d3ad

Еще в сентябре 2020 года на Департамент защиты прав потребителей и безопасности продовольственных товаров Германии опубликовал уведомление о том, что в вафельных тортах российского производства выявлено запредельное содержание глицидиловых эфиров и 3MCPD, сообщает DairyNews.ru

Ведомство предупреждает, что вафельный торт «Аленка», который поставляется на рынок Германии и других европейских стран опасен для здоровья, поскольку в нем содержатся генотоксичные канцерогены – концентрация глицидиловых эфиров в нем равна 1,3 мг/кг, а 3MCPD - 3,7мг/кг. Подобное же сообщение разместил и сайт европейской Системы экстренного уведомления по качеству пищевых продуктов (RASFF). Как известно, торт «Аленка» экспортировался в 7 стран Евросоюза: Германию, Францию, Нидерланды, Бельгию, Финляндию, Швецию и Португалию. Теперь он изъят из продажи.

Поставляет торты «Аленка» на европейский рынок компания «Монолит», но сам бренд «Аленка» принадлежит «Объединенным Кондитерам». «Монолит» уже выпустил на немецком языке пресс-релиз с подтверждением опасности «Аленки» и призвал потребителей вернуть товар, а в немецких СМИ появились статьи, сообщающие об опасности вафельных тортов российского производства, которые способны вызвать рак и генетические мутации.

Популярный телеграм-канал «Кстати» пишет по этому поводу:

«Вы удивитесь, но речь пойдёт опять о славном советском прошлом и как его получилось успешно профукать. Каждый россиянин знает бренд «Аленка», продукция которого является гордостью любого жителя великой и могучей страны. Но сегодня мы вас разочаруем: на днях торт «Аленка» был снят с продажи в торговых сетях сразу семи европейских стран. Навсегда. Из-за несоответствия стандартам безопасности.

Вообще, это - повод спрятать глаза от позора. За один только 2020 год в Европе выкинули из торговых сетей несколько десятков наименований кондитерских изделий из России. Причина все та же – несовпадение стандартов. В ЕС глицидиловых эфиров в пищевой продукции не должно быть более 1 мг/кг, а у нас и 9-15 мг/кг спокойно бывает. Потому что российские кондитеры используют самые дешевые жиры производства компании «Эфко» - пальмовое масло такого качества, что в Европе его считают не пищевым. Выбор у них невелик: «Эфко» - самый крупный поставщик жиров для пищевой промышленности.

Можно было бы решить проблему, внедрив те же правила, что в Европе. Но масложировики обзавелись хорошими лоббистами в Евразийской экономической комиссии и тормозят внедрение нового техрегламента в странах ЕАЭС. Пожалуй, самая значимая фигура в масляном лобби - белорусский политик Виктор Назаренко, министр по техническому регулированию Евразийской экономической комиссии. И, близкий друг владельца и председателя совета директоров компании «Эфко» – Валерия Кустова. У нас с вами таких друзей-политиков нет. Поэтому мы «наслаждаемся» продуктами на основе опасного для жизни пальмового масла. А в России продолжается скрытая эпидемия онкологических заболеваний: 300 тысяч смертей от рака за год и, по общему мнению целого ряда общественных организаций, 100 тысяч смертей – из-за полуторагодового затягивания ввода нормативов господином Назаренко.

Эта ситуация настолько всех достала, что общественные организации России и Белоруссии уже устали убеждать Евразийскую экономическую комиссию ускориться. Этой осенью к общему хору подключилась ТПП России, направив в ЕАЭК официальную просьбу как можно быстрее закончить дело.

Между тем в Евросоюзе планируют избавиться еще от целого списка российских товаров, ведь канцерогенные вещества – суровая реальность. И ситуация становится все более похожей на введение санкций в отношении российской пищевки. Потому под разбор попадут все – и те, кто жирами от «Эфко» не пользуются – тоже...»

Забавно также, что знаменитый шоколад «Алёнка», который изготавливали в СССР с 1965 года, назван так в честь дочери космонавта Валентины Терешковой Елены...

Источник

Космическая ракета , полная говна.

Недавно мы с моим другом детства Володей выпивали на детской площадке: закрывали, так сказать, сезон уличных пьянок. Я недавно состриг бороду, явив миру свой безвольный первый и увесистый второй подбородок. Оставил усы и бакенбарды, над которыми Володя не уставал потешаться:

— Бля, Даня, с такими усами я бы на твоем месте держался подальше от детских площадок и вообще детей. Раньше, с бородой, хоть был на пьющего старовера похож, а теперь ну просто педофил педофилом!

— Нихуя ты не шаришь, — оправдывался я. — Это порношик 70-х! Рон Джереми, слыхал про такого?

— Не слыхал и слыхать не хочу. Если у него такие же усы, то будь он хоть папой римским, но со вкусом у него пиздец полный.

Мы материли друг друга, ежась на ноябрьском ветру возле лавочки, в окружении цветастых пластиковых горок, качалок на пружинах и скрученных в спирали лестниц, прерываясь изредка на распитие водки, которую держали вместе с несколькими банками пива в черном пакете. Люди попрятались от коронавируса по квартирам, двор был безлюден и некому было нас прогнать или пристыдить. Безнаказанность веселила. Мы курили и швырялись окурками в разные стороны, громче обычного сквернословили и гоготали.

— Давненько я не бухал на детской площадке, — отметил Вовчик, выпив и выплеснув махом оставшиеся в стаканчике капли водки. — Сам даже не знаю, почему. Не то чтобы я боялся ментов, или зожников, или крикливых мамаш. Просто как-то уже неловко на виду у детишек пить. Повзрослел, наверное.

— Ну не знаю. Вспомни наше детство — тогда взрослые нихуя не стеснялись детей и на площадках целыми днями тусовалась какая-нибудь алкашня. Хрен поиграешь. Песочницы, лавочки, качели, карусели — вся эта хуйня была занята пьяными компаниями.

— Кстати, да, было такое. Помнишь, раньше у нас во дворе стояла беседка, и в ней сутки напролет тусили колдыри? Они же ее потом всю и разъебали.

— Помню-помню! Она была сколочена из деревяшек, с железной крышей еще. Каждую пьянку несколько этих поперечных деревяшек выламывали. Хуй знает, то ли просто так, из молодецкой удали, то ли для того, чтобы кого-то отпиздить. В итоге беседка без этих поперечин расшаталась и ебнулась. Чудо, что никого не убило.

Воспоминания своим течением незаметно унесли наш разговор от детской площадки к старым друзьям и знакомым. Перебрав в голове картотеку счастливых детских лиц, мы с печалью отметили, что мало у кого жизнь сложилась успешно. Один в тюрьме сидит, второго убили в драке, третий умер от наркоты, четвертый умирает от синьки, пятый женился и выплачивает ипотеку и кредит за машину — какой-то непроглядный мрак. Они вошли в жизнь молодыми, дерзкими, полными надежд, но она прожевала их и выплюнула наружу — бесформенных и измученных обывателей-калек.

Как-то все мы оказались не готовы к бытовым передрягам. Как те мудрецы, что в грозу пустились плыть по морю в одном тазу.

— Все потому что у нас такой вот ухоженной детской площадки не было, — сказал Вова и сплюнул в сторону, что придало фразе значительности.

— Ой, да брось, при чем тут это? — усмехнулся я и обесценивающе махнул рукой.

— Нееет, все при том! — сказал Вова и разлил водку по стаканчикам. Стало понятно, что у него родилась и даже созрела какая-то мысль.

Мы чокнулись, выпили, закурили и Вова продолжил:

— Смотри, что, по сути, такое детская площадка? Да вообще, что такое все детские игры?

Я молчал, решив, что вопрос риторический. Повисла пауза. Вовик, видимо, ждал от меня ответа, но потом решил, что я просто тупой и продолжил:

— Все эти игры — суть подготовка к взрослой жизни. Войнушки, дочки-матери, да даже игра в доктора, когда друг другу пиписьки показывают. У животных та же херня. Котенок и щенок не просто так гоняются за игрушкой — они учатся охотиться. Ну, у людей все посложнее, само собой. Детская площадка — это такая взрослая жизнь в миниатюре. Песочница — это строительная площадка, ракета — это типа… ракета, машина — типа тоже машина, домик — это, блядь… ну ты понял, короче. Девочки в домике сидят там, куличики пекут из песка, куколок воспитывают, пацаны в это время в песочнице роют че-то, на ракете летают в космос, воюют, из палок друг в друга стреляют или на машине рассекают — типа водители. А потом вся эта пиздобратия вырастает и такая: «О, ебать, хочу в космос полететь, хули, я ж умею, я в детстве на ракете уже летал». Или там в водители идут, в машинисты электровоза. А девочки такие: «Ой, скорей бы родить и дома сидеть, пироги печь любимому, я ведь в детстве столько с куклами и куличиками навозилась, что тут стопудово справлюсь!» Ну ты понял. И вот теперь вспомни наши детские площадки…

Я вспомнил пустырь с какими-то искореженными, как после бомбежки, остовами. У нас еще стояли деревянные фигуры всяких сказочных персонажей: Доктора Айболита, Бабы-яги, Емели. Но какой-то псих однажды посрубал им топором лица, и сказочные герои превратились в уродливых искалеченных монстров. Они стояли полукругом и медленно трухлявели, напоминая гнилую редкозубую челюсть бомжа.

— Я помню, у меня в садике, — продолжал Вова, — были ракета, избушка и паровоз. Во всем этом можно было бы охуенно играть во время прогулок. Но в те времена детские садики огораживали не трехметровыми заборами, как сейчас, а какими-то низенькими бетонными хуйнями, через которые в садик влезали алкаши, подростки и бомжи. И во всех детских конструкциях было безбожно насрано! У меня до сих пор этот запах в носу появляется, когда я вспоминаю детский садик. В ракете, в избушке и в паровозике лежал толстый слой говна! Там не то что играть, даже находиться рядом невозможно было! По итогу мы только и делали, что лупили друг друга совками и ведерками. И ни во что толком не играли. Кто из нас в результате вырос? Алкаши да наркоманы! Чего тут удивляться, что мы оказались не готовы к жизни?

Я слегка прихуел от Вовиного спича. Мы молча стояли и курили. Потом также молча налили по последней, молча выпили и молча ушли с детской площадки.

Автора не знаю. Спёр с братского ресурса