По справедливости, глава 4⁠⁠

Начало

Глава 3

Уже миновал полдень, когда Ефрем вернулся. Взявшись за дверную ручку, он с некоторым волнением прислушался — не раздастся ли голос Евдокии? Но всё было тихо.

“Интересно, как она там? Проснулась ли?” — подумал ведьмак и вошёл.

…Евдокия сидела за столом, уже умытая и полностью одетая. Рубаха и сарафан на ней были аккуратно зашиты и почищены. Увидев ведьмака, женщина смущённо опустила взгляд, и щёки её покраснели.

— Как себя чувствуешь? — спросил Ефрем.

— Голова чугунная, и во рту сушит, — медленно и невнятно, будто язык ворочался с трудом, пожаловалась Евдокия.

— Вялость в теле, и все чувства будто замороженные?

Прислушавшись к себе, женщина согласно кивнула.

— После сонного зелья всегда так. Скоро пройдёт. Извини, что я тебя им напоил и сюда принёс, но по-другому никак. Ты всё помнишь?

Евдокия съёжилась, обхватив себя руками за плечи, а потом исподлобья посмотрела на ведьмака. Взгляд её после зелья ещё не вполне прояснился и не хлестал плетью, не обжигал, как при первой встрече. Была в нём только тоска и бесконечная усталость.

— Всё помню. И теперь до самой смерти не забуду… Не помню только, как душа Кати ушла и как я сюда попала. Но ты уже про это сказал.

В воздухе повисло неловкое молчание. Какое-то время оба делали вид, что очень заняты: ведьмак искал что-то в печке, а Евдокия пальцем выводила на столе узоры.

— Послушай, Ефрем, — заговорила она первой. — А души могут врать? То, что я видела — правда?

— Да. Покойники, ставшие нежитью, могут хитрить, заманивать человека куда-то или нарочно пугать. А бесплотные души всегда честны. Им просто незачем врать.

— Ясно…

Евдокия тяжело вздохнула. Ведьмак тем временем извлёк из печки горшок с пшённой кашей и пирожки с капустой. Всё это приготовила утром Кузнечиха.

— Ты голодная? Есть будешь?

— Нет, спасибо. Ефрем… — Евдокия на миг задержала дыхание, но потом продолжила, — это ты меня раздел и умыл?

— Не я. Кузнечиха утром приходила, она мне по хозяйству помогает. Я и попросил её тебя обиходить.

Евдокия облегчённо вздохнула, лицо её сразу повеселело, но она всё-таки покачала головой:

— Ой, слухи теперь пойдут. Заночевала у мужчины в избе!..

— Не пойдут. Кузнечиха немая и дурочка с детства. Потому я её нанял. Про дела мои никому не разболтает. Ежели боишься, что увидят, будто бы ты от меня шла, так я тебя выведу через погост. Вон он тут, рядышком. Никто и не увидит, что ты здесь была.

— Ловко придумал, — улыбнулась Евдокия. — Знаешь, а всё-таки давай пирожок. Поем на дорожку.

Ведьмак подвинул к ней деревянную миску, с горкой наполненную румяными пирожками.

Видно было, что женщина проголодалась, но, стесняясь Ефрема и чужой обстановки, ела медленно, маленькими кусочками, чтобы не дай бог не показаться бесстыжей обжорой.

Поглядывавший на неё искоса ведьмак по-доброму улыбался, но прятал эту улыбку в усах и бороде. Дождавшись, пока гостья насытится, он задал занимавший его вопрос:

— Дуся, скажи, а не было ли у тебя в роду ведьм или колдунов?

Евдокия задумалась, вспоминая:

— Ходила в семье байка, будто бы какой-то дальний прапрапрадед моей матери ходил за зипунами со Стенькой Разиным и привёз домой жену-турчанку. И будто ведьмой ту турчанку считали, потому что глаз у неё тёмный, нехороший. Но то при царе Горохе было, если было вовсе. А ты почему спрашиваешь?

— Да вот какое дело, — почесал затылок Ефрем, — потусторонних существ обычные люди не видят. Разве они сами хотят показаться.

— Черти что ли?

— Ну, духи всякие, нечисть-нежить. Когда мы вчера по перекрёстку шли, ты сказала, что видела тени, которые убежали в кусты.

— Ну да. Ты ещё сказал, что тут никого нет!

— Извиняй, соврал чуток. Мелкая нечисть шастала, но они сами нас испугались. Я не стал про них говорить, чтобы не пугать понапрасну. Так ты точно что-то видела?

— Не знаю… Может, показалось или свет фонаря так упал. Но вроде бежали тени. А что?!

— Возможно, у тебя есть колдовской дар. Слабенький, спящий, но всё-таки. А может, и нет, а тени привиделись со страху. Обычно способности к волшбе по роду передаются, вот и спросил.

— Нет. Сколько знаю, все обычные люди, — покачала головой женщина.

На какое-то время за столом воцарилось молчание. Закончив с едой, Евдокия встала из-за стола и низко, до самого пола поклонилась ведьмаку.

— Спасибо, Ефрем Захарович. Ты всё сделал, что нужно, и даже больше. Теперь я всё знаю… Вот, возьми, это остаток платы.

И женщина протянула ему мешочек. В нём многообещающе звякнули монеты. Ведьмак, вежливо кивнув, взял его.

— Пойду я, — сказала Евдокия. — До Киселихи далеко, к вечеру бы домой поспеть!

— Ну что ж, идём.

Как и обещал, ведьмак увёл Евдокию сразу в дальнюю часть погоста, где люди бывали редко, и там показал короткую тропу до рощицы. Через неё уже рукой подать было до оживлённой и наезженной дороги. А там уж иди себе в любую сторону, не вызывая подозрений.

Проводив гостью, Ефрем вернулся домой. На мгновение его привычная изба вдруг показалась какой-то пыльной, тёмной и бесприютной. Но это ощущение быстро прошло.

***

Следующее утро выдалось туманным. Сквозь белёсую мглу хорошо было видно то, что рядом, но очертания предметов поодаль искажались и тонули в тумане, и это вызывало безотчётную тревогу в душе.

Ефрем зевнул и поёжился от утреннего холода. Сегодня он поднялся раньше обычного — разбудил Филька. Филин вернулся к рассвету и хотел было тихо влететь в избу через окно, которое Ефрем обычно оставлял открытым для питомца. Но в этот раз усталый ведьмак про окно забыл, и возмущённый филин принялся стучаться клювом и когтями. Пришлось Ефрему встать и впустить птицу.

Филин устроился на присаде, сушить перья и отдыхать, а раздражённый Ефрем попытался снова уснуть. Однако, так и проворочавшись без сна на печке, ведьмак всё же встал. И вот теперь он вышел на крыльцо, полюбоваться туманным утром.

Было пасмурно, и в воздухе пахло дымом и влагой.

“Скоро дождь пойдёт, — подумал ведьмак и вдруг почувствовал кое-что. — О, так я здесь не один…”.

Каким-то шестым чувством он уловил движение за забором. А потом донёсся тихий, искажённый туманом звук. Кто-то ходил около ворот Ефрема, стараясь шагать тихо и не выдать себя.

Ведьмак на цыпочках подошёл к воротам и прислушался. А потом резко распахнул створку, выскочил наружу и…

Чуть не сбил с ног Евдокию!

Женщина испуганно вскрикнула, но тут же облегчённо выдохнула:

— Доброе утро, Ефрем Захарович, — сухо, стараясь скрыть неловкость и смущение, сказала она. — А я опять к твоей милости…

— Пошли в избу, чего на дороге торчать, — буркнул невыспавшийся, а потому хмурый ведьмак.

Евдокия молча пошла следом.

В доме Ефрем пригляделся к гостье. Глаза у Евдокии были красные и воспалённые, то ли от рыданий, то ли от бессонной ночи; выбившиеся из-под платка пряди волос курчавились от влаги. Женщина дрожала всем телом и явно очень замёрзла.

— Что стряслось? — зевая, спросил Ефрем. — Ты ведь только вчера днём ушла. Подожди-ка… Киселиха-то неблизко. Как ты успела туда и обратно обернуться? Ты что, всю ночь у меня под забором ждала?!

— Н-н-нет, я дома была. Соседа на дороге в-в-в-встретила, он п-п-п-подвёз домой на телеге. А потом сюда пешком. Пришла и ждала, пока ты выйдешь. Совестно было тебя будить.

— Понятно, — кивнул ведьмак. — Дурища, постучалась бы уж, я не спал. Чего обратно-то прибежала?

Евдокия села к печке и приложила к её тёплой стенке озябшие ладони. И только потом повернулась к Ефрему и пристально посмотрела на него. В голубых глазах женщины снова плескался неукротимый огонь.

— Помоги мне отомстить, ведьмак. Чтобы по справедливости всё было.

Ефрем усмехнулся одним уголком рта, отчего лицо скривилось и приобрело ехидное выражение.

— Так и знал, что за этим вернёшься. И что именно ты хочешь?

— Сделай меня оборотнем. Я волчицей стану и разорву глотки этим двум выродкам. И матерям их, за то что вскормили таких гадов. И отцам, раз не научили вести себя по-людски. И…

— Эй-эй! Ишь, кровожадная какая. Ты эдак полдеревни вырежешь. Какая ж тут справедливость?

— Ладно, ладно, это я хватанула. Только тех двоих, Ваньку и Тимошку. Ну что, сделаешь меня оборотнем?

— Нет. И даже не проси.

Не поверив своим ушам, Евдокия затрясла головой и зажмурилась. Открыв сначала один глаз, потом второй, она умоляюще посмотрела на Ефрема. Но лицо ведьмака оставалось непреклонным.

— Ну почему?! — вскричала женщина. — Ты — могучий колдун, ты можешь! Ефрем, миленький, пожалуйста! Я заплачу. Избу, корову, всё продам и деньги тебе до копеечки отдам. Если мало, в рабыни к тебе пойду. Всё сделаю, что скажешь: хоть по хозяйству, хоть…

Голос женщины на миг дрогнул, но она, справившись с волнением, продолжила:

— Хоть постель с тобой делить буду, я нестарая ещё. Только помоги!

— Тьфу ты! — ведьмак аж вскочил с лавки и замахал руками, будто отмахивался от осы. — Ты что удумала?! Совсем рехнулась?

— Сделай меня оборотнем!

— Вот упрямица! Говорю же, твоей мести это не поможет.

— Почему? — озадаченно нахмурилась Евдокия. — Оборотни больше и сильнее обычных зверей, и раны у них заживают сразу, а обычным оружием их не убить. Так ведь? Или врёт молва?

— Врёт, но не только в этом дело. Оборотничество — штука непростая, даже опытные чародеи его избегают.

— И ты?

— И я.

— Да почему, объясни ж ты толком!

Ведьмак вздохнул, но всё-таки, с выражением терпеливого бешенства на лице, какое часто бывает у родителей чрезмерно любопытных детей, стал объяснять:

— Когда получаешь силу оборотничества, то у тебя получается два тела и два сознания сразу — человеческое и звериное. И в обоих тебе неудобно, оба — чужие. Думаешь, волчий облик примешь и сразу будешь ловкая, сильная, лучше настоящего зверя? Нет. Вначале даже ходить трудно. Если в звериной форме много времени проводить, тогда придёт сноровка, научишься одну ипостась как бы усыплять. Но чтобы толк был, надо не одну ночь впустую побегать.

— И побегаю, если надо! — сверкнула глазами Евдокия. — Я научусь! Это разве беда?!

— О, это полбеды. Понимаешь, неуязвимость и сила оборотней очень преувеличены. Да, они больше и сильнее простых зверей, и раны у них заживают очень быстро. Но это не делает их бессмертными. Оборотня можно убить обычным оружием, хотя для этого попотеть надо. Но опытный солдат, например, справится. Знала б ты, Дуся, сколько самоуверенных глупцов в зверином обличье были зарублены, заколоты, сожжены… А кое-кто даже сожран.

— Неужто всё так сложно? — вполголоса спросила Евдокия.

В её глазах уже не было прежнего яростного огня. Внутренне женщина понимала, что Ефрем прав, но ещё не хотела расставаться с идеей, которая поначалу казалась решением всего дела.

— Сама посуди, ты же баба неглупая. Ну станешь ты оборотнихой. Сперва надо научиться превращаться, тело и сознание контролировать… А если соседи увидят, как ты в волчицу перекидываешься? В деревне-то всё пронюхают. Сожгут тебя вместе с избой, и никакие чары не помогут.

— Да уж… - вздохнула Евдокия.

— Но даже если никто не прознает… Эти двое, Иван с Тимофеем, молодые крепкие мужики. Чай, и на охоту ходят, и с топором обращаться умеют. Они совсем не лёгкая добыча, даже для оборотня. Дуся, выброси это из головы. Мороки много, а толку мало.

Совсем растерявшая боевой задор Евдокия ссутулилась и прислонилась боком к тёплой печке.

— Ты не хочешь мне помогать? Получается, я зря пришла?..

— Дуся, я не хочу помогать делать глупости. Заметь, я о тебе забочусь, растолковываю, что к чему. Другой и не подумал бы: просишь оборотнем сделать — получай! Сама хотела, сама и разбирайся.

— И как тогда мне отомстить?

— Подумай. Силой их не одолеть, тут надо что-то другое. И самое главное — о себе не забудь.

— То есть?

— Нужно от себя подозрения отвести. А то отомстишь ты этим двум в открытую, а сама в Сибирь на каторгу уедешь.

— Мне всё равно, лишь бы сделать, что должно.

— Ну что за дурь! — скривился ведьмак, как от зубной боли. — Сгинешь понапрасну, и всё. Подумай, разве Катя хотела бы для тебя такого?..

— Нет… — тихо прошептала Евдокия.

Она машинально прикусила многострадальную губу, размышляя, дёрнулась от боли. А потом обречённо спросила:

— И что же мне делать?

— Известно что — думать! Крепко думать. Сиди пока здесь, а я пойду во дворе кой-чего сделаю. Ничего тут не трогай! Филька, проследи.

Дремавший на присаде филин встрепенулся, угукнул и уставился на женщину своими оранжевыми глазами-блюдцами. Евдокия с опаской покосилась на птицу, но ничего не сказала.

…Ведьмак отсутствовал довольно долго. Когда он наконец вернулся, неся в руках охапку дров, Евдокия сияла, как начищенный самовар, и ходила туда-сюда по комнате, не в силах справиться с нетерпением.

— Выкладывай, — усмехнулся Ефрем. — По лицу вижу — придумала что-то.

Финал истории

-----------------------------------------------

Если кто-то захочет поддержать меня донатом или следить за моим творчеством в других соцсетях, буду очень рада. Присоединяйтесь!

1) "Авторы сегодня": https://author.today/u/diatra_raido

2) Группа в ВК: https://vk.com/my_strange_stories

3) Литмаркет: https://litmarket.ru/mariya-krasina-p402409

4) Литсовет: https://litsovet.ru/user/108891