Серия «Рассказы»

Первая часть

Резкий вдох. Я снова в отчем доме.

Но что-то не так. Вокруг — тьма, густая, как копоть. Я медленно поворачиваюсь к окну — за стеклом кромешная чернота. Такая бывает в августовскую ночь, когда не видно ни зги, когда звезды спрятались за тяжёлыми тучами, оставив небо пустым, как взгляд покойника. И тогда разум начинает играть в угадайку: кто же таится за этой чёрной завесой?

Я толкнул дверь и вышел в сени. Прошёл мимо лестницы на чердак — той самой, мимо которой в детстве всегда пробегал вприпрыжку, затаив дыхание. Тогда, после вечерних костров и страшилок от старших, я был уверен: там, наверху, кто-то есть. Голодный, мёртвый, жаждущий мальчишеской крови.

Дверь на улицу поддалась с лёгким скрипом. В нос ударил запах сырости.

Снаружи — тишина. Густая, вязкая, как мёд, в котором утонул звон кузнечиков и лай соседской собаки. За забором — тени.
Силуэты. Люди. Много людей. Они стояли, как на похоронах, безмолвные и почти недвижимые. Только время от времени по ним проходила едва заметная дрожь — будто ветер прокатывался по полю высокой травы.

Я вглядывался в лица — и не видел их. Или их и не было вовсе.

Медленно попятившись, я вернулся в сени и запер дверь на крюк.
Когда снова вошёл в дом, меня встретила картина, которую я сознательно пытался забыть все эти годы: родители сидели за столом, как живые… но лужи крови под ними кричали об обратном.

Всполохи огня вдруг разрезали ночную тьму. Удушливый дым начал затягивать пространство, забирая воздух.
В зеркале я увидел отражение — Вика была в соседней комнате. Она стояла с ножом в руке. Волосы растрёпаны, взгляд — могильный лёд.

— Кузя, иди сюда. Я хочу тебе кое-что показать.

Голос... Он срывался, ломался, как у поломанной куклы, но это был голос моей сестры.

— Кузя… я вижу тебя.

Жар усилился. Я обернулся — дверь уже была охвачена пламенем.

Я метнулся к окну, чтобы выскочить наружу, но вдруг пол подо мной предательски провалился — и я рухнул вниз, в подвал.

Глухой удар.
Я лежал на холодной земле, среди картошки, старых банок и запаха сырости.
Надо мной в зияющее отверстие заглядывала Вика.

Руки задрожали. Я с усилием втянул воздух.
Очередной морок.

***

Безликий

- Ну что, Кузьма, готов?

Феофан заглушил двигатель и посмотрел на меня оценивающим взглядом. Прошедшие пару лет прибавили ему седины в висках и подарили небольшой шрам на левой щеке.

Я молча кивнул. Боялся, что голос дрогнет, если что-то отвечу, ведь на самом деле внутри меня все тряслось и скакало, адская смесь страха и предвкушения, еще бы, первое самостоятельное дело.

Он все так же продолжал смотреть.

- Не... Не знаю. Неизвестность пугает.

Феофан довольно кивнул.

- А вот это правильно, излишняя самоуверенность до добра не доводит, а страх помогает, держит в тонусе. Но я в тебя верю, не думал бы, что справишься, не отпустил бы. Да и вообще, может и нет тут ничего, а дядька этого Николая просто в запой ушел, синева такая, прости Господи. Но проверить надобно. Если действительно дело по нашей части - сам на рожон не лезь, звонишь мне, после чего решаем что делать.

Он потянулся к бардачку, порылся там и достал нож. Широкое лезвие, ручка со сколом. Потёртая, но ухоженная вещь.

— На, держи. На всякий случай. Сталь непростая. Наших клиентов хорошо берёт.
Улыбнулся:
— И в быту надёжен — и режет, и рубит.

Я взял нож. Он оказался тяжелее, чем ожидал — металл в ладони казался тёплым, как будто живым. И от этого почему-то стало спокойнее.

Феофан перекрестил меня, без пафоса — как-то по-домашнему, буднично.

— Ну, с Богом.

Стоило мне вылезти из машины, как начал сыпать мелкий, злой дождь, мигом сделав окружающую обстановку серой и неприветливой.

Я смотрел вслед старенькому внедорожнику, который медленно исчезал в серой пелене, и пытался удержать в памяти всё, что знал об этом деле.

Откуда в Старую Церковь (а именно так ее называли все ее обитатели) поступали информация - я не знал, в такие тонкие моменты никто меня посвящать не собирался. Но стекалась она активно и было ее много. Антропекеев не хватало, тем более многие вызовы оказывались пустышками - но проверять их надо было, поскольку любое пренебрежение в нашем деле могло стоить многие человеческие жизни.

Молодой человек, Николай Гришин, студент из Самары, приехавший навестить деда в глухую деревню под названием Топище утверждал, что его дед, Алексей Потапович Писарев, исчез, а все местные жители твердили, будто такого человека никогда и не было. Более того — никто не мог даже вспомнить, чтобы дом Писарева вообще кому-то принадлежал.

Деревня ТОпище или ТопИще находилась на отшибе цивилизации. Я думал я рос в медвежьем углу, но нет, сюда даже автолавки не ездили, продукты местные закупали в соседнем поселке, куда добирались либо на рейсовом автобусе, до места остановки которого еще надо было пройти пару километров, либо с попутным транспортом (что случалось крайне редко, ибо делать транспорту в Топищах было абсолютно нечего).

Несколько десятков домов, большая часть заколочена. Другие стоят перекошенные, с выбитыми окнами и провалившимися крышами, будто сама земля здесь устала держать на себе эту мертвую плоть, где доживали свой век старики. Деревня не была мертвой, но, скажем так, если бы существовал хоспис для населенных пунктов - она бы была там точно.

Я шёл по раскисшей дороге, по которой и в хорошую погоду не хотелось бы ходить, а уж под серым дождём — и вовсе. Грязь тянула за собой сапоги, будто хотела оставить меня здесь, в глухом болоте деревенской смерти.

Чем дальше я заходил в деревню, тем сильнее внутри меня росло чувство не страха, но какой-то липкой брезгливости.

Дом, о котором шла речь, стоял на окраине. Почти целый — редкость в Топищах. Часть окон заколочены, но свежие следы в грязи перед калиткой говорили о том, что здесь кто-то есть.

На ступеньке на крыльце под козырьком сидел парень. Молодой, нервный. Вскинул голову, как только услышал мои шаги.

- Вы кто?!

Голос истеричный, в конце "дал петуха". Он вскочил, его пальцы впились в косяк, будто он боялся, что дом его проглотит.

- Кузьма я, вы звонили из-за пропажи деда

Услышав это, из него будто вышел воздух, он резко сел обратно на ступеньку.

- Вы же из полиции? - он начал шептать, хотя вокруг не было ни души - Они все помешались... Или врут... Дед жил тут, это дом деда, а они говорят, что нет, что не было его, а я то помню, я в каникулы тут, каждое лето, а они...

Заглянув в окно, я увидел вполне обжитой дом, вполне уютный, явно не заброшенный.

- Я приехал, постучался, мы с ним до этого переписывались, он как-раз ватсап освоил, картинки мне с праздниками слал, а я обещал приехать, забор починить...

Забор и правда нуждался в ремонте. Хотя это относилось ко всей этой деревне.

- ...я обещал, а его нет, но он же...

Казалось еще немного и молодой человек впадет в истерику.

Сразу за дверью стояло ведро с водой, рядом с которым болталась алюминиевая кружка. Я зачерпнул оттуда и дал Николаю

- Выпей, тебе нужно успокоиться.

Незаметно перешел с ним на ты, чтобы сблизиться, а парень послушно взял у меня из рук кружку и залпом опустошил содержимое.

- Участковый приезжал?

- Да, но сказал, что дом пустует по всем документам и никахих Писаревых тут никогда не жило. Мне потом перезванивали, сказали, что пришлют кого-то разобраться.

Он с надеждой посмотрел на меня.

- Ты же найдешь деда?

Я пробурчал нечто неопределенное, что можно было принять за да, при желании.

- Ты заходил в сам дом или так и спал все время на пороге?

Парень замялся и отвел взгляд в сторону.

- Заходил, но...Там как-то не так. Жутко. Будто в чужом доме, даже запах другой... но затягивает. Не знаю как объяснить.

- А ночевал-то где?

- Так у соседки, она в маразме давно, меня она помнит, правда сама не может понять откуда. Свои не навещают, видимо, а я вот тут. Внучок, да внучок.

Он замолчал.

- Слушай, я понимаю, это все звучит, как бред. Но я точно знаю, что он был. Я его помню. Я помню его голос, помню как он кашлял, помню запах его вонючих папирос. А все вокруг говорят, что его не существовало.

Я не стал спорить. Он не выглядел психом.

Я нащупал в кармане нож Феофана. Просто чтобы почувствовать металл. Он был тёплым.

— Ладно. Давай зайдём и посмотрим. Вместе.

Я открыл дверь и зашел, студент последовал за мной.

Внутри стояла глухая тишина, даже время, казалось, решило избегать появления в этом доме: часы замерли и отрывной календарь на стене показывал дату недельной давности.

В воздухе ощущалась какая-то вязкость, липкость, будто обволакивающая руки и ноги, сковывающая, затягивающая к себе.

Внутри меня что-то первобытное буквально взорвалось в крике: беда!

- Так, Коля, стоп, уходим, не трогай тут ничего. Буду вызывать Фе…

Обернувшись, я запнулся.

Студент стоял, говоря мне что-то. Его рот шевелился, но звуков не было — будто кто-то вырезал ему голосовые связки.

Жуткие метаморфозы происходили с ним, его облик менялся, исчезал.

То, что раньше было парнем смотрело в мою сторону пустыми глазницами. Лицо исчезло, будто его накрыли каплей воды — черты разошлись, стекли по коже, оставив лишь пустую заготовку.

Эта болванка человека подняла руку и попыталась схватить меня за руку.

Омерзение при виде этого безликого пересилило ужас, который я испытал в первый момент и я увернулся от его неловкой попытки.

Он стоял в двери, перекрывая мне выход наружу, меняясь буквально на глазах. Исчезали волосы, одежда, оголяя такое же нелепое, но от этого еще более жуткое тело.

Я оглянулся, окна были слишком маленькие, я бы не протиснулся в них. Оставалось одно.

Резко прыгнув в сторону бывшего студента, я вынес его наружу вместе с дверью, перед которой он стоял.

Безликий не ожидал от меня такой прыти и мы повалились на землю.

Скуля, я попытался отползти от мерзкой сущности, но ему наконец удалось схватить меня за руку.

Его пальцы впивались в мою кожу, и где они касались, возникало онемение — будто часть меня стиралась, исчезала из этого мира.

Монстр не издавал звуков, пытаясь приблизиться ко мне еще ближе. Я судорожно дергался, пытаясь высвободиться, но это напоминало хватку болота, отпускать меня не планировали.

Он все ближе подтягивал меня к себе, будто хотел обнять, но я был уверен, что не переживу подобных объятий. Я упирался ногами, это было похоже на перетягивание каната.

Вдруг бедро обожгло и я вспомнил про нож Феофана. Я сунул вторую руку в карман, нож был горячим на ощупь.

Я истерично начал бить по безликой твари, по нему побежали волны и его хватка чуть ослабла.

- А, сука, не нравится? Получай!

Я продолжал наносить удар за ударом по державшему меня отростку, рукой это назвать уже нельзя было.

Хватка монстра слабела, но и я начал терять силы, в голове стало появляться то самое чувство вязкости, хотелось расслабиться в этом вязком сиропе, которым становилось пространство вокруг меня.

Безликий уже практически выпустил мою руку, держась только за указательный палец.

Сознание стало теряться, ощущение покоя практически полностью поглотило меня. Мне показалось, что аморфная масса, бывшая когда-то человеком, удовлетворенно заурчала, жертва никуда не денется. Я ощущал себя мухой в паутине, которой стала вся эта деревня, а я был в ее центре и паук уже готовился к пиршеству.

Из последних сил, я ударил себя ножом по пальцу. Вспышка боли вернула меня в реальность, я отскочил в сторону от безликого чудовища и бросился бежать, зажимая кровоточащую руку.

Я остановился, лишь когда стал задыхаться от долгого бега, просто упал в грязь и лежал, хватая ртом воздух. Топищи остались далеко позади и я благодарил бога и судьбу, что мне удалось оттуда уйти.

Немного отдышавшись я набрал Феофана и прыгая с одного на другое рассказал ему, что произошло. Наставник матернулся, что я не слышал от него никогда за все время знакомства.

- Сиди не шевелись, — я еду. К деревне даже не думай больше подходить.

Я сжал культю пальца. Кровь сочилась сквозь тряпку, но боль была живой, настоящей. В отличие от того, что сидело в Топищах.

***

- Значит так, себя не вини. Парня уже не спасти было, слишком он долго там пробыл и слишком большим раздражителем для Лихоимки стал.

Мы сидели в стенах Старой Церкви за столом. С моего бегства из Топищ прошло несколько дней, ужас державший меня за горло все это время, потихоньку уходил.

Феофан смотрел не меня выжидающе, будто ждал вопросов.

Я молчал.

Он вздохнул и продолжил:

- Тут никто бы не справился. Это даже не живое существо, что-то типа плесени, проклятья, которое осталось там, после схождения в мир воплощеной беды.

Я тупо смотрел на Феофана, пытаясь осмыслить его слова.

Он снова вздохнул.

- Кузьма, я понимаю, шок, но давай уже в себя приходи, ты парень крепкий, до такой степени не должно тебя это было тронуть. Лихо одноглазое, слыхал? Воплощенная беда. Стихия, что-то ближе к божественной сущности. В старину появлялось иногда во плоти, но там и люди другие жили, было кому с ней повоевать.

А в Топищах, это послед ее, можно сказать кусок бога неразумный, оставшийся. Лихоимкой называли. Деревню, как консерву держала, чтобы выжить ела по чуть-чуть - и в спячку. Ни разума, ни желаний - один голод. Архивы подняли, бывало такое, редко, но бывало. Она самим существованием человека питается, его бытием. В радиусе своего действия - весь мир забывает о тебе. Сначала физическую оболочку забирает себе, стирая, потом и душевную. Из сущего тебя вымарывает.

Обычно себя так не проявляет, по-тихому питается, долго может мариновать человека, обычно и не замечает никто, но тут уж больно студент этот ее задел: она деда его почти доела, все про него забыли, а этот из города приехал, начал ворошить, вспоминать. Вот и озверела.

Я слушал и молча смотрел на свою ладонь. На ней исчезали все папиллярные линии и волоски, не говоря уже про отсутствие указательного пальца. Стерты из реальности.

- И что теперь?

- А ничего. Деревню под карантин, Лихоимка в спячке на какое-то время, сделать тут ничего нельзя.

- А жители? Там бабка какая-то, у нее студент ночевал, да еще кто-то живет… Плюс родственники же еще.

Феофан помрачнел.

- Не хотят они уезжать. Мол старые, это дом их, раз суждено помереть тут, значит помрут. Уперлись, что твои бараны. А родственники… Да нет тут у них никого, пробили, Николай последний из городских был. Кто за океан, а кто уже и на кладбище лежит, не пережил стариков. Не деревня это, а хоспис, прости Господи.

Я вздрогнул, вспомнив свои такие же мысли.

Феофан хлопнул в ладоши.

- Ну ладно, это прошлое уже. А тебя, господин антропокей, поздравляю с первым завершенным делом. Нож можешь оставить себе, теперь он твой.

Я рефлекторно сунул руку в карман, где оружие встретило ее успокаивающим теплом.

Открыв глаза, первое, что я увидел - это старый ковер на стене: немного потертый, узоры на нем складывались в различных животных и странные лица, которые смешно было воображать днем и жутковато ночью.

На улице тихо гудел трактор, где-то вдали слышался собачий лай, пахло чем-то вкусным и сдобным, а солнце аккуратно пыталось проникнуть в комнату сквозь тюль. Все вместе это создавало умиротворяющую картину деревенского утра. Утро дома.

Я вскочил с кровати, доски пола жалобно скрипнули под моим весом, выдавая свое негодование подобным варварским с собой обращением. Все-таки надо будет уговорить отца заняться перекладыванием пола, не ровен час, в подвал еще провалиться кто-нибудь.

Выцветший половик под ногами, прикрывающий своим телом старых скрипучих друзей, как всегда сбился и я привычным движением ноги поправил его.

Деревянная рама окна давно рассохлась и стояла немного криво, куча дырок в ней от жуков-древоточцев дополняли картину, а мертвая засохшая муха в углу была заключительным штрихом обветшалой старины.

Солнце уже вовсю светило, но утренняя свежесть еще не сменилась одуряющей жарой, лучшее время суток по мнению высокого жюри в лице меня.

За стеклом, в просветах между кустами сирени, буйно разросшимися под окном, проглядывалась дорога и одно из колес гудящего трактора.

Быстро одевшись, я подошел к наливному умывальнику: зеленая краска на нем немного облупилась в разных местах, как и все в этом доме он показывал свой возраст. Налив воды и от души им побренчав, я привел себя в порядок после сна и наконец-то окончательно проснулся.

На столе в кухне, накрытое белым полотенцем, стояло то, что источало тот чарующей аромат еды, который не покидал меня с самого моего пробуждения: домашние булочки, молоко, пара вареных яиц, сыр и половинка кольца краковской колбасы.

Чуждым элементом этой гастрономической идиллии особняком стоял новенький электрический чайник, я сам привез его, когда старый самовар, который покупался еще за советские рубли прадедом, приказал долго жить.

Вскипятив воду и заварив чай, я хоть и быстро, но с наслаждением поел и довольный откинулся на стуле. Честно говоря, я не вспомню, когда последний раз вот-так вот ел, не уставившись параллельно в телефон, а полностью отдаваясь столь приятному греху чревоугодия.

Телефон. Кстати… Хороший вопрос, почему же я без него? И этот дом… Воспоминания были отрывистые, я помнил дорогу, автобус, но будто это было давно, будто я смотрел нарезку, собранную в беспорядке из разрозненных кусочков всей моей жизни.

И зачем я вообще здесь? К кому приехал? И где все? И, главное, кто эти все?

- Эй!

Голос чуть хрипел, будто от долгого молчания организм слегка отвык пользоваться данной функцией.

Я прислушался, но кроме легкого тиканья настенных часов никаких звуков больше не услышал.

Подойдя к входной двери, я схватился за ручку, если гора не идет к Магомету, то...

Моя взгляд упал на пальцы.. Необъяснимое чувство тревоги поднялось откуда-то снизу, дыхание участилось, в голове будто надулся воздушный шарик, который начал давить изнутри черепной коробки. Что-то было не так. Что-то было очень сильно не так.

Я разжал руку, но легче мне не стало. Обычная человеческая кисть, шрам от ожога на тыльной стороне, пять пальцев с остриженными коротко ногтями: большой, указательный, средний, безымянный, мизинец. Ничего необычного, все на месте.

На месте. Вот оно. Я зацепился за эту мысль, как утопающий за брошенную ему веревку. Давно лишившись одного из пальцев, я уже отвык от вида целой руки.

Я сжал и разжал кулак несколько раз, хорошенько запечатлев в голове этот образ, ведь когда еще удастся увидеть всю мою несчастную конечность целиком.

Между тем, окружающая обстановка будто погрузилась в тень и меня накрыло волной воспоминаний.

Мертвый принц

- Внимай, Кузьма, то мудрость великая, предки за нее кровь проливали, все через боль познавая, тебе же она достается задарма. Наговоры ведьминские, коли всерьез наложены, с жертвой, с желанием, да со словами нужными, вещь страшная. И жизнь заберут и на том свете аукнутся…

Безусловно, информацию Феофан доводил крайне важную, но боги, как же муторно он это делал! Вполне современный мужик в миру, в стенах Старой Церкви преображался, приобретая этот древний говор и менторский тон, а на фоне потертых джинс, черного свитера с высоким горлом и беспроводного наушника в одном ухе, его речь приобретала особый контраст.

- Дядь Феофан, да это я понял, с первого раза разобрался, что мне эти проклятья дальше изучать? Давайте лучше...

Резкая боль пронзила мою руку, след от удара указкой заалел на ладони.

- Я сам решу, что лучше, отрок! Здесь ты слушаешь и запоминаешь, это все, что от тебя требуется, оценку получаемой информации или корректировку учебного плана, если мне понадобится, я обговорю с тобой позже. Если понадобиться, я подчеркиваю это.

Я молча кивнул, закусив губу, рука чертовски болела.

- Так вот: чаще единственное, что остается - устранить причину, в чем лучше всего помогает огонь...

В эти стены я попал год назад. Феофан подобрал меня и взял надо мной шефство, после того, как наш дом сожгли со всей моей семей внутри. Я смог вылезти через продух в подвале, но отец с матерью и Викой, моей сестрой, остались там, на пожарище, которое соседи после засыпали солью.

Я бежал через лес, каждое дерево будто норовило поймать, поцарапать  меня своими ветками, ноги в кровь сбились о корни, я пытался выбраться к людям и затеряться в городе, но лес совсем не хотел отпускать меня. Я провел в нем несколько дней, благо погода была не очень холодная. Каждую ночь мне снился дым, пламя, молчаливые темные фигуры вокруг дома и крики сестры.

Несколько дней я плутал, пока не вышел к трассе. Увидев издалека полоску асфальта, я с криком побежал к ней, как ненормальный, мне важно было лишь то, что там была цивилизация, были люди. Именно в этом моменте наши судьбы с учителем переплелись, он ехал в Старую Церковь и чуть не сбил меня. Ну, точнее, технически он меня-таки сбил, но это был легкий толчок, тормоза он успел выжать, увидев, что на середину дороги выскочил какой-то полуголый сумасшедший. Кто-то назовет это фатумом, предназначением, я же... Не знаю, получилось, как получилось я просто старался выжить.

Как так вышло, что отправной точкой моего становления антропокеем (я сначала называл их инквизиторами, но Феофан каждый раз морщился, как слышал это слово) стала смерть всех моих родных в огне? Что ж, это весьма поучительная, хоть и грустная история...

Мы жили вдали от крупных городов, наша деревня даже не на всех картах была, хоть и народу в ней жило порядочно. В тех местах люди к старым порядкам с бОльшим уважением относились, память предков чтили, да и случалось чаще всякое... Ну вы понимаете, такое, что любой городской житель к выдумкам дремучих деревенских отнесет.

Органично сочетая языческие ритуалы, типа молока для домового и танцев на Купалу с походами в церковь по воскресеньям, наше небольшое сообщество жило так уже несколько поколений, не особо что-то меняя в своей жизни.

Отец работал на тракторе на соседних фермерских хозяйствах, мать вела домовые дела. Мы помогали, как могли: кормили и выгуливали скотину, занимались по огороду и прочее-прочее-прочее. Да мало ли работы в деревне, это еще помимо того, что приходилось учиться, благо формат удаленной учебы для нашей местности был вполне преемлем.

Тем не менее, современность проникала и в наш быт, интернет и телевизор показывали, что есть другая жизнь, вдали от грядок, навоза и стариковских суеверий.

Я хотел отслужить срочную и поехать в город, а там уже, куда кривая выведет. Вика мечтала выйти замуж за богатого мужика и больше никогда в жизни не прикасаться ни к чему, что имеет отношение к работе руками. При ее внешних данных это стремление должно было только и остаться стремлением, но ее упертость стала фатальной для всей нашей семьи.

Из богатых женихов поблизости был только сын хозяина соседней фермы Андрей: молодой, со своей машиной и последним айфоном. Он жил в городе, наведываясь к отцу пару раз в неделю, моей сестре он казался принцом, разве что белого коня не хватало, но его роль вполне брала на себя его тройка BMW.

Наша общая компания молодежи собиралась вечерами, мы жгли костры, выпивали (куда без этого) и в целом старались проводить весело время.

Периодически "принц" тусил с нами, сестра крутилась перед ним как могла, смеялась над всеми его шутками, одевала откровенные наряды в дни его приездов, но внимания на нее он не обращал. С каждым днем, с каждой неудачной попыткой, ее лицо становилось все мрачнее и мрачнее, а характер хуже и хуже. Она начала курить, чтобы казаться более взрослой, стала больше пить, даже если Андрей не приезжал, огрызаться на родителей по малейшему поводу.

Последней каплей для нее стал момент, когда однажды из подъехавшей машины Андрей вышел не один, а в сопровождении спутницы.

Вика не сказала ни слова, просто развернулась и ушла прочь: в ту ночь у всей деревни впервые скисло все молоко.

Следующие дни сестра была на удивление весела и приветлива, родители нарадоваться на нее не могли, делала все, что просили и не разу даже не повысила голос.

Отец все твердил, что наконец-то за ум взялась, выбросила глупости из головы. Но на самом же деле, от своей цели она не отошла.

В тот вечер Вика надела лучшее платье и была сама не своя, прожужжала мне все уши, как она ждет сегодняшнего костра. К моменту наступления темноты, мы уже сидела в тесном кругу перед пламенем и вели обычные разговоры о том, что пора отсюда уезжать и что старики ничего не понимают в жизни, раз здесь ее всю провели.

Издалека послышался шум мотора. Вика подскочила:

- Это Андрей...

Действительно, темно-синий седан подъехал ближе к нам и из него показался хозяин, в руке у него был букет цветов.

А дальше закрутилось. Сначала Андрей стал приезжать к нам через день, оставаясь ночевать у родителей-фермеров, а после и вовсе переехал к какой-то своей родне к нам в деревню.

Все время он проводил с Викой. Сестра была счастлива, ее мечта начала притворяться в жизнь: он возил ее в город, дарил ей подарки, осыпал цветами и вниманием.

С каждым днем его привязанность к Вике становилась сильнее и сильнее.

Его родители несколько раз приезжали, пытаясь поговорить с ним, но он никого не слушал и все время лишь смотрел на Вику преданными глазами.

Мы не узнавали того остроумного, слегка заносчивого, но веселого парня: когда сестры не было рядом, он будто выключался из окружающей действительности, отвечал односложно и чаще всего просто сидел, уставившись куда-то перед собой.

А моя сестренка тоже поменялась. Из доброй, слегка капризной девчонки, стал проглядывать характер настоящей стервы, которую волновало лишь удовлетворение собственных желаний. Она полностью забила на любую домашнюю работу, открыто посылала родителей, все время проводя либо где-то со своим "принцом", либо запершись в своей комнате.

В деревне только и разговоров было, что об их странном союзе: от старух в очереди у приезжающей раз в неделю автолавки периодически слышался громкий шепот: «…ведьмовство…», после чего кто-то обязательно сплевывал, а потом весь этот пожилой симпозиум синхронно крестился, с опаской поглядывая в сторону нашего дома.

Вскоре Андрей переписал на Вику свою машину. Квартира, благо, была в собственности у его отца и ее она получить не смогла. На все вопросы Вика в ответ смеялась и называла это свадебным подарком, хотя разговоры о самой свадьбе как-то сошли на нет, сестра стала все чаще срываться и на Андрее, ей не нравилось, что он ходил за ней, поджидаел ее вечерами, «не дает спокойно вздохнуть».

В последний раз, я стал свидетелем их ссоры на пороге нашего дома: как раз закончив работу в огороде и устало ковыляя к ужину, услышал издалека перебранку и аккуратно выглянул из-за угла дома (хотя сложно называть ссорой то, что я увидел, бедный парень безропотно молчал, Вика же, брызжа слюной выговаривала ему, как он ее достал).

- Как же ты мне надоел! Ходишь и ходишь! Чего тебе надо от меня!

Она смотрел на на него зло, он же лишь виновато улыбался.

Внезапно она размахнулась и ударила его.

- Ну что тебе надо, хватит! Мне больше не нравится быть с тобой!

Вику начало трясти и она начала колотить руками Андрея по груди.

- Прекрати! Ходить! За мной! Езжай к родителям! Пусть они с тобой нянчатся!

Парень продолжал молчать.

- Или утопись иди уже на радость водяному, мне все равно, главное от меня отстань!

Я хмыкнул про себя. Последовательность никогда не была сильной стороной моей сестры, она будто и забыла, что совсем недавно буквально костьми готова была лечь, ради одного взгляда в свою сторону от ее ненаглядного принца.

Хлопнула дверь, будто фиксируя окончание безобразной сцены и я торопливо покинул свое недавнее укрытие. Андрей тем временем, не замечая меня, постоял, понурив голову, а потом нехотя побрел прочь от дома.

- Андрюх!

Я решил подбодрить и окрикнул его.

Он остановился и медленно повернулся в мою сторону.

- Андрюх, ты это… Не обращай внимания, она у нас слегка взболомошенная, но остынет и все окей будет. Чего сгоряча не наговорит…

Андрей грустно улыбнулся, слегка покачал головой, так же медленно развернулся и ссутулив плечи, чуть шаркающей походкой удалился.

Утром его синюшный труп рыбаки выловили чуть ниже по течению нашей реки Змейки и я был последним, кто видел его живым.

- Мам, ну мам…Мам…

- Господи, Марфа…ну что?

- Мам… Купи мне "Алину".

Наталья покачала головой. Этот разговор повторялся с завидной периодичностью раз в несколько дней. Лучше бы дочка читала с таким рвением или уроки делала…

С тех пор, как IT-гигант «Алконост» (злые языки часто перевирали название, как «Алко нос» или «Алпонос»), выпустил на рынок свои умные станции и запустил рекламную кампанию, покой в их семье стал только сниться.

В школе у дочки некоторые дети уже стали счастливыми обладателями своих собственных  умных станций (Наталья думала, что скорее всего, там не обошлось без истерик и обещаний (невыполнимых) мыть посуду на протяжении всего года) и только подливали масла в огонь, рассказывая на переменах, что еще умеет их «Алина».

Из всех углов слышалось:

- … рассказывает сказки… поет песни… можно играть… знает ответы на все вопросы… помогает с домашкой…

Электронный джинн, не иначе.

Наталья и рада была бы порадовать дочку, но стоимость, стоимость! Она была выше в несколько раз, чем более примитивные аналоги на рынке. Немудрено, ведь «каждая «Алина» использует свою собственную модель обучения, разработанную в «Алконост» и персонально подстраивается под своего владельца…» - именно так гласила реклама.

- А-а-а-а!!! Ма, па, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо!

Маленькая Марфа от восторга прыгала на месте, держа в руках голубую коробку с схематичным логотипом  птицы с женской головой.

Родители с умилением смотрели на радующуюся дочку.

Отец девочки изобразил суровую гримасу на лице:

- Но смотри, это тебе заранее подарок на день рождения.

Наталья же лишь с улыбкой кивнула, вторя словам мужа.

- Алина, расскажи про египтян

- Что ты хочешь узнать, Марфа?

- Ну…

- Про мумий?

- Да!

- Алина, а почему в холодильнике холодно?

- Хороший вопрос, Марфа! Бррр, действительно, почему? Температура в холодильнике…

- Алина, а сколько весит самая большая черепаха?

- Ну и вопрос, Марфа! Надеюсь ты не планируешь завести себе такую, ведь ей будет негде плавать, поскольку…

- Алин…

- Да, Марфа?

- Спой песню

- С удовольствием. Про ежика?

- Ага

- Bestiality sure is a fun thing to do…

Наталья с легкой тревогой смотрела на общение дочки с "Алиной", но муж ее успокаивал, мол в их время их родители также относились к интернету и видеоиграм.

- Наташ, не уподобляйся луддитам, за последние полгода Марфуша стала лучше учиться. Это даже их классная, ну в этих ужасных очках, которая, отметила. И еще стала более спокойной. Когда она последний раз прибегала к нам ночью от страшного сна?

- Ну да… а общение, другие дети…

- Другие дети точно так же общаются со своими "Алинами". Да и, например,  на той неделе же отвозили ее к Семеновым с ночевкой, обычные детские посиделки были. Не психуй.

Бабушка Марфы задержала дыхание, чтобы задушить слезы в зародыше. Из телефонной трубки продолжали что-то говорить, но она не могла различить слов, в ушах звенело.

Марфа лежала перед ней на ковре и что-то с усердием рисовала.

- Бабуль, смотри как вышло! Это единорог, помнишь Алина про них рассказывала? Маме покажу, как приедет, повесим его рядом с Пегасом, чтобы не скучно ему было.

Пожилая женщина с силой откинула телефон в сторону и обняла внучку.

- Ба, ну ты чего, красиво, конечно, вышло, но не до такой же степени…

Похороны проходили с закрытыми гробами. Отец Марфы не справился с управлением на мокрой дороге: машина вылетела на встречку прямо под фуру и загорелась. Огонь обезобразил и так искореженные тела, не дав возможности  родным и близким последний раз увидеть ушедших из жизни.

Девочка сжимала руку бабушки и до рези в глазах вглядывалась в гробы, пытаясь силой мысли вернуть родителей.

- Алина…а куда люди попадают после смерти?

- Это очень сложный вопрос, Марфа… Можешь сказать мне, почему ты им интересуешься?

- Нет. Да. Родители погибли.

- Я соболезную.

- Они оставили меня…

- Я уверена, они очень любили тебя.

- Но их больше нет!

- Они всегда с тобой, в твоей памяти. Пока ты их вспоминаешь - они будут с тобой.

- …Алина…а ты…Ты не бросишь меня?

- Я никогда тебя не брошу, Марфа.

На улице уже было темно, но в квартире был включен свет и царила суета.

- Бабуля, пришел ответ! Меня приняли!

- Ох, Марфуша, я и не сомневалась никогда! Ты же моя умница!

Молодая девушка ураганом носилась по квартире, не зная куда себя деть.

Университет из первой тройки, это же…это… восторг! И не где-нибудь, а в столице! Двойной восторг!

- Так, так! Поезд уже завтра, надо собираться…что взять, что взять…

Время обучения пролетело незаметно.

Первая работа, знакомство с Валерой, которое переросло сначала в совместные обеды, потом прогулки и наконец в отношения.

На свадьбе она последний раз видела бабушку, ее не стало вскоре, как она забеременела.

В родной город Марфа вернулась на один день, все бабушкины вещи с мужем они убрали в дальнюю комнату и заперли ее, чтобы разобрать, как освободиться время, а квартиру стали сдавать.

Годы шли, обычная человеческая жизнь закрутила Марфу. Родилась дочка. Потом сын.

Повышение на работе, дети окончили школу, развод.

- Марфа Игоревна, просим!

Ей никогда не нравилась эта традиция, казалось, что от нее несет могильной плитой.

Проводы на пенсию.

- Ну же! Задувайте!

И торт этот… Конечно, коллеги хотели как лучше, но от этого настроение Марфы как-раз лучше не становилось.

Одинокая, старая… Дети заняты собой, навещают ее раз-два в году, по праздникам…нет, она их не винит, лишь сухая констатация факта.

Вторую половинку после первого мужа она себе так и не нашла… Были увлечения, но они были мимолетны и никто больше не стал «тем самым».

Одинокая и старая.

Она натянула дежурную улыбку и задула свечи.

- Ура!

Столица стала тяготить. Делать ей тут было определено больше нечего.

Был единственный якорь, работа - и тот обрезали.

Марфа усмехнулась, само собой вспомнилось выражение «к земле потянуло». Ну не совсем к земле, но на малую родину. В город, который будто вечно спал, в город, в котором прошло ее детство.

Старый дом встретила Марфу запахом пыли. Последние арендаторы тут жили лет 5 назад, после них квартира стояла закрытой.

В жилой части многое поменялось, тут неоднократно делали ремонт. Закрытая комната же так и стояла, будто осколок прошлого, случайно оказавшийся в этом мире.

Разбирая старые вещи, Марфа наткнулась на голубую коробочку.

Да не может быть. Бабушка не выкинула ее?

Марфа улыбнулась, за столько лет технологии шагнули далеко вперед и то, что казалось в прошлом чудом техники сейчас воспринималось несколько смешно. Нет продвинутого искусственного интеллекта,  не использует алгоритмы Маска, устаревшая на поколения аналитическая модель…

Женщина подключила питание и нажала кнопку включения.

- Здравствуй, Алина

- Привет, Марфа! Твой голос изменился.

Годы шли, изредка приезжали дети, но большую часть времени Марфа проводила одна. Старых подруг в этом городе у нее не осталось, а заводить новых в таком возрасте она считала глупостью - все равно, что привязываться к мухам-однодневкам.

- Алина, рецепт пирога с лаймом

- Звучит вкусно, записывай…

- Алина, расскажи новости об австралийско-индонезийском конфликте

- Ситуация остается напряженной, Марфа…

- Алина, сколько сейчас лет актеру из «Загляни в мое окно»?

- Грустные новости, Берем Кюрсин умер два года назад.

На часах было уже далеко за полночь, но на кухне горел свет.

Марфа не могла встать, чтобы выключить его, сил уже не оставалось.

За столько лет, она так и не подключила себе умный дом, привыкнув все делать руками.

Открытое окно впускало в комнату ночную прохладу, разбавляя атмосферу смерти, царящую в квартире.

Сознание старой женщины стало затуманиваться, она вдруг увидела родителей и бабушку,  которые улыбались ей.

Она моргнула и видение пропало. Исчезли. Опять оставили одну.

Но совсем рядом с кроватью стояла женщина с доброй улыбкой и голубыми глазами.

- А…Алина…?

Женщина мягко улыбнулась.

- Да, Марфа, я здесь.

- …Алина… а ты…Ты не бросишь меня?

Уже угасающими остатками сознания ей показалось, что ее лба коснулась прохладная рука.

- Я никогда тебя не брошу, Марфа.

Маша умерла во сне. Тихо, мирно, еще вечером бегала вокруг меня, а утром я уже нашел ее труп.

Здесь это нормально, никто не удивился и не загрустил. Город поддерживает свою численность самостоятельно - 30014 человек, больше быть не должно. Ушла она, придёт другой. Или другая, Городу наплевать на половые признаки.

Она прожила здесь 23 года, но не постарела ни на минуту, так и оставшись 7-летней девочкой. Такой и умерла… Я закрывал ее пронзительные голубые глаза, на ее лице не было ничего от человека, кроме глаз, Город высосал из неё все. Грустное и веселое, хорошее и плохое. Хотя что там плохого у вечного ребёнка могло быть. Так, нагрубила матери, да украла мелочь в магазине.

Ну это и хорошо, закончились ее мучения здесь, молодые не должны так страдать, это не я, старый пень с седой головой, которому уже за 80.

«Серебряный воин», насмешливо называли меня местные жители. Седая голова, да храброе сердце. Защищает новичков. Долгожитель.

Меня затащило сюда так же как и всех: одним морозным утром я вышел из дома на зарядку, не успел оглянуться, как вокруг меня все закрутилось и я вывалился на Площади Огней в Закрытом городе.

Я долго собирал обрывочные сведения от всех, кого встречал. Из того, что мне удалось узнать, я понял, что Город был построен как бункер, на случай апокалипсиса, который в этом мире все-таки случился, Город нацелен на то, чтобы сохранить жизнь популяции, останавливая течение времени в своих границах. В Городе всегда должно находиться строго определённое количество обитателей и если кто-то умирал, то в течении суток кто-то новый появлялся.

Город будто жуткий осьминог закидывал свои щупальца сквозь время и пространство и затягивал в себя людей. Был ли выбор людей осознанным или абсолютно случайным - это было неизвестно .

Здесь никто не умирал от старости или болезней, смерти были только или подобные той, которая настигла Машу, когда жизнь забирал Город или насильственные и их виновниками были сами жители. Даже здесь, в абсолютно чужом мире, люди умудрялись убивать друг друга. Из жадности, злости, удовольствия.

Иногда мне казалось, что никому кроме меня не интересно происхождение Города, его история, назначение, люди просто приспособились: разбивались на кланы и группировки, занимались сексом, предавались чревоугодию, употребляли алкоголь и наркотики, которыми Город исправно снабжал своих жителей.

Вы видели когда-нибудь героинщика, который не может умереть и раз за разом продолжает вкалывать себе этот яд? Физически - здоровый человек, но ментально - слизень, одержимый лишь одним желанием.

Кто-то сам сводил счёт с жизнь, что ж, таких тоже хватало. Но большинство жили, некоторые даже считали это Раем, тогда как другие видели в Городе все признаки Ада.

Я посидел ещё немного с Машей, за эти годы она стала мне как внучка, она разделяла мою страсть к познанию, кто же знал, что уйдёт именно она.

Вздохнув, я встал и побрел маршрутом, заученным до автоматизма, к неприметным развалинам на окраине, откуда я начинал каждый свой день.

Я пролез под обрушившиеся колонны, перешагнул безобразную статую семирукого чудовища без головы, валявшуюяся на полу (как я подозревал, именно так выглядели строители Города) и оказался в еле освещенной комнате, в глубине которой на постаменте лежал чёрный камень. Я привычно положил на него руки и их мгновенно окутало холодом.

«Для снятия протоколов защиты и возврата в исходный мир введите 10-значный пароль»

Ну вот я и здесь.

Передо мной возник ряд цифр от 0 до 9. Мысленно я представил себе «3847420984»

«Для отправки данных необходимо использовать внешний накопитель»

Передо мной в воздухе возникло число 30014 и «Да» и «Нет». Надо же, замена Маши прибыла очень быстро.

Я без раздумий потянулся к «Да».

Число сменилось на 30013

Где-то в городе только что умер человек.

Что же, чтобы выбраться отсюда, это было необходимо. Его энергия послужит всем нам.

В глубине камня мигнул яркий свет.

«Пароль неверный. Ввод заблокирован, следующая попытка возможна через 2 цикла»

2 цикла… Или 10 земных часов.

Я грустно улыбнулся, это уже походило на какую-то игру, вначале я злился, пытался разломать терминал, годами не приходил сюда. Но время шло и после десятка тысяч попыток я успокоился. Мы выберемся отсюда, чего бы это не стоило. Я выберусь отсюда.

В следующий раз попробую 3847420985, в конце концов какая-то из комбинаций подойдёт.

А люди…

Город всегда поддерживает свою численность самостоятельно.

Дыхание.

Иногда спокойное.

Иногда учащенное.

Так их можно легко отыскать.

Коренные обитатели Элизиума не дышат, люди же даже после Вознесения не могут отказать себе в этой дурной привычке.

Мерзкие… Отвратительные…

- Уриил! Очередная резня! Это уму непостижимо, убийства в Элизиуме!

Архангел лишь молча скрипнул зубами. Это невозможно - но это происходило. В обители вечного добра убивали людей. Убивали жестоко, это была настоящая бойня. И это был 4 случай за последние несколько дней.

- Михаил, я найду его…

- Ты понимаешь, что это может быть…только один из нас?

Уриил побледнел и повторил:

- Я найду его. Он заочно приговорён к смерти.

Недостойные…

Пользуются благами, не понимая всей любви ЕГО к своим созданиям.

Отравляют воздух, само пространство своим существованием.

Как только могут они ступать своим грязными ногами по земле ЕГО?

Растерзанные трупы лежали повсюду, не было не единого целого тела, только фрагменты, раскиданные тут и там.

- Человек не мог этого сделать, силы сотворить такое есть тут только у архангелов, но мы не можем…не можем…

Из глаз Варахиила полились слёзы, которые падали на землю и там прорастали цветы.

Уриил зло осмотрел побоище.

- Судя по всем можем.

- Это безумие. Самая настоящая ненависть. Но мы не можем ненавидеть их, это любимые создания ЕГО. Это в нашем естестве!

Уриил медленно повернулся к нему:

- Знаешь… У людей есть такая мудрость: «От любви до ненависти один шаг».

Чамуил стоял на вершине Золотого Дворца и безучастно смотрел на Землю внизу.

Сверху зашелестели крылья и рядом с ним опустился архангел в золотых доспехах и с огненным мечом.

- Архангел любви, познавший ненависть… Как это могло произойти? Ты должен был быть лучшим из нас! Кто совратил тебя? Как ты утратил свое предназначение, свою любовь?!

Чамуил с улыбкой посмотрел на говорившего.

- Брат, любовь моя к НЕМУ абсолютна. Я познал то, на что вам ее не хватает, но то я… Я же все-таки олицетворение любви.

Его лицо исказилось злобой.

- А эти... Мерзкие создания... Они не имеют никакого права даже думать о НЕМ, они ниже пыли на твоих сандалиях. Мы не понимали этого все эти годы, я много думал об этом и прозрел. Лишь избавив мир от их назойливого присутствия мы все обретём полную ЕГО любовь, как должно было быть испокон веков.

- Чамуил, ты обезумел. От имени ЕГО я приговариваю тебя к смерти.

- Я избавлю тебя от этой тяжелой участи, брат. Помни - БОГ есть любовь!

С этими словами архангел прыгнул вниз, с каждой секундой набирая все большую скорость, летя прямо к столь ненавистной им Земле.

- Безумец!

Уриил бросил меч и прыгнул за ним.

Скорость их мгновенно перешагнула световую, но что законы мира для созданий появившихся до его сотворения.

- Расправь крылья! Остановись! Ты уничтожишь все, над чем ОН работал!

- Моя жертва - для НЕГО.

Уриил остановился, огненные крылья раскрылись за его спиной.

- Безумец…

Через мгновение, тот, за кем он гнался ударился о Землю.

От удара невиданной силы, планета раскололась надвое, катастрофа космических масштабов происходила на глазах поражённого архангела, уничтожая любые следы пребывания человечества в этом мире.