Люминор, бог света и глава пантеона, восседал на троне из белого пламени, оно горело не обжигая, и лучи струились, как реки, освещая зал. Его фигура была величественной, но не подавляющей — высокий, с длинными волосами, сияющими как расплавленное золото, и глазами, глубокими, как небеса в ясный день. Его белые одежды, сотканные из света, струились, как водопад, а в руках он держал жезл, чья вершина венчалась сферой, излучающей тепло и покой. Перед ним стояли двое — его брат и сестра, светлые боги, — они собрались в этот час, чтобы обсудить хаос, который разразился в мире смертных, угрожая равновесию, оставленному Эоном.

Аэлис, богиня жизни, стояла слева от Люминора, ее присутствие было мягким, как весенний ветер, пробуждающий землю. Ее длинные волосы цвета молодой травы спадали волнами до пола, а глаза, теплые и карие, излучали сострадание, и оно могло исцелить любую рану. Ее платье, сотканное из лепестков никогда не увядающих цветов, шевелилось как живое, а в воздухе вокруг нее кружились светлячки, рожденные от ее дыхания. Справа возвышался Валериус, бог мудрости, чья фигура была строгой и неподвижной, как древний дуб, который выстоял тысячи бурь. Его волосы, серебристые, как лунный свет, были заплетены в длинную косу, а глаза, серые и проницательные, видели сквозь века. Его мантия, темно-синяя, с золотыми звездами, казалась картой небес, а в руках он сжимал книгу — страницы ее шептались о тайнах мира.

Зал молчал, пока Люминор не поднял руку, его голос, глубокий и мелодичный, как звон хрусталя, разорвал тишину:

— Брат, сестра, мы собрались здесь, ибо тьма подняла голову. Моргенхейм пал под силой Некроса, город обратился в прах, а Вальдхейм, оплот моего света, осквернен тьмой. Темные боги — Моргас, Тенебрис, Некрос, Заркун — плетут свою паутину, их голоса зовут Арта из Ловца Душ. Диана, дочь Всеволода, стала их целью, и мы не можем ждать, пока их планы созреют.

Аэлис шагнула вперед, ее голос был мягким, но в нем была тревога:

— Их сила растет, как бурьян на забытых полях. Они осмелились осквернить твой храм, Люминор, убить твоих жрецов, чья кровь теперь взывает к нам с земли. Всеволод вернулся в Вальдхейм, ведомый судьбой, но его дочь, Диана, бежит от теней Совикуса, которые тянутся за ней. Она ищет отца, не ведая, что он уже в замке, что он жив, но слаб. Совикус превратил город в темницу, но она вырвалась — ее свет сияет, как факел во мраке.

Валериус кивнул, его взгляд был острым, как лезвие, отличающее правду от лжи. Он раскрыл книгу, ее страницы зашуршали, как листья на ветру, и заговорил. Голос его был сухим, но полным веса, и заставлял слушать:

— Ее свет — это дар, но и опасность. Я видел ее путь, видел, как она мчалась на Вороне прочь от Вальдхейма, не зная, куда ведет дорога, лишь бы найти отца. Я направил ее к Кривому Логу, к той таверне, где тьма чуть не поглотила ее. Трое зверей, чьи души давно прогнили, набросились на нее, готовые разорвать ее тело и сломить дух. Я привел туда Святослава, воина, чья рука тяжела, а сердце еще не остыло к свету. Он спас ее, разбив их кости, как сухие ветви. Это была моя воля, чтобы она осталась жива.

Аэлис улыбнулась, ее светлячки закружились быстрее, как звезды в танце:

— Ты поступил мудро, Валериус. Святослав — твой инструмент, его сила — наш щит. Но Диана не просто бежит — она борется. Она не была в Моргенхейме, как ее отец, но ее путь ведет к нему, хоть она и не знает, что король уже в столице. Ее сердце — это семя, оно может прорасти в бурю света.

Валериус закрыл книгу, его пальцы сжали кожаный переплет, и он продолжил, его голос стал холоднее, как сталь, выкованная в ночи:

— Ее жизнь — это угроза, Аэлис. Она — последний потомок Алекса, ключ к Ловцу Душ, который держит Арта в цепях. Темные боги знают это, Совикус знает это. Проще убить ее, чем защищать. Если она умрет и не оставит детей, ее кровь не прольется для их ритуала, и Арт останется взаперти навсегда — почти невозможно будет вытащить его без нее. Один удар, одна стрела в ее сердце — и тьма ослепнет, их замысел рухнет. Это жестоко, но мудро. Ценой одной жизни мы сохраним равновесие, которое Эон оставил нам.

Аэлис резко вскинула голову, ее глаза вспыхнули, как огонь в ночи, а светлячки вокруг затрепетали, словно от гнева, их сияние стало ярче.

— Ты предлагаешь убить невинную, Валериус? Диана — дитя, она ищет отца и бежит от тьмы, молилась нам в Кривом Логе, когда звери сжимали ее в своих лапах. Она не виновата, что ее кровь — ключ к Арту, что ее предок, Алекс, заточил его в мече с нашей помощью. Мы не можем отнять ее жизнь, как темные боги отнимают души, как Совикус уничтожает детей в своих темницах. Это не наш путь, не путь Эона! Мы — жизнь, свет, надежда, а не палачи, режущие нити судьбы ради удобства. Я не позволю этого!

Валериус посмотрел на нее, его серые глаза сузились, но он не отступил, его голос стал еще тверже:

— Твое сердце слепо, Аэлис. Ты видишь в ней дитя, а я вижу угрозу. Темные боги не остановятся — их следопыты уже рыщут по лесам, их когти близко к ее горлу. Если она попадет в их руки, Арт вырвется, и мир, что мы охраняем, обратится в прах. Ее жизнь — малая цена за спасение миллионов. Ты готова рискнуть всем ради одной души?

Люминор молчал, слушая их спор, его взгляд был глубок, как бездна, хранящая тайны мира. Наконец он поднял руку, и тишина опустилась на зал, мягкая, как снег, который покрывает поля. Его голос зазвучал, теплый, но непреклонный, как солнце, пробивающееся сквозь тучи:

— Довольно. Валериус, твоя мудрость видит далеко, но она холодна, как лед, сковывающий реки. Аэлис, твое сердце бьется за жизнь, и я слышу его ритм. Диана — не просто ключ, она — наша надежда. Я не позволю убить ее. Она бежит, не зная, что Всеволод вернулся в Вальдхейм, что он жив, но не избран мной. Она — единственная, чья судьба связана и с нами, и с тьмой. Я видел ее в Кривом Логе, слышал ее молитву, когда она звала меня, и я ответил, направив Святослава. Она — дитя света, и я не оставлю ее.

— Да девочка в опасности, но меч надежно сокрыт, — продолжил Люминор. — Им не попасть в храм: вход запечатан и может быть открыт лишь изнутри. Даже если темные боги найдут расположение Храма, доберутся до самого святилища, всех их сил не хватит, чтобы распахнуть те двери.

Валериус нахмурился, его пальцы сжали книгу сильнее, и он резко произнес:

— Тогда что ты предлагаешь, брат? Темные боги движутся, их сила растет. Совикус превратил Вальдхейм в их гнездо, его следопыты уже вышли на охоту за ней. Если мы не убьем Диану, они найдут ее, прольют ее кровь, и Арт вырвется из Ловца Душ. Что тогда? Твоя вера в нее — это риск, он может погубить все.

Люминор поднялся с трона, его фигура засветилась ярче, лучи его жезла пронзили зал, будто стрелы солнца разгоняли тьму. Его голос стал громче, но в нем не было гнева — только уверенность, которая звенела, как колокол, зовущий к бою:

— У меня есть план, Валериус. Но время его раскрыть еще не пришло. Диана — не просто ключ к Арту, она — оружие против тьмы. Ее сила, ее воля, ее кровь — это не только угроза, но и надежда. Я направлю ее, как направлял Святослава через тебя, как охранял ее путь от самого Вальдхейма. Она ищет отца, не зная, что он в замке, но ее дорога — это испытание, и оно сделает ее сильнее. Когда час пробьет, вы узнаете мой замысел, но пока — верьте мне. Мы не будем убивать, мы будем бороться. Тьма бросила нам вызов, и мы ответим — не ее жестокостью, а нашей надеждой и светом.

Аэлис улыбнулась, ее светлячки закружились быстрее, их сияние стало теплее, как лучи утреннего солнца:

— Я верю тебе, Люминор. Диана сильна — она выстояла в таверне, вырвалась из лап Совикуса. Ее душа — надежда этого мира, если мы дадим ей шанс. Мы должны защищать ее, а не жертвовать.

Валериус молчал, его взгляд был тяжел, как свинец, тонущий в глубинах, но он кивнул, его голос стал тише, но не потерял остроты:

— Пусть будет так. Но если твой план провалится, Люминор, тьма поглотит все, что мы охраняем. Я буду следить за ней, за каждым ее шагом. Если она попадет в руки Совикуса, если ее кровь прольется, я сделаю то, что сочту нужным — с твоим позволением или без.

Люминор посмотрел на Валериуса, его глаза сверкнули, как солнце, их свет был обжигающим, он словно напомнил богу мудрости о своей силе:

— Она не падет, Валериус. Ее свет не погаснет. Темные боги забыли: мы — не просто стражи, мы — сила, которую создал Эон. Они хотят освобождения Арта, но будут уничтожены. Я — первый после Создателя, — произнес он, и слова его повисли в воздухе, как напоминание о его силе. — Но я милостив и все же даю им шанс одуматься. Мы не будем убивать невинных, как они, но для всех, запятнавших себя тьмой, у нас нет пощады. Их гордыня станет петлей на их шее, и мы лишь дадим им достаточно веревки, чтобы они смогли сделать последний шаг. Их ошибки станут для них концом, и этот конец будет страшнее любой смерти.

Зал снова наполнился светом, он стал ярче, теплее, как будто тревога отступила под словами Люминора. Три светлых бога стояли вместе, их фигуры сияли в единстве, но в глубине их мыслей оставались тени сомнений. Темные боги двигались, их сила нависла над Вальдхеймом, их слуги искали Диану, а она скакала на Вороне к своей судьбе, не зная, что ее путь — это клубок, связывающий свет и тьму. Ловец Душ ждал, его древняя сила, заточённая Алексом в мече, пульсировала, и теперь судьба мира зависела от девушки, которая бежала от тьмы, не ведая, что свет следит за ней с небес.

Люминор вернулся на трон, его клинок мягко светился.

— И пусть дети света разнесут мою волю. Брат, сестра... Пусть малейшие твари, обитающие во тьме, станут вестниками для их господ. Скажите им: Создатель ушел, но его Первый все еще на троне. И если они не одумаются, я уничтожу их, закрою последний луч в их очах.

Затем он шепнул так тихо, что только сам услышал:

— Держись, Диана. Твой путь — это судьба нашего света.

***

Ночь в Кривом Логе была густой, как смола, и такой холодной, словно уже наступила зима. Туман стелился по мощёным улицам, глуша свет факелов, а ветер, завывая в щелях ставен, нашептывал о грядущей беде. Святослав лежал на жесткой кровати в своей комнате, но сон не шел. Его разум был натянут, как тетива лука, — образ Дианы, ее заплаканные глаза, синяки на бледной коже и разорванный плащ жгли сердце. Он перевернулся, глядя в темный потолок, где тени от слабого света луны танцевали, будто призраки его прошлого.

Усталость наконец одолела, и он провалился в тяжелый сон. Мир вокруг исчез, сменившись бескрайней пустотой, там воздух был вязким, а свет — холодным, как лунный металл. Перед ним опять возникла фигура, высокая и величественная, в белом плаще, с лицом, скрытым под капюшоном. Это был Валериус, бог мудрости, чей голос звучал, как рокот далекого грома, но был мягким, словно шелест листвы.

— Святослав, — произнес Валериус, и его слова эхом отдавались в пустоте. — Ты справился, спас ее, но время истекает. Тьма, более опасная, чем пьянчуги в таверне, идет за ней. Диана — ключ, и она не должна попасть в руки тьмы.

Святослав нахмурился, его рука сжалась, ища меч, которого не было рядом.

— Кто она? — спросил он, хотя в глубине души чувствовал правду. Ее осанка и взгляд выдавали в ней не простую беглянку.

— Она ключ… дочь короля Всеволода, — ответил Валериус, его голос стал тяжелее. — Эйрик отправил весть в Вальдхейм. Тьма уже в пути за ней. Если они захватят ее, зло выйдет наружу и тьма поглотит все.

Святослав стиснул зубы, его кровь закипела.

— Я не отдам им ее, — сказал он, его голос был тверд, как камень. — Я спасу ее.

Валериус наклонил голову, его глаза сверкнули холодным огнем.

— Если ты не сможешь защитить ее, — его голос стал острым, — ты должен убить ее. Она не должна попасть в руки Моргаса. Лучше одна смерть, чем уничтожение всего сущего и вечное рабство во тьме.

Святослав замер, слова бога резали его, как нож. Убить Диану? Мысль была невыносимой, но он знал, что Валериус говорит правду.

— Она не попадет к ним, — ответил он, его голос дрожал. — Клянусь.

Валериус кивнул, его фигура начала таять, как дым.

— Беги, Святослав. Бери ее и уходи из Кривого Лога этой ночью. Утром будет уже поздно.

Святослав резко проснулся, его сердце колотилось, пот стекал по вискам. Комната была темной, лишь слабый лунный свет пробивался сквозь щели ставен. Он сел, его дыхание было тяжелым, а слова Валериуса звенели в ушах. Времени не было. Он быстро натянул сапоги, накинул потертый кожаный доспех, проверил карманы — моток веревки, кремень. Меча не было, но он знал, где его искать.

Подойдя к двери, он прислушался. За ней раздавались шаги — тяжелые, размеренные. Стражник. Святослав постучал тихо, его голос был низким, с притворной тревогой.

— Эй, парень, — позвал он. — Открой, дело срочное. Кажется, у меня лихорадка началась. Не хочу тут подыхать.

Дверь скрипнула, и в проеме показался молодой стражник, его лицо было усталым, глаза — подозрительными. Он шагнул внутрь, держа руку на коротком мече.

— Лихорадка? — переспросил он щурясь. — Ты выглядишь здоровым.

Святослав сделал вид, что его шатает, прижав руку к груди.

— Дыхание тяжелое, жар, боль ужасная в груди, — прохрипел он, отступая к кровати. — Проверь, может, я заразный.

Стражник заколебался, но шагнул ближе, его рука потянулась к Святославу, чтобы проверить лоб. В этот момент Святослав молниеносно ударил — его кулак врезался в челюсть стражника с глухим хрустом. Парень рухнул, не издав звука. Святослав сорвал с его пояса кожаный ремень, быстро связал руки и ноги и затолкал в рот кусок ткани, оторванный от простыни. Убедившись, что тот не очнется, он затащил тело под кровать и выскользнул в коридор.

Коридоры резиденции были темными, освещенными редкими факелами, чей свет отражался от полированных деревянных стен. Святослав крался, прижимаясь к теням, каждый скрип половиц заставлял его замирать. Он знал, где держат Диану, — в западном крыле, в комнате для гостей. У ее двери стоял второй стражник, старше первого, с густой бородой и шрамом на щеке. Святослав притаился в нише, его глаза обшаривали коридор. Простой трюк с камнем был слишком рискованным — этот стражник выглядел опытнее. Святослав заметил глиняный кувшин с водой на столике у стены. Он бесшумно подкрался, взял кувшин и с силой швырнул его в дальний конец коридора, где тот разлетелся с оглушительным звоном, разбрызгивая воду по полу.

— Что за чертовщина? — рявкнул стражник, его меч выскользнул из ножен. Он шагнул к месту шума, его сапоги стучали по деревянному полу.

Святослав выскользнул из тени, как призрак, и одним движением обрушил кулак на висок стражника. Тот охнул, его колени подогнулись, и он осел на пол. Святослав быстро связал его веревкой, затолкнул кляп в рот и втащил тело в комнату Дианы, тихо прикрыв дверь.

Диана спала, свернувшись калачиком под шерстяным одеялом. Ее лицо, бледное в лунном свете, было покрыто синяками и ссадинами, темные волосы разметались по подушке. Святослав осторожно коснулся ее плеча.

— Диана, — шепнул он. — Просыпайся. Нам нужно уходить.

Она вздрогнула, ее глаза распахнулись, полные тревоги. Увидев Святослава, она инстинктивно потянулась к кинжалу, но его там не было. Ее пальцы сжались в кулак, но она узнала Святослава и расслабилась.

— Что случилось? — прошептала она, ее голос был сонным.

— Нет времени, — ответил Святослав, помогая ей встать. — Тьма идет за тобой. Мы уходим. Сейчас.

Диана кивнула, ее движения были быстрыми, несмотря на усталость. Она натянула сапоги, плащ и одежду, выданную слугами Эйрика, и последовала за Святославом. Они крались по коридорам, прижимаясь к стенам, где тени были гуще. Святослав вел ее к комнате Рагнара — он знал: его меч и кинжал Дианы там. Дверь в покои начальника стражи оказалась приоткрыта, и Святослав проскользнул внутрь. Комната была скромной: стол, кровать, сундук. На стене висел его меч, а на столе лежал кинжал Дианы. Святослав взял оружие, передал кинжал Диане, и они двинулись к конюшням.

Конюшни пахли сеном и теплом лошадей. Ворон, черный статный жеребец Дианы, фыркнул, узнав хозяйку, его копыта нетерпеливо стучали по полу, устланному соломой. Серый мерин Святослава стоял рядом, его шкура блестела от чистки. Они быстро оседлали коней, стараясь не шуметь, и повели их к выходу. Но едва они ступили на мощёный двор, тень в дверях конюшни заставила их замереть.

— Святослав, — голос Рагнара был низким, с ноткой горечи. — Я знал, что ты что-то задумал.

Святослав шагнул вперед, заслоняя Диану. Его рука сжала рукоять меча.

— Рагнар, не начинай, — сказал он, его голос был спокойным. — Мы уходим. Не мешай нам.

Рагнар шагнул ближе, его кольчуга звякнула в тишине, глаза, темные и усталые, смотрели на старого друга с горечью и болью.

— Ты думаешь, я слепой? — бросил он. — Я знаю, кто она. Эйрик отправил весть в Вальдхейм. Если она не попадет к Совикусу, Кривой Лог сгорит. Ты это понимаешь?

— Я не позволю этому случиться, — ответил Святослав, его голос стал тверже. — Отойди, Рагнар. Ради нашей старой дружбы.

Рагнар покачал головой, его рука легла на меч.

— Ты заставляешь меня выбирать, Святослав. Долг или дружба. Я не могу предать Эйрика.

Диана шагнула вперед, ее голос дрожал.

— Рагнар, пожалуйста, — сказала она. — Никто не должен пострадать. Мы просто хотим уйти.

— Молчи, девчонка, — оборвал ее Рагнар, его глаза не отрывались от Святослава. — Это не твое дело.

Святослав стиснул зубы, его пальцы сжали рукоять меча.

— Последний раз прошу, Рагнар. Отойди.

Рагнар выхватил меч, лезвие сверкнуло в лунном свете. Святослав ответил тем же, и клинки скрестились с оглушительным звоном, искры брызнули в темноту. Диана отскочила назад, схватив Ворона за поводья. Битва была яростной. Рагнар наносил тяжелые, рубящие удары, его сила была подобна молоту, каждый взмах меча сотрясал воздух. Святослав был быстрее, его движения — точными, как у хищника. Он уклонялся, парировал, его клинок танцевал, отражая атаки. Рагнар зарычал, вкладывая всю свою мощь в удар, но Святослав увернулся, его меч полоснул по плечу противника, разорвав кольчугу. Кровь хлынула, но Рагнар не отступил.

— Ты предал меня! — прорычал Рагнар, его лицо исказилось от ярости. Он бросился вперед, его меч рассек воздух, целясь в грудь Святослава. Тот отбил удар, но сила толкнула его назад, его сапоги заскользили по мокрым булыжникам. Рагнар наступал, его клинок мелькал, как молния, но Святослав был быстрее, и клинок только оставлял царапины на доспехе Святослава. Один удар Рагнара задел его плечо, кровь потекла по руке, но Святослав стиснул зубы, не издав и звука.

— Я не хотел этого, — прохрипел он, парируя очередной удар. Он крутанулся, его меч вонзился в бок Рагнара, пробив кольчугу. Рагнар пошатнулся, но ответил ударом кулака, попав Святославу в челюсть. Тот отпрянул, вкус крови заполнил рот, но он не отступил. Их клинки снова скрестились, металл визжал, искры сыпались, как звезды. Рагнар был силен, но усталость и рана замедляли его. Святослав, собрав остатки сил, сделал ложный выпад, заставив Рагнара открыться, и вонзил меч в его грудь, прямо под сердце.

Рагнар замер, его меч выпал из рук, звякнув о землю. Он опустился на колени, кровь хлынула на булыжники, темная в лунном свете. Святослав опустился рядом, его лицо было мрачным, глаза блестели от слез.

— Прости, брат, — прошептал он, его голос дрожал. — Я не хотел.

Рагнар слабо улыбнулся, его рука сжала плечо Святослава.

— Ты всегда был… упрямым, — прохрипел он. — Уходите быстрее, пока Эйрик с отрядом не вернулся, ворота открыты. Береги ее… Святослав. И… прощай

Его глаза закрылись, дыхание оборвалось. Святослав поднялся, его лицо было каменным, но сердце разрывалось от боли. Диана подбежала, ее рука легла на его плечо.

— Нам нужно идти, — тихо сказала она дрожащим голосом.

Святослав кивнул, они вскочили на коней. Ворон рванулся вперед, его копыта выбивали искры из булыжников. Серый мерин Святослава мчался рядом. Но побег из Кривого Лога был далек от завершения. Туман сгустился, превращая улицы в лабиринт теней. Они мчались по узким переулкам, избегая главной площади, где факелы стражи могли выдать их. Вдалеке послышался звон колокола — тревога. Кто-то нашел стражников или заметил их побег.

— Быстрее! — крикнул Святослав, пришпорив мерина. Ворон фыркнул, его черная грива развевалась, как знамя. Они вылетели на окраину города, где дома редели, а дорога уходила в лес. Но у ворот их ждали — трое стражников, вооруженных копьями и мечами, перегородили путь. Их факелы горели, отбрасывая зловещие тени.

— Стойте! — крикнул один из них, поднимая копье. — Назовись!

Святослав не ответил. Он выхватил меч, направив мерина прямо на стражников. Ворон, почуяв ярость хозяйки, рванулся следом. Святослав рубанул первого стражника, его клинок рассек копье и вонзился в плечо. Мужчина вскрикнул, падая. Диана, сжимая кинжал, направила Ворона на второго — удар копыта пришелся в грудь, заставив стражника упасть и выронить оружие. Третий попытался ударить Святослава копьем, но тот увернулся, схватив древко и рванув стражника на себя. Удар ноги в лицо отправил его в грязь.

— За мной! — крикнул Святослав, и они прорвались через открытые ворота, оставив стражников позади. Лес сомкнулся вокруг них, его голые ветви тянулись, как когти. Туман глушил звуки, но топот копыт эхом разносился в ночи. Святослав вел Диану по тропе, едва различимой в темноте, его сердце колотилось от адреналина и боли за Рагнара. Они мчались, пока город не скрылся за холмами, а колокол не затих вдали.

Только тогда Святослав замедлил ход, дав коням передышку. Ворон тяжело дышал, его бока вздымались, пар вырывался из ноздрей. Диана, бледная, посмотрела на Святослава.

— Куда теперь? — тихо спросила она печальным голосом.

Святослав взглянул на север, где звезды едва пробивались сквозь тучи.

— Не знаю, но нам нужно где-то переждать и собраться с мыслями, — ответил он.

Они двинулись дальше, растворяясь в ночи, а за их спинами Кривой Лог тонул в тумане, скрывая смерть друга и тайну, которая могла изменить судьбу королевства.

Третье – напиток стирает память. Те, кто его пьют, помнят только последние несколько месяцев.

Повествование ведется от лица наместника провинции, к которому приехал чиновник из столицы и объявил, что наместник арестован за заговор против императора.

Наместник ничего не понимает, так как ни в каком заговоре он не замешан.

Чиновник объясняет, что слуги наместника донесли, что он изобрел письменность и делает записи. Наместник все отрицает.

После обыска в доме находят свиток со значками. Наместник признается, что для удобства управления провинцией он делал записи хозяйственного характера – сколько чего посеяли, сколько убрали, сколько налогов собрали, как меняется погода в течение года и т.д.

Для этого он придумал иероглифы, каждый из которых обозначает предмет или явление и внешним видом напоминает то, что означает.

Чиновник изучил свиток, по внешнему виду догадался о значении большинства иероглифов и смог разобрать смысл написанного, который оказался именно таким, как говорил наместник. Довольный собой чиновник рассказал наместнику, что на самом деле письменность в империи есть и даже очень развитая, но владеют ею только доверенные лица императора.

Император боится, что если люди будут уметь писать, то они начнут записывать свои мысли и идеи, обмениваться записями и в конце концов составят заговор для смены порядка в стране. Особенно опасно, если в этом будут участвовать люди, наделенные властью, вроде наместника.

Чиновник требует выдать остальные записи, но наместник утверждает, что ничего больше нет. Чиновник не верит, наместника отправляют в камеру и не дают ему хоки из-за чего он очень страдает.

По существующему в империи порядку, каждому наместнику полагалась наложница, которая жила с ним около года, а потом ее меняли.

Одна из наложниц наместника оказалась очень любопытной и спрашивала его что он думает об окружающем мире, как он его воспринимает. Она полагала, что так как наместнику сотни лет, то он очень мудрый человек. Наместник объяснил ей, что он ничего не помнит из-за хоки.

Наложница огорчилась и сказала, что ей грустно от того, что она скоро уйдет и он ее забудет, а ей бы хотелось, чтобы он помнил её всегда.

Через какое-то время наместник находит наложницу мертвой, а возле неё лежит чаша, из которой он пьет хоку, и так как он рассказывал ей, что хока ядовита, он понимает, что она покончила жизнь самоубийством.

Потрясенный смертью девушки, он думает, что некоторые вещи надо помнить и начинает вести второй свиток с личными переживаниями и фактами из жизни, которые считает нужным помнить.

Через несколько дней в камеру приходит чиновник и выливает чашу хоки на пол. Наместник слизывает напиток с пола и ему становиться легче.

Чиновник показывает второй свиток, найденный в тайнике.

Наместник признает, что вел два свитка и говорит, что просто не хотел, чтобы чиновник читал его личные записи.

Чиновник требует выдать третий свиток, в котором описаны размышления наместника о государственном устройстве, а когда наместник говорит, что такого свитка нет, оправляет его обратно в камеру без хоки пока он не выдаст записи.

И тут наместник понимает, что ему конец.

Третьего свитка действительно нет. Наместника жизнь в империи полностью устраивала, и он даже не думал об изменении государственного устройства.

Но после того, как чиновник нашел два свитка, он просто не поверит, что третьего нет и наместника будут держать в камере бесконечно, что для него означает бесконечные и постоянно усиливающиеся страдания.

Наместник злится и решает отомстить императору.

Он требует отвести его к чиновнику и рассказывает ему о выдуманном заговоре. Якобы он общался с наместниками соседних провинций, и они создали секретное общество с целью свержения императора. В стране действуют и другие общества, созданные наместниками других провинций. Они вербуют сторонников и уже завербовали командующих некоторых армий.

Чиновник внимательно все запоминает, а наместник надеется, что напуганный император устроит массовые репрессии против своего окружения и это приведет к нестабильности и конфликтам в империи.