Все настойчивее тряся гитару, поднятую над собой на руках, Элли пыталась разглядеть сквозь струны гремящий где-то внутри медиатор. Она терпеть не могла дни, когда брат приводил домой своих дружков и они устраивали шумную вечеринку, мешая ей заниматься. Приходилось доставать чехол, брать распечатки с нотами и идти куда-нибудь подальше от дома, гремящая музыка из которого была слышна, наверное, всем квартале. Обычно девушка устраивалась в сквере около бакалейной лавки, но сегодня там уже было много народу, и ей пришлось искать себе другое спокойной местечко.

Шаг за шагом и вот Элли оказалась на лесной опушке, где быстро нашелся довольно широкий пень, не сильно поросший мхом и выглядящий вполне удобным, чтобы провести на нем час занятий, посвященных настоящей классике, а не этому дурацкому клубному трансу.

От усердия девушка высунула язык, будто пыталась так приманить медиатор, весело и беззаботно громыхающий внутри деки. Она вполне могла продолжить играть без него, но мелодия в партитуре дошла до сложного перехода, который пока никак не удавалось сыграть без этого каплевидного кусочка пластика.

Руки начали неметь, и Элли опустила гитару на колени, снова пытаясь увидеть хоть что-нибудь внутри.

Быстро темнело. Город чуть в стороне от пня, на котором она устроилась, осветился золотистыми облачками множества фонарей, одновременно вспыхнувших и вырвав большой обжитый людьми участок из лап надвигающей ночи. Температура стала стремительно падать, поднялся легкий ветерок, тут же забравшийся под одежду. Мурашки побежали по спине, а волоски на руках встали дыбом.

Элии вздохнул и провела пальцем по струнам. Мелодия прозвучал и затихла. Потом еще раз.

А потом палец дернулся между третьей и четвертой струной, соскочил с металла и провалился в темное гитарное нутро.

Она так и не поняла, что произошло. Зашипела от боли, потом вскрикнула, потому что никак не могла освободить палец: костяшка терлась между струнами, кожа начала быстро краснеть. Но это было не так страшно, как то, что Элли ощутила чужое прикосновение. Оттуда. Из резонирующей пустоты, где должен был валяться ее медиатор.

Когда второй палец скользнул между струн и металл впился в перепонку, девушка завизжала.

Вскочив на ноги, Элли пыталась освободиться, отшвырнуть от себя гитару, но чувствовала, как НЕЧТО хватает ее все сильнее и тянет внутрь, начав рвать кожу между пальцами.

Ее криков никто не слышал.

Кровь капала с гулким ударами, как палочками по барабану. Тук. Тук. Тук-тук-тук.

Девушка упала на колени, всхлипнула, сжала зубы и со все силы, обхватив гриф свободной рукой, без замаха ударила корпусом гитары по пню.

Лопнули струны, безжалостно хлестнув ее по щеке. Со скрежетом и исступленным воем треснуло лакированное дерево, разлетаясь в щепки и повисая на металлических тросиках. Серое, словно из тысячи мельчайших бабочек, облако взметнулось вверх, обдав ее зловонным запахом серы, и растворилось в вечерних сумерках.

Элли плакала, дрожала и не могла издать ни звука. Сидя на земле, она прижимала поврежденную руку к груди, и глядела в лужицу собственной крови, где среди острых деревянных обломков, как ни в чем ни бывало, поблескивал каплевидный медиатор.