frosty.evening

Данный текст является художественным вымыслом и сатирой. Все совпадения случайны. Автор никого не призывает продавать душу, только если очень хочется в отпуск

- Я хочу продать душу дьяволу, - сразу же заявил Михаил, как только вошел в душный кабинет и поздоровался.

Он аккуратно, едва касаясь, снял пальто и с деловитой брезгливостью стряхнул с него оставшиеся снежинки, чтобы те не посмели таять там, где им не положено, и портить красивую вещь. Пальто и правда было красивым, как и брюки, и ботинки, и сам Михаил. Но до того он переживал, будто что-то может нарушить эту красоту, что первое впечатление о Михаиле быстро уходило во власть его переживаний. И приятная наружность уже воспринималась с трудом, обрывистыми напоминаниями: то очередным дуновением парфюма, то случайно очаровавшим качеством джемпера, то привлекательностью часов.

- По телефону я вам этого не сказал. Как-то подумал, что лучше при встрече, - не без волнения объяснил он.

- Я вас поняла. Присаживайтесь, - указала ему на кресло женщина лет сорока пяти и неторопливо полезла в ящик стола.

У нее были черные стрелки на восточный манер, толстые и неряшливые. Во взгляде читалась рутинная усталость, и дерзкое заявление Михаила на фоне этой усталости прозвучало обыденно и блекло, будто заявка в МФЦ. Тем не менее женщина принялась избегать его взгляда, а в остальном оставалась такой же вялой, неохотной, но приветливой.

- Понимаете, мне уже за тридцать, а я ничего не добился в жизни, - совестно начал Михаил то ли оправдание, то ли исповедь. – Я честно старался. Порой, признаюсь, даже нечестно. Но все без толку.

Он запнулся и со смиренным отвращением посмотрел в хрустальный шар. Что больше его отвращало: собственная слабость или резкий запах женских возрастных духов вперемешку с пылью, - Михаил не мог понять, да и ни к чему. Раз он решился, раз пришел сюда и уже озвучил свое намерение, назад пути не было. У потомственной ведьмы Тамары был хороший рейтинг и отличные отзывы. К тому же, говорят, к ней в свое время обращались самые шишки, еще будучи никем.

- Мне надоело работать в банке, - продолжил он, глядя в старый мутный шар, словно себе в душу. - А если и не в банке – тоже надоело. Вообще не хочу работать, - уверенно сказал Михаил, но тут же огляделся по сторонам, словно озвучил что-то жутко тайное, чего страстно желает каждый, но никогда не произнесет вот так всерьез, без сарказма. Какая-то бесцеремонная, греховная наивность прогремела в этом признании.

- Живу с бабушкой в однокомнатной, - попытался обосновать Михаил столь смелое отчаяние.

- Ни девушку привести домой не могу, ни друзей, и сам уже бабкиным нафталином пропах. А копить толком не получается. Сами понимаете, то-сё, пятое-десятое. Да и копить-то нечего с моей зарплатой.

Чем дальше говорил Михаил, тем добросовестней он себя чувствовал. Ведь откровенно и решительно признаться незнакомому человеку, а главное, самому себе в смелых и отчасти справедливых желаниях не каждый сможет. И Михаил находил в этом какое-то не видимое, но сущее благородство.

- Осточертело мне это все! Я же вижу, как легко некоторым достаются и деньги, и слава, и любовь, и талант, и признание этого таланта. Ведь на кой чёрт нужен этот талант, если он не признан? А чем я хуже? Да ничем. Я не так уж сильно обманывал, так, по мелочи. И бабку свою терплю, лекарства ей покупаю на четверть своей зарплаты. Не надо мне ни власти во зло, ни кроваво-развратного грехопадения. Я просто хочу пожить в удовольствие. И много мне не надо. Хочу поесть вкусно, поплавать да погреться на экзотических островах и не просто, а в роскошных отелях, с красивыми видами и красивыми женщинами. Красоты и покоя хочется, понимаете? И не мимолетной, требующей постоянных забот, а основательной, изобильной. Не считать каждую копейку, не выслуживаться перед свином-начальником, не вставать в чертовы шесть утра каждый божий день, съехать от бабки, а ей хорошую сиделку нанять, - уже не сдерживал он себя ни виной, ни стыдом. Праведное и чистое желание свободы и скромной вседозволенности уже вольно рвалось из его груди. Он даже чувствовал жаркие и такие живые порывы в области сердца, будто оно воспламенилось священным огнем справедливости.

Потомственная ведьма Тамара безропотно слушала, но сквозь старательное и оттого выдающее свою искусственность понимание проскальзывала какая-то нетерпеливость. Будто все, что говорил Михаил, излишне откровенно, неуместно и как будто не по адресу. От неловкости она даже мяла в руках конверт, который уже давно вытащила из стола, и на конверте образовалась уже парочка складок.

- Кто ж знает сколько мне осталось! – начал сбавлять он обороты, заметив неладное. - Да сколько бы ни осталось – мало это все. Что эта человеческая жизнь – да ничего, - Михаил махнул рукой и разве что не плюнул от ощущения ничтожности того, о чем говорил.

- Сколько было потрачено времени, денег, нервов на всякие марафоны желаний, на все эти пляски с бубнами – не работает это все. Не-ра-бо-та-ет. Поэтому я так решил – надо обращаться сразу к…

Он показал пальцем вверх, но вовремя спохватился и с такой же решимостью ткнул пальцем вниз, сколько хватило руки.

- К главному, - подытожил Михаил.

- А сколько ни звал его, не приходит он сам, - лицо Михаила выражало детское недоумение, до того оно имело капризно-расстроенный и нервно-огорченный вид.

- Сколько инструкций ни читал, сколько видеоуроков ни смотрел, сколько виршей, мантр, молитв ему ни пел, сколько обрядов ни проводил – ну не приходит и все. Вы меня простите, но, поскольку я больше никому не верю, и с людьми, какие бы они ни были маги, дел иметь не хочу, все, что мне от вас нужно – это линия связи, пропуск, так сказать. Поэтому мне надо, чтобы вы его вызвали для эконом-тарифа «Прохор Шаляпин», на который мы с вами договорились по телефону, - наконец закончил он.

- Значит, так, - Тамара говорила все с той же приветливой неохотой и деликатно, но настойчиво вкладывала Михаилу в руки конверт. – Вот вам адрес. Идите туда, ко Льву Степанычу на Мясницкий проезд, 16. Часы приема и все остальное – указаны в конверте. Ознакомьтесь, подумайте еще как следует и тогда идите.

- Но как так? – не понимал Михаил. – У вас там было все включено. Да еще и по акции со скидкой 30%. Как раз все, что мне нужно: привлечение легких денег, удачи, поездок на острова, бессрочных отпусков, роскошных отелей и mommy-спонсорок.

- Ну так это у меня, - терпеливо объясняла Тамара. – Вы этот тариф от меня хотите получить?

- Категорически нет, - ответил Михаил. – Я с людьми больше дел не имею. Они все шарлатаны и мошенники – не обижайтесь. Таков уж мой горький опыт. Я даже верю, что вы профессионал, и у вас все получится. Но это до поры до времени и очень ненадежно. Я такой эффект уже знавал не раз. И я понял одно – не хватает человеческой силы для того, чтобы раз – и на всю жизнь. И этому даже есть объяснение. Люди взамен получают что? Деньги. А он – душу. Что деньги в сравнении с душой? Отсюда и эффект: от денег такой же временный и непостоянный, а от души – вечный. А колдун какой-нибудь может и рад принять душу, но на кой черт она ему, когда ему самому деньги нужны? В общем, как ни крути, мне способен помочь только самый главный, - настаивал Михаил.

- Тогда вам нужен не «Прохор Шаляпин», а вызов дьявола, - постепенно раздражалась Тамара. - А у меня такого ни тарифа, ни пакета нет. А если и был, то закончился на Филиппе Бедросыче. Меня потом кремлевские экстрасенсы месяц откачивали.

Ее вид сделался еще более усталым и несчастным. Полное и вялое тело Тамары хрипло, тяжело задышало и закашляло, от страдальческой мимики подводка глубже заползла в морщины и грязно растеклась по ним, а тушь заметными комками обсыпалась на впалые носослезные борозды, так же постепенно тая в кожных испаринах и уходя на дно морщин.

- Половину стоимости я вам верну, - в жалобном раздражении заговорила Тамара.

- Половину? – возмутился Михаил.

- Знаете, что, мой хороший! – встала она и, бесцеремонно взяв Михаила под руку, настойчиво повела его на выход. – Связи тоже - дело не бесплатное.

Михаил хотел было начать скандал, но, подумав, решил, что с ведьмами лучше не связываться, пусть и с немощными.

- Ишь какая ослабленная, а деньги берет, – злился Михаил, но смиренно шел домой.

Следующим же вечером сразу после работы он отправился на Мясницкий проезд ко Льву Степанычу с настоятельной просьбой вызвать дьявола по известному тарифу. Михаил был полон решимости и еще больше укрепился в своем намерении.

Там он снова излил душу, но делал это уже уверенно и складно, без всякой неловкости. Его уже не раздражал душный кабинет и очередной морщинистый шарлатан. Да пусть даже и не шарлатан, но слабак, не обладающей той силой, которая действует сразу и наверняка. Слабак, который будет тянуть из тебя деньги до последнего в обмен на легкое прикосновение к мечте, а не на мечту длинною в жизнь. Пока Михаил говорил, его посещали страшные мысли о том, что еще немного, и его пока еще свежее и миловидное лицо станет таким же сморщенным и землистым, и надо бы поторопиться. Ведь что такое человеческая жизнь? Да ничего.

- Дело вот какое, голубчик, - обреченно вздохнул Лев Степаныч, нервно взял колоду в руки и тяжелым, глухим звуком постучал ей о бархатный стол. – Я теперь тоже таким не промышляю. Честно скажу: могу черта мелкого к тебе привязать, беса помощником определить, но с их начальством я завязал. И возвращаться не собираюсь. Мы и так с ним обоюдовыгодно разошлись, но стоило мне это страшного. Вспоминать не хочу, - поморщился Лев Степаныч, но тут же лицо его просияло энтузиазмом. - Могу даже тебя к бесовскому клану прикрепить. Это, кончено, выйдет дороже, но зато эффективнее и надолго хватит. И дела в гору пойдут. Не пойдут, а взлетят.

- Да что это у вас за чертова поликлиника, чтобы меня к ней прикреплять? – возмутился Михаил. - Я свое намерение озвучил ясно и на меньшее не согласен. И дел мне никаких не надо: ни чтоб они шли, ни летели. Я хочу избавиться от всяких рабочих дел. Я жить хочу, а не дела делать. Как вы все не поймете?

- Тогда вот вам адресок, - Лев Степаныч подвинул к нему листок красной приятной на ощупь бумаги, сложенный вдвое. – Там помощь не гарантирую, но навести смогут куда надо.

- Да вы издеваетесь надо мной! – не выдержал Михаил. – В самом деле поликлиника! Один к другому пинает, а вылечить не могут.

- Понимаю ваше возмущение, - закивал Лев Степаныч. – Но вызвать самого главного – дело непростое. Не каждый к нему доступ имеет. И не всякий, кто имеет, способен его долго удержать. Всё точь-в точь, как и в человеческой власти: сегодня у тебя есть нужные рукопожатия, а завтра нет. Оттого мы вас и пинаем, как вы выразились, что не лукавим, а говорим как есть. А вызвать черта лысого и выдать его за дьявола это я вам прямо сейчас могу устроить. И ведь вы не отличите, только по результату и узнаете, что обманул я вас. Но я на помощь вам иду и даю нужный контакт – чем располагаю, - развел руками потомственный колдун Лев Степаныч и содрал половину суммы, не отставая от потомственной ведьмы Тамары.

Долго еще Михаил ходил по спиритическим кабинетам, и все они как один были душные, пыльные, пропахшие то ли старыми свечами, то ли маслами, то ли парфюмами тех, кто их содержал. Кабинеты были темные и светлые, просторные и тесные, богатые, даже роскошные, и бедные, но во всех них чувствовалась человеческая немощь, которую, как ни наряжай, чем ни обвешивай, она таковой и останется. И вся эта горькая надежда, что оставляли после себя ведьмы, колдуны и прочие экстрасенсы напоминала грим на покойнике – последнюю попытку даже не придать ему жизни, а оставить канцелярскую печать того, что она когда-то в этом теле обитала, но ушла навсегда.

Так прошел месяц. Сумма, скопленная им на преображение жизни мельчала. Михаил изрядно утомился, но всякий раз получал в ответ лишь «это не так просто, как вы думаете», «это все сложно» и новый адресок. К нему в голову впервые начали закрадываться сомнения в том, что решить его вопрос напрямую с тем, кто единственно может его решить раз и на всю жизнь, не представляется возможны. Но как же все те, у кого получилось добиться оглушительных богатств, или сумасшедшей славы, или блестящего гения, а то и всего сразу? Как же они?

Постепенно страстное желание иметь красивую жизнь непременно в комплекте с легкостью и беспечностью тоже обрастало сомнениями. «А может не нужна она мне?», - думал Михаил и прислушивался к своему нутру. «Нет, нужна. Конечно нужна», - убеждался он. Но чем дальше, тем больше он возгорался страстью к совершенно другому вопросу: почему так сложно вызвать дьявола? Теперь он уже смотрел в сети не острова, не яхты, не отели, не виллы и даже не женщин чуть старше себя, каких предпочитал. Все, что его волновало, - это почему так сложно продать душу тому, кто якобы эту сделку спит и видит, почему так сложно к нему воззвать, достучаться, и в каком таком тайном сговоре все эти ведьмы и колдуны.

- Да к черту острова! – проснулся он ранним воскресным утром и впервые в жизни заговорил сам с собой. – Но вот до тебя доберусь! Я тебя из-под земли достану!

Он вскочил и нервно, одержимо стал одеваться.

- Принципиально! – неожиданно громко воскликнул он.

- Миша, с кем это ты там собачишься? – проскрипел с кухни тяжелый, протяжный голос. – Я тебе тут оладий нажарила, идем кушать!

Впервые за много лет он не укладывал волосы, не расчесывал брови, не подбирал наряд, а не глядя накинул на себя то, что попалось под руку.

Михаила уже не раздражал запах горелого нерафинированного масла - бабушка, видимо, по старой привычке предпочитала готовить на нем. Не отвращал запах старости, которая неизбежно, хоть и медленно, издалека подкрадывалась к Михаилу. Его больше не выводило из себя то, что из-за забывчивости или вредности бабушка готовила то, что он ни за что не станет есть, а лишь в ужасе побежит спасаться от одних только видов и «ароматов» в атмосферную, эстетичную кофейню возле дома, которая приятно убаюкивала приличием и где подавали раф на миндальном, кето-чиабатту с диким лососем и яйцом-пашот, и другую культурную еду. А еще там всегда была достойная публика.

Одержимость болезненно назревшим вопросом придала Михаилу столько сил, что он не позавтракал ни дома, ни в кофейне, а сразу направился по последнему адресу. Сделать последним решил его сам Михаил, поклявшись себе, что без разговора с дьяволом он оттуда не уйдет.

На этот раз Михаил попал не в кабинет, а в огромное пространство, в прямом смысле этого слова – подпольное. Вход был неказистым, за несколькими ветхими дверьми аварийного здания, соединяющими их сырыми коридорами и лестницами, которые в свете старых ртутных ламп уходили все глубже под землю.

- Вы поймите, Михаил, - вспоминал он слова последнего медиума, у которого был днем ранее. Михаил был разгневан и почти не слышал, что тот ему говорил, но сейчас сказанное само всплывало в голове.

- Редкий экстрасенс, пусть даже не для себя – для клиента, может вызвать дьявола так, чтобы потом не поплатиться за это здоровьем тела и души. От одного до пяти раз. Как правило, этого хватает, чтобы потом больше не работать самому и своим детям, но при этом не уподобляться заказчику и не просить дьявола о благах, а часто с худым здоровьем доживать свой век в магически защищенном от воров и налогов достатке, который, разумеется, обеспечивают клиенты, а не дьявол. Поэтому вызовом лукавого занимаются целые организации, общества людей, где их не один, не два, не десять, а очень много. Так вот кроме них вам никто не поможет. Но, должен признаться, там и плата за услугу не всегда обходится деньгами. А если только деньгами, то не знаю, потянете ли вы. Впрочем, это вы уже с ними будете договариваться.

Спускаясь по мрачным коридорам, Михаил чувствовал, как ярость утихала. На душе становилось ровно и спокойно. Впервые за все время он чувствовал, что по-настоящему близок. И вот наконец последний коридор, красная дверь с невзрачным символом, которому Михаил не придал никакого значения. Он уже устал от деталей, меток, пентаграмм, заклинаний и среди всей этой мишуры выделял теперь только основное «красная техническая дверь с серым символом» - строго сориентировался он на описание медиума. Да и в тусклом свете навязчиво мерцающей лампы сложно было разглядеть что-то мелкое и серое.

Справа от двери Михаил заметил потертую металлическую клавиатуру, развернул мятый листок не приятной на ощупь бумаги и ввел длинный код.

Дверь открылась, и Михаила встретил человек не в черных пыльных одеждах, в какие обычно любят рядиться потомственные ведьмы и колдуны, не способные наколдовать себе даже чистых вещей, к которым не прилипнет ни одна светлая нитка или волосок, так предательски выдающая, что перед тобой простой смертный. В этот раз Михаила встретил человек в очках и белом халате, похожем на медицинский.

«Понятно, - усмехнулся про себя Михаил. – Тайный заговор этих экстрасенсов, которых очевидно я уже достал, в том, чтобы просто отправить меня наконец в психушку». Пока эта мысль пролетала сквозь голову Михаила, за спиной человека в халате такие же, как он, провезли кушетку с полностью закрытым черной тканью телом. Судя по очертаниям, это было именно оно. Увиденное Михаилу не понравилось, но не остановило его.

Человек не спросил ни имени, ни фамилии, а лишь сухо поздоровался и равнодушно сказал: «Пойдемте». Михаил на всякий случай представился, но человек все так же холодно ответил, что все готово и торопливо направился по очередному коридору.

Новый коридор явно отличался от всех тех, что остались за красной дверью. С обеих сторон не стены, а сплошь двери из черного, до блеска отшлифованного стекла, с беспросветной надежностью что-то скрывающего.

«Нет, это явно не психушка, - размышлял про себя Михаил, находя в этом безбожно люксовом хайтеке что-то жестокое и бесчеловечное. – Но вполне возможно, подпольная операционная, судя по той массе на кушетке, уж больно похожую на человеческую. Значит, решили пустить меня на органы».

Проводник в белом халате приложил ловко возникшую у него в руках карточку к одной из дверей, и та зловеще-бесшумно открылась. Человек остался в коридоре, а Михаил вошел в очередной кабинет и приготовился услышать заезженные фразы, но вдруг поймал себя на ощущении отсутствия всякой духоты и запахов. За большим столом сидел мужчина лет сорока. Он был одет и причесан не по-современному изысканно и утонченно, но скромно. Можно было подумать, что он в театральном камзоле. Но в любом, даже самом добросовестно сшитом сценическом костюме, чувствуется небрежность не столько от самого костюма, сколько от его временного соприкосновения с актером, который тоже, как ни будь талантлив, все равно не в силах скрыть эфемерности своей роли. Здесь же все ощущалось достоверно, взаправду.

- Здравствуйте, Михаил, - не поднимаясь с места, поприветствовал он гостя, но сам не представился. В его голосе и взгляде, особенно во взгляде, была та тень, какая обычно встречается в глазах хорошего, но нисколько не сочувствующего доктора, когда тот сообщает больному о неизлечимости и роковой природе его недуга. Тень холодная, невозмутимая и строго приказывающая быть всему на своих законных местах: и болезни, и тщетным, больше ритуальным попыткам ее исцелить, и больному, и самому доктору, и жизни, и смерти.

Чем больше Михаил смотрел в глаза мужчины, тем ярче ощущал не человека, а некую силу, что за ним стоит.

- Медлить не будем, сразу к делу, - распорядился мужчина. – Я осведомлен о вашем запросе. Вы находитесь в том месте, где заключаются интересующие вас сделки.

Его явно что-то торопило, и тем самым слегка раздражало, хоть он и неплохо это скрывал. Будто нарушился тот самый порядок законных мест всего и вся, что царил в его голове и, возможно, в жизни. Снова напомнил он Михаилу доктора, который оказался недовольным чудесно и бесцеремонно исцелившимся пациентом или же наоборот необъяснимо скоротечным его уходом, вопреки логичному исцелению. Но при этом Михаил чувствовал себя не больным, а самим внезапным обстоятельством.

- Вы наверняка много слышали из интернет-баек, что многие знаменитости и влиятельные люди ради успеха пошли на жертву. Это так. Но речь не об их душе. Видите ли, Михаил, чтобы призвать того, кто эту душу у вас купит, нужно много особого рода жизненного электричества, если назвать его грубо, но понятно. Это, как если бы вас вызвали, скажем, на северный полюс для какого-то важного дела. Одна только дорога и снаряжение стоили бы уйму средств. А ведь вас надо где-то разместить, накормить, и не просто, а как дорогого, уважаемого гостя. И только потом мы можем считать отдельно награду за это самое дело, ради которого вас вызвали в такую даль. Ежели вы будете своими силами туда собственной персоной добираться, то на это большая часть вашей награды уйдет. И что в итоге? В итоге вы будете разгневаны и проклянете всех и вся, кто вам это затеял. Так вот считайте, что необходимая жертва – это приличные командировочные тому, кого мы будем вызывать для вас в такую даль, как наше измерение. А вот ваша душа уже послужит ему основной наградой. Понимаете?

- Так что за жертва? – устало-обреченным голосом спросил Михаил в ожидании круглой суммы, подсчитывая в уме стоимость квартиры и старенького опеля.

- Жизнь дорогого вам человека, - ответил мужчина, и в его голосе прозвучала та сладкая власть судьбоносности, будто вся его деятельность сводилась к этой фразе и к тому, с каким могуществом он ее объявлял.

- И снова вы издеваетесь, - Михаилом стремительно овладевала злость.

- Но мы навели о вас справки, - с театральным огорчением сообщил мужчина, - и осведомлены, что вы буквально ненавидите всех. И нет никого на свете, кто был бы вам хоть сколь-нибудь дорог. В таком случае на роль жертвы подходят родственники, - с неохотой смирился он.

- Тогда вы должны быть в курсе, что у меня нет никого, кроме бабки. А ее я, видит бог, ненавижу больше всех, - Михаил уже был в том состоянии, когда правда выходила из его уст с легкостью и свободой, подобной дыханию.

- Что ж, - коварный доктор прищурился, изображая довольство, и нервная улыбка вырвалась в дрогнувшем уголке его губ. – Могу порадоваться за вас. Ведь ее смерть принесет вам только облегчение. Выходит, все складывается как нельзя выгодней.

- Ну уж нет, - Михаила буквально распирало от ненависти ко всем этим бесконечно многоходовым коррупционно-капиталистическим схемам, которые, подобно паразиту, въелись даже в те сферы бытия, где он надеялся найти от них спасение ценой своей души. Ведь его обманывал еще не сам дьявол, а всякая мелкая утонченно наряженная, манерная тля, монопольно осевшая на дьявольском образе.

Взгляд Михаила, очевидно, принял такой дикий вид, что доктор поменялся в лице и вжался в спинку кресла. Он искренне недоумевал, в чем дело, ведь к его разочарованию все шло легко и совсем не драматично.

- Моя ненависть к бабке не дает ни мне, ни уж тем более вам распоряжаться ее жизнью, - свирепел Михаил и думал, как изысканно изматывающе устроено то, где люди от огромного отчаяния ищут спасение от самых жестоких мытарств, гораздо более жестоких, чем желание не работать и беззаботно отдыхать.

«Истинное зло, - думал Михаил, - сколько великолепия в этой въедливой мелочности, в этом растянутом кровопийстве, в этой мнимой иерархии, что вся суть изощренный паразит. Мое почтение, отец лжи!»

- Что вы себе позволяете? – возмутился доктор. – Мы с вами на деловой встрече. Держите себя в руках!

- Да я сейчас тебя в жертву принесу! – бросился на него через стол Михаил, но тот чудом увернулся и неуклюже, унизительно для человека в элегантном камзоле с грохотом упал со стула.

В эту же секунду открылась дверь. Вошел ассистент в белом халате. За ним следом влетела охрана и схватила Михаила.

- Альберт Аврамыч, - растерянно, запыхавшись, выпалил ассистент и с недоумением посмотрел на озверевшего Михаила. – Господа ожидают. Медлить нельзя.

Альберт Аврамыч совсем не элегантно, кряхтя, поднялся и несколько секунд всеми силами с чем-то отчаянно боролся, стреляя глазами то в Михаила, то в озабоченного ассистента.

- А черт бы с вами со всеми! – кричал он, яростно размахивая руками и багровел. – Ведите его на сцену!

Охрана тут же отпустила Михаила, и ассистент выдал уже знакомое «пойдемте».

Михаил едва поспевал за белым халатом все по тому же глянцевому коридору, а вслед за ними синхронным строем шагала охрана и семенил Альберт Аврамыч.

- Сейчас состоится то, ради чего вы сюда пришли, - объяснял ассистент.

- Не уж-то увижусь с самим дьяволом? – уже нездоровым смехом хохотал Михаил.

- Именно, - подтвердил ассистент.

- Прекратите ваш отвратительный гогот! – возмутился Альберт Аврамыч. – Вы обязаны преисполниться трепетом! Уважением в конце концов!

- Но я не давал вам согласия на бабку! – чуть снова не напал на него Михаил.

- Да черт с вашей бабкой! – защищался от него Альберт Аврамыч, прячась за охрану. – Кому сдалась эта карга!

- Сейчас мы пригласим вас в комнату, где и произойдет долгожданная встреча, продолжил ассистент. - Там не будет никого. Только вы и он. Отводится ровно час на озвучивание желания во всех подробностях и, так сказать, оформление души в собственность его величества. Вы можете делать это вслух или… В общем, сориентируетесь по обстоятельствам. Затем дверь откроется, и вы будете вольны отдаться во власть своим желаниям. Прошу вас, сосредоточьтесь. Не каждому даже горячо желающему выпадает такая возможность. Не упустите свой шанс.

Они уперлись в конец коридора, и ассистент с волнительным выдохом приложил карточку к заветной двери, которая отличалась от всех остальных тонким темно-красным обрамлением. Она открылась медленно и бесшумно, продемонстрировав всю свою толщину и тяжесть.

- За вами будет наблюдать группа медиков через затемненное стекло. Если вам станет плохо, сеанс тут же прервется, и вам окажут всю необходимую помощь, - бегло объяснял ассистент.

- Такую же, как тому бедняге под черным покрывалом? – усмехнулся Михаил.

- Это был редкий и непредвиденный случай, - честно глядя в глаза, ответил ассистент с обидой будто на самое страшное обвинение: в безответственности и непрофессионализме. – Сами понимаете, в этой комнате происходит встреча с главной потусторонней силой. Не каждый способен такое вынести. Случается, что люди не выдерживают уже на подступах. Но, уверяю вас, это крайне редкие случаи. Обычно все проходит без инцидентов.

- А с чего вы взяли, что я смогу? – прищурился Михаил.

- Ваши показатели говорят о том, что сможете, - ответил ассистент. – Да и замотивированы вы очень даже хорошо.

- Вы и показатели мои успели раздобыть, – усмехнулся Михаил.

- А чего их добывать, - пожал плечами ассистент. – На входе сканер стоит. Да и последний раз вы анализы в поликлинике сдавали два года назад.

- Да если б там стояли такие сканеры, как у вас, может и чаще бы здоровье проверял, - брюзжал Михаил.

- Хватит тут разглагольствовать! – не выдержал посторонних разговоров Альберт Аврамыч.

– Или заходите уже, или уходите вовсе! – пригрозил он, но на второй части угрозы выдал себя нервным волнением.

- Здоровью вашему можно только позавидовать, как и рвению. Хотя второе, знаю, случается не от хорошей жизни, - поторопился ассистент. – Так что прошу.

Он жестом пригласил Михаила в комнату, сверкнув в глазах азартом и воодушевлением, какие без всякого сомнения свидетельствовали - ассистент будет в группе наблюдающих медиков.

Михаил шагнул за порог.

- Ну, с богом! – на автомате прошептал он, сжимая кулаки.

- Удачной вам сделки! – пожелал ему ассистент, взглянув на него с робким восхищением, с каким обычно смотрят на смельчаков.

Дверь закрылась. Михаил огляделся по сторонам, обнаружив себя в цилиндрической комнате с высоким потолком, достаточно просторной для одного человека. Все то же черное глянцевое, но ничего не отражающее и не пропускающее стекло. Тусклый красный свет в виде двух окружностей по линиям пересечения стен с полом и потолком словно подчёркивал форму комнаты. Оглянувшись, Михаил заметил, что дверь настолько плотно прилегала к стене, что буквально слилась с ней. Он собрался с мыслями, с духом и не нашел в себе ни капли страха, лишь решимость и предвкушение, столь торжественные, какие он последний раз испытывал в детстве.

- Здравствуй, Михаил, - послышался спокойный, приятный голос. А приятен он был тем, что от его звуков ничего не рисовалось в воображении. Сложно было представить, кому бы этот голос мог принадлежать, как и сложно понять, откуда он доносился: извне, изнутри или еще из какого-то неведомого измерения.

Михаил на мгновение оробел, но чувство торжества воспламенилось еще больше в его сердце, и в этом пламени сгорел всякий страх, всякий стыд. Михаил поздоровался в ответ.

- Ну что Михаил, времени терять не будем? Активирую Прохора Шаляпина? – все так же обезличено перешел к делу собеседник, и комната озарилась тонкими струйками красного света, как бы показывая готовность говорящего к сделке.

- Постой! - заволновался Михаил.

- Каково же твое желание? – спросил голос, и Михаил уловил в нем нотку скуки.

- Я просто хочу поговорить с тобой. По душам, - неожиданно для самого себя ответил Михаил, и чувство праздника разлилось у него в сердце вдохновенным жаром. - Пока она у меня есть, - с усмешкой добавил он. - Но хочу, чтобы ты был со мной честен. Без всяких твоих дьявольских уловок, по-настоящему, предельно. Взяв за основу не твое, а мое представление о честности. Обычной человеческой честности.

Световые струйки медленно сложились в едва уловимое подобие духа. Оно приблизилось к Михаилу, словно с намерением рассмотреть поближе.

- Что же ты так хочешь узнать? – спросил голос. – Формулу философского камня? Или источника бесконечной энергии? Как обрести и сохранить власть? Известность? Как убивать и оставаться безнаказанным? Как сделать любого человека своим рабом? – нотка скуки зазвучала ярче.

- Нет-нет, - поморщился Михаил. – Я просто желаю честного, душевного разговора. И точно не с человеком. Не хочу задеть твое самолюбие, но лживей людей я еще никого не видел. И ладно другим, так ведь сами себе больше всего врут. Никаких формул, власти и рабов мне не нужно. Я лишь точно знаю, с какого вопроса хочу начать. А там как пойдет. Впрочем, как все обычно бывает в любом простом разговоре.

- И за это ты готов продать мне душу? – удивился голос.

Продолжение следует... (выложу завтра). Если вам понравилось, заглядывайте ко мне в ТГ-канал. Там уютно, мрачно и есть продолжение.