Я, с одной стороны, не следую конкретному религиозному учению, а с другой – цитирую Будду Шакьямуни.
Слова Будды Шакьямуни – не религия, поскольку они апеллируют к знанию, лежащему за пределами религии. В нашей повседневной жизни мы прибегаем к двойственным воззрениям, и потому, так или иначе, приходится пользоваться ограниченными категориями.
Но, так или иначе, я стараюсь научить пониманию вещей, лежащих за пределами двойственности. Именно поэтому я цитирую Будду Шакьямуни, чьи высказывания не обусловлены двойственностью.
Будда Шакьямуни не говорил о буддизме или школе, все эти ограничения возникли гораздо позже. Серьезное духовное учение предполагает настоящее знание, необходимое для понимания настоящей сути, а не организацию школ, традиций или религий.
Именно поэтому я не ограничиваю учение Дзогчен рамками религии или политики (культуры).То, чему я учу, равно как и то, что я практикую, находится за пределами подобных ограничений.
Чогьял Намкай Норбу и Далай Лама XIV (монашеское имя — Тензин Гьяцо)
Сегодня, 8 декабря, — день рождения человека, которого можно одновременно назвать тибетским ламой, учёным, культурологом, основателем общин по всему миру и гражданином Италии. Речь о Чогьяле Намкае Норбу (1938–2018). Если очень коротко: он прожил жизнь так, будто в ней уместилось несколько биографий сразу.
Ребёнок, которого признали сразу несколькими ламами
Намкай Норбу родился в 1938 году в деревне в области Дерге (Кхам, Восточный Тибет). Семья у него была непростая: отец служил при княжестве, мать происходила из древнего рода, а среди родственников — знаменитые ламы традиции кхьенце.
Когда ему было всего два года, несколько великих мастеров признали в нём тулку — перерождение выдающихся учителей. Его считали:
реинкарнацией ньингмапинского мастера Адзома Другпы,
позже — реинкарнацией сакьяшкого учителя Джамьянга Лотера Вангпо.
Формально его так и не посадили на трон – к моменту признания в монастырях уже были другие тулку. Но это, по сути, задало ему роль «свободного» мастера: без официальной должности, зато с огромной внутренней линией преемственности.
Чогьял Намкай Норбу
Учёба, ретриты и почти «тур по всем школам тибетского буддизма»
С детства ему дали максимально плотное религиозное образование. Намкай Норбу:
учился в монастырских колледжах,
годами заучивал тексты наизусть,
проходил ретриты, включая тёмные ретриты,
получал передачи и посвящения практически у всех крупных мастеров Восточного Тибета середины XX века.
Он получил учения ньингма, сакья, кагью, даже занимался тибетской медициной и астрологией. Особенно важными для него стали учения Дзогчена и янтра-йога — древняя тибетская «йога движения», которую он впервые увидел у своего дяди йогина Тогдена Угьена Тендзина.
Параллельно он уже тогда проявлялся как исследователь: ездил к кочевникам, записывал их образ жизни и песни — позже это выльется в книгу о тибетских номадах и сборники народной музыки.
Геше Джампель Сенге и Чогьял Намкай Норбу в Индии, 1959 г.
Разрушение старого мира и бегство из Тибета
В 1950–е Тибет стремительно менялся: приход китайской власти, репрессии, бунты и карательные меры. Намкай Норбу успел:
побывать в Лхасе, где встретился с 16-м Кармапой и другими мастерами,
отправиться в паломничество по Индии, Непалу и Бутану,
вернуться и застать хаос в родном Кхаме,
вместе с семьёй бежать сначала к пастбищам, потом в Лхасу, а затем в Сикким.
Часть его семьи погибла в китайских тюрьмах, дядя-лама умер в заключении. Это страшный фон биографии: внешне он «учёный в Италии», но за этим стоит человек, потерявший дом, отца, брата и многих близких.
Рим, Неаполь и превращение ламы в профессора
В конце 1950-х его жизнь делает неожиданный поворот: итальянский тибетолог Джузеппе Туччи приглашает его в Рим, в институт ISMEO.
Чогьял Намкай Норбу с Пхалой Тхубтен Вёнден и Джампелом Сенге
Перед отъездом Намкай Норбу встречается с Далай-ламой в Дхарамсале — и в 1960-м оказывается уже в Италии.
Дальше:
он помогает Туччи работать с огромной коллекцией тибетских текстов,
начинает преподавать тибетский язык и литературу в Университете Востока в Неаполе,
десятилетиями занимается исследованиями истории Тибета и традиции бон,
в 1968 году получает итальянское гражданство, женится, у него рождаются сын и дочь.
Он публикует фундаментальные труды по истории добуддийского Тибета, бону, культуре, медицине и астрологии. Его книги вроде «Ожерелья дзи», «Света Кайлаша», «Друнг, дэу и бон» стали референсом для исследователей и практикующих.
Чогьял Намкай Норбу со своими двумя детьми, Еши (3 года) и Юченом (18 месяцев). 1973.
Янтра-йога и Дзогчен на Западе
В начале 1970-х он начинает делать то, что в итоге прославит его во всём мире.
В 1971 году он начинает обучать янтра-йоге — тибетской йоге движения.
Параллельно раз в неделю у него дома собирается маленькая группа людей, которым он неформально рассказывает о буддизме и Дзогчене.
В 1976 году он впервые официально передаёт цикл учений Дзогчен в Неаполе. Это, очень возможно, один из первых случаев передачи Дзогчена на Западе вообще. Вокруг него складывается Дзогчен-община, которая со временем вырастет в международную сеть центров по всему миру.
Он:
объясняет сложные учения простым языком,
даёт не только теорию, но и практические методы,
возрождает старые линии практик (например, «Четыре йоги» и «Ваджрный мост»),
передаёт множество терма разных мастеров.
Одна из его популярных книг — «Кристалл и путь света. Сутра, тантра и Дзогчен» — стала для многих первым знакомством с Дзогченом.
Книги, институты и гары
Чтобы поддерживать и распространять всё это, он создаёт инфраструктуру:
Shang Shung Publications (с 1983 года) — издательство, которое выпускает его книги и тексты по буддизму, Дзогчену, тибетской медицине, янтра-йоге и т.д. Сейчас это уже сотни изданий на разных языках.
Институт Шанг Шунг (с 1989 года) — для академических исследований тибетской религии, языка, истории и медицины. Институт проводит конференции, даёт четырёхлетнее образование по тибетской медицине и поддерживает исследователей.
Его практика как учителя тоже растёт вширь: он путешествует по миру, проводит ретриты и создаёт гары — центры Дзогчен-общины:
Италия (Меригар),
США, Аргентина, Австралия, Россия, Венесуэла, Мексика, Румыния, Украина…
В 2013 году он основывает Дзамлинг Гар на Тенерифе как международный центр общины.
Чогьял Намкай Норбу, июль 2011 года, пикник в Гаделинге, резиденции мастера в Западном Меригаре
Лонгсал, Танец Ваджры и «сокровища из снов»
Отдельная линия его жизни — собственные откровения, которые он начал получать в снах и видениях ещё в 1960-е годы. Этот цикл учений получил название Лонгсал («Светоносная ясность вселенной, сердечная сущность дакини»).
Туда входят:
практики ану- и ати-йоги,
практика долгой жизни Мандаравы,
Танец Ваджры — особый медитативный танец, шаги которого он получал во сне и записывал,
и даже возрождение древней до-буддийской практики намка — работы с элементами через особые «карты из нитей».
1/2
Танец Ваджра
ASIA и возвращение в Тибет
В 1980-е он возвращается в Тибет как паломник и учёный: посещает Кхам, Кайлаш, древние места царства Шанг-Шунг.
Тогда же он создаёт ASIA — Ассоциацию международной солидарности в Азии. Через неё:
поддерживает школы и монастыри в Тибете,
финансирует социальные и образовательные проекты в Тибете, Индии, Непале, Монголии, Мьянме, на Шри-Ланке,
помогает сохранять культурное наследие — не только религию, но и язык, традиции, экосистему.
Чогьял Намкай Норбу встречается с тибетскими беженцами из родного города Дерге, чтобы обсудить вопрос о поиске земли для первого проекта ASIA по строительству тибетской деревни, 1988 год. Предоставлено A. Дель Анджело.
Признание и уход
2 июня 2018 года президент Италии награждает Чогьяла Намкая Норбу Орденом «За заслуги перед Итальянской Республикой» — за вклад в культуру, науку, гуманитарные и социальные проекты.
27 сентября 2018 года он мирно уходит из жизни у себя дома в Меригаре (Италия). Его сын Еши Сильвано Намкай продолжает духовную линию и работу в Меригаре.
префект Гроссето Чинция Тереза Торрако удостоила профессора Намкая Норбу почётной награды «Командор ордена За заслуги перед Итальянской Республикой»
Зачем всё это помнить?
Чогьял Намкай Норбу — это пример человека, о котором действительно стоит помнить: он родился в глухой тибетской деревне, пережил разрушение своего мира, потерял часть семьи в тюрьмах, оказался в чужой стране без дома, но смог сохранить и развить древнейшую традицию, превратить её в живую практику для людей по всему миру и объединить в себе ламу, учёного, писателя, организатора, гуманиста.
Если сегодня вам хочется как-то отметить его день рождения, можно просто на минуту остановиться и вспомнить, что «дзогчен» в его передаче был не про экзотику, а про одно простое и радикальное предложение — заметить своё собственное состояние присутствия здесь и сейчас.
На фото — статуя Семчам Друкмо, жены легендарного царя Гесара, одного из главных персонажей тибетского эпоса. Она находится у храма Мандарава Мандала. Семчам Друкмо — символ женской силы, мудрости и верности в тибетской культуре. Такие образы напоминают, как мифы и предания продолжают жить рядом с нами даже сегодня.
Когда вы не наблюдаете за собственным умом и не применяете медитацию и учение, ваш ум становится творцом страданий. Вы становитесь творцом собственного несчастья, собственной сансары.
Когда же вы наблюдаете за умом, применяете медитацию и практикуете учение, ваш ум — творец просветления. Иногда ваш ум создаёт тяжелейшие страдания ада; однако в то время, когда вы стараетесь практиковать, он становится творцом величайшего счастья.
Название одной из высочайших гималайских вершин - Манаслу - традиционно переводят как «гора духов». Этот перевод устойчиво закрепился в альпинистском и туристическом дискурсе, однако он не имеет под собой никаких лингвистических или философских оснований. Слово «manas» на санскрите означает «ум», «сознание», «ментальный принцип». Это не разум в западном смысле, а тонкий орган восприятия, связующий чувства и интеллект. Он вполне может быть как причиной страдания, так и инструментом освобождения - тот самый ум, который воспринимает, сомневается, ищет, цепляется, боится и пробуждается.
Для человека, не знакомого с буддийской практикой, манас действует автоматически, как внутренний комментатор, который связывает всё, что мы видим и слышим, с идеей «это обо мне». Ты видишь выражение лица другого - манас мгновенно интерпретирует: «он мной недоволен», «она ко мне равнодушна». Ты чувствуешь боль - манас говорит: «я страдаю».
Непрерывно воссоздаётся центр восприятия - ощущение «я», которое становится героем всех событий.
То есть, манас, в индо-буддийской мысли - это не сверхъестественная сущность, но инструмент осознавания, посредник между чувственным восприятием и разумом - своеобразный архитектор обыденного опыта, организующий хаос восприятий. Но оплатой за порядок становится цепляние за личность.
Таким образом, исходное значение названия - гора «наделенная сознанием», но никак не «гора духов». В этом контексте, восхождение на Манаслу, можно рассматривать как метафору внутреннего пути - движения ума к ясности, свободе и преодолении обыденных человеческих омрачений.
Ошибочная интерпретация возникла в результате культурного сдвига, характерного для западного восприятия Востока. В английском языке слово spirit, которое применяют при переводе, совмещает значения «дух», «призрак» и «вдохновение», что создает иллюзию смысловой близости. Переводчики и гиды выбрали эмоционально более привлекательную, но философски неточную версию - «гора духов». А для непальцев, зависящих от туристического потока, такая адаптация стала частью экономического выживания - удобная романтическая метафора.
В результате, глубокий философский концепт, связанный с природой ума, был вытеснен упрощённой фольклорной формой. Типичный пример культурной редукции.
Возвращение к точному смыслу слова manas не является формальной филологической задачей. Я думаю, что это вопрос культурной ответственности и уважения к тем традициям, из которых заимствуется терминология и символика.
Манаслу - не «гора духов», а напоминание о том, что высшие вершины начинаются не на склоне, но в сознании. А достижение вершины - это преодоление обыденного, вульгарного и омраченного ума.
Первый путь — внешний. Приобретая лучшее жилище, лучшую одежду, более приятных друзей, мы можем в той или иной степени обрести счастье и удовлетворение.
Второй путь — это путь духовного развития, и он позволяет достичь счастья внутреннего.
Однако эти два подхода не равноценны. Внешнее счастье без внутреннего не может длиться долго.
Если жизнь рисуется вам в черных красках, если вашему сердцу чего-то недостает, вы не будете счастливы, какой бы роскошью себя ни окружили.
Но если вы достигли внутреннего спокойствия, то можете обрести счастье даже в самых тяжелых условиях.
