ЧАСТЬ 3
Я пыталась разобрать, кто она, что написано под снимком, какая должность хотя бы. "Рыбречхоз..." Не понимаю дальше! Стенд вдруг поплыл крупными радужными пузырями и треснул, как разбитое сердце. Посыпался зёрнышками, стучащими твёрдой перловкой по звонкой жести кастрюли... Переливчатыми жемчужинками покрывались изумрудный газончик, голубиная плитка и аквамариновая в пучках отблесков я. Мимо фактически пролетел, незаметно для глаза крутя педали на такой скорости, всё тот же велосипедист. У него пылала голова — словно второе закатное зарево, только видное по прямой, — и несмотря на это, он крикнул мне: "Тёть, давай быстрее!". Я ускорилась за ним под бухающий стук металлической "челюсти" стенда. Опоры конструкции, не размыкаясь, без поломок, уходили в землю, будто вбиваемые сваи. А оттуда напористым потоком вырывалась вода. Шумная, обвальная, страшная...
Я спринтером мчалась за огнеглавым всадником, но вода настигала, кусала ноги, холодно текла в обувь. Однако трасса двигалась параллельно мне в нормальном вечернем режиме и никаких человеческих криков или волнений позади не было слышно. Значит, волна смывала меня одну в нужном ей направлении. По сюжетной линии развития этой мокрой и опасной галлюцинации.
Впереди не было никакого велосипедиста. Вместо юноши на сухопаром байке я преследовала незнакомую женщину верхом на упитанной крапчатой лошадке. Длинный серый дождевик всадницы был заляпан грязью и ветх до дыр. Женщина тоже была старой: капюшон соскочил, распустив по ветру абсолютно седые лёгкие волосы. Но проезжую часть эти ветераны перемахнули одним прыжком. А меня на островок безопасности на широком перекрёстке перекинула догнавшая волна.
Мы замерли друг против друга. На мне не было сухого места, всё рядом покрылось сверкающими каплями куда-то схлынувшей или моментально впитавшейся в землю воды. Жемчужная тётя тяжело спешилась, мягко погладила лошадку по круглому бочку. Та шагнула в сторону и пропала.. Тётя прислонилась к очередному выдающемуся тополю — стоять без поддержки она не могла, очевидно дряхлея с каждой секундой.
Я оставалась мокрой и злой, поэтому видела в ней сейчас только плохое. И глупый нищенский плащик, и блёклые космы, и прорези морщин, и разлохмаченные таптушки вместо воображаемых мною сапожек или сандалий со шнуровкой. Не хватало матерчатых сумок задом-наперёд да сизого платочка для образа старушки с приветом, теряющейся под прилавками магазинов и аптек, на путях эскалаторов и светофоров. Монохромной брошенкой нашего расцвеченного активными дисплеями века, затерянной в космосе миссией поиска Бога, честно отдающей свой земной миллион из-под пружинной койки первому встречному проходимцу "из собеса"...
Но вот она посмотрела на меня — прицельно и твёрдо. Внутрь. (Мне не стало сухо или тепло, но мне стало понятно, что я ошибаюсь. Магия зрительного контакта уничтожила эмоцию, на которой я выстроила своё "честное мнение", превратив его в лживую клевету.) Я успокоилась, и тогда пожилая женщина протянула мне мой перстенёк, последний обменный подарочек.
— Вот твоя вольная, дорогая девочка! — Она говорила серьёзно и глубоко, даже мелодично, как хороший диктор. — Ты свободна и ты уже слишком взрослая, чтобы искать сокровища по стрелкам. Клад внутри тебя. И он всегда был и останется там. Расходуй его постепенно, но не забудь написать обо мне! — Тётя улыбнулась. — Помни, девочка, предупредившая пожар, ты обещала!
ФИНАЛ
— А могу я попросить вас оставить этот скромный презент на память о наших общих приключениях? — спросила я, выбрав из топ-10 вопросов волшебнице именно этот и не имея представления, позволено ли будет задать ещё..
— Я оставляю тебе свои жемчуга, — сказала она, надев перстень на левый мизинец вместо ответа, и каким-то порхающим движением, словно взлётом птички с травки, оказалась у самолёта.
У памятника поодаль тополей, взмывающего в небо с постамента в центре этого символического круга на перекрёстке Площади Авиаторов. Жемчужная тётя коснулась огромной серой стрелы, показывающей только вперёд и вверх... И улетела, конечно, как божья коровка. Куда-то к своим берегам, где она не миф, а, может, простая молодая рыбачка. С домиком "там, за рекой, в тени деревьев"..* Тополей, платанов, каштанов или пальм?! Словом, утопающим в зелени, с верандой из изумительных цветных стёклышек. И с главной подругой-помощницей — мраморной лошадью, возящей улов на базар.
Велосипедист (с нормальной головой под своей зеркальной кепкой, притянувшей фонари со столбов) мило пихнул меня в плечо:
— Э, тётя, ночь уже! Завтра стрелки рисовать будем. К двенадцати подтягивайся в парк на Соколе.
— Если ещё раз ты назовёшь меня тётей, племяш, я из тебя оторвиголову сделаю! Причём оторву и выброшу.
Я схватила балбеса за руку, которая тут же намокла, остекленела и в мгновение ока начала рассыпаться перламутровым крошевом. В ужасе от этой сцены и от его тягучего крика я отскочила, не осознавая своего поступка.
— Поосторожней, начальница, едрить твою налево! — Моментально повзрослевший юнец вроде приходил в себя, довольно смешно тряся обычной рукой. — Не базарь наследство! Каждая жемчужинка — это чья-то слеза, у которой уже нет шанса обернуться улыбкой.
— Ты что, из 2011-го? "Дуров, верни стену!" и всё такое?
— Я ещё знаю! "Расстояние ничего не значит, когда цель значит всё". — Мой единственный ассистент и подчинённый сыграл с велика туш на губах. — Пока, Чёрная перловка!
— Как ты опять меня назвал?!
______
* финальная строчка из романа Эрнеста Хемингуэя "За рекой, в тени деревьев" (1950)
