфой в честь бабушки по отцовской линии.

6 ноября 1668 года 4-летняя Марфа лишилась батюшки: стольника Матвея Апраксина, возвращавшегося из Астрахани в Москву, зарубили в степи лихие разбойники. Вместе со стольником погибло сорок человек его дворовых людей.

Несмотря на раннюю потерю отца, детство Марфушеньки (так называла ее мать) было вполне благополучным. Семья Апраксиных, хоть и не была особо знатной и богатой, но доступ в палаты царские имела через свояка Ивана Максимовича Языкова, окольничего государя Федора Алексеевича. Языков с августа 1680 года стал ближайшим советником 18-летнего царя, и, по сути дела, его единственным настоящим другом.

Федор Алексеевич, отличавшийся крайне слабым здоровьем, страдавший цингой, из-за которой у него постоянно опухали ноги, нуждался в постоянном присмотре и дружеском участии.

Заботы эти и взял на себя Иван Языков, причем, ничего не требуя взамен, в отличие от Милославских - многочисленной родни покойной матери государя.

В конце июля 1681 года 19-летний царь Федор пережил страшную трагедию: после родов скончалась его 18-летняя красавица-жена, царица Агафья Семеновна Грушецкая. Спустя десять дней умер и новорожденный царевич, которого успели окрестить редчайшим для Романовых именем Илья.

Федор крепко горевал из-за смерти жены и ребенка, здоровье его, и без того хрупкое, резко ухудшилось. Милославские, во главе с царевной Софьей, затаились: новый брак болезненного государя, который в любой момент мог помереть, был им невыгоден.

Иное дело Иван Языков. Чтобы упрочить свое положение при дворе, Иван Максимович решил породниться с царем, выдав за него свойственницу, 17-летнюю красавицу Марфу Апраксину.

Осенью 1681 года Языков стал вывозить царя "на гуляния", делая так, чтобы карета Федора Алексеевича проезжала мимо терема Апраксиных. Ну, а в тереме сидела, потупив очи, нарядная Марфа. Боярышня, говорят, была настолько красивой, что у терема собирались толпы черни.

Федор Алексеевич приметил девушку и влюбился. Уже в декабре 1681 года Марфа Апраксина была официально объявлена царской невестой.

15 февраля 1682 года в Распятской церкви Московского кремля состоялось венчание, провел которое митрополит Илларион, в свое время возвышенный царем Федором.

Добившись своего, Иван Языков начал вовсю пользоваться своим новым положением свойственника самой царицы. Так, он упросил Марфу повлиять на царя в вопросе возвращения из ссылки своего ближайшего сторонника, боярина Артамона Матвеева.

Языков строил и другие планы, но сбыться им было не суждено. 27 апреля 1682 года Царь и Великий Князь всея Руси Федор Алексеевич скончался в возрасте 20 лет.

Прожив с мужем всего лишь чуть больше двух месяцев, 18-летняя Марфа стала вдовой, и сразу же надела траур.

Наследника Федор Алексеевич не оставил: младенец Илья умер, а Марфа Матвеевна так и не забеременела. Милославские, да и Нарышкины, и вовсе, были убеждены, что болезненный Федор не смог консумировать брак.

Боярская дума, в которой сильнее позиции были у Нарышкиных, провозгласила царем 10-летнего Петра. 16-летний Иван был обойден из-за слабости здоровья.

Большинство сподвижников покойного царя, в том числе, Иван Языков, приняли сторону Петра.

Милославских такое положение категорически не устраивало, и 25-летняя царевна Софья Алексеевна начала подстрекать стрельцов к бунту.

Сделать это Софье было несложно: стрельцы были крайне раздражены своим положением в государстве после создания полков нового типа, а, кроме того, они ненавидели Ивана Языкова, сурово наказавшего солдат за бунт против головы стрелецкого приказа Богдана Пыжова.

15 мая 1662 года боярин Иван Милославский со своим племянником Петром Толстым проскакали по стрелецким слободам, выкрикивая, что Нарышкины задушили царевича Иоанна Алексеевича.

Тут же над Москвой начал бить набатный колокол, и стрельцы стали стягиваться к Кремлю.

Марфа в это время находилась в Грановитой палате, вместе со всем царским семейством, а также с боярами. Лютый страх сковывал всех: дети плакали, женщины причитали. Царевна Софья Алексеевна, и та дрожала от ужаса.

Легко расправившись с охраной, стрельцы заняли Соборную площадь перед царскими палатами. Царица Наталья Кирилловна Нарышкина была вынуждена выйти на Красное крыльцо перед беснующейся толпой с царевичами Иваном и Петром. Марфа следовала позади, прямо за своим деверем Иваном. Болезненный царевич, с трудом ворочая языком от страха, заявил стрельцам:

Меня никто не изводит, и жаловаться мне не на кого.

Марфа и Наталья Кирилловна тут же увели Ивана от греха подальше. Разгоряченные стрельцы, увидав живого царевича, не прекратили бесчинствовать. Очень быстро насилие превысило все мыслимые рамки, и ручаться за сохранность своей жизни не мог никто, даже царевна Софья с Милославскими.

Вечером 15 мая Марфа находилась в покоях царицы Натальи, когда стрельцы ворвались во дворец. Перепуганным женщинам бунтовщики заявили, что ищут Ивана Нарышкина, дядю Петра I, про которого пустили слух, будто он примеривал корону и спал в царской постели.

К тому времени уже были убиты боярин Артамон Матвеев, князь Григорий Ромодановский, думный дьяк Ларион Иванов.

Не пощадили стрельцы и Ивана Максимовича Языкова - всегдашняя удача изменила окольничему, и он пал под ударами бердышей.

Марфа заявила стрельцам, что не знает, где Иван Нарышкин, хотя тот прятался в чулане у Натальи Кирилловны. Не посмев обыскивать покои царицы, стрельцы ушли из Кремля и всю ночь бесчинствовали в городе.

На следующее утро бунтовщики вернулись и снова начали искать столь ненавистного им боярина. Иван Кириллович к тому моменту покинул "ближние покои", принадлежавшие Наталье Кирилловне, и укрылся в комнатах 9-летней царевны Натальи Алексеевны.

Когда стрельцы приблизились к покоям девочки, Иван Кириллович с детьми и женщинами скрылись в последнем доступном убежище - в "дальних покоях" вдовствующей царицы Марфы.

Порыскав по дворцу, стрельцы удалились.

17 мая бунтовщики явились с ультиматумом: ежели им не выдадут Нарышкина, они перебьют всех бояр. Бояре, испугавшись, стали убеждать Наталью Кирилловну:

Брату твоему не отбыть от стрельцов; не погибать же нам всем за него!

К просителям примкнула и царевна Софья, вполне оправданно опасавшаяся за свою жизнь. Несмотря на то, что она участвовала на первых порах в организации бунта, обезумевшие стрельцы ей, по большому счету, не подчинялись.

Наталья Кирилловна не желала выдавать брата, но мужественный Иван Кириллович сказал:

«Смерти я не боюсь, желаю только, чтобы моей невинной кровью прекратилось кровопролитие

».

В результате Иван Нарышкин был выдан стрельцам. Те схватили боярина, избили с лютою бранью, и потащили в застенки Константино-Еленинской башни, где подвергли жестокой пытке. После пытки Нарышкина четвертовали.

Расправившись с Нарышкиным, стрельцы успокоились, хотя бесчинства продолжались до 18 мая. Так, был убит немецкий лекарь фон Гаден, которого бунтовщики обвинили в отравлении царя Федора Алексеевича. Царица Марфа, отважно выйдя к стрельцам, попыталась спасти доктора, заявив, что фон Гаден самолично пробовал все лекарства, которые пил царь. Тщетно: никто Марфу не послушал.

Лекарь, который неоднократно помогал Марфе во время болезней, был казнен прямо на глазах у вдовствующей царицы.

23 мая в царские покои пришли представители стрельцов и передали челобитную, в которой содержалось требование сделать Ивана Алексеевича старшим царем. Править Ивану и Петру надлежало при регентстве царевны Софьи.

Это требование было выполнено, и в России впервые в истории появилось сразу два царя - Иван V и Петр I.

19 августа в честь коронации должен был пройти крестный ход в Донском монастыре. Царская семья воспользовалась этим и, свернув на проселочную дорогу, сбежала в Коломенское, а затем - в Воздвиженское. Вдовствующие царицы Наталья, Марфа, два царя, восемь царевен, включая регентшу-царевну Софью Алексеевну - все спасались от беспредела стрельцов.

Вскоре в резиденцию начали стекаться верные Романовым силы. Лидер стрельцов, князь Хованский с сыном Андреем, встревоженные происходящим, прискакали в Воздвиженское для передачи покаянной челобитной правительнице Софье, но были схвачены и казнены.

Софья Алексеевна объявила о сборе ополчения против стрельцов, решивших "извести" царей. Перепуганные бунтовщики отправляли регентше одну челобитную за другой, клялись в верности, обещали служить "не щадя живота".

В конце концов, Софья проявила милость, потребовав только выдачи зачинщиков бунта: все они были казнены. Стрелецкий бунт, свидетельницей которого была юная Марфа Апраксина, наконец, завершился.

В ноябре Софья Алексеевна с царем Иоанном V вернулись в Москву. Царица Наталья Кирилловна решила, что ей небезопасно ехать с Петром I в Белокаменную, и перебралась в село Преображенское. Марфа Апраксина могла ехать и с Милославскими, и с Нарышкиными - ей все были рады. Она выбрала Нарышкиных и поселилась в Преображенском.

Софья Алексеевна правила семь лет, до сентября 1689 года, когда повзрослевший Петр I отстранил ее от власти, и жестоко подавил второй стрелецкий бунт.

Настала новая эпоха - петровская.

Царице Марфе в 1689 году исполнилось 25 лет, и с момента смерти супруга она носила траур. Пережив тяжелейшее потрясение во время Стрелецкого бунта, царица вполне благополучно жила в Преображенском, пользуясь огромным уважением Натальи Кирилловны Нарышкиной.

Марфа была еще вполне молода и красива, но о том, чтобы снова выйти замуж, она даже не помышляла.

Петр относился к "невестушке" по-доброму: он прекрасно помнил, как Марфа своей грудью закрывала его с сестрой Натальей от беснующихся стрельцов. Кроме того, государь понимал, что бездетность Марфы в коротком браке с Федором дала ему возможность занять трон.

Петр Алексеевич приблизил к себе братьев Марфы, особенно Федора Апраксина, ставшего одним из главных "птенцов гнезда Петрова", создателем Российского военно-морского флота.

В 1707 году царица Марфа Матвеевна переехала в Петербург, в собственный дворец на углу Адмиралтейской площади и Невской перспективы. Неподалеку находился дворец ее брата, генерал-адмирала Ф.М. Апраксина.

Марфа Матвеевна великолепно поняла дух новой эпохи. Она полностью поддержала европейские устремления Петра, при необходимости, участвовала в царских пирушках, позволяла царю над собой подшучивать.

Все это, надо полагать, было сложно для царицы, ведь она была глубоко религиозной женщиной. Из-за траура, который Марфа Матвеевна носила, юные фрейлины прозвали ее "черницей".

В политической жизни страны, а также в придворных кознях, заговорах и интригах Апраксина участия не принимала.

Государь назначил вдовствующей царице полное государственное содержание, и, в целом, относился к ней весьма уважительно.

В декабре 1715 года Петр Алексеевич занемог. Царица Марфа, собрав у знакомых знахарок лучших трав и кореньев, отправилась "спасать государя". Петр, и правда, быстро пошел на поправку, а вот Марфа, слегла.

Узнав о болезни царицы, Петр лично приехал проведать ее, привез своих лучших докторов. Доктора выяснили, что причиной недомогания царицы являлось отравление маринованными грибами. Казалось бы, пустяк, но состояние женщины стремительно ухудшалось.

31 декабря 1715 года Марфа Матвеевна умерла в возрасте 51 года. С момента смерти своего мужа и до последнего вздоха царица носила траур.

После смерти Марфы Матвеевны произошла удивительная история, которая вполне демонстрирует пытливый, но, мягко говоря, странный, характер Петра I.

Государь, по выражению князя Петра Долгорукова, "захотел узнать правду об этом кратком браке". По видимости, Петра занимали слухи о том, что его старший брат так и не смог консумировать второй брак.

Ну, да Марфе Матвеевне все эти манипуляции Петра были уже безразличны: мертвые сраму не имут.

Зато государь распорядился похоронить царицу в Петропавловском соборе в соответствии со старыми религиозными обрядами, которых придерживалась Марфа при жизни. В результате вдовая царица-"черница" стала последним представителем дома Романовых, которую погребли с традиционными для Руси причитаниями по усопшему.

Так сложилась жизнь русской царицы, которая потеряла супруга через два месяца после брака, чтобы хранить ему верность до конца своих дней.

с) Василий Гавриленко (Грусть)

Дорогие читатели, если вам нравятся мои статьи, подпишитесь, пожалуйста на мой Телеграм "Женщины в истории", там немало новых текстов: https://t.me/istoriazhen

Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! На Вайлдберрис большая скидка на книгу. Сердечное спасибо каждому покупателю! https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

Получив, что хотел, герцог удовлетворенно усмехнулся, и вдруг сказал: "А давай позовем твоего мужа!". Мариетта вскрикнула от изумления, но молодой повеса уже звал слугу. Вскоре в опочивальню, раболепно улыбаясь, вошел супруг красавицы...

В 1367 году семейство благородного Жака д’Энгиена, кастеляна замка Монс, и его супруги, знатной дамы Мари де Руси де Пьерпон, пополнилось долгожданным ребенком. Новорожденную девочку окрестили Иоландой, однако, очень скоро родители стали использовать иное имя - Мариетта.

Мать Мариетты вскоре скончалась, отец женился повторно. Мачеха обращалась с девочкой ласково, так что детство Мариетты было довольно счастливым.

Помимо танцев и пения, которым обучали Мариетту, девочка училась также стрелять из лука, скакать на лошади, пользоваться кинжалом. В те времена эти умения для женщины были отнюдь не лишними.

Во всяком случае, Мариетте навыки пригодились, когда, после смерти своего отца, ей пришлось вступить в противостояние с собственными дядей и дедушкой за замки Вьеж и Фагноль. Мариетта, вынужденно возглавившая войско брабантского дома д’Энгиенов, сумела победить родственников. Таким образом, юная аристократка получила новые титулы леди Вьеж и Фагноль.

В Париже леди д’Энгиен считалась одной из самых элегантных и красивых женщин. Хроникер конца XIV века писал, что не было в столице дамы, которая бы столь же хорошо танцевала, как леди Мариетта.

Разумеется, мужчины обращали на красавицу пристальное внимание. Среди самых пылких поклонников оказался Обер Ле Фламанк, сеньор Канни, советник короля Франции Карла VI Безумного.

В 1389 году 22-летняя Мариетта стала супругой советника Ле Фламанка, добавив к своему имени титул леди Канни.

Брак был вполне счастливый. Супруги часто посещали королевские балы, и на одном из них Мариетту приметил сам герцог Людовик I Орлеанский, родной брат короля Карла Безумного. Людовику в ту пору исполнилось 18 лет, и он считался одним из главных ловеласов Парижа.

Мариетта, любившая мужа, противиться напору Людовика не смогла: мало того, что молодой человек был братом короля и герцогом, так он еще и отличался красотой и статью! Ле Фламанк, при всех его достоинствах, Людовику явно проигрывал.

Наутро после первой встречи с Мариеттой, Людовик, обожавший шутить над мужьями побежденных женщин, не отказал себе в удовольствии посмеяться над королевским советником Ле Фламанком. Герцог пригласил Обера в свою опочивальню и разыграл перед ним весьма сомнительную сцену. Вот как об этом рассказывал хронист придворной жизни XVI века Пьер де Бурдейль, сеньор де Брантом:

"Людовик, герцог Орлеанский, убитый впоследствии у ворот Барбетт в Париже, поступил иначе (а был он великим повесою и любил совращать знатных придворных дам): переспавши с одной из них, наутро принял он у себя в спальне ее мужа, явившегося засвидетельствовать герцогу свое почтение; накрыв голову дамы простынею. Он обнажил все ее тело и, позволив мужу разглядывать и даже трогать его (отнюдь не видя лица), настойчиво спрашивал, нравится ли тому сия прекрасная незнакомка; муж был поражен красотою ее тела; наконец, герцог милостиво отпустил его, и бедолага удалился, так и не узнав, что любовался собственною женой.

Коли бы этот муж позорче разглядывал жену свою в постели нагою, то, думаю, он тотчас признал бы ее по многим приметам".

Конечно, Мариетта была шокирована поступком Людовика, ей было жалко мужа, однако, ничего поделать против герцога она не могла. Да, к тому же, Мариетта любила молодого повесу!

Нельзя исключать, что обманутый муж Обер был не так прост, как изволил описать Пьер де Бурдейль. Есть вероятность, что советник Ле Фламанк вполне себе опознал даму, однако, предпочел не устраивать скандал, надеясь на милости со стороны герцога Орлеанского.

Тайные встречи Мариетты и герцога продолжались много лет, и все это время Обер находился в неведении. Ну, или делал вид, что находится в неведении.

В 1392 году у короля Карла VI случился очередной приступ душевной болезни, но на этот раз Его Величество оказался неспособен выполнять свои королевские обязанности. В результате был образован регентский совет, в который вошел и Людовик.

Теперь у герцога Орлеанского появилось еще больше возможностей вознаграждать советника ле Фламанка землями, титулами и деньгами. Все - за его прекрасную супругу.

Тайное стало явным, когда в 1402 году Мариетта забеременела от Людовика и родила сына Жана де Дюнуа, который во времена Столетней войны стал знаменитым военачальником, соратником Жанны д’Арк, родоначальником дома Орлеан-Лонгвиль.

Бастарда Людовик забрал к себе в дом и воспитывал мальчика вместе со своими детьми от законной супруги Валентины Висконти. Обер ле Фламенк смирился с неверностью жены.

Своего мужа, впрочем, Мариетта также не обидела. Вскоре она родила Оберу дочь Жанну. Здесь уже никто в отцовстве ле Фламенка почему-то не сомневался (хотя, может быть, Людовику просто не нужна была дочь).

23 ноября 1407 года в Париже на Старой Храмовой улице Людовик I Орлеанский был убит неким Раулем д'Анкетонвилем, нанятым за 100 экю двоюродным братом Людовика, герцогом Бургундии Жаном Бесстрашным. Жан ненавидел Людовика, подозревал в любовной связи с женой Жана, а также в желании захватить французский трон.

Смерть Людовика привела к кризису власти во Франции и к жесточайшей междоусобной войне, которая продлилась четверть века.

Мариетта к тому времени жила с мужем и дочерью в городе Кле в собственном замке. К сожалению, мы не знаем, как отреагировала леди Вьеж и Фагноль на смерть своего возлюбленного герцога. Историкам неизвестна и дата смерти Мариетты.

Так сложилась жизнь женщины, которую выставили перед мужем как в витрине, но он, кажется, ее не узнал.

с) Василий Гавриленко (Грусть)

Дорогие читатели, если вам нравятся мои статьи, подпишитесь, пожалуйста на мой Телеграм "Женщины в истории", там немало новых текстов: https://t.me/istoriazhen

Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! На Вайлдберрис большая скидка на книгу. Сердечное спасибо каждому покупателю! https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

-За полчаса чтобы покрыл! - рявкнул плантатор, впихивая хрупкую девушку в хижину огромного негра. Пата Сека устало приподнялся на подстилке. Только что ушла Жулия, немногим ранее были Алешандра и Сисилия. И вот еще одна.

Девушка была невероятно красивая. Большеглазая, с длинными курчавыми волосами и изумительными изгибами. Пата ни разу не видел ее на плантации.

Вздохнув, Пата поднялся. Ему нужно было делать свою работу, ведь он - "племенной бык".

В 1828 году в селении Сорокабе неподалеку от Сан-Паулу, Бразилия, чернокожая рабыня белого плантатора Хоакима Хосе де Оливейры произвела на свет ребенка, которому дала имя Роке Хосе Флорансио. Никому, кроме матери младенца, дела не было до этого дитя, а мать ежедневно плетью выгоняли на плантацию - надо трудиться, отрабатывать господский хлеб. Новорожденное дитя оставалось в хлеву в самодельной люльке, свитой из лозы. Кроху вполне могли съесть свиньи (такие случаи бывали, и довольно часто), но, к счастью, все обошлось.

Роке Хосе выжил, превратился в рослого и сильного подростка. Хоаким Хосе де Оливейра, который ранее не обращал на мальчика ни малейшего внимания, был доволен - хороший раб вымахал, настоящий силач.

Флорансио работал в поле, восхищая всех выносливостью и железным здоровьем. Хоаким де Оливейра не мог упустить такую возможность улучшить физические качества невольников на своей плантации: вскоре хозяин решил использовать Роке Хосе в качестве племенного раба.

В хижину к юноше приводили молодых женщин, с которыми Роке был обязан вступать в отношения. Если Флорансио отказывался, его жестоко секли.

Время шло, на плантации появлялось все больше крепких мальчиков и красивых, сильных девочек. Хоаким де Оливейра был крайне доволен своим племенным рабом, которого он называл "племенной бык".

В селении же Роке Хосе прозвали иначе - Пата Сека, что в переводе с португальского значит "сухая нога". Этимология прозвища осталась неизвестна. Возможно, у высоченного (218 сантиметров!) мужчины на ступнях потрескалась кожа, ведь он всегда ходил босиком по горячей земле.

Пата Сека не смирился со своим положением "племенного быка". Несколько раз он сбегал с плантации, но его всегда ловили, жестоко пороли и отправляли в хижину, где уже ждала новая красавица, которая должна была принести хозяину де Оливейре новых, крепких рабов.

За тридцать лет, которые Пата Сека провел на плантации Хоакима де Оливейры, "племенной бык" стал отцом 249 детей от разных женщин.

Причем, матерями этих детей были не только рабыни (хотя рабынь, конечно же, было большинство). Свободные женщины Бразилии платили Хоакиму де Оливейре за право воспользоваться услугами Пата Секи!

В отличие от других "племенных быков", Пата Секи знал в лицо всех своих детей, из тех, что жили на плантации. Более того, он сам давал им имена. Мужчина старался научить детей грамоте, коей сам овладел, учил их быть сильными и верить в то, что однажды свобода придет.

Это потрясающе, если учесть, что многие отцы одного, двух, трех детей, совершено не уделяют им времени.

Несмотря на ту "должность", что занимал Пата Сека на плантации де Оливейры, у него была жена. Молодая женщина-целительница по имени Пальмира понимала, что ее порабощенный супруг вынужден заниматься тем, чем он занимался. У него просто не было иного выхода, а все попытки бегства до поры до времени оканчивались неудачей.

Между тем, в Бразилии углублялась борьба против рабства и все больше рабов умудрялись осуществить удачный побег. Беглые собирались вместе в труднодоступных районах, создавали там так называемые киломбо - поселения "свободных" людей африканского происхождения.

В 1865 году в США завершилась Гражданская война, и рабство было отменено в большинстве штатов. Бразильские плантаторы держались гораздо крепче своих американских собратьев. В Бразилию по-прежнему везли из Африки рабов, а на плантациях жадно щелкали кнуты.

На плантации Хоакима Хосе де Оливейры ситуация была особенно жестокой. Кто-то должен был возглавить восстание запуганных рабов. Этим человеком оказался Пата Сека.

Вместе с супругой Пальмирой "племенной бык" выступил за свободу, скинул кандалы и с тремя сотнями рабов, среди которых добрая половина была его детьми, прорвался в киломбо в регионе Пернамбуку. Де Оливейре оставалось только щелкать зубами от злости: его плантация лишилась и лучших тружеников, и "племенного быка".

13 мая 1888 года в Бразилии, последней из всех стран западного полушария, отменили рабство. Пата Сека, все его дети, все рабы Хоакима Хосе де Оливейры стали свободными людьми, гражданами Бразилии.

К тому моменту Роке Хосе Флорансио исполнилось ровно шестьдесят лет.

Пата Сека с женой Пальмирой мирно и тихо жил в селении Санта-Эудоксии, неподалеку от Сан-Паулу. Ни у одного жителя страны не было такого невероятного количества детей и внуков, и, что самое главное, все они любили своего отца и гордились им.

Пата Сека, в свою очередь, принимал всех, уделял внимание, для каждого находил мудрое слово.

Дети Роке Хосе Флорансио стали уважаемыми людьми, многие из них внесли большой вклад в развитие Бразилии. Сегодня для бразильца является гордостью сказать - мой предок Пата Сека!

Господь подарил Роке Хосе Флорансио исключительно долгую жизнь. Точная дата его смерти историкам неведома, однако, известно, что он прожил больше ста лет. В некоторых источниках пишут, что скончался Пата Сека в 1958 году в возрасте 130 лет, но это, конечно же, легенда.

Так сложилась судьба человека, которого насильно сделали "племенным быком", но он умудрился стать Отцом. А сколько есть на свете отцов, которых иначе чем "племенными быками" и не назовешь...

с) Василий Гавриленко (Грусть)

Дорогие читатели, если вам нравятся мои статьи, подпишитесь, пожалуйста на мой Телеграм "Женщины в истории", там немало новых текстов: https://t.me/istoriazhen

Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! На Вайлдберрис большая скидка на книгу. Сердечное спасибо каждому покупателю! https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

Живот Аленке раздуло по весне. Отец места себе не находил: ходит смурной, думу думает. Соседи все удивляются: чего на Ефрема-то нашло?

И мать Аленкина, Марфа, странной стала. Все плачет, платочком глаза утирает. Но, главное, саму Аленку соседи видеть перестали. Была девка - и как в воду канула..

Странные дела творились в крестьянской семье Колосковых!

18 января 1880 года шумно было в деревне Сидоровка Чернского уезда Тульской губернии. Крестьянин Ефрем Колосков выдавал замуж свою 17-летнюю падчерицу Елену (Алёну) Егоровну.

Жених Алёнке достался хоть куда - пригожий, молодой, работящий крестьянин Павел Андрианов.

Казалось бы, 45-летнему Ефрему Колоскову только радуйся, но глава семейства сидел за столом мрачнее тучи.

Вот настал момент, когда, по обычаю, Ефрем должен был невесту родительски благословить перед отправлением в церковь, но Колосков внезапно из-за стола выскочил и спрятался в сарае. Хозяина дома разыскала его сестра Марья Крючкова и привела в дом. Однако жених уже увез невесту в церковь.

Узнав об этом, Ефрем взволновался, выскочил на улицу и, упав на колени перед всем честным народом, произнес, разодрав на груди рубаху:

«Простите меня братцы, я грешник».

Пораженные таким поведением Ефрема, соседи и родня стали спрашивать, что же случилось. Ефрем несвязно сообщил, что от падчерицы Елены у него "случился ребятенок", который был ему не нужен, и, отняв дитя у матери, Колосков с ним расправился, а затем зарыл под плетнем.

Ефрем указал гостям место, два мужика взялись за лопаты - и жуткое признание Колоскова подтвердилось.

ннкионоНебольшой деревянный ящичек был отправлен на экспертизу в Тулу. Медик дал заключение:

В деревне Сидоровка начали работать следователи. Выяснилось, что Ефрем Колосков "сневольничал" падчерицу Елену еще два года назад, когда был сильно пьян. Впоследствии издевательство неоднократно повторялось.

При этом, Ефрем по-отечески любил Алёнку и сильно беспокоился за ее судьбу. Когда падчерица понесла, Колосков стал одержим идеей скрыть от всех произошедшее, чтобы не опорочить Елену. Жене Марфе (матери Алёнки) было строго-настрого приказано не распускать язык.

8 ноября 1879 года Ефрем отправился в лес по дрова, и, когда вернулся, узнал о рождении ребенка. Дитя было спрятано Марфой в погребе, чтобы соседи не услышали.

Колосков спустился в погреб и около получаса рыдал там навзрыд. Затем, взяв тяжелую доску, Ефрем совершил черное дело.

Марфа, хотя и подозревала о намерениях мужа, была крепко напугана и собиралась заявить на Ефрема. Лишь угроза смертоубийства заставила ее молчать.

Вскоре к красавице-Алёнке посватался Павел Андрианов, крестьянин из соседней деревни.

Ефрем был рад, но вина за содеянное грызла его, и, не выдержав, он во всем сознался прямо на свадьбе падчерицы.

Уголовное дело поступило в Тульский губернский окружной суд, причем, обвиняемых по делу было двое - Ефрем Колосков и ... его падчерица Елена Андрианова. 18-летнюю крестьянку обвинили в беспутном поведении.

В ходе суда было полностью доказано, что все "отношения" Елены с Ефремом были из-под палки. О том, что отчим собирается сделать с младенцем, Алена не знала. Андрианова была полностью оправдана и отправилась к своему мужу.

А вот Марфу Колоскову суд не отпустил. Женщина утверждала, что ничего не знала и была уверена: Ефрем "кому-нибудь подкинет дитя". Между тем, крестьяне Александр Матвеев и Анисим Маликов заявили, будто уже после признания Ефрема имели с ним беседу и тот невзначай обмолвился, что Марфа советовала бросить ящик в реку.

Знала Марфа и о том, что происходило между ее супругом и дочерью.

Страшная история семьи Колосковых стала известна на всю Тульскую губернию. Узнал о ней и самый знаменитый житель здешних мест - Лев Николаевич Толстой.

Дело настолько потрясло писателя, что он встретился в тюрьме с Ефремом Колосковым. Преступник выражал раскаяние, плакал.

21 октября 1880 года Тульский окружной суд вынес Ефрему приговор - 10 лет каторжных работ в крепостях. Марфу Колоскову отправили на каторжные работы на заводах на 8 лет.

В те времена считалось, что каторга на такие сроки - это почти смертный приговор. Марфа и Ефрем писали прошения о смягчении наказания, но все их просьбы были оставлены без удовлетворения.

Дальнейшая судьба Марфы и Ефрема осталась неизвестной.

Для Льва Толстого знакомство с Колосковым не прошло бесследно. В 1886 году он начерно написал пьесу под названием "Коготок увяз, всей птичке пропасть". Пьеса была в полной мере основана на потрясшем Тульскую губернию уголовном деле. И теперь история несчастной Алёнки и ее дитяти потрясла всю Россию.

Под пером Льва Николаевича крестьянская драма развернулась в мощнейшее общечеловеческое полотно, в котором одними из главных преступников были нищета и необразованность. И, как следствие, власть предержащие.

Драму, которую Лев Николаевич переименовал во "Власть тьмы", начали было репетировать в Александринском театре, но под давлением обер-прокурора Священного Синода Константина Победоносцева, запретили как вредоносную.

Лишь в январе 1890 года "Власть тьмы" пробилась на сцену, чтобы с тех пор триумфально шагать по миру вплоть до сегодняшнего дня.

А что же Аленка? Увы, и о судьбе бедной девушки ничего неведомо. Остается только надеяться, что муж ей попался хороший, добрый, и за все перенесенные мучения она, наконец, стала счастливой.

с) Василий Гавриленко (Грусть)

Дорогие читатели, если вам нравятся мои статьи, подпишитесь, пожалуйста на мой Телеграм "Женщины в истории", там немало новых текстов: https://t.me/istoriazhen

Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! На Вайлдберрис большая скидка на книгу. Сердечное спасибо каждому покупателю! https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

Княжну-красавицу распластали на вшивой постели. Офицер первым позабавился и, сыто ухмыляясь, кивнул солдатам: "Ваша очередь".

Бедная княжна смотрела в желтый, с черными пятнами плесени, потолок подвала. Слезы текли по ее лицу. Теперь ей не хотелось ни денег, ни славы, ни власти.

Лишь бы все это побыстрее кончилось.

"Фройляйн Франк" называли ее в 1770 году в немецком городе Киле, где она блистала на балах и светских раутах.

Молоденькую женщину описывали как невысокую, стройную красавицу с копной блестящих, темных волос. Будучи, по всей видимости, немкой, "фройляйн Франк" больше была похожа на уроженку солнечной Италии. Это придавало Франк пикантности и привлекало к ней повышенное внимание мужчин.

Немного позднее "фройляйн Франк" перебралась из Киля в Берлин, где с ней приключилась некая неприятная история, к сожалению, оставшаяся неизвестной. Из Берлина фройляйн пришлось спешно уехать.

Осела красавица в бельгийском Генте. Здесь она представлялась всем как "Фройляйн Шелль".

Вскоре на одном из балов фройляйн познакомилась с сыном голландского купца ван Турса. Молодой мужчина без ума влюбился в красавицу, и она не упустила возможности пустить по ветру все его состояние.

В Генте фройляйн Шелль атаковали вездесущие бельгийские кредиторы. С женщины требовали огромные суммы, которые она беззастенчиво занимала у знакомых аристократов. В 1771 году Шелль пришлось спешно бежать из Гента в Лондон, прихватив с собой ван Турса, бросившего семью ради темноволосой красавицы.

В Лондоне фройляйн назвалась госпожой де Тремуйль, аристократкой и путешественницей. Едва беглецы ступили на землю Туманного Альбиона, как де Тремуйль потребовала, чтобы ван Турс взял у английских купцов огромный кредит. Деньги женщина забрала себе.

Весной 1772 года кредиторы стали угрожать ван Турсу долговой тюрьмой. Голландец под именем "барон Эмбс" сбежал в Париж. "Госпожа де Тремуйль" на протяжении некоторого времени оставалась в Лондоне, но затем присоединилась к Турсу, причем, в сопровождении нового поклонника - авантюриста, пройдохи и мота барона Шенка.

В Париже "Госпожа де Тремуйль" стала спешно искать новые возможности обогащения. Молодая женщина обожала роскошь, ей необходимы были шикарные наряды, кареты, украшения.

Великолепно владевшая несколькими языками, авантюристка могла общаться с богачами изо всех стран Европы. Однако в Париже женщина поняла, что европейцам хочется некой экзотики, что аристократические красавицы немецких, английских или голландских кровей уже не так популярны.

Так появилась princesse de Voldomir - "принцесса де Волдомир", или же "княжна Елизавета Владимирская". Многоликая европейская авантюристка выдала себя за дочь русской императрицы Елизаветы Петровны и ее фаворита графа Алексея Григорьевича Разумовского.

Новоявленная княжна утверждала, что она оказалась в Персии, где провела детство. Достигнув совершеннолетия, прибыла в Европу для того, чтобы заявить свои права на наследство, оставшееся в Российской империи.

Перевоплощение в русскую княжну оказалось чрезвычайно удачным. Интерес к авантюристке среди европейской аристократии многократно вырос. Еще бы! Теперь она была не некой "фройляйн", а потенциальной наследницей русского престола!

У княжны немедленно начали появляться новые богатые поклонники. Престарелый маркиз де Марин был без ума от "русской красавицы". Граф Рошфор де Валькур, гофмейстер при дворе графа Лимбургского, пошел еще дальше и предложил княжне руку и сердце. Молодая женщина предложение приняла, однако, свадьба так и не состоялась: в начале 1773 года кредиторы настигли беглянку и ее сообщников в Париже. Ван Турс и барон Шенк были схвачены и заключены в долговой тюрьме.

Княжне Владимирской удалось сбежать при помощи ее нового влиятельного знакомого, литовского великого гетмана князя Михаила Казимира Огинского, который, весьма вероятно, принимал непосредственное участие в создании образа "princesse de Voldomir".

На протяжении некоторого времени княжна скрывалась в деревне под Парижем. Когда Шенк и ван Турс (официально принявший фамилию Эмбс) были выпущены из долговой тюрьмы под поручительство старика маркиза де Марина, авантюристы немедленно отправились во Франкфурт, надеясь там скрыться от кредиторов.

Однако заимодавцы настигли троицу и во Франкфурте. Княжну, голландца и барона-пройдоху должны были заключить в местную долговую тюрьму, но этого не случилось благодаря влиятельному поклоннику красавицы.

42-летний граф Фердинанд де Лимбург был так очарован красотой авантюристки, что не просто освободил ее из гостиницы, где она была заблокирована кредиторами, но и оплатил все долги молодой женщины!

Де Лимбург предложил княжне пожить в его замке Нойсес во Франконии. Авантюристка с удовольствием приняла это предложение. Де Лимбургу "княжна" назвалась совершенно другим именем - Али-Эметы или же султанши Алины.

Влюбленный граф был исключительно щедр. Де Лимбург позволил "султанше" распоряжаться доходами от земель вокруг замка по своему усмотрению. Наконец-то у женщины появился стабильный и постоянный доход!

В Нойсесе у "Алины" был роскошный двор, фрейлины и служанки. Мужчинам-поклонникам "султанша" вручала орден "Азиатский крест".

Деньги де Лимбурга "Алина" тратила напропалую. Так, она убедила любовника приобрести соседнее графство Оберштейн, для чего графу пришлось занять огромную сумму.

Осенью 1773 года Лимбург сделал "султанше" предложение и взял на себя обязательство оставить невесте графство Оберштейн, если помолвка по какой-то причине расстроится.

В замке Нойсес начали готовиться к свадьбе. Невесте нужно было предоставить конференц-министру фон Горнштейну документы о ее происхождении. Так появилась единственная "автобиография" авантюристки:

Владения отца моего были подвергнуты секвестру в 1749, и находясь под ним двадцать лет, освобождены в 1769 году. Я родилась за четыре года до этого секвестра; в это печальное время умер и отец мой. Четырёхлетним ребёнком взял меня на своё попечение дядя мой, живущий в Персии, откуда я воротилась в Европу 16-го ноября 1768 года.

В письме "Алины" конференц-министру содержится единственное указание на ее дату рождения - 1745-й год. Если принять это на веру, то в 1773-ем году женщине было 28 лет.

"Султанша" не указала в письме имен своих родителей, однако, уточнила, что она - подданная русской императрицы Екатерины и "принцесса Азова". Граф Лимбург, прочтя автобиографию авантюристки, заподозрил было неладное, но "Алина" смогла убедить жениха, что копию письма она отправила "своему опекуну", вице-канцлеру Александру Голицыну. Конечно же, копия отправлена не была.

Колоссальные траты на двор "Алины", покупка графства Оберштейн, подготовка к свадьбе почти полностью разорили графа Лимбурга: теперь он сам стал объектом преследования со стороны кредиторов, грозивших ему долговой ямой.

Кроме того, конференц-министр Горнштейн выразил сомнения в подлинности биографии "султанши". Стали достигать замка Нойсес и слухи о похождениях невесты графа.

Лимбург наконец-то решил навести справки, и узнал, что Голицын не является опекуном "Алины", что происхождение этой женщины туманное, и, скорее всего, самое что ни на есть низменное.

Граф немедленно расторг помолвку и отказался передать невесте графство Оберштейн.

Алина заявила, что поедет в Петербург и там получит официальную бумагу о своем благородном происхождении.

Лимбург через несколько дней передумал и слезно просил прощения у красавицы. Однако авантюристке он уже был не интересен: "султанша Алина", снова став "русской княжной", загорелась новым "выгодным делом". Вскоре выяснилось, что "выгодное дело" - это притязания на престол Российской империи.

В декабре 1773 года самозванка заявила, что, раз она дочь Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского, значит, имеет права на русский трон. По мнению историков, лже-княжну вдохновило на подобное заявление начавшееся в России восстание Емельяна Пугачева, назвавшего себя "чудом выжившим" императором Петром III.

Заявление авантюристки осталось бы простым сотрясанием воздуха, если бы ее не поддержала антироссийская Барская конфедерация, созданная краковским епископом Каетаном Солтыком.

Поляки с удовольствием начали распространять слух о появлении законной наследницы "принцессы Волдомир".

В 1774 году "княжна" вступила в переписку с виленским воеводой Каролем Радзивиллом по прозвищу "Пане Коханку", одним из виднейших деятелей Речи Посполитой. Старый враг России, Радзивилл надеялся использовать самозванку для расшатывания ситуации в империи. "Елизавета Алексеевна", в свою очередь, тянула из поляка деньги.

Пока в России на самозванку не обращали внимания, "принцесса Владимирская" чувствовала себя вполне вольготно.

В мае 1774 года "княжна" отправилась в Венецию на встречу с Радзивиллом. Назвавшись графиней Пиннеберг, самозванка поселилась в огромном доме, принадлежавшем посольству Франции. У авантюристки был собственный двор, фрейлины, множество поклонников.

"Пане Коханку" пообещал "русской княжне" всецелую поддержку со стороны Барской конфедерации, в том числе, военную. Главное условие - после получения престола, "Елизавета Алексеевна" должна была предоставить Польше полную независимость.

В Венеции "княжна" щедро раздавала "Кемски волости" разного рода просителям и авантюристам. В обмен на русские земли многоликая самозванка получала энные суммы денег.

"Великая княжна всероссийская" пыталась взять колоссальный кредит у венецианского купечества, но негоцианты оказались людьми недоверчивыми и отказали просительнице.

Разочаровавшись в Венеции, "княжна" попросила Радзивилла доставить ее в Стамбул: женщина надеялась, что османские богачи будут щедрее венецианских.

В июне "княжна" отплыла из венецианского порта Маламокко. Провожали "Елизавету Алексеевну" с большими почестями. В Турцию авантюристка по какой-то причине не поехала: 30 июня ее корабль причалил в Рагузе (ныне - Дубровник, Хорватия). Город являлся столицей так называемой Дубровницкой республики.

"Принцесса Владимирская", едва ступив на причал, была приглашена в дом французского консула Дериво, который оказывал знатной иностранке всевозможные почести.

Консулу "княжна" рассказала трагическую, но полностью ложную историю своего детства. Екатерина II сослала малышку в Сибирь с ее няней. Няня не выдержала лишений и скончалась, воспитанием девочки занимался священник. Позднее именно священник помог "Лизе" бежать из-под стражи. "Княжна" добралась до "Донской столицы", где ее спрятали казаки.

Екатерина II пыталась отравить девочку, но ей удалось спастись. Лишь после того, как верные казаки вывезли Елизавету Алексеевну в Персию, она почувствовала себя в безопасности. Воспитывалась "княжна" при дворе шаха Жамаса.

По словам самозванки, Емельян Пугачев был ее родным братом, сыном императрицы Елизаветы Петровны и князя Разумовского. "Он пытается вернуть мне престол", - заявила молодая женщина консулу Дериво.

Рассказы "княжны" были не так опасны, как деятельность Кароля Радзивилла, прикрывшегося ее именем. Подняв на знамя самозванку, воевода стремительно нанимал на собственные средства албанцев и боснийцев для удара по России с Запада и соединения с войском Емельяна Пугачева.

В Дубровницкой республике происходящее вызвало панику - авантюра "принцессы" грозила обернуться войной с Российской империей. Сенат крошечного государства обратился к "великой княжне" с просьбой покинуть страну.

"Елизавета Алексеевна" приняла представителей сената с холодной надменностью, как и подобает особе императорских кровей. "Я буду находиться здесь, сколько пожелаю, вы мне не указ", - заявила самозванка.

Власти Дубровницкой республики не оставили свои попытки выдворить опасную гостью. Сенат обратился к российскому министру иностранных дел Никите Ивановичу Панину. Так о существовании самозванки наконец-то узнала Ее Императорское Величество Екатерина II.

Впрочем, государыня была занята подавлением Пугачевского бунта, и деятельностью "княжны" она не сильно заинтересовалась.

Для "принцессы Владимирской" отсутствие внимания со стороны русских было своего рода индульгенцией на продолжение аферы. "Княжна Тараканова", как ее прозвали в России, действовала все более нагло.

Самозванка создала поддельное завещание своей матери Елизаветы Петровны. В докУменте черным по белому было написано: по достижению 18 лет следует короновать дочь императрицы, Елизавету Алексеевну.

Между тем, военная афера Кароля Радзивилла терпела крах. Османская империя отказалась участвовать в войне с Россией, боснийцы и албанцы вступали в войско "Пане Коханку" неохотно: всего набралось не более 300 человек.

Кроме того, Радзивилл совершенно разорился, а попытка взять огромный кредит в Риме завершилась безуспешно.

Поняв, что сажать "русскую княжну" на трон ему предстоит с тремя сотнями ратников, Кароль отказался от авантюры. Потерявший почти все состояние, пан отступил и начал искать возможность примириться с императрицей Екатериной II.

Отказ Пане Коханку спонсировать ее "предприятие", стал мощным ударом по "княжне Владимирской". Вскоре последовал и второй удар: восстание Емельяна Пугачева, "дорогого брата" авантюристки, было разгромлено.

"Княжне" срочно был нужен новый мощный союзник. Самозванка написала письмо турецкому султану, в котором пообещала колоссальные территории в Российской империи в обмен на военную помощь. Радзивилл, которого "княжна" попросила передать письмо, даже не удосужился сделать это, настолько глубоко было его разочарование в "наследнице".

С каждым днем положение самозванки ухудшалось. Россия заключила мирный договор с Турцией. Польша была в очередной раз усмирена. В Рагузе над "великой княжной" стали откровенно потешаться: в газетах публиковали фельетоны и рассказы о запретной связи "Елизаветы Алексеевны" с Емельяном Пугачевым.

Последним ударом стал отказ консула Дериво в дальнейшем предоставлении "принцессе Владимирской" апартаментов. Авантюристка в буквальном смысле оказалась на улице.

Единственным верным другом самозванки остался граф Лимбург, который звал ее в замок Нойсес для замужества и рождения детей.

Но Лимбург плохо знал княжну Тараканову. Привыкшая к роскоши и отношению как к наследнице престола, она не собиралась отказываться от своих привилегий.

Княжна была готова продолжать борьбу, вот только она не догадывалась, что победившая Емельяна Пугачева императрица Екатерина Великая наконец-то обратила на нее своей пристальный взгляд.

Несмотря на то, что сторонники Таракановой от нее отвернулись, что ей уже мало кто верил, государыня не собиралась прощать самозванку.

Императрица поручила графу Алексею Орлову захватить княжну Тараканову и доставить ее в Петербург.

К 1774 году влияние Орловых на государыню кардинально уменьшилось. Старший брат Алексея, Григорий Орлов, уже не являлся фаворитом царицы. Пленение самозванки могло помочь Орловым вернуть былое расположение императрицы.

Алексей Григорьевич в то время стоял с русской эскадрой в итальянском порту Ливорно. О княжне Таракановой граф был наслышан, а та, в свою очередь, прекрасно знала, что Орловы оказались в немилости, посему самозванка надеялась привлечь Алексея, а затем и Григория, на свою сторону.

Самозванка написала Орлову письмо, в котором сулила ему огромные должности после воцарения "Елизаветы Алексеевны". Алексей немедленно переправил послание императрице. По мнению графа, княжна Тараканова могла быть "выдумана" французами, однако, это не делало ее менее опасной. Алексей Григорьевич писал государыне:

"Есть ли этакая, или нет, я не знаю, а буде есть и хочет не принадлежащаго себе, то б я навязал камень ей на шею да в воду. И моё мнение, буде найдётся такая сумасшедшая, тогда заманя её на корабли, отослать прямо в Кронштадт, и на оное буду ожидать повеления: каким образом повелите мне в оном случае поступить, то всё наиусерднейше исполнять буду".

Таким образом, план похищения был готов: заманить "самозванку" на корабль и вывести в Российскую империю.

В январе 1775 года Орлов отправил своих людей на поиски княжны Таракановой. Обнаружить самозванку было непросто: за годы преследований кредиторов она научилась прятаться.

Авантюристка, испугавшись интереса со стороны русских, выехала из Рагузы в Рим, где стала называться графиней Пиннеберг. В Риме молодая женщина вела столь нетипичный для себя малозаметный и скромный образ жизни. На улицу выходила редко, в свет не выезжала. Если нужно было куда-то поехать в карете, окна тщательно завешивались темной тканью.

Тем не менее, слух о приезде "русской княжны" распространился по Риму. Княжна Тараканова, к тому времени уже страдавшая туберкулезом, была крайне этим обеспокоена. Тем не менее, она принимала в своем доме знатных господ, брала у них деньги.

Состояние здоровья княжны, между тем, становилось все хуже. Тараканова часто лежала в постели, отправляя, при этом, письма турецкому султану, полякам, кардиналу Алессандро Альбани. У всех она просила денег и военных для возвращения престола.

Оставшись вовсе без денег, княжна отправила послание английскому послу Гамильтону, через которого бумага попала в руки графа Алексея Орлова. Охота на княжну перешла в завершающую стадию.

По поручению Орлова в Рим выехал генерал-адъютант Иван Христинек. Блестяще образованный и очень красивый генерал был замечен княжной Таракановой и приглашен в дом.

Иван, прежде всего, сообщил: он "от графа Алексея Орлова". По словам генерал-адъютанта, граф верит "наследнице" и жаждет вернуть ей "украденное". Христинек пообещал Таракановой любую помощь, а также огромный кредит от "заинтересованных лиц" в России.

Княжна, которую вовсю атаковали кредиторы, согласилась встретиться с Орловым в Пизе.

Для встречи с Орловым "княжна" выбрала один из своих многочисленных псевдонимов - "графиня Зелинская". Самозванка прибыла в Пизу в середине января. В городе молодая женщина поселилась во дворце, специально снятом для нее Алексеем Орловым.

Вскоре граф впервые увидел самозванку. Вот как он описал княжну в письме к Екатерине II:

"Оная ж женщина росту небольшого, тела очень сухова, лицом ни бела, ни черна, а глаза имеет большие и открытые, цветом тёмнокарие и косы, брови тёмнорусые, а на лице есть и веснушки".

Несмотря на сухость этих строк, на Алексея женщина произвела огромное впечатление. Орлов общался с самозванкой чрезвычайно вежливо, и был вынужден признать: обаяние этой женщины несомненно.

Тараканова, в свою очередь, была поражена статью и красотой русского мужчины. Княжна быстро прониклась доверием к графу, и стала писать ему трогательные письма:

Заклинаю Вас Богом, князь, не оставляйте меня, Бог благословит Вас и всех, кто Вам дорог. Бог Справедлив, мы страдаем, но Он нас не оставляет, имею честь быть с самыми искренними чувствами, князь, Вашего Сиятельства покорнейшая и преданная слуга.

Княжна Тараканова не знала, что все послания Орлов немедленно пересылал Ее Императорскому Величеству.

Влюбленная в Орлова, самозванка потеряла осторожность. Молодая женщина стала ездить с графом в открытом экипаже, посещать с ним оперу. В Ливорно, куда вскоре перебрались Алексей и "наследница", мало кто сомневался, что между этими людьми страстный роман.

Алексей Григорьевич в письме к Екатерине II был согласен заключить брак с Таракановой, "лишь только достичь бы того, чтобы волю Вашего Величества исполнить".

Между тем, "княжна" сообщила Орлову о своих планах посетить Турцию, попросить у султана денег и армию. Граф понял, что мешкать больше нельзя. Похитить женщину прямо с улицы - скандал международного уровня.

Алексей Григорьевич вернулся к первоначальному плану и предложил княжне лично осмотреть русский флот, который "верен ей" и готов к бою.

Тараканова, по всей видимости, была так влюблена, что не распознала опасности.

22 февраля 1775 года самозванка со своей свитой, с Алексеем Орловым и Иваном Христенком поднялись на корабль русского флота "Святой Исидор".

Охота была завершена: княжна больше никогда не ступила на итальянский берег.

Поначалу все было прекрасно. Как только красавица-княжна ступила на палубу, русские матросы и офицеры в парадной форме приветствовали ее криками "Ура!". Тут же "наследницу" пригласили в каюту адмирала Грейга, где был накрыт великолепный стол по всем русским традициям.

Орлов, Христинек, другие собравшиеся выпили за здоровье "великой княжны".

Между тем, на пристани собрались чуть ли не все жители Ливорно. Горожан заранее оповестили, что русская эскадра устроит зрелищные маневры. Маневры, и правда, произошли, и никто не обратил внимания, как адмиральский корабль "Святой Исидор" отделился от группы и, набрав полные паруса, взял курс в открытое море.

Граф Орлов, поцеловав ручку княжне Таракановой, сообщил, что ему нужно выйти по делам. Как только Алексей вышел, в каюту спустились моряки под командованием капитана Литвинова. Литвинов заявил, что самозванка арестована.

Таракановой ложно сообщили, что Орлов и Христинек также схвачены за подготовку заговора против Ее Императорского Величества.

Княжна написала Алексею трогательное письмо, призывала его держаться, клялась в любви. Граф Орлов, по свидетельству английского консула Дика, деятельного участника похищения, побледнел как полотно, читая послание самозванки. Граф попросил предоставить Таракановой как можно больше книг на иностранных языках: это единственное, что он мог сделать для этой женщины.

Совершив маневр в открытом море, "Святой Исидор" под покровом ночи причалил в Ливорно. Граф Орлов сошел на берег: ему предстояло командовать эскадрой.

Тараканову же "Святой Исидор" понес прямиком к российским берегам.

В дороге "княжна" постоянно плакала. У молодой женщины несколько раз случались нервные припадки, она теряла сознание, когда ее повели гулять на палубу, попыталась прыгнуть за борт.

В марте "Святой Исидор" достиг Балтийского моря, где путь ему преградили плавучие льды. Непогоду пришлось пережидать в Зунде. Вскоре сюда же прибыла и русская эскадра, командовал которой Алексей Орлов.

Лишь 11 мая русские суда достигли Кронштадта. Тараканову свели на берег, тут же посадили в карету и доставили в Комендантский дом на территории Петропавловской крепости. Свита "княжны" была распределена по другим местам.

В Комендантском доме Тараканову поместили в подвал - сырой и холодный.

Вскоре началось расследование. На допросе пленница изменила рассказ о своем детстве. На этот раз ее преследователем была не Екатерина II, а ненавистный императрице Петр III. По словам княжны, она никогда не претендовала на трон, а хотела лишь оказать государыне помощь в налаживании торговых отношений с Персией.

Екатерина Великая хотела, чтобы самозванка призналась, кто она на самом деле. Для этого к Таракановой были применены меры воздействия. "Княжну" кормили скудно - в основном, хлебом да водой. В ее камере бегали крысы, на полу стояла вода.

Кроме того, в одном помещении с женщиной находилось два солдата и офицер. Этим мужчинам было приказано не шибко "якшаться" с самозванкой. Караульные относились к Таракановой без малейшего уважения и, по всей видимости, не отказывали себе в удовольствии воспользоваться беспомощным положением арестантки.

Тараканова, между тем, наотрез отказывалась признать себя безродной. Княжна писала Екатерине письма, в которых убеждала государыню в своем благородном происхождении и подписывалась "Elisabeth".

Екатерина над письмами Таракановой смеялась и приказывала расследователям:

…велите к тому прибавить, что никто ни малейшего не имеет сомнения о том, что она авантюрьерка, и для того вы ей советуйте, чтоб она тону убавила и чистосердечно призналась в том, кто её заставил играть сию роль, и откудова она родом, и давно ли плутни сии примышленны.

Здоровье "княжны" быстро ухудшалось. На все жалобы и просьбы об улучшении содержания, Екатерина повелела сообщить пленнице, что ее ждет пожизненное заключение именно в таких условиях. Ее положение улучшится лишь в том случае, если она откроет правду о своем происхождении.

"Княжна" говорить правду отказалась.

В ноябре 1775 года Екатерина получила письмо от английского посланника сэра Ганнинга. Ганнинг вполне убедительно утверждал, что самозванка - дочь трактирщика из Праги.

Об этом сообщили Таракановой. Это был единственный раз, когда "княжна" занервничала, не знала, что ей сказать. Собравшись с духом, авантюристка заявила, что выцарапает глаза тому, кто возвел на нее напраслину.

4 декабря 1775 года женщина, чье настоящее имя осталось неизвестным, а перечень ее псевдонимов займет целую страницу, скончалась от туберкулеза в подвале Комендантского дома.

Она была и "наследницей русского трона", и "графиней", и "султаншей", и Бог знает, кем еще. В русской же истории эта женщина осталась княжной Таракановой.

с) Василий Гавриленко (Грусть)

Дорогие читатели, если вам нравятся мои статьи, подпишитесь, пожалуйста на мой Телеграм "Женщины в истории", там немало новых текстов: https://t.me/istoriazhen

Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! На Вайлдберрис большая скидка на книгу. Сердечное спасибо каждому покупателю! https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

"Опять барыню барин лупцует", - шептались дворовые, качая головами. Крестьяне слышали лишь звуки пощечин, но ни единого женского вскрика, ни стона до них не доносилось.

Мария сносила побои молча, потому что боялась - как бы дети не услышали. Кроме того, она больше жизни любила этого человека.

"Ангел, - вздыхали крестьянки. - Битый ангел наша Мария Федоровна".

В 1800 году в семье богатого московского купца Федора Тимофеевича Нечаева случилось прибавление: супруга, Варвара Михайловна Нечаева (урожденная Котельницкая), родила девочку. Окрестили новорожденную Марией.

Детство девочки было счастливым и по-купечески изобильным. Федор Тимофеевич успешно торговал сукном, а Варвара Михайловна хозяйничала в большом московском доме.

Счастливую жизнь Нечаевых прервала война. В 1812 году, когда Марии едва исполнилось 12 лет, семье пришлось спешно бежать из Москвы, оставив дом, имущество и даже домашних животных. Семья покинула Первопрестольную лишь за пару дней до того, как город заняли французы: Федор Тимофеевич тянул до последнего, "выручая" из различных оборотов свои деньги.

Капиталы, которые удалось спасти, в основном были в ассигнациях и, когда Нечаевы вброд перебирались через реку, их карета перевернулась. Семья спаслась лишь чудом, но вот почти все имущество утонуло.

Даже деньги, которые Федор Тимофеевич вез на себе под одеждой, безнадежно промокли, выцвели и стали совершенно непригодными.

Более-менее приличную жизнь Нечаевым удалось наладить лишь после войны, когда старшая дочь, 17-летняя Александра, вышла замуж за состоятельного купца первой гильдии, 21-летнего Александра Алексеевича Куманина. Молодой зять помог Федору Тимофеевичу финансово, и тот смог организовать новое дело, хотя, конечно, далеко не в прежних масштабах.

Несмотря на то, что отец семейства был человеком старой закалки, выходцем из калужского купечества, Нечаевы считались людьми достаточно интеллигентными, образованными и культурными. И все благодаря матери Марии, Варваре Михайловне Котельницкой. Варвара Михайловна была дочерью корректора Московской духовной типографии, и именно она привила Марии любовь к чтению.

Юность Марии Нечаевой прошла за книгой: она запоем читала как жития святых, так и поэзию, и приключенческие романы.

Мария была очень симпатичной барышней с прекрасными волосами, большими грустными глазами и доброй улыбкой. Вот только здоровье подвело: девушка часто хворала простудными заболеваниями, была вынуждена проводить много времени в постели.

В апреле 1818 года 18-летняя Мария Нечаева проходила лечение в военном госпитале в Москве. Здесь-то она и познакомилась с 29-летним ординатором Михаилом Андреевичем Достоевским.

Мария влюбилась в своего врача с первого взгляда, а тот ответил ей взаимностью.

Михаил Достоевский был родом из украинского села Войтовцы. Его отец служил священником, и Михаил сначала учился по духовной части, но затем волею случая определился в Императорскую медико-хирургическую академию.

14 января 1820 года в церкви Московского военного госпиталя состоялась свадьба Михаила Достоевского и Марии Нечаевой.

Осенью 1820-го у Достоевских родился первенец - сын Михаил. Сразу после рождения сына Михаил Андреевич был вынужден уволиться из военного госпиталя и устроился в Мариинскую больницу для бедных в районе Божедомка, пользующемся дурной славой.

Доходы семьи значительно сократились, ведь, согласно правилам Мариинской больницы, "бедность есть первое право" для получения в ней помощи. Зато Достоевским было предоставлено казенное жилье в больничном флигеле.

30 октября 1821 года в той самой Мариинской больнице для бедных Мария родила второго сына. Назвали мальчика Фёдором. В церкви Петра и Павла при больнице была сделала запись:

"Родился младенец, в доме больницы бедных, у штаб-лекаря Михаила Андреича Достоевского, — сын Фёдор. Молитвовал священник Василий Ильин".

Помимо родителей, мальчика принимали дедушка Фёдор Тимофеевич (в честь которого и назвали новорожденного), а также тетя А.Ф. Куманина.

Далее Мария Федоровна рожала детей почти каждые три-четыре года. В 1822 году родилась дочь Варвара, в 1825-ом - сын Андрей, в 1829-ом - дочь Вера, в 1831 году - сын Николай.

Для слабой, болезненной Марии рождение детей было сродни чуду, и она боготворила их. Михаил Андреевич, человек нервный, раздражительный и вечно уставший, тоже обожал своих отпрысков.

Если на Марию Федоровну отец мог накричать и даже замахнуться, то детей он никогда не наказывал. Мать же всячески старалась сгладить тяжелый характер супруга - и у нее чаще всего получалось.

В семье Достоевских строго соблюдались все православные обряды. Работу отца в Мариинской больнице и супруга, и дети считали не способом заработка, а своего рода служением Господу. Да так ведь оно и было! Сколько раз Михаил Андреевич рисковал своей жизнью, спасая от смерти чахоточных и тифозных бродяг с Божедомки.

Мария Федоровна, эта болезненная, очень мягкая и добрая женщина, вела хозяйство рачительно и сметливо: явно проявилась у нее отцовская, купеческая жилка. Михаил Андреевич, человек совершенно не практичный, всегда и во всем мог положиться на жену.

Именно благодаря Марии Федоровне в семье всегда присутствовала атмосфера радости и добра. Мать делала все, чтобы дети были счастливы. Гораздо позднее, став взрослыми людьми, все Достоевские как один твердили - мы провели счастливое детство. Счастью не помешали ни тяжелый характер отца, ни бедность, ни жизнь в холодном флигельке при больнице, мимо которого постоянно ходили жутковатого вида пациенты.

Несмотря на стесненность обстановки, Достоевские отличались гостеприимством. Постоянными гостями флигеля при Мариинской больнице были Александра Куманина с супругом, дедушка Ф.Т. Нечаев со второй женой Ольгой, дядя М.Ф. Нечаев.

Мать с самых ранних лет учила детей читать. Гости были поражены, когда четырехлетний карапуз Федя, тыча в книжку пальчик, по слогам читал про Бову Королевича.

Марии Федоровне удалось создать домашний уклад, способствующий развитию у детей литературных талантов, любознательности и фантазии.

По мере того, как дети росли, Достоевские организовали семейные вечера, на которых читали вслух Пушкина, Державина, Карамзина, Жуковского. Федор вспоминал впоследствии, что чтение отцом "Истории Государства Российского" оказалось для него не менее полезным, чем годы изучения русской истории в Военном инженерно-техническом университете.

В 1831 году Михаил Андреевич, получивший за тяжелый труд чин коллежского асессора и право на потомственное дворянство, приобрел за 30 тысяч рублей ассигнациями собственное имение - село Даровое Каширского уезда Тульской губернии.

Достоевским досталось бедное сельцо с худородной землей, на которой стояло одиннадцать крестьянских домишек. Господский дом был маленьким, всего в три комнаты.

Летом 1832 года Достоевские впервые привезли детей в Даровое. Миша, Федя, Варя, Андрей, Вера, Коля были поражены деревенской Россией. Впоследствии Федор Михайлович признавался, что то, самое первое знакомство со своей Родиной, сначала заставило его ужаснуться бедностью людей, а затем полюбить свою землю, свой народ всем сердцем.

Крестьяне Дарового отнеслись к Марии Федоровне и детишкам с теплотой, но вот строгого и жестокого барина Михаила Андреевича невзлюбили. Вот как вспоминал впоследствии о Достоевском-старшем один из крестьян:

"Барин был строгий, неладный господин; барыня была душевная. Он с ней не хорошо жил, бил ее".

Да, порой Марии Федоровне приходилось принимать на себя гнев усталого, издерганного супруга. При этом, ни один из детей Достоевских не припоминал рукоприкладства по отношению к матери - это значит, что отец делал свое черное дело втихую.

В сентябре 1834 года старшие сыновья Достоевских - Михаил и Федор - по настоянию матери поступили в Пансион Леонтия Чермака в Москве. Пансион считался одним из лучших в Белокаменной, и потому стоил дорого. Если бы не финансовая помощь Александры Куманиной, крестной матери и тетушки мальчишек, Достоевским пришлось бы выбирать более простое учебное заведение для своих детей.

В апреле 1835 года беременная Мария Федоровна с младшими детьми отправилась в Даровое. Михаил Андреевич остался в Москве. Миша и Федя готовились к экзаменам в пансионе.

25 июля 1835 года в усадьбе Мария Федоровна родила дочь Александру. Роды были тяжелыми, и диагностированная ранее у женщины чахотка начала прогрессировать.

Тем не менее, Мария Федоровна, несмотря на своей меланхолический характер, заставляла себя быть оптимисткой, старалась радовать детей и морально поддерживать супруга.

Летом 1836 года Мария Федоровна снова приехала с детьми в Даровое, еще не зная, что это лето в усадьбе будет для нее последним. Осенью Достоевская возвратилась в Москву и сразу же слегла.

Михаил Андреевич пригласил к жене своих коллег-докторов, но те не смогли ей помочь. Промучившись осень и начало зимы, Мария Федоровна Достоевская скончалась 27 февраля 1837 года в возрасте 37 лет.

Это был шок для детей, и сокрушительный удар для мужа Марии Федоровны.

Михаил Андреевич от этого удара уже не оправился: оставил работу, переехал в Даровое, где и скончался от апоплексического удара в 1839 году в возрасте 50 лет. Во всяком случае, апоплексический удар был указан в качестве причины смерти в полицейском донесении:

"Сего июня 6 числа утром надворный советник Михайла Андреев Достоевский, имея от роду 54 года, распоряжавшийся имением покойной его жены Каширского уезда в селе Даровом, был в поле за возившими крестьянами навоз, скоропостижно умре. По произведенному временным отделением Сего Суда следствию в насильственной смерти его, господина Достоевского, сомнения и подозрения никакого не оказалось, а последовала она, как свидетельством уездный штаб-лекарь Шенкнехт удостоверяет, от апоплексического удара вследствие сильных геморроидальных напряжений, от коих привычного пособия не было принято".

Вскоре сосед Достоевского, Владимир Федорович Хотяинцев, распустил слух, что Михаила Андреевича якобы убили его крестьяне за допущенное в адрес крестьянской девочки беспутство.

Было проведено расследование, которое показало, что Хотяинцев, обиженный на Достоевского из-за судебной тяжбы, присочинил. Тем не менее, легенда оказалась невероятно живучей, и в нее поверили даже дети Михаила Андреевича.

Федору Достоевскому в момент смерти матери было 16 лет, в момент смерти отца - 18. Таким образом, родители так и не узнали, кем стал их сын, не прочли его поразительные произведения, ставшие краеугольным камнем не только русской, но и мировой литературы.

Мария Федоровна, нежно любившая детей и мужа-тирана, осталась в памяти своего великого сына источником чистого света, ангелом, к которому он прибегал в самые тяжелые моменты своей жизни. Мать была с Достоевским на каторге, была в момент смерти любимой жены и любимого брата Михаила, в момент смерти детей, была во время тяжелейших приступов болезни.

Помня, как мама смиряла гнев отца, как она в тяжелейших условиях создавала уют для своей семьи, как берегла детей, Достоевский написал:

«Будущее рода человеческого лежит в руке русской женщины».

И трудно поспорить с классиком.

-------

Дорогие читательницы моего блога! От всей души поздравляю вас с прекрасным праздником весны, с праздником Женщин - с 8 марта!

(с) Василий Гавриленко (Грусть)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо! В честь приближающегося праздника 8 Марта на Вайлдберрис большая скидка на мою книгу!

https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...

Ее внесли к царю на золотом блюде. Свет факелов бросал тени на изумительные бронзовые изгибы, отчего стан Барсины казался еще прекраснее.

Александр, отпивая из кубка, смотрел на красавицу. Верные соратники, смеясь, отпускали в адрес пленной персиянки сальные шуточки.

Вдруг царь прищурил глаза, всматриваясь в лицо пленницы.

"Барсина! - крикнул он. - Ты ли это?!".

Красавица покраснела до корней волос. Она и помыслить не могла, что ее, знатную дочь сатрапа, вынесут на блюде в качестве трофея человеку, с которым она провела детство.

Барсина была совсем еще малышкой, - ей было около четырех лет, - когда отец, сатрап Геллеспонтской Фригии Артабаз II восстал против власти могущественного персидского царя Артаксеркса III. Восстание началось в 356 году до нашей эры и продолжалось три года. Верные своему сатрапу фригийцы до последнего сдерживали натиск персидских войск. Когда стало понятно, что Артаксеркс победил, Артабаз забрал свою семью и бежал в Македонию, где нашел убежище при дворе царя Филиппа II в прекрасной столице македонского государства городе Пелле.

В Пелле и прошло детство Барсины. Филипп II милостиво относился к семье эллинизированного перса Артабаза, его детям было разрешено играть в царском дворце. Так товарищем Барсины по детским играм стал царевич Александр.

Время шло, дети росли. Барсина получала греческое образование в школе для знатных детей, Александр тоже получал образование, но под руководством своего наставника великого философа Аристотеля.

Александр по-прежнему проводил немало времени с Барсиной, но его мать, царица Олимпиада, была против этого общения, так как опасалась, что царевич может влюбиться в дочь сатрапа-беглеца.

В 343 году до н.э. произошло невероятно значимое для семьи Артабаза II событие. Шурин сатрапа, талантливый военачальник Ментор Родосский, был прощен и снова принят на службу царем Артаксерксом III. Ментор отличился в ходе подавления восстания в Египте и уже в 342 году до н.э. был назначен главнокомандующим греческими наемниками персидского царя в приморских азиатских провинциях.

Ментор, представленный ко двору Артаксеркса, убедил царя даровать прощение своему родному брату, военачальнику Мемнону Родосскому, а также шурину Артабазу II. Семья беглого сатрапа вернулась на родину в Азию. Здесь, в благодарность за помощь, Артабаз выдал за Ментора свою дочь, 16-летнюю красавицу Барсину. Помимо прочего, девушка являлась племянницей Ментора, так что брак стал дополнительным скреплением семейных уз.

Ментор был немолод, у него уже было две дочери от наложниц, но к Барсине мужчина относился с уважением и любовью. Вскоре красавица родила супругу третью дочь.

В 340 году до н.э. Ментор внезапно скончался. Артабаз, желавший, чтобы связь его семьи с родом Родосских продолжалась, немедленно организовал свадьбу дочери с братом покойного, Мемноном. Барсина не посмела ослушаться отца и стала женой второго своего дяди.

В браке с Мемноном Барсина родила сына. Семья жила вполне благополучно, но лишь до 336 года, когда началось вторжение македонцев в Малую Азию. Мемнон Родосский, несмотря на греческое происхождение, остался верен Дарию III, новому царю державы Ахеменидов, и руководил войском греческих наемников и персов, противостоявших отрядам Пармениона и Аттала, лучших военачальников царя Филиппа II.

Умелые действия Мемнона позволили вытеснить македонцев из империи Дария. Весной 334 года до н.э. македонская армия снова вернулась на персидские земли, и на этот раз ею самолично руководил государь, но не зарезанный в городе Эги Филипп II, а его сын, 22-летний Александр Македонский.

Мемнон Родосский, узнав о высадке македонцев в Иллионе (древняя Троя), обратился к царю Дарию с предложением использовать тактику выжженной земли, избегая решающей битвы с Александром.

Царь персов не принял предложение Мемнона, но назначил его командующим флотом в Эгейском море. Кроме того, Дарий III приказал военачальнику отправить к царскому двору Барсину и ее детей. Официальной причиной царь назвал обеспечение безопасности семьи Мемнона, но историки были убеждены, что родственники военачальника были нужны Дарию в качестве почетных заложников и гарантии верности греческого наемника.

333-й год до н.э. стал поворотным в жизни Барсины. Сначала она узнала о смерти мужа: во время осады города Митилены на острове Лесбос Мемнон Родосский заболел и скончался. Барсина стала вдовой во второй раз в жизни.

В этом же году Дарий III, не прислушавшийся к совету Мемнона, потерпел сокрушительное поражение в битве при Иссе. Дарий бежал, сбросив с себя знаки царского достоинства, а также оставив на милость победителю свою семью - мать, жену, двух дочерей, малолетнего сына. С семьей Дария царь Александр захватил и многих его придворных, в том числе, родственников покойного Мемнона Родосского.

На пиру в честь Александра 24-летнюю Барсину, по слухам, вынесли под светлы очи царя на золотом блюде. Будущий завоеватель половины мира не сразу узнал в очаровательной красавице подругу своих детских игр. Узнав, немедленно приказал своим военачальникам, обращавшимся с пленными женщинами весьма вольготно, под страхом смерти не притрагиваться к Барсине.

В ту же ночь Барсине было приказано явиться в шатер Александра. Плутарх по этому поводу написал: "Македонский царь ранее был равнодушен к телесным радостям и до Барсины не знал ни одной женщины".

На протяжении пяти лет Барсина была постоянной спутницей Александра. Причем, древнегреческие историки затруднялись сказать, кем молодая женщина была царю македонцев: свидетельств о том, что он взял ее в жены, не было; наложницей Барсину также не называли. Плутарх именует дочь Артабаза "женщиной царя" или "трофейной женщиной". Барсина, и правда, досталась Александру в качестве законного трофея - во всяком случае, именно так воспринимали ее македонские военачальники.

Кстати сказать, отец Барсины Артабаз до последнего сохранял верность Дарию и считался врагом Александра. В конце концов сатрап, потерпев несколько жестоких поражений, сдался царю македонцев в Гиркании вместе со своими сыновьями. Александр Македонский принял Артабаза с большими почестями, что говорит об исключительно нежном отношении царя к Барсине. Прибыв в ставку Александра, Артабаз был сразу же назначен сатрапом Бактрии и Согдианы.

В 326 году до н.э. Барсина родила Александру сына Геракла, родоначальника династии Аргеадов, исстари правившей Македонией. Мальчик стал первенцем македонского царя, и имя для него государь выбирал сам.

Однако рождение Геракла не помешало Александру в том же году сочетаться законным браком с бактрийской княжной Роксаной. Барсину никто не гнал, но она предпочла удалиться с царского двора. Молодая женщина с новорожденным ребенком отправилась в город Пергам во Фригии, где доживал последние годы ее отец Артабаз, упросивший Александра дать ему отставку.

Государь уважал семью Барсины, оказывал ей царские почести. В 324 году до н.э. на массовой свадьбе в городе Сузы Александр выдал дочь Барсины от Ментора за одного из своих лучших военачальников, флотоводца Александра Неарха.

Сам же царь вступил в Сузах в брак со Статирой, старшей дочерью Дария III.

После смерти Александра в 323 году до н.э. Александр Неарх в Вавилоне заявил о праве на престол Геракла, сына царя от Барсины:

«Ни для кого не может быть удивительно, что царское величие подобает только кровным наследникам Александра. Однако ожидать ещё не родившегося царя и обходить уже существующего не соответствует ни духу македонцев, ни положению вещей. Есть у царя сын от Барсины, ему и надо передать диадему».

Но попытка Неарха не увенчалась успехом. Птолемей, кстати, супруг одной из сестер Барсины, выступил против того, чтобы македонский трон занял человек, в жилах которого текла персидская кровь:

«Стоило нам побеждать персов, чтобы служить их же роду?».

В результате царский перстень и диадема достались ближайшему соратнику Александра Великого, военачальнику Пердикке.

Геракл лишился шанса занять престол.

Лишь спустя четырнадцать лет после смерти Александра македонцы вспомнили, что у того был сын. К тому времени греко-азиатская империя великого завоевателя давно распалась, а ее куски вовсю делили между собой династии Птолемеев и Селевкидов.

В Македонии правил Кассандр, соперником которого был полководец и эллинистический сатрап Фригии Антигон. Именно Антигон решил использовать сына Барсины в борьбе за власть.

Геракла с матерью тайно доставили из Пергамы в Македонию под опеку верного Антигону военачальника Полиперхона.

Однако Кассандр, узнав об этом, пообещал Полиперхону помощь в борьбе за Пелопоннес. В 309 году до н.э. коварный опекун приказал своим людям убить Барсину и Геракла, что и было сделано.

Тела возлюбленной Александра Великого и его сына Геракла были тайно похоронены.

Так сложилась судьба женщины, которая стала трофеем великого завоевателя, прожила с ним пять лет, родила ему сына и, в конечном итоге, расплатилась за это жизнью.

(с) Василий Гавриленко (Грусть)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо! Приобрести книгу можно тут: https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...