Девушка в строгом костюме пыталась организовать творящийся в небольшом помещении хаос.
— Мы из «Медицинских инноваций XXI века». — Два молодых парня стояли пред ней в некоторой растерянности.
Девушка сверилась со списком.
— Да, ваши места вон там.
Она указала на места в центре и заметила, как там уже начала устраиваться компания, активно разговаривающая на иностранном языке.
— NeuroToday, The seats with the simultaneoustranslation headphones are over there, pleasecome through. — Проговорила она заученную фразу с указанием мест оснащённых наушниками с параллельным переводом.
Она тяжело вздохнула на попытку представителя иностранных компаний выяснить волнующий его момент.
— No, I don't speak English, your translator on duty will be here in a moment. — Пояснила она, что не говорит на английском и пообещала, что штатный переводчик сейчас подойдёт, а потом проговорила в рацию. — Где переводчик?
В просторном помещении с небольшой трибуной, на которой уже поставили несколько столов и микрофоны, было шумно. То и дело раздавались звуки сработавших затворов камер, вспыхивали отсветы вспышек. Фотографы и операторы настраивали аппаратуру, чтобы не упустить ни единого кадра, когда начнётся большая конференция.
Гости резко вздрогнули от раздавшегося свиста микрофонов.
— Рас, рас… Рас, два… Третий не работает, проверь штекер. — Техники, два парня в поло, джинсах и сбитых кроссовках, полезли под стол, проверяя, куда уходит провод от нужного микрофона. — На хрена такая суета? Нельзя что ли было зара… Вот чёрт… — Один из техников вылез из-под стола, а второй незаметно ретировался. — Третий работает.
Включился проектор, разогревая лампы и на экране за сценой появилась картинка.
— Выключи задние лампы… Да, и вон те… Не эти, а вон те… Во, так хорошо. — Женщина в просторном, но достаточно официальном платье придирчиво смотрела на экран и пыталась понять, достаточно ли ярко светит проектор для презентации.
Гости постепенно устроились, иностранцы надели свои наушники и тихо переговаривались, многие из присутствующих достали диктофоны и блокноты. Кто-то судорожно расписывал ручку, но, плюнув на предательницу, достал запасную и успокоился. Шум от камер стих, а вспышки издали тихий писк после последнего срабатывания и затаились в ожидании.
Дверь около сцены открылась и в зал вошёл высокий худощавый мужчина. Лицо его осунулось, но сохранило очертания гордости и, возможно, немного высокомерия.
Вспышки и звуки техники обрушились на гостя словно ураган.
За ним вышли ещё несколько человек в простой одежде, помогли разложить на столах папки с документами и поставили ноутбук.
Техник помог подсоединить провода и проектор. Аппаратура, немного поиграв с фокусом, представила на всеобщее обозрение первый слайд, на котором была одна единственная надпись: «Соединяем и Восстанавливаем.»
— Добрый день. — Немного дрожащим голосом проговорил молодой человек, сопровождавший худощавого мужчину. — Мы готовы начинать. Доктор Генри Рейвин, прошу.
Доктор Генри встал из-за стола, взял пульт для презентации и вышел ближе к экрану. Он выглядел сдержанно, но в его движениях была сосредоточенность и точность, будто всё было заранее выверено.
— Спасибо, Николай. Добрый день, уважаемые коллеги, гости, — начал он, скользнув взглядом по залу. — Сегодня я представлю вам не теорию, не гипотезу, а результат.
На экране сменился слайд. Рентгеновский снимок позвоночника с явным разрывом спинного мозга. Следом появился документ с официальным диагнозом и фотографией юной девушки в больничной палате с первыми признаками мышечной атрофии.
— Перед вами Кира. Несчастный случай. Повреждение спинного мозга в шейном отделе. Полная парализация нижней части тела. Нарушение моторики рук. Диагноз был подтверждён ведущими нейрохирургами. — Генри сделал паузу. — Я не буду комментировать, насколько это необратимо. Вы сами знаете. Все подтверждающие документы собраны здесь, — он указал на несколько папок, лежащих на столе.
Следующий слайд: видео. Девушка пытается поднять руку, но та едва подрагивает, словно отзывается на команду с большой задержкой. Кто-то в зале шумно втянул воздух. Сверкнуло несколько вспышек.
— Моя команда провела ряд сложнейших операций, вся информация о которых также представлена. Долгие месяцы экспериментов, моделирования, адаптации тканей, сложнейшая операция по нейропластической имплантации, реабилитации… — Доктор взглянул в зал. — И вот мы здесь. И я могу показать вам то, что обычно не показывают на конференциях.
Он кивнул кому-то в открытую дверь, ту самую, через которую вошёл несколько минут назад.
Небольшая суета в коридоре и вот в зал вывезли девушку на кресло-каталке. Та самая девушка с видео. Но сейчас она была в красивом платье и с милой улыбкой на лице.
— Познакомьтесь с Кирой, моей дочерью.
Девушка лет четырнадцати неуверенно посмотрела на отца, он кивнул ей. Она подняла руку и помахала, приветствуя гостей. Движения были ещё не очень быстрые, но вполне уверенные. По залу прокатилась волна шепотков.
— Давай, милая. У тебя всё получится. — Доктор Рейвин проверил блокировку колёс и придержал кресло.
Кира кивнула, больше себе, чем отцу, опустила ноги в красивых, лакированных туфельках с подножек кресла и медленно поднялась.
Зал застыл. Только камеры старались запечатлеть каждый миг происходящего и беспрерывно освещали помещение вспышками.
Девушка сделала шаг. И ещё. Чуть оступилась, неловко улыбнулась, будто извиняясь за несовершенство ожидаемого чуда и выпрямилась. Один из сопровождающих бросился к ней, но доктор Рейвин жестом остановил его. Камеры щёлкали, глаза блестели, кто-то начал аплодировать.
— Мистер Рейвин, «Институт биомедицинских инноваций», позвольте задать вопрос…
— Доктор Генри, «Фонд восстановительной медицины», есть ли…
— Господин Рейвин, «Медицинский обозреватель», скажите…
Казалось, каждый из присутствующих собирался обрушить на выступающих целую лавину вопросов. Доктор подошёл к Кире, положил руку ей на плечо и тихо сказал:
— Горжусь тобой, малышка!
На лице девушки засияла улыбка, а Генри расправил плечи, позволяя журналистам сделать лучшие кадры. Это был их триумф.
С пожелтевшей страницы журнала «Наука и Жизнь» смотрел доктор Генри Рейвин. Он стоял, положив руку на плечо своей дочери, ставшей двадцать с лишним лет назад мировой сенсацией. Подпись под фото гласила: «Первая успешная интеграция спинного имплантата».
«Ничего в жизни не меняется. Что тогда, что сейчас журналисты делают что-то непотребное с учёными.» — Усмехнулась Арина, прочитав заголовок, который знала до последней буквы, как и статью, что скромно терялась под ним.
Арина помнила, как тогда, в четырнадцать лет, она аккуратно вырезала эту статью из свежего журнала и повесила её над письменным столом.
Помнила она не только эту статью, но и ту самую конференцию, которая потрясла её до глубины души, когда девушка, не отрываясь, смотрела её по телевизору.
Девочка с фото улыбалась почти так же, как улыбалась её сестра до аварии. Тогда это фото стало спасением. Теперь, спустя годы, Арина сидела среди десятка журналистов, чтобы, в череде повседневных задач и громких интервью, задать свой самый важный вопрос:
«Куда пропал гений, подаривший ей надежду?»
Она всегда любила истории о героях. Особенно тех, кто остаётся в тени, помогая другим без пафоса и лишних слов. Но повзрослев и увидев двуличие взрослого мира, Арина захотела показать всем, какие на самом деле их кумиры. А попутно найти и узнать своего кумира — Доктора Генри Рейвина.
Поэтому, когда главный редактор положил ей на стол редакционное задание, в котором значилось имя того самого человека-легенды, Арина согласилась без колебаний.
— Борис Кириллович, откуда у вас это?
Девушка, а Арина была из тех, кто благодаря своей открытости и энергичности останется девушкой и в тридцать, и в шестьдесят, уже собирала документы, удостоверение, диктофон и вообще всё, что попадалось ей на глаза, расспрашивала босса, как ему удалось выйти на доктора.
— Я всегда говорю, — Борис Кириллович сидел на краю её стола, ломая стереотипы о важных начальниках и мужчинах его возраста, — если задавать правильные вопросы и внимательно слушать… — Он сделал паузу. — Особенно внимательно слушать. То можно найти хоть иголку в стоге сена, хоть совесть у наших любимых «клиентов».
— Помню, помню. — Улыбалась Арина от предвкушения. — Но стоит помнить, что найденное не обязано нам понравиться.
— Вот именно… — Он хмуро посмотрел на подчинённую, а потом широко улыбнулся. — Жду план встреч и примерную структуру к концу недели.
— Будет сделано! — Девушка схватила куртку из шкафа у двери и исчезла в гуле коридоров.
— Билеты не забудь к отчёту приложить. — Крикнул мужчина в пустоту дверного проёма.
По указанному в редакционном задании адресу, как уверял интернет, значился научно-исследовательский институт, давно выведенный из эксплуатации и переданный в частные руки для коммерческих разработок.
Арина вышла из такси и огляделась. Долгий перелёт дался ей с трудом, но не из-за усталости, а от нестерпимого волнения перед встречей.
Узкая улица уткнулась в железные ворота с облупленной табличкой, на которой в потёртых буквах читалось:
«НИИ восстановительных технологий»
И всё. Ни логотипов. Ни вывесок. Ни рекламных плакатов. Только тишина, ржавчина и ветер, играющий с бумажным мусором у ограды.
Она прошла через калитку. Никакой охраны, никакого персонала. Однако, несмотря на это территория казалась ухоженной. Каменное здание в глубине двора больше напоминало чей-то дом, нежели научно-исследовательский институт.
Неуверенно подойдя к входной двери, девушка нажала дверной звонок.
Мелодию звонка было хорошо слышно, но больше это место не делилось никакими звуками.
Долгое время ничего не происходило и только она снова потянулась к кнопке звонка, как в глубине раздался голос:
Дверь открылась и на пороге появился высокий мужчина. Такой же худой, как и двадцать с небольшим лет назад, и всё с тем же выражением лица. Гордость вперемешку с высокомерием, причём второго было куда больше, чем запомнила Арина. Время лишь добавило морщин и седых волос. В остальном это был всё тот же доктор Генри Рейвин, который пронзительно смотрел прямо в глаза, как на том самом фото.
— Доктор Рейвин? Генри Рейвин?
— Просто Генри, прошу вас. А вы…
— Арина Селиванова. Профайл-журналист. Вам должны были передать…
— Да-да, Арина, проходите, я вас ждал.
Внутри здание сохраняло атмосферу частного дома и мало чем выдавало свою исследовательскую суть.
Аккуратная, даже чересчур выверенная обстановка: простая современная мебель, ровные поверхности, идеальный порядок — всё стояло под прямым углом, будто само пространство боялось ошибиться.
На стенах висели сертификаты, дипломы, официальные письма. Некоторые пожелтели и чуть помялись со временем. Названия медицинских конгрессов, подписи, эмблемы, фотографии: Генри Рейвин на фоне лабораторного оборудования, Генри с наградой в руках, Генри рядом с людьми, лица которых будто стёрты временем.
Единственным, что говорило о том, что в этом месте есть исследовательский центр, был запах. Запах антисептика, кварца и лекарств.
Девушка следовала за хозяином дома и была напугана от того, что весь журналистский опыт куда-то испарился, стоило ей увидеть этого человека.
— Так значит, — начал Генри, чтобы прервать затянувшееся молчание, — вы из тех, кто рушит публичные образы знаменитостей? — Он добродушно усмехнулся.
— Я просто стараюсь рассказывать правду. Вы опасаетесь за свой публичный образ?
— Даже если бы он у меня был, мне нечего было бы бояться. — Мужчина рассмеялся. — Прошу, мой кабинет.
Арина прошла в просторное помещение, в котором стоял рабочий стол с компьютером и большим количеством папок, а также разнообразных документов, которые говорили, что работа тут кипит даже сейчас. Вдоль стен стояли стеллажи, заставленные книгами, а у больших панорамных окон, чуть поодаль, стояли два дивана и журнальный столик.
Генри устроился на одном из диванов и предложил девушке присесть напротив.
— Итак, вы проделали огромную работу, чтобы разыскать меня. Чем могу быть полезен?
Арина села, аккуратно положила сумку рядом и достала диктофон.
Генри наблюдал за ней внимательно, с любопытством, которое казалось вежливым, но чересчур точным. Девушка явно нервничала. Он откинулся на спинку дивана и легко махнул рукой.
— Вы производите куда более живое впечатление, нежели ваш публичный образ, доктор Рейвин, — нарочито спокойно заметила она.
— Я за ним давно не слежу. Надеюсь, я не выгляжу «там» как злой гений.
— Вовсе нет. Вас помнят, но помнят слишком по-разному. — Арина открыла блокнот, не сводя с него взгляда. — Кто-то как недооценённого новатора, кто-то как медиа-афериста, исчезнувшего с деньгами после громкой сенсации. Есть ещё несколько конспирологических теорий, но они вряд ли достойны внимания. А я... я пришла, чтобы узнать правду и заполнить пробелы между этими образами.
— Интересная задача. — Он чуть кивнул. — Особенно если учесть, что меня в этих образах может и не быть.
— Тогда тем более нам стоит поговорить. — Она сделала пометку, не отводя взгляда. — Начнём с простого. Почему вы ушли из публичного поля?
— Слишком яркий свет вредит. Как людям, так и нервным окончаниям. Они лучше себя чувствуют в более… — Он задумался, подбирая слова. — Подходящих для них условиях.
— Интересная метафора, но её будет трудно вставить в лонгрид. Можете объяснить чуть конкретнее?
Генри чуть наклонился вперёд. Его взгляд цеплял и изучал.
— Понимаете, Арина, когда ты один раз создаёшь чудо, от тебя начинают ждать только чудес. Всё, что окажется ниже ожиданий, будет считаться разочарованием.
— То есть вы ушли, потому что не хотели разочаровать? Или разочароваться?
— Я ушёл потому, что не хотел врать. Ни себе, ни другим. — Он сделал небольшую паузу, посмотрел в окно. — Все свои наработки я выложил во все возможные базы и сделал открытыми и публичными. Считаю, что дал этому миру больше, чем он заслуживал, после того, что сделал с моей дочерью.
— Да, ваши работы очень продвинули достижения в сфере восстановительной хирургии и имплантации. Доктора, что одними из первых внедрили ваши наработки в практику почти поставили на ноги мою сестру… Но никто из них не повторил вашего триумфа. Отсюда и поползли те слухи, что всё это было просто шоу. — Генри бросил на неё быстрый взгляд, но девушка не отступила. — Как вы думаете, почему то, что получилось с Кирой, получилось только у вас?
— «Почти» … Этого ведь недостаточно. Это то, ради чего вы здесь, не правда ли? — Он снова откинулся на диван, сцепив пальцы.
— Как я сказала, я здесь ради правды и мне искренне интересен ваш взгляд на причины неудач ваших коллег.
— Вот видите. Как я и говорил, всё что будет ниже ожиданий, будет считаться провалом.
— И всё же… — Не отступала Арина.
— В истории человечества есть очень много всего. Хорошего и плохого. И как любой живой организм, как бы сложно он не был устроен, человек стремится чтобы было больше хорошего и меньше плохого. И именно поэтому была придумана «Этика». Но, видите ли, «этика» работает в обе стороны и ограничивает не только плохие вещи, но и хорошие.
— Вы хотите сказать, что такие потрясающие результаты вам помог достичь отказ от этики?
— Исключительно в теоретической плоскости. — Мужчина рассмеялся. — Я не призываю творить зверства ради науки, но человеческому разуму должно быть дано чуть больше свободы.
— Вы имеете в виду принцип «мысли как преступник»?
— Что-то вроде того. — Генри уже расслабился и его взгляд больше не колол так сильно, как в начале встречи. Он был явно доволен тем, как проходит беседа. — Хотите кофе?
Диктофон всё ещё мигал зелёным. Запись длилась уже больше часа, хотя казалось, что разговор шёл на одном дыхании.
Арина всё ещё не могла решить, искренен ли он был в своих историях или признании о недоверии протоколам клинических исследований. Он рассказывал много. Даже слишком много. Но что из этого было правдой, она пока что так и не поняла. И то, с какой лёгкостью он делился подробностями своей жизни настораживало.
Ближе к вечеру на журнальном столике скопилась пара пустых кружек из-под кофе, крошки и косточки от фиников. Несмотря на лёгкость беседы, девушка была вымотана и хотела скорее оказаться в номере отеля.
— Благодарю за откровенность, — сказала Арина, выключая диктофон.
— Это ещё не откровенность, — усмехнулся Генри. — Это только контекст.
— Очень рада, что мы нашли общий язык. — Девушка собрала вещи и встала. — Я направлю вам письмо с датами следующих интервью. Очень надеюсь, что мне удастся поговорить и с Кирой.
— Полагаю, такая возможность может представиться. О нет, оставьте это, я сам всё уберу.
— Ох, хорошо… Ещё раз спасибо за эту встречу Генри. Приятно было познакомиться. Всего хорошего.
— И вам, Арина. Мне тоже было очень приятно с вами познакомиться.
Дверь закрылась за спиной и прохладный вечер окутал её и пробирался под лёгкую курточку.
«Нужно будет написать у себя на лбу, что стоит проверять погоду в пункте назначения при дальних командировках.» — Ругала себя девушка, начиная подрагивать от холода.
Вечером ждал ужин, рассылка писем с графиком и планом следующих встреч. Один для Генри и один для Бориса Кирилловича. И много-много размышлений над услышанным.
Позже, переслушивая запись, Арина удивится, как ловко Генри уводил разговор от некоторых тем. Именно эти темы девушка выписывала в отдельный список, чтобы лучше подготовиться к следующим встречам.
Она знала, что услышала много, но не была уверена, достаточно ли этого для правды.
За следующие две недели Арина встретилась с доктором Генри ещё три раза. Каждый раз он рассказывал чуть больше. О своём детстве в бедности, первой пациентке, которую потерял. Рассказал, как мир подарил ему чудесных супругу и дочь. И как жестоко отобрал одну и покалечил другую.
Он говорил о боли утраты и надежде. О вере в чудо и годах бессонных ночей, чтобы это чудо стало реальностью.
Его рассуждения о человеческом теле одновременно пугали и завораживали. Порой даже сложно было понять, где он лишь строит теории, а где говорит как чистый практик.
Постепенно доверие между ними крепло. Он начал показывать ей архивные материалы: старые фотографии, медицинские отчёты, схемы имплантов, наброски, сделанные от руки. Арина всё это тщательно изучала, ловя себя на мысли, что с каждым днём всё меньше ощущает грань между интервью и исповедью.
На третьей встрече он провёл её в исследовательскую часть здания. Помещение было стерильно чистым, с включёнными мониторами и заблокированными лабораторными шкафами. Он показывал оборудование, объяснял методы, говорил о контроле нервной передачи, с увлечением, гордостью.
— А что на счёт Киры? — Спросила однажды девушка. — Мне бы очень хотелось познакомиться с ней.
— Понимаю, она чудесный человек и она бы вам точно понравилась. Вы очень похожи. Но возможность вашей встречи, к сожалению, зависит не от меня.
Генри отошёл к лабораторному столу и сказал:
— А вы знали, что ваша кровь может рассказать о вас куда больше, чем кажется?
— Ну это не удивительно, недаром же врачи постоянно заставляют сдавать её на анализы литрами. — Рассмеялась девушка.
— Не без этого, — поддержал её веселье доктор. — Но я говорю о том, что достаточно всего лишь пары капель вашей крови и через неделю вы узнаете, кто вы, откуда ваши предки и что за химия прячется под вашей кожей. Ну и заодно узнаете, нет ли у вас каких неприятных предрасположенностей.
— Это щедрое предложение, Генри, но боюсь мой командировочный бюджет не переживёт такой удар. — Девушка неловко улыбнулась.
— Ну что вы, Арина. Мы не тронем ваш бюджет. — Он мягко посмотрел на собеседницу. — Как вы видите, у меня не очень активная медицинская практика, а навыки подобного плана теряются достаточно быстро. Свою кровь я уже вдоль и поперёк изучил и могу предсказать по ней не только свою реакцию на завтрак, но ближайшие головные боли. А вот что-то новое увидеть, это дорого стоит.
Девушка немного замялась, но всё же решилась на эксперимент.
Генри взял немного крови из пальца и обработал ранку так быстро и профессионально, что Арина даже пикнуть не успела.
— Ну вот и всё. — Удовлетворённо произнёс доктор. — Уже к следующей нашей встрече будет готов ваш генетический паспорт. Буквально эссенция правды, как вы любите. Кровь не умеет врать или быть двуличной.
Арина посмотрела на свой палец.
— Могу я задать вам не скромный вопрос?
— Вы сказали, что с врачебной практикой у вас не густо, но всё оборудование очень дорогое. Кто вас финансирует?
— Действительно, не скромный вопрос, — рассмеялся Генри. — Хороший врач всегда на вес золота. Да-да, знаю, сам себя не похвалишь, и всё прочее. Мне платят люди, которым нужна помощь. Иногда не самые законопослушные, но от того и вознаграждение за труды и молчание выше. Но разве это важно? Я просто врач и мой долг помогать людям.
Он говорил об этом так легко, будто обсуждал погоду, но его взгляд снова стал цепким, как в первые дни их знакомства.
— Ну вот и у меня нашлось то, что могло бы угрожать моему медийному образу, если бы он у меня был. — Сказал доктор и снова рассмеялся. — Вы действительно хороши в своём деле, Арина.
Неделя прошла быстро. Все записи, отчёты и чеки улетели шефу, как и уверение в том, что следующая встреча будет последней, после его фирменного:
«Ну всё, стрекоза, закругляйся. Бюджеты не резиновые.»
Арина решила, что если встреча с Кирой на следующей неделе не состоится, то вряд ли имеет смысл дальше давить на эту тему. Генри и так очень много терял, чтобы причинять ему дискомфорт своей настойчивостью.
На последней встрече Генри был в очень приподнятом настроении и с порога заявил, что Кира готова пообщаться.
— Арина, не сочтите за грубость, но я попрошу провести эту встречу неформально. Без записи и съёмок.
— Конечно, Генри, никаких проблем. Я очень рада, что хотя бы в последний мой визит мне удастся познакомиться с вашей дочерью. Она и раньше казалась мне невероятно сильной девушкой, а после ваших рассказов…
— Отлично, тогда пойдёмте? — Он галантно пропустил девушку вперёд. — Она ждёт нас в лаборатории, дорогу, я подозреваю, вы ещё помните?
Как только Генри пропал из её поля зрения, вместе с ним начало пропадать и всё остальное. Ноги стали ватными, пол неожиданно подскочил и больно ударил по голове. Сознание уходило, унося с собой свет, звуки и ощущения.
Приходила в себя девушка постепенно. Тело ныло, мышцы были будто чужие, а в голове поселился звон. Она открыла глаза и увидела, как доктор отчаянно пытается кого-то успокоить.
— Успокойся, милая, всё хорошо, папа здесь, — шептал он, стоя на коленях возле массивного, судорожно движущегося нечто.
Арина постаралась сфокусировать взгляд, так как не могла понять на что она смотрит.
— Милая, успокойся, у нас не так много времени. Обещаю, всё будет хорошо.
Морок постепенно проходил и она смогла разглядеть то, с чем разговаривал Генри.
Если бы она могла, она бы закричала. Но, несмотря на все усилия, изо рта вырвался только сдавленный хрип. Тело ещё не пришло в себя, а лампы дневного света слишком хорошо освещали помещение и всё что ей сейчас оставалось — утопать в волнах ужаса, омывающих её разум.
Сначала она подумала, что видит огромную сколопендру, но это оказалась девушка. По крайней мере часть её была. И вторая, и третья, и… все остальные. Все они были девушками.
Арина слишком внимательно слушала Генри, когда он рассказывал ей про особенности операции, которую они с командой разработали для Киры, и готова была поклясться, что позвоночник этого существа состоял исключительно из Т позвонков грудного отдела. Всех Т позвонков с первого по двенадцатый. И после Т12 снова шёл Т1. И снова, и снова, и снова…
У первых двух тел не было ног, но они сохранили все руки. Конечности двигали хаотично и постоянно. Одни руки трогали пол, другие скребли стены, третьи судорожно хватали воздух и разные предметы, тут же отбрасывая их.
То, что Генри называл своей дочерью ревело, не давая отцу подойти. Ноги отталкивали её в произвольные стороны, от чего вид извивающегося тела вызывал приступ тошноты.
Ясность сознания вернулась к Арине и её тут же стошнило.
Генри обернулся и на его лице читался не то страх, не то гнев.
Кира тоже посмотрела на девушку и зашевелилась ещё активнее. Трубки от капельниц, которые теперь могла разглядеть журналистка, выходили из некоторых конечностей Киры, заходили ходуном и свалили на пол несколько стоек с препаратами.
Арина с трудом перевернулась и свалилась с каталки, опрокинув её вслед за собой и больно ударилась о пол. Придя немного в себя, она начала отползать в хрупкой надежде спрятаться. За спиной слышалось:
— Ты моя гордость, моя жемчужинка… Пожалуйста, не бойся. Всё… под контролем, — продолжал говорить доктор, но его голос срывался.
Одна из рук Киры взметнулась вверх и опрокинула поднос с инструментами, стоящий на столе неподалёку. Другие руки начали тянуться к Генри и по лицу мужчины можно было понять, что он теряет контроль.
— Нет! Не надо, милая, это я! Это папа! — Кричал он, но пальцы Киры вцеплялись в его ноги, бёдра, плечи и шею.
Кира хрипела и пыталась прижаться к отцу. Она обнимала его, но тело не подчинялось. Слишком много сигналов, слишком много сенсорной нагрузки. Все части её тела двигались, казалось, сами по себе и каждая пара рук искала объятий отца.
Она снова захрипела и Арина закрыла уши, не в силах вынести этих звуков.
— Милая… — Раздаётся охрипший голос мужчины. — Милая…
По телу Киры прокатилась судорога и тела, из которых она состояла, выгнулись дугой. Пары её рук, сжимающих отца с разной силой, давили и тянули каждая к себе. Она хотела почувствовать тепло, но её действия разорвали доктора пополам. Звук треска костей, хруст, глухой стон. Всё кончилось быстро.
Кира остановилась и её руки опустились. Тело ещё подёргивалось от мелких судорог, как марионетка с обрезанными нитями. На мгновение она застыла, глядя на тело отца.
Журналистка, прячась за перевёрнутой каталкой, смотрела за происходящим и видела шрамы на теле девушки. В ужасающих подробностях она видела все модификации, которые проводил Генри Рейвин над телом своей собственной дочери.
Опустив глаза, журналистка увидела самого Генри и издала короткий стон. Она не могла отвести глаз от сцены перед собой.
То, что осталось от доктора, лежало у ног существа, которое когда-то было Кирой. Девушкой в милых лакированных туфельках, гордо стоящей рядом с отцом презентуя дело всей его жизни.
Перед глазами Арины встала фотография из журнала «Наука и жизнь», но тут же исчезла, уступив место тому, чем она стала.
Кира посмотрела в сторону девушки. Голова двигалась с трудом, постоянно дёргаясь и никак не могла повернуться достаточно, чтобы полностью увидеть ту, что пряталась за опрокинутой каталкой.
Создание протянуло к Арине одну из многочисленных рук, дрожащую, робкую, как будто хотела понять, что делать дальше.
Но затем ещё одна судорога прокатилась по телу. Некоторые конечности выворачивались в неестественные положения и заставляли суставы издавать тошнотворный хруст.
Кира схватилась за голову верхними руками и из её рта вырвался очередной стон. Существо обернулось к стене и несколько раз ударилось о неё телом. Ещё один стон прокатился по помещению. В своих метаниях она заметила под потолком окошко в соседнее помещение и начала лезть вверх, как ужасная, адская сколопендра. Быстро, судорожно. Свежие швы расходились, ткани рвались, а её тело трещало по швам и суставам. Но она исчезла, перевалившись через край окошка, оставив за собой кровавый след и несколько изуродованных тел, что некогда были её частью.
Журналистка осталась одна. Её взгляд скользил по трупу доктора, его пустым глазам, перепачканным кровью бумагам. Затем по рукам и ногам безымянных девушек, оставшихся после побега Киры. Она чувствовала себя частью этого ужаса и ещё одной, новой жертвой.
Она дышала тяжело, пытаясь пошевелиться, но миорексанты, которыми накачал её доктор Генри, продолжали оказывать влияние на тело и не давали свободы. Сознание снова начало покидать её, но теперь уже не из-за препаратов. Арина была бы благодарна, отключись она раньше, чтобы ей не пришлось видеть всего этого. Но этого не произошло, и она увидела. Гораздо больше, чем хотела. Но сейчас можно…
Тьма окутала всё вокруг. Она казалась мгновением, но как потом сказали Арине спасатели, её нашли только вечером, когда главный редактор не смог связаться с ней и решил, что происходит что-то неладное.
Когда журналистка пришла в себя, она ещё долго благодарила Бориса Кирилловича за его бдительность.
Профессия журналиста очень опасна, ведь они всегда в центре событий. И как хорошо, что принципы этого человека распространялись на всех в его редакции, а не только на тех, кто ведёт репортажи и пишет статьи из горячих точек.
Когда девушка очнулась, её уже куда-то везли, а вокруг был хаос. Полиция, медики, сирены, каталки.
Дальше последовали долгие месяцы восстановлений. Попытки снова спать в одиночестве, без света и не вскакивать среди ночи с криками.
К ней приходили разные люди из разных служб и задавали одни и те же вопросы, ответов на которые не было.
Она отказалась идти на опознание Генри и Киры, которую нашли в одном из помещений лаборатории. Ещё слишком ярко перед глазами стоял образ Киры. Её глаза. Безумные, но разумные… и очень страдающие.
