Представляем интервью с Николаем Питьковым, являющимся одним из первых тренеров Федора Емельяненко (link is external) в смешанных единоборствах.
– Вы ведь тот человек, который привез 23-летнего Федора Емельяненко из Старого Оскола в Тулу.
– Ну, строго говоря, из Старого Оскола в Тулу его привез мой товарищ – тульский боксер Андрей Былдин.
Время тогда было сложное, а у Федора уже семья, родилась дочка. Даже находясь в сборной России по дзюдо, он не получал тех денег, на которые могла бы жить его семья. И Федор вместе со своим товарищем Ромой Костенниковым искали, где бы им выступить. Через белгородских друзей об этом узнал Былдин. В прошлом я занимался каратэ, рукопашным боем, кикбоксингом, а впоследствии стал интересоваться и боями. Былдин спросил у меня: «Вот ребята хотят выступить – может, им в Москве в казино где-то бой устроить?» Я говорю: «Если просто выступить один раз в казино и получить деньги, это не ко мне. А если есть желание всерьез прийти в этот спорт – давайте работать». Когда Федор и Роман сказали, что все по-серьезному, я обратился к Магомедхану Гамзатханову (Волк-Хан), который уже ездил драться в Японию на турнирах Rings. Волк-Хан сказал: «Можно, только нужно готовиться».
И мы начали готовиться.
– Когда вы впервые увидели Федора Емельяненко – каким он вам показался?
– Знаете каким? Потерянным и подавленным. Потому что он не знал, куда ему прибиться. И вокруг мы – неизвестные для него люди. Видя эту подавленность, мы постарались создать ему нормальные условия – ну, в тот момент мы считали, что это нормальные условия: жилье, питание, какие-то денежки, подъемные, чтобы человек мог содержать семью. У нас было общежитие от мясокомбината – и в одной комнате там жили Андрей Былдин и Федор. Питались там же на мясокомбинате – у них был паек хороший, ведь ребята они крепкие и ели с аппетитом. И вот Федор прожил так год в Туле – при плотных двухразовых тренировках.
Мы не торопились. Потому что, посмотрев тогдашние соревнования по боям без правил, я видел, что везти Федора туда еще нельзя. Это значило бы просто подставить его. Мы решили, что год нужен, чтобы набраться опыта и подготовиться к боям в Японии. У него была очень хорошая, но не интегрированная в бои без правил борцовская база. И когда мы ходили в «Динамо», где тренировались Миша Илюхин, Хан, было видно, что изначальных навыков ему не хватает. Требовалось связать его борьбу с ударами.
– У Федора была зарплата от вас?
– Зарплаты как таковой не было. Просто Андрей Былдин говорил, например, что Федору нужны деньги – на какие-то повседневные траты, на то, чтобы съездить в Старый Оскол к семье и что-то привезти, – и я эти деньги выдавал. То есть не было такого, чтобы Федор на тот момент испытывал недостаток в деньгах и во внимании.
– Получается, вы дали ему возможность год тренироваться и не думать о том, что будет есть его семья.
– Конечно. Ему хватало денег на семью и на какие-то свои расходы. Форму, помню, мы какую-то покупали. Потому что он приехал – и у него даже спортивный костюм был не очень.
– Первые два турнира, на которых выступил Федор в 2000 году, проходили в Туле. Кто их организовывал?
– Это Хан предложил – чтобы я мог обкатать Федора, а Хан – своих ребят, которых он тоже готовил к Японии. Провести один турнир стоило тысяч десять долларов, свои деньги вкладывали я и Александр Скрипников. Естественно, эти деньги не возвращались. Мы рассчитывали на выручку с билетов – и у нас действительно был полный зал. При этом было продано 30 процентов билетов. Как прошли на трибуны все остальные, я даже не знаю. Так что денег с билетов нам хватило только для того, чтобы рассчитаться за аренду цирка. Гонорары бойцам были небольшие – до трехсот долларов. Плюс подарки – от директора пивзавода, от наших товарищей «афганцев». Федору за победу подарили то ли телевизор, то ли магнитофон и, может быть, форму спортивную.
– Кто тогда являлся тренером Федора?
– Я был и тренером по ударной технике, и организатором, и менеджером – то есть у меня не было какой-то конкретной должности, я занимался всем вместе. Очень много своего времени вложил Андрей Былдин, который помогал ставить ударную технику рук. А я составлял график тренировок и думал – кто еще может помочь Федору стать по-настоящему универсальным бойцом. Потому что мы могли поставить ему сами руки-ноги, но для партера именно в боях нужны специалисты. И Федор стал бойцом, в которого вложили знания все ведущие тренеры, которых мы тогда могли привлечь. В Екатеринбурге жил Александр Сергеевич Федоров – очень сильный мастер партера. К нему на сборы ездили и Федор, и Сергей Харитонов. Также нам вызвался помочь еще один специалист по партеру Николай Зуев, у которого уже был практический опыт выступления по боям. Причем Зуев помогал не только с тренерской, но и с организационной точки зрения: наши ребята в Екатеринбурге по две недели жили – и ни за что не платили. Коля говорил: «Пусть прилетают, мы тут их всем обеспечим». И вот мы просили Колю Зуева и Федорова наработать технику проведения и уходов с болевых, которую мы потом в Туле смешивали с ударкой.
– То есть Тула и Екатеринбург – два главных города в подготовке Федора?
– Да. И когда ездил домой к семье, тренировался в Старом Осколе. Смотрины Федора тоже прошли в Екатеринбурге. Там был турнир, на котором присутствовал глава «Рингс» Маеда. И был Владимир Евгеньевич. Знаете ведь Владимира Евгеньевича?
– Погодин, вице-президент федерации самбо.
– Да, Погодин. Необыкновенный человек. Погодин привез Сурена Балачинского, который также готовился для выступлений в Японии. А я привез Федора. Маеда посмотрел, как Федор и Сурен работают в паре на ковре в спортзальчике, и сказал: «Все, двух этих бойцов привозите». И когда Маеда сказал, что Федор подходит, включился уже Погодин.
– Вы назвали Погодина необыкновенным. Расскажите, что это был за человек – строго положительный или сложный?
– Нет-нет, он не сложный абсолютно. Он человек советской системы – очень ответственный. Все оформить, вовремя выехать, договориться о сборах. И еще: он был очень стеснительный. Гонорары-то поначалу были мизерные: до этого иностранцы получали намного больше, чем русские. И мы первыми начали продавливать большие суммы. Погодин так этого стеснялся! Ему было неудобно. Это такой менталитет: боязнь будто бы показать свою жадность. Но это ведь были деньги, которых ребята заслуживали.
– То есть он как советский человек стеснялся говорить о деньгах?
– Да-да-да. И я брал на себя переговоры. Погодин говорил: «Ты общайся, а я тебя поддержу». И мы читали контракты, юристов подключали, чтобы четко знать, что написано в контракте. Потому что раньше ребята подписывали, не читая.
– А в чем могли обмануть?
– В страховках. Если подписал, не читая, и получил травму – не поймешь, за чей счет тебя должны лечить. А если травма такая, что станешь инвалидом? Второе: они хотели большего количества боев – восемь в год. Это просто выдавить из человека все за год – и он уже никем не станет.
– Вадим Финкельштейн говорил мне, что японцы платили Погодину зарплату за то, чтобы тот вез бойцов за небольшие деньги.
– Я думаю, что это не так. Сколько я проездил с Погодиным – это честнейший человек. Может, какие-то небольшие гонорарчики он и получал, но у него задача была: спортсменам, которые оказались в трудной ситуации после развала Союза, хоть чем-то помочь. И он просто отвозил туда самбистов, помогая им зарабатывать.
– Тренеры Федора Мичков и Воронов тогда никак не проявлялись?
– Мичкова я в то время вообще не знал. Про Воронова слышал от Федора – сначала немножко недовольства из-за того, что не получилось его где-то устроить, что не поддержал, когда было трудно. А потом ничего – прошло. И через какое-то время Федор сказал: «Можно я возьму Воронова в Японию? Потому что он поставил мне борьбу, он мой первый тренер». Я сказал – конечно, пусть с нами съездит, побудет. Это уже в Pride было.
– В Pride Федор стал выступать в 2002 году. То есть Воронова вы увидели только в 2002-м?
– Где-то так. Даже, может быть, в 2003-м.
– Russian Top Team – как появилась эта команда?
– В Японию ездили мы – ребята из Тулы и Екатеринбурга. Японцы сами предложили: давайте назовем вашу команду Russian Top Team? Мы согласились.
– Это было оформлено на бумаге?
– Нет-нет, мы же спортсмены – немного наивные люди. Ничего не оформляли. Просто поговорили друг с другом – и на словах закрепили.
– При вас Федор провел 17 боев. Какие проще вспомнить?
– Очень хорошо помню первый бой в Японии. Я Федору говорю: «Нужно четко себя показать». А с Федором много разговаривать не надо. И я пока там уселся, пока приготовился что-то подсказывать, Федор сделал три удара – и японец уже лежит. 12 секунд. А самое сильное впечатление – бой с Ногейрой за титул чемпиона Pride в 2003 году. Сильнейшие переживания были. Перед тем, как выйти на бой, мы посмотрели, в чем силен Ногейра. И увидели, что он все время делал висячку эту. А с нами был Коля Зуев. Мы спросили его: «Коля, как от этого приема уходить, если Федя туда попадет?» И Коля все три дня, что оставались до боя, показывал. А потом Федор в бою спокойно четыре или пять раз уходил от этого приема Ногейры. И я удивлен, что Федор много лет спустя не смог защититься, когда ему другой бразилец тот же прием делал.
– После Ногейры Федор чуть не проиграл японцу Фуджите.
– Да, там такой удар он пропустил! Было страшно: я думал, что все, сейчас Фуджита его добьет. Фуджита – это ведь такая машина, с ним разговариваешь, тронешь его – как будто бетонная стена. Но Федя сориентировался, защитился – и как отыграл! Вот там Федор включил как раз то, чему мы его учили.
– Он же левой ногой в печень пробил.
– Левой, правой и ногой в печень дал ему, тут же завалил и задушил. Это как раз та ситуация, когда мозг выключился и сработало то, чему учили в Туле и Екатеринбурге. Звездный момент его техники.
– Кто ставил Федору ударную технику: Мичков, вы или голландцы?
– Мы. Удары руками в основном ставил Былдин. Мичков потом уже дорабатывал. У Федора удар, может, не такой техничный, но очень тяжелый. Если он в плечо попадет, плечо может отвалиться. Мы ведь пытались Федору классическую ударную технику ставить – и она не ставилась. И мы решили: ладно, все – будем работать над тем, чтобы он бил быстро, точно, вовремя и думал головой. И вот он остался с этой вроде бы корявой, но очень хорошо работающей техникой. Есть люди, которых не надо переучивать.
– В 2003 году после двух защит титула чемпиона Pride Федор уходит из Russian Top Team. Как так получилось?
– Когда только начали вместе работать, у нас был разговор. Я сказал: «Федор, настанет такое время, когда ты станешь чемпионом, – а Федор от этих слов улыбался, потому что мы сидели в общежитии при мясокомбинате. – И, когда ты станешь чемпионом, тебе будут предлагать другие менеджеры перейти к ним. И у нас вопрос: как ты поступишь? Мы пойдем дальше командой или тебя переманят?» Федор ответил: «Нет. Конечно, мы пойдем командой». Мы спросили: «Может, имеет смысл что-то подписать?» Федор засмеялся и сказал: «Зачем нам нужно что-то подписывать, если я знаю, что никогда не уйду без вас?»
– 10 августа 2003 года. Последний бой Федора за Russian Top Team. Он за 69 секунд побеждает Гари Гудриджа. На ринг выбегает Погодин и целует Федора. Сам Федор поднимает вашу руку и руку Владимира Воронова. Что было дальше?
– А дальше произошло следующее. У Вадима Финкельштейна был клуб, но с этим клубом он не мог в ту же Японию пробиться. У него не было звезды. Так все клубы делают – если нет звезды, они ее переманивают, чтобы с ней пойти дальше. И Финкельштейн четко рассчитал, что с Федором у него это получится. Нас пригласили на турнир, который Финкельштейн проводил в Москве. Федор сидел среди почетных гостей, мы – в зале. И в этот момент, я так предполагаю, Финкельштейн каким-то образом воздействовал на него. Может быть, какие-то другие пряники пообещал. И Федор просто сбежал. Он пропал, перестал появляться, не отвечал на звонки. Наконец мы случайно узнали, что он находится в гостинице в Туле. Поехали туда – и у нас состоялся разговор.
– Кто был на встрече?
– Я, Былдин, Скрипников и Федор.
– Что говорил Федор?
– Для того, чтобы уйти, нужно найти причину и себе оправдание. Он нашел эту причину в том, что когда-то кто-то что-то ему грубо сказал или потребовал того, чего он не хотел, – лишних тренировок или еще чего-то. Еще он сказал: «Вот я вам давал телефон Финкельштейна, а вы не позвонили». Хотя я звонил по тому номеру, который оставил Федор, представлялся, что я тренер Федора, а мне говорили, что Финкельштейна нет, что он ушел, что он еще не подошел и так далее – и я подумал, что несерьезный, наверное, человек. И Федор говорил: «Вы не позвонили, а я позвонил. Я уже съездил туда, мне сделали предложение, я попробую там, если что – сообщу». И как-то мы разошлись неопределенно. Не было понятно, будем мы контачить или не будем.
– Денежных претензий он не выдвигал?
– Нет. Вообще ничего такого не было. Претензии были настолько непонятными – какие-то мелкие вопросики, которые ему когда-то не понравились. Он и сам не говорил, что из-за них уходит. Он сказал: «Я сейчас поеду, посмотрю – как там и что там».
– Федору сделали там шоколадные условия?
– Я думаю, шоколадные условия на тот момент – это предложить квартиру, где можно пожить, зал спортивный и подарить какую-то мечту: «Мы с тобой на телевидение выйдем». Тем более что через Федора там подключили уже Сережу… Как фамилия-то…
– Матвиенко.
– Матвиенко, да. И Финкельштейн через Федора начал подтягивать людей продвинутых и богатых.
– Каноническая версия этой истории изложена голландским менеджером Басом Буном и Вадимом Финкельштейном. Что рассказывал мне Вадим: «Первый менеджер сильно обманывал Федора». Что рассказывал не мне Бас Бун: «Из бонуса за победу в чемпионском бою в 50 тысяч долларов до Федора доходило 4 тысячи». Это соответствует действительности?
– Нет, конечно. Это полнейшее вранье. Если бы так было, Федор ушел бы после первого боя. Таких сумм у нас было одна или две – в последних боях. До больших гонораров Федора мы и не дожили.
– То есть Федор получал ровно то, что давали ему японцы?
– Да, он получал это. И у нас был договор: 30 процентов уходит на наш клуб – из этих денег оплачиваются сборы, переезды, работа тренеров, если они небескорыстно помогают. И, может быть, после этого что-то остается нам как организаторам, но на том уровне гонораров, на котором он был в последних боях (50 тысяч долларов), нам ничего практически не оставалось.
– Бас Бун говорил, что после ухода к Финкельштейну у Федора значительно вырос гонорар: с 30 до 115 тысяч долларов за бой. Федор при вас получал 30 тысяч?
– Последний договор мы пробили я забыл уже на какую сумму – то ли на 60, то ли на 80 тысяч. С трудом причем: месяц крутили-вертели и выдавили с японцев. И после этого он сбежал – и на тот бой уже не поехал.
– Сейчас бойцы отдают менеджерам, как правило, 20 процентов от гонорара за бой. 14 лет назад 30 процентов считались нормальной ставкой?
– Поймите, это же все было на словах. Никакого договора не было. Мы просто сели и прикинули, сколько нам нужно денег, чтобы обеспечивать подготовку и оставить какую-то часть про запас, – и получилось, что 30 процентов. Если боец начинает получать большие гонорары, то можно договариваться, чтобы было и 20, и 10 процентов. Это все было на дружеской волне, без какого бы то ни было давления. И Федор мог бы сказать: «Ребята, я начал уже получать больше, давайте пусть будет не 30 процентов, а 20». У нас не было цели заработать на Федоре в тот период его карьеры. Мы рассчитывали на перспективу – что в будущем будут другие гонорары, и все заработаем. А тогда мы это воспринимали как возможность ездить в Японию, общаться с бойцами.
– Как думаете, Федор выиграл от сотрудничества с Финкельштейном?
– Знаете, если бы было два Федора и один выступал у нас, а другой у Финкельштейна, то мы могли бы сравнить. Но вообще у нас тогда тоже были возможности: я был помощником Коржакова, который обещал помочь, мы общались с Сашей Иншаковым и думали выходить на телевидение. Я не думаю, что Федор выиграл.
– В деньгах точно выиграл.
– Их ведь не Финкельштейн ему дал, Федор их сам заработал. От их сделки выиграл Финкельштейн, а не Федор.
– По-моему, Финкельштейн отнесся к Федору как к бизнес-проекту. Точно так же, как он до этого создал энергетический напиток, раскрутил до безумия и продал за большие деньги. И с Федором так же: он сделал из него бизнес-проект – и, по-моему, успешный. Потому что какой еще боец в 2010 году мог зарабатывать 1,5 млн долларов за бой? А он сделал этого бойца.
– Сделал бойца или сделал на нем деньги?
– Сделал продукт.
– Смотрите: вот когда он сделал напиток, это был действительно неизвестный продукт. И Финкельштейн сделал его известным. А Федор уже был известным продуктом. Это как вам сейчас передать «кока-колу» в собственность – и вы будете говорить, что это при вас она стала такой успешной. Если говорить не о Федоре, а о боях в целом, то да – Финкельштейн внес большой вклад в популярность боев в России. Просто ему нужен был Федор, чтобы все это двинулось.
– Популярность, которая свалилась в Японии, как-то изменила Федора?
– Да, изменила. Или, может быть, она открыла то, что было в нем скрыто. Он очень ответственно относится к тренировкам. И если он поставил цель – он будет к ней идти. Если Федору подсказываешь, он все впитывает. Но после свалившейся популярности стало труднее тренировать, что-то подсказывать. Это называется звездная болезнь. Если она поселяется, она разрушает тренировки. Человек начинает думать, что сам знает, как правильно. Такую славу неподготовленному человеку перенести очень тяжело.
– Тем не менее Федор после ухода из вашей команды не проигрывал еще очень долго – семь лет.
– Насчет этого я вам так скажу: его бои в начале и в конце ничем не отличаются. Он не проигрывал благодаря базе, которая в него была заложена теми спортсменами и тренерами старой школы в Туле, в Екатеринбурге, и, конечно, благодаря своей базе, заложенной Вороновым. И когда он ушел или убежал от нас, я смотрел его бои – он не делал ничего нового. Что мы ему оставили, то он и делал, только что-то еще и растерял – ту же тактику. Сейчас видно, что его один боксер тренирует. И ставит ему тактику: «Выходи – и ты его убьешь». Ну, это детская тактика. Мы так детям говорили перед их первыми турнирами: «Выходи, не бойся, ты победишь, он тебя боится!» На том уровне, на котором Федор выступает, такая тактика немыслима. А он бьет полчаса по рукам соперника, хотя надо в сторону отойти или бросок сделать.
– Федор воспринимается очень скромным человеком, который лишнего не скажет никогда. Это впечатление складывается у тех, кто знает его только по телевизору?
– Да.
– А на самом деле как?
– Будет некорректно рассказывать. Просто скажу, что на самом деле по-другому. Другой он человек. Я не говорю, что он придуманный или играет роль. Нет, это действительно он. Просто это его часть. Возможно, даже большая. А другую его сторону не все знают. Знаете, когда человек в одном обществе себя может так показать, во втором – по-другому, дома – по-третьему. Это каждому из нас знакомо: не хочется выглядеть плохим.
– Я просто думаю: может быть, дело в том, что вы знали его в период, когда человек в принципе меняется? Ведь он ушел из Russian Top Team, когда ему было всего 27 лет. Это же возраст, когда личность растет. Может быть, он с годами нашел себя настоящего?
– Ну, а что значит – настоящего?
– Тот образ, который люди знают по телевидению: скромный человек, который почти всегда молчит, а если говорит, то это очень весомо и жестко. Может быть, это не придуманный образ, а Федор сейчас действительно такой.
– Нет, он всегда себя так вел. Всегда Федя был таким – скромным и стеснительным. Просто тогда о православии он меньше говорил. И у нас даже были некоторые споры на эту тему. Но потом, слава Богу, он стал воцерковленным.
– После ухода Федора вы ведь с ним все равно пересекались на турнирах. Я видел запись, где на одном турнире Pride то вы разговариваете с Игорем Вовчанчиным, то уже Федор, потом опять вы, а Федора нет. Вы тогда вообще не общались?
– Мы, как, извините за выражение, дураки, и не здоровались даже сначала полгода. А потом уже как-то кивнем друг другу. Но было печально. Я видел, что и он переживал. Тем более на нас иностранцы смотрят – и не понимают, что происходит. Мы как-то неожиданно в коридоре оказались друг напротив друга – «привет» – «привет», и пошли. За руку не здоровались. Обида была большая у нас. Когда Федор ушел, подкосило всех – настолько это неожиданно было. Мы считали, что это предательство. Только все отстроили, столько планов было по тому, куда дальше двигаться, – и тут такое. Погодин вообще страшно переживал.
– Глава Pride Сакакибара писал в своей книге, будто бы Russian Top Team начала готовить двух людей, чтобы побить Федора: первый это, понятно, Харитонов, а второй почему-то Сурен Балачинский.
– Нет, Сурена мы не готовили, он с каратистами тренировался. Он вообще провел один бой – и больше мы его не видели. А Харитонова мы готовили не для того, чтобы побить Федора, а просто для чемпионского пояса. И Харитонов был в тройке сильнейших в Pride. Была другая история. Мы же со многими иностранными бойцами сдружились. И вот Мирко Крокоп нам звонил с просьбой пройти у нас сборы перед своим боем с Федором. Я объяснил, что неважно, что мы с Федором расстались, мы не можем тебя учить, как побеждать бойца из нашей страны.
– Цитата от Волк-Хана: «Евгеньич не мог работать по-новому, Федор хотел других условий – и они не могли продолжать работать вместе». Вы понимаете, что он здесь имел в виду?
– Евгеньич пытался работать по-новому. Просто чего-то не знал. Да мы все пытались. И то, что Федор получил от Финкельштейна, позже, может быть, получилось бы и у нас. Но это все сломалось просто после его ухода. Мы на своей скудной базе подготовили чемпиона. А Финкельштейн со своей базой, со своими деньгами не мог даже ребят вывезти в Японию. Опять же – Федор, Харитонов, Саша: прошло 14 лет, а они до сих пор на первых ролях. Значит, не зря мы положили свое время.
– Когда вы впервые услышали про Александра Емельяненко?
– Я знал, что у Федора есть два младших брата. И что один из них сидит в тюрьме. Федор рассказывал про Сашу, что тот боксер. И как-то раз Федор говорит: «А можно помочь вытащить его из тюрьмы? А то он там испортится». И белгородские боксеры помогли нам сделать так, чтобы Саша вышел досрочно. Нужно было дать небольшую сумму – не взятку, конечно, а кому-то, кто все документы оформил бы юридически правильно. Спросили у Федора: «Ты готов дать эти деньги?» Он сказал, что готов, конечно. Причем ребята, которые нам помогали, спрашивали нас: «А вы читали его дело? Вы понимаете, что он сложный человек, что вы себе головную боль выпускаете?» И мы опять у Феди про это спрашиваем, а он говорит: «Не-не, нормально все, я буду за него отвечать». Ну ладно. Решили вместе помогать парню. И у нас стало уже трое тяжеловесов: Федя, Саша и Сережа Харитонов. Мы этому только рады были. Это была команда, это были друзья.
– Я говорил не так давно с Вадимом Финкельштейном. Он рассказывает: «Саша все время что-то творил, а Федя бегал и решал за него проблемы».
– При нас такого не было. Возможно, тогда у Саши не было желания уходить в какие-то загулы. Это потом, может быть, началось, когда он стал популярным.
– Распространенное мнение: Александр был талантливее Федора, ему больше дано от природы.
– Нет. В ударной технике он, может быть, потехничнее, потому что боксом занимался. Но в целом Федор талантливее однозначно. А вообще когда Погодин устроил Сашу, Федю и Харитонова на сборы со сборной России по самбо, доктора определяли их функциональный потенциал. И оказалось, что лучший он у Харитонова.
– Развал Pride и развал Russian Top Team – это связанные события?
– Нет. Pride не развалился: японцы очень удачно его продали. Просто у американцев тогда не было хороших боксеров – и эта ниша в единоборствах на американском рынке была свободна. Имелись стадионы, зрители, а продукта для них не было. И вот они купили Pride у японцев. А развал команды – это другая история. Побежал Харитонов. И у нас просто пропало желание этим дальше заниматься. Хотя были и ребята хорошие. А в следующем году погиб Погодин.
– Как объяснил свой уход Харитонов?
– Сначала он говорил: «Я не поступлю, как Федя». А потом тоже на что-то обиделся – и убежал. Он же начал прыгать по видам спорта – то кикбоксинг, то бокс, тут выступит, там выступит, а еще на Олимпиаду хочет поехать. Мы его за это начали ругать. Говорили: ну не охватишь ты все сразу, не надо распыляться, работай в своем виде спорта. И тоже обиделся на какие-то наши слова. Уже и подсказывать нельзя было на тренировках. А это тогда уже не тренер получается, а наемный держатель лап. На таком уровне спортсмену необходим человек, который видит его со стороны. Когда спортсмен начинает регулировать тренеров, он останавливается. Что заметно по Федору, мне кажется. Он остановился на том уровне, который мы в него заложили. То есть он, конечно, поддерживал форму, тренировался много, но чего-то нового не показал и дальше не пошел. Так же и Харитонов. Когда берешься сам за свои тренировки – считай, что на этом уровне и останешься.
Может быть, мы чего-то недодали этим ребятам в плане комфорта. Бань, каких-то слабостей, казино. Но я был против этого. Мужчина должен быть в жестких условиях, тогда будет результат.
– Десять лет прошло с момента развала Russian Top Team – все это время вы находитесь вне ММА. И как вам со стороны за всем этим следить?
– Знаете, смотрю сейчас и думаю: «Неужели я этим занимался?» Мне кажется, раньше это было гуманнее. Сейчас бои какие-то жестокие. Задаю себе вопрос, богоугодное это дело или нет. А так иногда, бывает, загоришься – хочется организовать что-нибудь. Но переосмысливаешь все: есть другие ценности в жизни. Тогда это было для нас большой ценностью. А потом выясняется, что и без этого можно жить, другими интересами.
– Судя по первой странице гугла, вы успешный бизнесмен в Туле. Но также находится публикация в издании «Пряники», где есть слова «группировка Питькова». Я пытался найти что-то еще по этой теме – и не нашел. Это кто-то вас пытался очернить?
– Я даже не видел эту страницу. В 90-е я очень плотно занимался каратэ, кикбоксингом и вообще единоборствами. Естественно, у нас были спортивные группы. И свои интересы и интересы своих товарищей мы отстаивали. Поэтому, наверное, и говорили так: группировка. Защитить себя, друзей, близких мы тогда могли.
– Как вы стали настолько отрешенным от всего, что мимо вас прошел конфликт Федора и Александра?
– Я просто перестал этим интересоваться. Если только где-то случайно попадется на глаза. А что там случилось?
– Если вкратце, братья обменялись интервью: Александр заявил, что Федора окружают подхалимы, Федор ответил фразой «подхалим это ты, Иуда», а Александр сказал, что в его брате «дерьма больше, чем он весит». То есть это действительно жесткий конфликт между братьями – и я удивлен, что вы о нем не знаете.
– Это беда. Беда. Очень плохо. В любом случае – это же два брата, одна кровь. И дойти вот до такого… Там и Федору не надо было отвечать ничего. Позвонил бы брату и сказал: «Саша, если у нас есть конфликты – давай разбираться. Приходи, поговорим». Зачем это выливать на публику? И Федя ведь считает себя православным человеком. Тут нужно было на зло ответить добром. И Саша одумался бы.
Да… Вот видите, как тяжело победить дракона? А вы говорите, что на вид ребята понятные. Когда в людях зарождаются эгоизм, звездность, это очень тяжело победить. Когда все люди имеют, а покоя в душе нет - и отношения в семье не налажены. А это же самое главное. И тут надо работать над собой. Сам человек не сможет. С Богом сможет.
– Александр выходит из тюрьмы после срока за изнасилование. Федор должен был его принять?
– Конечно. Принять и с ним разговаривать. И достучаться до него – не только нравоучениями. Помочь человеку.
– Когда последний раз вы общались с Федором?
– Вообще мне бы хотелось с Федором встретиться, поговорить и понять, какой он сейчас. С Былдиным-то они до сих пор общаются. А мой последний разговор был года три или четыре назад. У меня была мысль опять кое-что организовать по спорту – и хотел у Федора один вопрос уточнить. Я позвонил, Федор сказал: «О, привет-привет. Я тебе перезвоню». Не перезвонил. Я тоже не стал больше звонить, чтобы он не подумал, что я от него чего-то хочу.
