«Значит, он, всё-таки, собирался… и что-то ему помешало доделать дело до конца. Неужели я ему не понравилась?..» - в смятении думала Нонна, и ей было это крайне неприятно. Она понуро побрела в другую комнату, где долго не могла заснуть. В квартире стояла тишина. Из комнаты Ларисы не было слышно ни звука. Нонна чувствовала то, что он тоже не спит, хоть и старательно притворяется спящим. Она поняла то, что парень странный, если не сказать – с придурью. Она снова прислушалась. Вдруг придёт… Но он так и не пришёл. «Никогда ещё от меня не отказывались во время секса!» - огорчённо думала девушка, лёжа в темноте.

Первой мыслью было выйти на крышу или балкон, и оттуда броситься вниз – так ей было плохо. Не из-за полоумного Лариона, конечно, к которому, по большому счёту, она была равнодушна, а из-за своей женской несостоятельности. «Раз отпугнула мужчину, то значит, что-то со мной не так…» - думала она с горечью. И Нонна бы непременно так и поступила – выбросилась бы с крыши. Но ей стало жалко маму, и очень хотелось жить. Тогда она подумала, было, одеться и ехать домой. Но денег на такси не было, а метро закрылось. Потом у Нонны появилась мысль прогуляться по ночной Москве пешком, как она не раз делала, но вспомнила о том, какое громадное расстояние от него до неё. Конечно, она собиралась идти до открытия метро, а там и доехать, но её тело после генеральной уборки, всё ж-таки, устало, болели мышцы, шишки её у больших пальцев стоп, и сил уже не было, а утром надо было идти на работу в тесных лодочках. Спала она плохо. Будильником послужил приход маляров. Нонна еле проснулась, вся разбитая. В квартиру вошли весёлые, толстые бабы, и сказали скабрёзность типа: «Чего это они спят в разных комнатах?» и заржали. Нонне стало неудобно, пришлось быстро одеваться и собираться. Она причесала и уложила волосы, почистила пальцем зубы, кое-как подкрасила ресницы и губы, проверила сумку и оглядела квартиру, боясь что-нибудь забыть, а сама лихорадочно соображала: «Да что же это такое, наконец?! Ничего не понимаю…», но так ничего и не пришло ей в голову. Пора было бежать на работу. Спускаясь вниз, она захотела, было, поплакать, но вспомнив о накрашенных глазах, реветь не стала.

До метро Нонна шла, не разгибаясь, прижимая руки к животу и втянув голову в плечи, пока не увидела своё отражение в витрине. Ужаснувшись своему виду, она резко выпрямилась, отвела назад плечи, подняла подбородок и дальше пошла уже нормальной походкой. Она ехала на работу более полутора часа, не позавтракав, не попив кофе, голодная и не выспавшаяся. Этот тяжёлый рабочий день она еле перенесла. Всё утро боялась где-нибудь напортачить, чтоб не получить нагоняй, и была напряжена до трясучки. Пообедав и выпив два стакана кофе, Нонна почувствовала себя лучше, но ей так хотелось спать, что она, после работы, доехав, наконец, до дома, выжатая, как лимон, с радостью обнаружив то, что родители уже уехали на дачу, напилась чаю, рано улеглась и моментально заснула. Пережив стресс, что было вредно для её психики, она должна была, хоть как-то восстановиться, и у неё была потребность, как следует, поспать, и спала она очень долго.

Проснувшись на следующий день, в субботу, в два часа дня, Нонна слегка успокоилась, занялась собой и своей одеждой, поэтому обнаружила то, что в ту ночь у неё оторвалась от одежды пуговка, а без неё никак, так как заменить похожей получится вряд ли. Тогда она пришила на то место пуговку с самого низа блузки, а в низ - другую пуговицу, чтобы не было заметно. Потом она собиралась прийти к «Ларисе» и найти её, если, конечно, получится, но у неё уже не было ключа, так как Ларик ещё раньше их неудачного свидания, отдал его малярам, а после этого случая Нонну в ту квартиру уже не приглашали, а она постеснялась сказать об этом Ларе. В результате, девушка так и осталась без пуговицы.

Ларион какое-то время не звонил, но она не придала этому значения, так как, по большому счёту, не питала к нему никаких чувств. Да и куда этому Ларьку теперь её было приглашать, если там шёл ремонт, а он на это время поселился в бытовке для бригады рабочих, восстанавливающих храм, и замаливал там свои грехи. Нонна туда, естественно, не приезжала и уже ни на что не надеялась. Решив, что между ними с всё кончено, Нонна не расстроилась, хотя у неё после этого был неприятный осадок, и ей было тревожно из-за того, что она не понимает причины разрыва и жаль того, что теперь она снова будет постоянно ходить одна, никому не нужная, от чего ей было не хорошо и стыдно. От пережитого унижения она сначала ничего не ела, а потом купила себе большой, дорогущий торт.

Но вдруг «этот странный» Лариоша позвонил и, как ни в чём не бывало, даже не подумав извиниться, позвал Нонну в церковь. Она так растерялась и смутилась, что не нашлась, что ему ответить и обещала приехать. Голос у неё был испуганный и очень тихий. Она не знала, что и думать. Торт, который она купила себе в утешение, нечаянно совпал с днём рождения бабушки, о котором из-за стресса Нонна позабыла, и его радостно съели домочадцы и гости. «Какая наша Нонна умница! Какой вкусный торт бабушке купила!» - говорила её мать гостям с гордостью за дочь.

Нонна приехала в церковь и с удивлением заметила то, что «жених» продолжал вести себя с ней так же, как и раньше, словно бы, между ними ничего не произошло. Она постеснялась выяснять, что случилось на их последнем свидании, хотя ей очень хотелось об этом поговорить, обсудить произошедшее и выяснить его причину. Но она предпочла забыть о том странном случае. Правда, Ларион слегка изменился. Чем – Нонна понять не могла, но что-то в нём было не то, что-то её в нём ещё больше, чем прежде, настораживало.

Вечерами молодые люди, как обычно, устраивали гулянку. На то и молодость, чтоб грешить.  Ребята купались, разжигали костёр, жарили шашлык, пекли картошку, пили вино или пиво, а иногда и что покрепче да пели озорные песни под гитару. Было весело. Молодая жизнь кипела и бурлила… Ларион снова подсел к Нонне впритирку и молчал, посапывая, а девушка так вся и напряглась. Разве что, ближе к концу вечера на природе более-менее расковалась, а этот странный Лара обнял Нонну за талию и прижал к себе. Это её немного успокоило, и она, почувствовав голод, принялась поглощать всё, что было перед ней на импровизированном «столе», который, кроме Риммы, порой готовили и взрослые члены церковной «общины». Они тоже любили вечерами отдохнуть в весёлой компании. «Не всё же время лбом об пол биться (их любимое занятие) да попам ручки целовать…» - мысленно комментировала это Нонна. Бывало, они ставили самовар, чаёвничали и тоже иногда пели песни, но не долго. Одну-две песни споют и замолчат. Сидят, чаи гоняют, молча. Усталые… Всё-таки, возраст за сорок пять-пятьдесят.

Второй раз Лара и Нонна оказались наедине друг с другом уже у неё дома, когда её родители и бабушка были на даче. Влюблённые купили всякие вкусности к чаю, а также, мягчайший, ещё горячий, ноздреватый хлеб и жирное топлёное молоко (Нонна этим спасалась от своего неумения готовить). Когда они шли из магазина, попали под начавшийся дождь и прибежали к Нонне домой, взявшись за руки, весело смеясь и резво перепрыгивая через лужи. Ребята пили молоко с мягким хлебом и смотрели фильм на большом экране новой плазменной панели. Но вот, Ларион вдруг снова набросился на девушку. Та сначала вся сжалась, но под его неумелыми ласками стала понемногу расслабляться, хотя в этот раз постаралась быть гораздо пассивнее, а не проявлять инициативу, думая: «Вдруг ему не понравилось именно эта моя активность!..» И Нонна даже рада была этому, так как ей было совершенно неохота ласкать и «облизывать этого мальчишку», как она выражалась. Она уже не пыталась просунуть язык ему в рот, что тоже радовало, так как она сама терпеть этого не могла. Они скатились с дивана вместе с подстилкой типа пледа, и оказались на полу. Нонна думала, что вот, сейчас-то уж точно это, наконец-таки, произойдёт. Она чувствовала его напрягшийся уд у себя на животе, покраснела, задышала, принимая его ласки и поцелуи кротко, разве что, слегка обнимая его умеренно и нежно…

Но Ларик вдруг снова резко остановился, встал с пола и ушёл на балкон. Там он долго стоял и курил. Бедная Нонна забралась с ногами на диван и легла в позе зародыша. «Что же опять не так?» - думала девушка, скрючившись калачиком, как маленький лис. Когда он снова вошёл в комнату, то сказал ей: «Между нами это не должно повторяться…» Поражённая этим заявлением, Нонна не нашлась, что ему на это ответить, и, молча, лежала на диване, всё так же, сжавшись в комочек-кукиш, подумав: «Это ужасно! Просто какой-то кошмар!..». Потом она вдруг задремала под монотонное бормотание телевизора, а когда проснулась, справедливо подумала о том, что в квартире одна, но тут же вздрогнула от неожиданности. Этот долбаный идиот, почему-то, не ушёл, а ещё находился в квартире, что её, опять же, удивило. Он мог бы уже десять раз уйти! Дверь-то захлопывалась, и тот прекрасно об этом знал. Они ещё обсуждали удобства и неудобства этого устройства. И вот, когда он, наконец-таки решил уходить, Нонна, зачем-то попросила его не рассказывать попу на исповеди о том, что это у него было именно с ней, хотя совсем не это хотела ему сказать. Он ответил, что будет говорить за себя, «а ты – как хочешь». Эта фраза так её взбесила, что она ошарашено открыла рот, да так ничего и не произнесла. В голове звенело, и Нонне было, почему-то, стыдно. Она вся сжалась и, молча, закрыла за ним дверь, забыв ею хлопнуть на весь дом. И как же она потом ругала себя за бестолковость! Ведь не она же была инициатором всего этого. «Он же сам ко мне полез! Ведь это он - инициатор, мужчина, всё-таки!.. Почему же тогда он мне-то это сказал?! Можно подумать, что не я пассивная сторона, а он!!!» - бесновалась Нонна, когда до неё, наконец-таки, дошло всё происшедшее. Ею не просто пренебрегли без видимых причин, да ещё и, в общем-то, унизили. И это было очень неприятно.

«Однако, во время любовных игр, прямо перед сексом он дважды с меня соскочил! Почему?! Что-то же его остановило! И что же, всё-таки со мной не так? Что на сей раз могло ему не понравиться? - думала Нонна и мучительно соображала, чем она могла оттолкнуть от себя парня во время близости, - Я как-то не так себя вела? Может быть запах от меня нехороший? Но я, вроде бы, моюсь каждое утро и подмышки дезодорантом обрабатываю, а иногда и перед сном… даже если я в туалет по маленькому пару раз сбегала, то, всё равно, запах не может быть настолько сильным и неприятным. Тем более, я подмылась на всякий случай… А вот, если у меня стало пахнуть изо рта, то это – просто натуральная катастрофа! Надо будет у мамы спросить, есть ли запах... Если есть, то я, хотя бы узнаю, почему меня все кидают, и по врачам побегу…»

После этого случая самооценка Нонны резко упала, и ей даже стало страшно. Её уже бросали после близости, а теперь – опять, но уже прямо во время близости, так и не закончив прелюдию. «Неужели со мной что-то не так!? - паниковала она. Посоветоваться с кем-то из опытных она не могла, так как стеснялась об этом рассказать. Значит, если он полезет ко мне в третий раз, то я дам ему по морде, буду визжать и яростно сопротивляться. Может быть, это ему понравится… Только что-то мне подсказывает, что третьего раза уже не будет…»

После этого случая Нонна почувствовала отчуждение со стороны Лариона, и это ей было неприятно. Он не звонил, телефон его не отвечал, и Нонна поняла то, что он заблокировал её номер. Она поняла то, что всё кончено, и уже не надеялась на то, что их отношения возобновятся, но ей до зуда хотелось узнать о том, что не понравилось в ней парню, потому что, как она ни ломала голову, ничего на ум не шло. Поэтому она приезжала к нему в церковь ещё и ещё, чтобы поговорить с глазу на глаз, но он то проходил мимо, то бросал отрывочные фразы, а то и откровенно ей грубил.

В том, что Ларик её бросил, никаких сомнений уже не возникало. Однако, его поведение, всё равно, вызывало вопросы. Почему-то, он вёл себя с Нонной не спокойно. «Ну, бросил он меня, и что ж теперь? Ладно, так бывает… - рассуждала она, - Но что он так нервничает, суетится? Лара демонстративно от меня шарахается, если я к нему случайно приближаюсь, чтобы, непременно, все это видели, или разговаривает со мной по-хамски, говорит колкости. А сначала он мне показался интеллигентным юношей. Что им движет, не понимаю, а он не собирается что-либо объяснять. Неудобно перед людьми, которые это видят. При этом, рядом с ним постоянно болтается эта толстая и с лошадиными зубами, Римма. Они подолгу между собой разговаривают, шушукаются, трутся друг об друга… Меня же разъедает незаслуженная смертельная обида. Обыватели, когда речь заходит об отношениях между мужчиной и женщиной, считают, что психологическую травму при сексе может получить только мужчина, и это крайне нежелательно, но никто не заботится о том, что психологическую травму может пережить девушка… Об этом, почему-то, не думает никто! Кроме самой девушки, конечно…»

Однажды Нонна попыталась тихонько подкрасться к болтающим Ларионе и Римме, встав за бытовку, и подслушать их разговор, но говорили они тихо, и слов она так и не расслышала, а общались они настолько долго, что у неё не хватило терпения дальше так стоять и пытаться услышать хоть что-нибудь.

Нонна не знала, что и думать. Она шла на станцию, чуть не плача от обиды и унижения. Ей было плохо не из-за того, что ею пренебрегли, хотя это, всё-таки, тоже обидно даже тогда, когда нет никакой любви и даже (теперь) симпатии к этому человеку. «А если б была ещё и любовь, то что было бы тогда!..» - в ужасе подумала Нонна. Нонна достала пачку сигарет, щёлкнула зажигалкой и закурила. Она не имела привычки курить, ей это даже не нравилось, а покуривала она лишь изредка, что называется, для коммуникабельности. Но в этот раз она курила, чтобы успокоить нервы, и ей было приятно, так как сигареты были дорогие, поэтому хороши на вкус.

Впереди послышался гудок поезда. Девушка встала с лавки, вошла в открывшиеся двери подошедшей электрички, уютно устроилась у окна, и, так как народу в вагоне было очень мало, почти всю дорогу проплакала. Когда Нонна вошла в квартиру, то была рада тому, что дома никого не было. Родители были на даче с бабушкой. «Там сейчас хорошо – воздух, самовар, печка, - думала она, - лучше б я с ними поехала!» Она полежала в ванне, надела ночную рубашку, налила себе чай, попила его с зефирами, затем улеглась и вскоре заснула.

Проснулась девушка, вся горячая и мокрая от пота. Голова болела, чувствовала она себя очень плохо, а к вечеру у неё поднялась температура под сорок, и приехавшим родителям пришлось вызывать неотложку. Нонна заболела из-за психологической травмы. Её, что называется, «колбасило» из-за человека, который был ей «на хрен не нужен». Ей было плохо из-за унижения.

Выздоровев, Нонна уже не искала встречи и разговора с Ларионом Светозаром, но вся ушла в работу, что и отвлекло её от пережитого стресса. Она принялась усиленно трудиться, надеясь на повышение, и решила подтянуть свой английский, чтобы общаться с иностранными коллегами.