Чердак. Глава 23/23 (финал)
В квартире Жоры и напротив оной Синицына не было, как и Валеры. Значит, они либо в квартире Эльвиры Павловны, либо в соседней. Больше прятаться негде. Второй подъезд обследован полностью. Емельян понимал желание Жоры поскорее покончить со всем этим, но без ребят они не могли уйти. Пусть горит огнём тварь и рассадник зла в этом доме. Но нужно поторопиться. В таком незавидном положении они не успеют проверить соседнюю квартиру.
Дверь квартиры Эльвиры Павловны была открыта, и тварь трансформировала себя в единое целое, в средний рост человека, на пороге, что наводило на возможность, что Валера и Синицын находятся именно здесь. С криком:
- Женя, Валера! Вы где?! – Емельян побежал вниз по лестнице, одновременно поливая тварь остатками бензина из канистры, другой рукой сжимая топор.
Жора тоже с криком щёлкнул зажигалкой и бросил её на лестницу чердака. Вспыхнуло и заревело пламя. В шаге от твари Емельян замахнулся топором.
Топор попал в спину существа и застрял. Удивление проступило на его зубастой морде, смутно похожей на человеческое лицо. Правда, оно было мохнатым, с четырьмя парами глаз и дырками ноздрей вместо носа. Пламя ухнуло, разгораясь сильнее наверху, отвлекая на себя мужчину, и этого мгновения хватило твари подобраться к Емельяну на расстояние броска, трансформировать морду в огромную пасть, затем резко двинуться вперёд и резво впиться в плечо Емельяна.
- А-а-а! - закричал он, снова замахиваясь топором и отчаянно рубя тварь, которая в очередной раз начала распадаться на крылатые и зубастые части.
Теперь со всех сторон злобно попискивало и болезненно остро кусало: десятки маленьких тварей облепили тело Емельяна. Укусы горели огнём, словно в слюне чудовищ была как минимум муравьиная кислота. Цепкие когтистые лапищи запутывались в волосах мужчины, резко выдирая их при каждой его попытке вырваться. Тварь, с заметно уменьшенным из-за трансформации телом, истошно визжала от лютой злобы и негодования. Видимо, процесс разделения происходил не так быстро, как твари хотелось.
Огонь захватил сверху лестницу и с голодным треском перекинулся на перила. Тварь замерла от ощутимой вспышки жара, задевшей её тело. Захрюкала, забилась и вдруг затихла, всей своей мельтешащей массой неожиданно взлетая вверх и распадаясь на хлопающие крыльями маленькие кусочки, похожие на зубастых мотыльков. Жора закричал, затаптывая шевелящиеся, объятые огнём куски тварей. И всё равно их было слишком много – мелких, проворных, кусающихся и отчаянно не желающих отказаться от желанной добычи.
Кричали уже оба, отчаянно борясь с тварью. Огонь лизал лестницу, расползался по стенам… Тварь собрала свои части в подобие стаи и рванула наверх. Заревев от бессилия и дико визжа, она прорывалась сквозь жар и огонь, опаляя крылья, падая и тут же погибая в пламени рассыпающимися частями, но всё равно, словно обезумев, летя наверх.
- Мы здесь!!!! - внезапно отозвались из квартиры.
…Что-то пошло не так. Эльвира Павловна осознала это, когда засосало под ложечкой. Она скривилась от боли, оглушённая панической атакой твари и образами огня, посылаемыми в её мозг. Сердце заколотилось как бешеное. Эльвира Павловна задышала часто и тяжело и только титаническим усилием воли оборвала связь с тварью, понимая, что дело плохо. Запах гари она учуяла первой, благодаря обострившемуся обонянию... Валера и Женя возились с замком.
Она взяла графин с зельем и щедро плеснула им на голову. Дверь открылась, и, услышав зовущего их по имени, они успели крикнуть в ответ, затем упали. Она перешагнула через усыплённых зельем молодых людей.
В темноте коридора было прекрасно видно, как горела подъездная площадка. О нет! Злость нахлынула, как цунами, а вместе с ней ярость, но сила воли была сильнее, иначе бы Эльвира Павловна не сделала карьеру в балете, не внесла бы своё имя в анналы истории балета!.. Она выступала в «Лебедином озере» по всему Советскому Союзу в труппе с самой Майей Плисецкой, не уступая ей ни пластике, ни в исполнении. Эльвиру Павловну хвалили в самых высоких кругах, пророча ей великое будущее в России, и всё сбылось, пока она не уехала за границу, где вышла замуж, как позднее оказалось – неудачно. Муж разорился, оттого Эльвире Павловне пришлось вернуться на родину и снова танцевать на сцене, но легендарной танцовщицей, увы, она уже не стала: та самая юная гибкость, как у Плисецкой, была утеряна…
Сразу предполагая худший расклад, она замешкалась в коридоре, понимая, что нужно схватить хоть одну тварь – остальное не важно. На валютном счету есть деньги; в офисе, в сейфе, – новые документы. Ничего, она сильная, сможет начать сначала. Эльвира Павловна снова попыталась сконцентрироваться и установить контакт с тварью, чтобы, сориентировавшись, найти хоть одну часть-особь.
Увы, это не удавалось, и поэтому вариант выбраться из дома через кухонное окошко, отпал. Она бросилась в подъезд и замерла на пороге, открывая от удивления рот. Площадка превратилась в горящий ад. В низкорослом мужчине в шапке-ушанке по фигуре признала Жору Тарасова. Второго мужчину, давившего и рубившего топором тварей, она не знала.
Пока мужчины не успели её заметить, Эльвира Павловна плеснула на них эликсира и задержала дыхание. Эликсир был летуч и впитывался, как через поры кожи, так и через дыхание. Твари хлопали крыльями, пищали, разлетаясь во все стороны, но больше летели прямо в огонь, на чердак, где они сгорали, падали, но настойчиво продолжали лететь наверх.
Мелькнула шальная мысль о потомстве и вдруг твёрдо укрепилась, потому что по-другому поведение твари было не объяснить. Эльвира Павловна бросилась к стене, прыгнула, хватая тварь, мысленно открывая ментальную связь, уговаривая, убеждая, что всё хорошо. Чего она никак не ожидала, так ответного нападения твари, отчаянные рывки из её хватки и последующие крепкие и злые укусы.
Все особи твари летели в огонь. В графине эликсира осталось на донышке. На одну тушку должно хватить. Выругавшись, Эльвира Павловна снова побежала к стене в попытке схватить ещё одну особь, пока не стало слишком поздно.
Емельян падал, ноги отказывались держать его, но Жора трясущимися руками поддержал его за плечи, что-то пытался сказать, но не выходило. Интуитивно Емельян вдруг понял:
- Ползи…
Они вползли в квартиру. На площадке всё рушилось и с треском горело. Старое. Сухое и деревянное. Ползти оказалось неимоверно трудно. Сон и слабость, свалившиеся внезапно, одурманивали. Жора отключился первым. Емельян его подталкивал, пока руки не ослабли настолько, что просто перестали подчиняться. Он думал, что это конец, мелькали мысли об окнах. Дым начал валить в квартиру. «Вот и все мы здесь, вместе». Емельян различил в лежащих на полу телах возле открытой массивной двери своих друзей. Застонал, гневно, надрывно, снова попробовав подняться, и отключился.
Эльвира Павловна расхохоталась. Вспомнила заговор от огня. И, бормоча его сквозь зубы, схватила ещё одну тварь со стены, упрямую, трепыхающуюся. Сразу полила эликсиром, и та утихла. Теперь нужно выбираться. Пригнувшись, она начала было спускаться, когда что-то с силой вцепилось в волосы. В голове скрипучий, не предвещающий ничего хорошего знакомый голос словно сказал: «Ты, ты виновата, недосмотрела, как обещала! За то я тебя растерзаю!..»
Она заорала, когда её резко схватили за волосы и приподняли над полом. От боли в голове стало пусто. Эльвира Павловна задёргала ногами, что оказалось бесполезно. Нахлынувший страх стёр из памяти все защитные слова. Пламя затрещало, опаляя болью. Запахло химией и жареным мясом. Страх превратился в ледяной ужас. Эльвира Павловна стала отчаянно отбиваться, что-то кричала, сыпала проклятиями и ругательствами. Морда твари только очертаниями напоминала человеческое лицо – слишком много глаз и двойная зубастая, словно слепленная воедино, пасть. Тварь притянула женщину к себе поближе и жутко ухмыльнулась. Эльвира Павловна запищала, чувствуя, как опорожняется кишечник. Тварь жадно впилась в её лицо и начала грызть его.
Герман и Станислав, молодые полицейские, дежурили в ночь в участке, когда поступил вызов. Разочарованно отложили в сторону шахматы на магнитной доске. До конца смены оставалось каких-то пара часов. Вот уж повезло, как утопленникам.
- В захолустье, на Пролетарскую, за железнодорожный вокзал ехать, - зевая, пояснил Герман, почёсывая подбородок и сквозь очки глядя на экран старого компьютера, возле которого стоял жалкий кактус.
- Давай собирайся, - бодро ответил Станислав, успевший выпить кофе.
Герман встал и потянулся. Звякнул, закипев, электрический чайник. В кружку уже был насыпан крепкий «нескафе» три в одном. «Эх», - с тоской посмотрел на чайник Герман и вытащил шнур из розетки.
Они едва не проехали мимо, но Герман заметил дым. Пока Станислав по рации связывался с диспетчером, Герман остановил машину на пустом шоссе и выбежал, чтобы попасть в дом самым простым путём – через засыпанный снегом холм. В этом месте холм был ниже, чем дальше, и можно было взобраться по нему.
Двухэтажный дом скрывался в дыму и пламени. В подъезд невозможно было зайти из-за дыма. Закашлявшись, Герман обежал вокруг дома, крича:
- Есть ли кто живой?!
Внутри ныло нехорошее чувство, что опоздали.
Огонь уже полыхал в квартире. Трещал охваченный огнём трельяж, украшенный посеревшими от пыли кружевными салфетками, да полыхали вовсю деревянные табуретки в коридоре. Чадила серым дымом длинная ковровая дорожка. Пылали, резко шурша и хлопая, вспучиваясь от жара, на стенах выцветшие обои. Ярко трещали от огня двери. Пламя с жадностью лизало деревянные доски пола.
Жора единственный, кто пришёл в себя от боли, вырвавшись из беспамятства после удара громоздкого торшера, упавшего ему прямо на ноги, когда Емельян втолкнул мужчину в квартиру. Кашляя от дыма, Тарасов добрался до кухни и не иначе, как чудом, заметил мужской силуэт за окном. Схватил первое, что попалось под руку, – чугунную сковороду, чтобы грохнуть ею по подоконнику и таким образом позвать на помощь. Жора немедленно ударил сковородой изо всех сил, так что подоконник затрясся, стекло прорезала сетка глубоких трещин, а сам мужчина вдруг совершенно ослаб. Закашлялся до слёз, голова закружилась, ноги начали подкашиваться.
Он падал на пол, теряя сознание от дыма и слабости, понимая, что это конец, когда услышал мужской голос на улице. Губы Тарасова неслышно шептали: «Помогите…» Он закашлялся, осознавая, что с улицы его никто не услышит. Отчаяние заставило ухватиться за край подоконника, коленями упереться в батарею и устоять на ногах ещё пару секунд, чтобы увидеть полицейского за окном. Ноги задрожали, пальцы соскользнули с края подоконника – и Жора упал на пол.
Он неверяще зажмурился, а потом, исполненный надежды, нашёл в себе силы и поднял голову, чтобы с надрывом закричать, срывая до хрипоты голос:
- Помогите! – и, закашлявшись, обессиленно опустился на пол.
- Стас, сюда! Живее! - кричал Герман, увидев, как тяжело напарник взбирается на холм. Затем плюнул и сам полез на карниз. Снял куртку, обернув ею локоть, и двинул по растрескавшемуся стеклу. Просунул руку внутрь опустевшей рамы и, открыв защёлку, распахнул окно и влез внутрь квартиры
Пока тучный Станислав возился у окна, Герман, благо что в школьные годы занимался плаваньем и умел надолго задерживать дыхание, не побоялся ни горящего коридора, ни опасности сгореть самому.
Жору вытащили первым, прямо через окно кухни. Вторым Герман спас чумазого и окровавленного парня из коридора. А тут уже и пожарные быстро приехали, словно действительно Бог послал, ибо, как показывал опыт полицейских, ни разу за их практику так стремительно не появлялись.
Так двоих, оставшихся в квартире, тоже сумели спасти, откачали медики скорой, благо профессионалы и своё дело знали.
Мужчина, представившийся Жорой Тарасовым, тот, что меньше всех пострадал от дыма, потребовал, чтобы девушку из машины на остановке забрали в больницу, и только потом согласился давать показания.
Позднее вызванный раньше положенного на работу следователь Просевич – когда-то участковый, записывая показания и оформляя рапорт, сделал всё возможное, чтобы побыстрее закрыть дело. Он взял солидную часть заначки из собственного сейфа, чтобы хорошенько умаслить экспертную комиссию и получить подпись под обозначенной причиной возгорания: несчастный случай. Ну что за ерунда: гипноз, похищения, злой умысел и кровожадное существо с чердака? Конечно, он знал, что в доме дело нечисто, но не до такой же степени. Потому что все возникающие подозрения никогда не подтверждались доказательствами ещё с тех пор, как он проживал там с женой Яной, пока не купил квартиру получше, ближе к центру города и работе.
Прикормленный щедрой любительницей коньяка Эльвирой Павловной, за долгие годы верной службы Просевич накопил на дачу, машину и квартиру, да и дочку на юриста выучил. Но на всю жизнь следователь крепко уяснил себе ещё при первой встрече, когда, увидев её ярко-голубые глаза ведьмы, и нутром почуял: связываться с этой холёной женщиной опасно, а идти наперекор – будет себе дороже. Было в ней что-то такое, вопреки логике, дьявольское, и, честно сказать, тогдашний участковый, а ныне следователь просто струсил.
Вскоре он с облегчением закрыл дело, потому что в сгоревшем доме, вопреки всем усилиям пожарных, никого больше не нашли. А согласно документам, там жильцов вообще не числилось, и дом уже давно был определён под снос.
Наконец-то всё закончилось, а вины как таковой за лёгкие махинации с документами и закрытие глаз на мелкие и неподтвержденные происшествия в том доме ленивый по характеру Просевич не чувствовал. А теперь, без обязательств к Эльвире Павловне, жизнь для него сразу становилась проще. До повышения по службе Просевичу оставалось полгода, и суетиться дальше по этому делу он совершенно не видел смысла.
Ко всем потерпевшим, среди которых обозначились довольно известные музыканты, пообещавшие бесплатные билеты на концерт в вип-зоне ему с женой взамен на свободу от бумажной волокиты для всей компании, у следователя на это щедрое предложение вопросов и претензий больше не возникло. А что пожар случился - так это и к лучшему: ведь все тёмные секреты этого дома навсегда сгорели в огне.
