Чердак. Глава 17/23⁠⁠

Чердак. Глава 1/23

Чердак. Глава 2/23

Чердак. Глава 3/23

Чердак. Глава 4/23

Чердак. Глава 5/23

Чердак . Глава 6/1/23

Чердак. Глава 6/2 /23

Чердак. Глава 7/23

Чердак. Глава 8/23

Чердак. Глава 9/23

Чердак. Глава 10/23

Чердак. Глава 11/23

Чердак. Глава 12/23

Чердак. Глава 13/23

Чердак. Глава 14/23

Чердак. Глава 15/23

Чердак. Глава 16/23

Надев на пижамный комплект длинную футболку с рукавом, Олеся глубоко вздохнула и пошла на кухню.

- Давай налетай, - сказал Женька, изображая официанта, раскладывающего со сковороды яйца к горке макарон на тарелки.

Он закатал рукава тёмно-синей водолазки и накинул на себя её клеёнчатый нагрудный фартук. Смотрелось забавно. Олеся выдавила из себя улыбку и, вооружившись ложкой, спросила:

- Как день прошёл?

На секунду-другую Женька замялся, словно сомневался, что ответить, а потом просто сказал:

- Нормально прошёл. Неожиданно быстро, - добавил и натянуто улыбнулся.

…Легли сегодня пораньше, часиков в десять. Уставшая Олеся сразу заснула, а Женьке не спалось. Сколько ни крутился, ни ёрзал в кресле – всё без толку.

Телевизор, что ли, посмотреть? Промаявшись полтора часа бессмысленным лежаньем в кресле, встал. Решил покурить, но, вспомнив про запрет на открытые окна, вышел на площадку. Щёлкнул зажигалкой. Затянулся, жмуря глаза, раздражённые желтушным светом.

Шорох с чердака.

- Эй, кто там? - решил спросить первым.

Пусть не думают, что он не слышит это противное сопенье, причмокивание – и вдруг хлопанье крыльев. Когда из чердачного люка выпорхнула стая кожистых чёрных, как дёготь, красноглазых тварей, всё на себя взял инстинкт самосохранения. Синицын ужом юркнул в квартиру, захлопнул дверь, быстро поворачивая ключ в замке, и только тогда выдохнул. Уши резануло от гадливого, раздражённого писка тварей, упустивших свою добычу.

Он чертыхнулся, увидев сонную Олесю, щурившуюся в свете коридора.

- Не спится? - Лицо девушки было белым и в бисеринках пота. - Вот и мне приснилось что-то очень не хорошее, а что – не помню. Вот если бы помнила, то было бы проще.

- Я чайник поставлю, хорошо? - предложил Синицын.

Сестра кивнула и, поёжившись, несмотря на тепло в квартире, вернулась в гостиную за футболкой.

Олеся отказалась от сахара и просто пила горячую терпкую жидкость. Молчание затянулось. Потом Олеся сказала:

- Мне неуютно в этой квартире, но больше всего беспокоюсь из-за снов. Ты же, как никто, знаешь, что сны мне снятся не просто так.

Синицын кивнул. От желания закурить зачесались пальцы.

- Хочешь, я поговорю с друзьями, помогу найти тебе другое жилье? Деньжат подкину. Только не спорь, Яшкина, так хоть отблагодарю тебя и долг отдам за то, что ты всегда подкармливала меня. И помнишь, как денег давала просто так, когда меня из дома выгнали? Никто из родных не дал, а ты позвонила и дала. А я же знаю – тебе всегда туго приходилось с неадекватной матерью и с отцом, когда он напивался и буянил…

- Ладно, уговорил, - ласково улыбнулась Олеся, чувствуя, как сразу от облегчения с плеч словно камень свалился.

- Вот и хорошо, - улыбнулся в ответ Синицын, решив не тревожить её ещё больше увиденным на площадке. Пусть странности в этом доме останутся сами по себе.

«Осталось только ночь и следующий день до вечера пережить», - уговаривал себя Женька.

- Ты как хочешь, Синицын, а я спать пойду – вставать рано…

- Я чашки помою, не беспокойся и, наверное, телевизор включу, ладно?

- Совсем бессонница замучила, да? На тебя это не похоже…

- Я теперь ночная птица, да и днём выспался.

- Ты-то? - с удивлением ответила девушка и, только улёгшись на диван, осознала причину своего удивления. Синицын, сколько она его помнила, никогда днём не спал. Даже если сильно уставал, не спал…

«Как же странно». Олеся зевнула и, устроившись поудобнее, неожиданно быстро заснула. Уповая на поговорку, что утро вечера мудренее и что всё как-нибудь, да образуется.

Сначала по телевизору показывали чёрно-белый американский вестерн. Потом заглох и он, сменившись шипеньем помех, как и на других каналах. Сколько Синицын ни щёлкал пультом, старый телевизор либо барахлил, либо просто ничего не показывал, кроме помех.

«Эх, не везёт, как и со связью в этом странном доме. Даже фильм оборвался на самой концовке!..» Сетуя про себя, Женька собрался выключить телевизор, как вдруг шипенье помех сменилось изображением интеллигентного женского лица за пятьдесят. Кроваво-красная помада подчёркивала красивые губы; густые, чёрные с лёгкой проседью волосы были элегантно уложены набок. Женщина располагающе улыбнулась и что-то беззвучно сказала… «Ну, что за ерунда? Ночное ток-шоу, что ли, да ещё без звука?» Женька снова потянулся к пульту и замер, понимая, что не может отвести взгляда от ярко-голубых, необычно знакомых глаз женщины.

Откуда-то появился звук – женский голос был удивительно приятный и убаюкивающий. Женька слушал, оставаясь на месте, и кивал, соглашаясь, когда женщина в телевизоре того согласия требовала. В комнате было тихо. Женька улыбнулся, вспомнив, что женщину зовут Эльвира Павловна.

Олеся проснулась от кошмара. Во сне она в кромешной тьме то боролась, то убегала от красноглазого чудовища – и почти убежала, вот только чудовище укусило её.

Пижама пропиталась потом насквозь. Сердце стучало до боли сильно, во рту образовалась сухость, а на щеках слёзы смешались с потом. Встала, включив свет, чтобы сменить влажную от пота простыню, чувствуя, что больше не заснёт. Пока смотрела на время на телефоне - четыре утра, увидела, что кресло Женьки пустует, и одеяло, как и непримятая подушка, слишком аккуратно лежит для того, кто, возможно, пошёл в туалет.

Пока смотрела на кресло, сердце всё больше ныло от тревоги. Не узнавая собственного изменившегося голоса, она позвала:

- Женя! Женя? - неожиданно сорвавшись на визг, но, кроме тишины, в ответ так ничего и не услышала.

И тут на потолке внезапно заскреблось, захлопало и зашуршало, сменившись писком, в котором слышался по-человечески злобный смех.

Синицын пришёл в себя сидящим на стуле, уставившись на незнакомые обои в цветочек. Голова кружилась. Он попробовал подняться, когда осознал, что прочно привязан к стулу, а из руки через трубочку в пакет течёт его кровь.

Если бы это был сон, то он бы закричал, что Синицын и сделал.

- Тише… Женечка, тише, успокойся, мы же друзья…

Высокая, элегантно одетая женщина появилась откуда-то слева. Длинная, синяя, чуть расклешенная юбка, ярко-голубая блузка в тон глазам. Эти глаза принадлежали Эльвире Павловне, он её знал. Она друг?

Животный инстинкт закричал об опасности. Позвоночник пронзило холодом. Противная дрожь пробежала по коже, приподняв волоски. От нахлынувшей волны дикого ужаса его заколотило. Успел лишь вдохнуть воздух, собираясь кричать, но язык онемел. Перед глазами начало расплываться. Обои на стене стремительно блекли, как исчезала и обманчиво ласковая улыбка Эльвиры Павловны. Шикнув, она подняла вверх указательный палец, погрозила ему:

- Спи, мой мальчик, спи. Так будет лучше для нас обоих. Мне меньше хлопот. Ты же протянешь подольше. Всё честно, как всегда бывает у друзей, не правда ли?

Олеся не на шутку разволновалась и даже, в забывчивости, пыталась несколько раз позвонить Женьке, прежде чем вспоминала о том, что связи-то нет.

Она обыскала всю квартиру – так быстро, что даже запыхалась, и собиралась было выйти на подъездную площадку, как её остановил странный, скребущий звук. Он шёл от кухонного окна. Так могли легонько царапать когти по стеклу. На ватных ногах она подкралась к окну и, слегка отдёрнув штору, обомлела. Руки задрожали. Олеся вскрикнула, увидев вместо стекла прилипший к его обратной стороне выводок красноглазых тварей.

Они смотрели прямо на неё и злобно шипели, а когти скреблись по стеклу всё настойчивей и сильнее.

В трансе от ужаса девушка пребывала какую-то долю секунды – не в силах отвести зачарованного взгляда от тварей. Казалось, в голове она слышит их корявые, ломкие голоса, требующие остаться здесь, чтобы….

Волевым усилием Олеся отвела взгляд в сторону. Штора опустилась на место, и девушке полегчало. Поскрипывание за окном усилилось в разы, достигнув злобного крещендо. «Чёрт побери! Беги же, Яшкина, потому что они сейчас выдавят стекло и попадут на кухню!»

Надев поверх пижамы джинсы и свитер, схватила маленькую сумку, где хранились деньги и документы, обулась, умудрившись при этом всунуть ноги в ботинки, не развязывая шнурков, схватила куртку с капюшоном и, задыхаясь, пулей выскочила из квартиры, бросившись затем вниз по лестнице и слыша позади громкий и пронзительно-жалобный треск разбившегося стекла.

…- Тварь проснулась, и она голодна! - крикнула Эльвира Павловна в телефонную трубку и топнула ногой. - Я чую её желание охотиться, но этого ещё никак допустить нельзя! Поднимайте свои толстые жопы, курицы! Живо накормите её! Хватит причитать, Людка! От ваших с Настей проколов мне тошно!

Эльвира Павловна в ярости бросила трубку, затем открыла холодильник, где в пакетах хранились растворы глюкозы, антибиотики и прочие лекарства первой необходимости, купленные на чёрном рынке. Она бережно выложила несколько пакетов крови и взяла глюкозу. Нужно было срочно сделать капельницу парнишке, а то – кто его знает, ещё загнётся… Она ведь пожадничала и взяла у него крови гораздо больше, чем планировала.

Едва Олеся добежала до первого этажа, как мигнула лампочка на площадке. Скрипнула, открываясь, дверь ближайшей квартиры. Внезапно на плечи девушки легли и крепко сжались чьи-то руки. Лампочка снова зажглась, женский голос сказал:

- И куда это ты собралась, дорогуша? Ночь ещё на дворе.

Голос не предвещал ничего хорошего, и, обернувшись, она увидела рослую женщину, с опухшим некрасивым лицом, неопределенного возраста, в пуховике болотного цвета.

- Отпустите! - крикнула она и резко, со всей силы ударила каблуком женщину по ноге.

Женщина изменилась в лице и заорала от боли, ослабив хватку. Это дало возможность Олесе вырваться и броситься к двери.

- Стой, курва! - рявкнула женщина, побежав следом.

Девушка ухватилась за ручку подъездной двери, толкнула бедром! Дверь не открылась. Как же так?! Снова толкнула. Бесполезно. В панике нахлынул адреналин. Пульс загрохотал в ушах. Что же делать?!

Истошный крик раздался где-то в подъезде, заставляя Олесю обернуться. Хлопанье крыльев и сосущее влажное хлюпанье – так втягивают жидкость через трубочку. От этих звуков мороз прошёлся по коже девушки. Она замерла на месте, уставившись на женщину, остановившуюся на ступеньках внизу: та, оглянувшись, напряжённо смотрела на что-то за своей спиной. И вдруг, вздрогнув, матюгнулась и завопила:

- Настюха! Нет! Отпусти её, сука! - двинувшись вверх по лестнице.

Олеся в очередной раз попыталась выбить деревянную и тонкую с виду дверь ногой и плечом, но только пребольно ушиблась.

Резкие вскрики чередовались с трёхэтажным матом женского, периодически срывающегося на визг голоса. Олеся в отчаянии запаниковала. Лампочка в подъезде снова начала мигать. Что же там происходит!?

Каждый новый шаг по ступенькам наверх давался девушке легче предыдущего. Сердце в груди Олеси то сжималось, то стучало, отзываясь болью в висках. Паника накрывала волнами беспокойного ужаса. И вот вскрики стихли. На мгновение в подъезде стало темно, а потом свет включился, разгоревшись так ярко, что вызывал резкую боль в глазах. Тут же снова замигал…

На узкой площадке у окошка лежало скрюченное, разорванное на куски, судя по обрывкам одежды – женское тело. Вот только крови вокруг практически не было.

Мигающий свет создавал на стене кривящиеся, уродливые тени от двух сцепившихся, стоявших выше от площадки на лестнице фигур, одна, из которых напоминала двигавшееся, постоянно менявшее свои очертания облако.

Олеся смотрела на мечущиеся тени, затаив дыхание. А потом вдруг осознала, что вот он, её шанс. Есть предположение, что напугавшая её женщина не заперла дверь своей квартиры внизу. Глубоко вздохнув, девушка стала медленно спускаться обратно по лестнице, стараясь двигаться на носочках, чтобы скрип ступенек не выдал её место пребывания.

Затем, уже не таясь, быстро побежала к двери квартиры и рванула её на себя. К радости Олеси, её природное чутьё не подвело: дверь оказалась не заперта.

От облегчения пулей влетела в квартиру. В прихожей сумрачно. Пахнет пылью, и в ней слегка отдаёт то ли ветхой старостью, то ли плесенью. Перенервничала, и ноги задрожали, а пальцы уже сами лихорадочно нащупывали замок. Оказался простенький – защёлка. Повернула без раздумий, запирая дверь. От слабости прислонилась к ней спиной и тут же медленно сползла на пол.

Подняться сразу не получалось, да и не хотелось. Адреналин спал, всё тело накрыли противная мелкая дрожь и слабость. Можно было позволить себе какое-то время ни о чём не думать, а просто рассматривать обстановку.

Напротив – зеркало на стене, над смешным кособоким комодом. Оно мутное, наверное, от пыли или ещё чего. Даже контуров своего отражения не видать.

Олеся вяло махнула рукой – ничего не увидела. Пол дощатый, неопределённого цвета, но как бы пыльный. Едва на проверку провела пальцами, нахмурилась. Пыль, не пыль – непонятно, потому что к пальцам совсем не цеплялась. От этого как-то не по себе стало. Коридор узкий, длинный, в конце – дверь. Вот впереди двери нет, арка – там различима кухня. Ножки светлого стола, спинка деревянного стула. Бок старого низкого холодильника. Окошко без штор, за которым очень медленно, словно не по-настоящему падает крупный снег.

Снежинки словно гипнотизируют. Смотришь - и в сон клонит, а чувство в груди разливается нехорошее, предупреждающее, что кто-то с обратной стороны стекла пристально за Олесей смотрит. И только пока ограничивается любопытством.

…- Эльвирушка, родная, милая, прости… - взывала, вползая на порог, Людка. Бледное, исцарапанное лицо в крови, глаза вытаращены. Пуховик что те лохмотья – из распоротого нутра во все стороны сыплются перья.

- Успокойся, немедленно! - приказала Эльвира Павловна, считая про себя до десяти, затем до пятидесяти и не замечая, как всё сильнее стискивает зубы. - Рассказывай, курица, всё по порядку, там разберёмся.

- Пощади, Эльвирушка, я же для тебя всё, всё сделаю, ты же знаешь…

И от злобного взгляда Эльвиры Павловны враз онемела, затряслась, завыла.

- Тсс, - прошипела Эльвира. – Соберись и говори.

- Не виновата я. Настю тварь загрызла! Я пыталась ей помочь, да поздно. Улетела к себе на чердак, нажралась и кровушки напилась.

- Студентка где, говоришь?

- Не знаю, Эльвирочка! Я, раненая, сразу к тебе приползла.… Прости, не смогла её искать, худо мне совсем…

- Ладно, курица, сейчас полечим. А потом, пока тварь спит, чтобы весь дом вверх дном обыскала, но студентку нашла!

Людка закивала.

Эльвира Павловна скрепя сердце налила ей в рюмку щедрую порцию коньяка да пипеткой отмерила энное количество капель эликсира. Прищёлкнула языком и вручила со словами:

- Пей! И обработай раны да пожри, Людка. Ты мне сейчас нужна, а с оплошностью потом разберёмся. Может, глядишь, там и прощу, - усмехнулась Эльвира Павловна. - За хорошее поведение и заслуги…

- Спасибо, Эльвирочка, спасибо, дражайшая! Ты не пожалеешь… - начала обнимать за ноги Людка да лобызать тапки.

- Ах, прекращай, - легонько отпихнула Людку.

И, когда та, кряхтя и охая, поднялась на ноги, хозяйка отдала ей рюмку, наказав не беспокоить, пока не разыщет и не приведет сюда студентку.

Эльвире Павловне нужно было крепко подумать. Ситуация-то выходила щекотливая, и впервые все её планы летели к чертям собачьим.