Бессильных женщин, худеньких ребят.

Пришел хмельной майор и медными глазами

Окинул обреченных… Мутный дождь

Гудел в листве соседних рощ

И на полях, одетых мглою,

И тучи опустились над землею,

Друг друга с бешенством гоня…

Нет, этого я не забуду дня,

Я не забуду никогда, вовеки!

Я видел: плакали, как дети, реки,

И в ярости рыдала мать-земля.

Своими видел я глазами,

Как солнце скорбное, омытое слезами,

Сквозь тучу вышло на поля,

В последний раз детей поцеловало,

В последний раз…

Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас

Он обезумел. Гневно бушевала

Его листва. Сгущалась мгла вокруг.

Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,

Он падал, издавая вздох тяжелый.

Детей внезапно охватил испуг,—

Прижались к матерям, цепляясь за подолы.

И выстрела раздался резкий звук,

Прервав проклятье,

Что вырвалось у женщины одной.

Ребенок, мальчуган больной,

Головку спрятал в складках платья

Еще не старой женщины. Она

Смотрела, ужаса полна.

Как не лишиться ей рассудка!

Все понял, понял все малютка.

— Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! —

Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.

Дитя, что ей всего дороже,

Нагнувшись, подняла двумя руками мать,

Прижала к сердцу, против дула прямо…

— Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!

Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? —

И хочет вырваться из рук ребенок,

И страшен плач, и голос тонок,

И в сердце он вонзается, как нож.

— Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты вольно.

Закрой глаза, но голову не прячь,

Чтобы тебя живым не закопал палач.

Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.—

И он закрыл глаза. И заалела кровь,

По шее лентой красной извиваясь.

Две жизни наземь падают, сливаясь,

Две жизни и одна любовь!

Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.

Заплакала земля в тоске глухой,

О, сколько слез, горячих и горючих!

Земля моя, скажи мне, что с тобой?

Ты часто горе видела людское,

Ты миллионы лет цвела для нас,

Но испытала ль ты хотя бы раз

Такой позор и варварство такое?

Страна моя, враги тебе грозят,

Но выше подними великой правды знамя,

Омой его земли кровавыми слезами,

И пусть его лучи пронзят,

Пусть уничтожат беспощадно

Тех варваров, тех дикарей,

Что кровь детей глотают жадно,

Кровь наших матерей…

В оригинале конечно посильнее, но и перевод хорош

Ныне источник совсем облагорожен. В полутора километрах от асфальтной трассы, автомобильными шинами вымощен спуск в овраг, пройдя промеж огромных, поросших мхом и лишайником, валунов, вы окажетесь у подножия огромного плодового дерева, которое выделяется на фоне всех остальных своим статным величием. Этот гигант будто являет собой хозяина этого места, хранящего древние устои, сложившиеся за века жизни этого оврага.

Пройдя немного левее, вы увидите искусственное углубление, с одной из стенок которого проистекает непрерывно холодная и сытная вода, веками уходящая вниз по оврагу, питая залесок подле себя. Здесь тебе не хочется делать чего-то хоть сколько-нибудь разрушительного. Где-то внутри тебя начинает играть давно ушедшее детское чувство стыда за сорванный листик с юного тёрна, растущего у спуска. Если в тебе просыпается жажда, то ты можешь выпить с рук, но не больше. Когда жадно напиваешься девственным даром этого древнего родника, никогда не получится выпить больше, чем тебе правда нужно. Это место не предрасполагает к спешке, любуясь старыми камнями, которые рассыпаются в песок, под молчаливым напором лишайника, однажды заметил камень, похожий на небольшой кусочек окатанной чёрной керамики. Раньше, не замечал его, но именно в этот момент, перед тем, как покину родной край на месяцы, отправившись на учёбу. Родник будто сделал мне подарок. С того момента прошло уже два месяца, а я до сих пор прихожу на свой родник и вижу в нём своего наставителя, который наставлял ещё моих праотцов, что прибыли, заселять когда-то брошенную землю. И во всём этом я вижу какую-то тёплую приемственность и мне от этого хорошо...

Ах, барды-барды… Где вы, барды?

Где этот пламенный десант?

Где чести вашей алебарды,

Где чистой веры голоса?

Они давно не в ваших файлах,

Вы их оставили «лохам»,

Кто из страны своей не валит,

Когда судьба её лиха.

Они давно мелки и лживы.

Топор заточен - не за честь.

Все ваши думки о наживе,

А между строк не жесть, а лесть.

Чтоб слов и музыки услады

Текли тому в ушной проём,

Кто жрёт от Родины и гадит,

Вот этим песенки поём!

Иль тем, кто в закордонных далях

Вам обеспечит гонорар,

Чтоб все вокруг потом вздыхали:

- У этих бардов - Божий дар…

Их принимают по Нью-Йоркам,

Их песни даже там поют…

А что им петь российским оркам,

Что лишь копейки подают.

Но млеют толпы графоманов,

Кто к ним, протиснувшись в друзья,

Подсев на песенки-дурманы,

Средь прочих ходят, как князья.

«Ну что вы, бард - мой лучший кореш.

Я с ним… Мы вместе…Он со мной…

В Европы он умчится скоро.

Ну что ему - с такой страной!»

Но там сейчас всё очень строго.

Туда протиснешься едва,

Предав не Родину, а Бога:

Родитель - раз, родитель - два…

Но чтоб соломки подстелили,

И песни петь такие, чтоб

«Грехи» российские простили.

Иначе дверь границы - хлоп!

Но ждут, быть может, там кого-то,

Кто русофобский текстик сдал,

Кому страна моя - до рвоты,

Кто жрал в России и страдал.

Вы втихаря косились криво,

Чему служить бы все должны.

Какие там души порывы,

Какие совести рожны?

Куда все силы уходили,

Причём, сжигая все мосты?

На гонорары, на гордыню,

На сопли, водку, на понты.

Не дети, даже не бастарды

От истин. Тем-то и пусты…

Там, где не страшно, леопарды,

А страшно - писаться в кусты.

И вот, когда час истины пробил,

Когда в стране звучит набат,

В душе проснулся страх утробный,

И ноги делает наш бард.

Где наш Макар не сеял силы?

И среди бардов тёлок пас.

Он скажет: «Вот, бежит Россия

На самокатиках сквозь Ларс».

В заспинных ваших гитарёшках

Любви к России нет давно.

Там есть продажные матрёшки

И о стране моей говно.

Для тех, кто ведает, не ново,

О ком поётся этот стих.

Ах да, провинция, ну что вы!

Сермяжный угол - не для них!

Нет никакого интереса.

Что? Разобраться не смогли?

Ну хоть бы строчку про Одессу,

Где в профсоюзах честь сожгли.

Ну хоть бы слово о Донбассе,

Где стал обыденным прилёт,

Где каждый день «укроп» колбасит,

Чтоб русский мирный гиб народ.

Быть патриотом - это ломки…

А как добрались до резни.

Про «колорад» молчали громко,

Про страшных «ватников» - ни-ни!

И гниль от корня и до плода -

Залог всех будущих «побед»!

И, сделав умный вид, народу:

«Не одобряем этот бред!»

Да, мы, конечно, «колорады»,

В ком светят памяти огни.

Скажу вам так: «Не барды - гады!

Ваш мозг предательством прогнил!»

А те, кто шёл за русским словом,

Не поднимая головы,

Несут свой крест в краю суровом,

Они-то барды, а кто вы?

Их песни рвут сомненья в клочья,

В их песнях мощь взрывной волны,

И пусть порою слог - не очень,

Но строки мужества полны!

Они поют во имя жизни,

Вселяя веру в тех ребят,

Кто вышел биться за отчизну,

И с этой верой победят!

А вы на что сменяли веру?

И стыд при этом не возник,

Что вождь теперь у вас Бандера

Или Шухевич, чёрт возьми?

Ах, барды-барды… Где вы, барды,

Где этот пламенный десант?

Где чести вашей алебарды,

Где чистой веры голоса?

2022 год. Автор строк Валерий Митрофаненко.