HugReed

Я довольно рано понял, что место, в котором я живу особенное.

Сначала я этого не осознавал, потому-что прожил там всю свою жизнь и мне не с чем было сравнивать. Я думал, что во всех городах запрещается иметь домашних животных. Я выросл, ни разу слышав лая собаки или шипения кошки. Никому из жителей города, не разрешалось их иметь.

Я думал, что во всех городах проводят обязательный анализ крови каждую неделю.

Я думал, что отсутствие в городе тюрем, это нормально.

Я думал, что во всех городах твою родственную душу выбирают за тебя.

Я никогда не понимал, как это работает. Нам говорили, что существуют свахи, которые изготавливают спички и рассылают крошечные листки бумаги, которые определяют личную жизнь и будущее каждого гражданина. Но никто никогда не видел "Свах". Никто не знал, как их завербовали, никто не знал, как они работают. Но все знали, что то, чем они занимаются, действительно работает.

Там, где я жил, никогда не было разводов. Свахи никогда не ошибаются.

Каждый гражданин получает бумагу на свое 18-летие. Внутри листа нет ничего, кроме имени. Имя вашей предполагаемой второй половинки. Никто не мог сказать, ни когда, ни как именно вы столкнетесь с этим человеком. Все просто знали, что рано или поздно это произойдет. Мы могли рассказывать об этом другим людям, расспрашивать, пытаться найти людей с этим именем, но это не имело значения. Это должно было произойти само с собой, нельзя было заставить это случиться.

Конечно, буквальная вечная любовь и счастье не приходят без правил. Каждый гражданин должен был следовать Правилам. Они не были слишком странными и казались небольшой ценой за то, что вы получали взамен. Большинство правил были простыми. Например, запрещалось выходить на улицу ни при каких обстоятельствах после 2 часов ночи. Никаких домашних животных, еженедельный анализ крови и т.д. Также существовали правила, о которых нам не разрешалось знать, пока мы не подрастем.

Мы получали новые правила в день нашего 18-летия, в тот же день, когда получали бумагу от "Свах". Бумагу с именем, мы называли "Бланк".

Когда я стал старше, я понял, что наш город особенный, и что в других городах нет того, что было у нас, но мне было все равно. Жизнь в нашем городе была простой. Наш город был похож на маленький рай. Счастье и никаких проблем.

***********

Ночью перед моим 18-летием я не мог уснуть. Это ожидаемо, так как любой человек, зная, что завтра он узнает имя своей второй половинки, не будет спать до самого утра.

Если бы у меня перед глазами не было явного примера "родственных душ", я бы вряд-ли поверил в то, что такое вообще возможно. Что кто-то может решить за тебя, с кем тебе прожить всю жизнь и ты при этом будешь счастлив. Мои родители поженились, когда им не было и 20, и с тех пор они оставались счастливыми в браке. В 18 лет и они получили такую бумагу и их имена были написаны в бланках друг-друга. У моей старшей сестры Кэтлин, была изрядная доля неудачных отношений, но сейчас, она счастлива с каким-то парнем по имени Роджер. Думаю, вы догадались, какое имя было написано на ее бланке.

Я скучаю по Кэтлин. Раньше мы жили в одной комнате, но с тех пор, как она съехала, комната кажется пустой. Каким-то чудом я заснул - мой мозг окончательно истощился после нескольких часов размышлений о том, что принесет завтрашний день.

Когда я проснулся, я как обычно, сонно, нащупывал рукой будильник. Как делал сотни и тысячи раз до этого. Только когда я сел, я понял, что сегодняшний день не похож ни на один другой.

Я спустил ноги с кровати, мое сердце бешено колотилось в груди, но я пытался взять себя в руки. Мне хотелось как можно быстрее натянуть рубашку и шорты, броситься на кухню за конвертом, который, я знал, будет адресован мне, но я этого не сделал. Я не хотел быть одним из тех людей, вся жизнь которых вращается вокруг попыток найти свою вторую половинку. Мне нужно было успокоиться.

Сделав несколько ровных вдохов, я медленно надел футболку и баскетбольные шорты. Когда я вышел из своей комнаты, болтовня и запах вафель мгновенно поразили мои чувства. Завернув за угол, я остановился и ухмыльнулся.

- Кэтлин! Кэтлин! - воскликнул я, не в силах сдержать волнения при виде сестры. Сделав несколько коротких шагов, я заключил ее в объятия, на которые она с энтузиазмом ответила. - Что ты здесь делаешь? - Спросил я, отстраняясь, чтобы посмотреть на нее.

- О, ты правда думал, что я пропущу твой день рождения? - Сказала она, глядя на меня с такой же улыбкой. - Черт, ты стал таким высоким. Сказала она, глядя на меня.

- Он унаследовал это от своего старика. - Вмешался отец, и Кэтлин закатила глаза. Кроме роста мне достались его теплые карие глаза, волнистые светлые волосы. Я был так похож на своего отца, что моя мама всегда в шутку спрашивала, откуда у меня ее нос и улыбка.

- С днем рождения, дорогой, - сказала мама, мягко мне улыбнувшись. - Завтрак почти готов, а вечером мы пойдем куда-нибудь на ужин в честь твоего дня рождения. - Сказала она, указывая на вафли, и я улыбнулся.

- Праздничные вафли для именинника. - Вмешался мой папа, обнимая маму, и это простое движение заставило меня вспомнить то, что я забыл в разгар волнения.

- Оно...оно здесь? - Я спросил их, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

Моя сестра кивнула, понимая, о чем я говорю. - На столе в прихожей. - Мои ноги превратились в резину, когда я сделал несколько шагов в сторону прихожей, сразу заметив совершенно белый конверт на столе.

| Доставить Теодору Шиллингу |

Я вернулся на кухню, все смотрели на меня, пока я переворачивал конверт, пытаясь вести себя спокойно, будто ничего не происходит.

Я открыл конверт и вытащил два листка бумаги. Я знал, что в одном из них новые правила, а в другом имя. Я решил начать с листа побольше.

Для зарегистрированных граждан старше 18 лет, вступают в силу новые правила:

1. Ни при каких обстоятельствах лицам старше 18 лет не разрешается заходить в городские водоемы. Сюда входят все местные реки в черте города.

2. Ни при каких обстоятельствах лицам старше 18 лет не разрешается смотреть телевизор 14 числа каждого месяца.

3. Ни при каких обстоятельствах лицам старше 18 лет не разрешается пользоваться кранами после 12 часов ночи. Это касается раковин, ванн и душевых кабин.

4. Ни при каких обстоятельствах лицам старше 18 лет не разрешается пользоваться какими-либо лифтами после 21:00

5. Ни при каких обстоятельствах лицам старше 18 лет не разрешается делиться их правилами с лицами моложе 18 лет.

И это все. Честно говоря, я ожидал большего, но был рад, что их просто запомнить. Они конечно были странными, но ничего такого, чего я не смог бы сделать. Перечитав новые Правила, я отложил бумагу. Сердце бешено заколотилось, когда я взял в руку свой бланк. Я быстро открыл его, на нем было напечатано единственное имя.

Эйвери

Я прочитал и перечитал несколько раз. Эйвери. Эйвери. Эйвери.

Я ломал голову пытаясь вспомнить хоть кого-нибудь по имени Эйвери. В моем классе истории была Эйвери, или, это может быть, та, с кем я делал лабораторную несколько лет назад? Голос Кэтлин прервал мои размышления.

- Что там? - Спросила она, и я передал ей бланк. Он перешел от нее к моей матери, затем к отцу.

- Эйвери. Милое имя. - сказал папа, возвращая мне листок. Между моими родителями и Кэтлин возобновилась болтовня, в то время как мои мысли были заняты другим.

Теперь некоторые вещи приобрели больше смысла, например, почему я никогда не видел взрослых, плавающих на байдарках по реке, как это делают в других городах. Я долгое время говорил себе, что, как только я получу бланк, я не буду на этом зацикливаться, но мои мысли постоянно возвращались к имени. Эйвери.

К сожалению мне по прежнему нужно было идти в школу, и, пока Кэтлин болтала со своими школьными друзьями, я собрался и вышел из дома. Я игнорировал сообщения которые мне писали друзья пытаясь выпытать у меня имя. Я предпочитал поговорить об этом лично.

Мои друзья с нетерпением ждали меня на автобусной остановке. Там была Дженнифер, которая обычно была довольно тихой, и которую я знал с детского сада. Там был Джозеф, немного сорвиголова и спортсмен, с которым я познакомился на первом курсе. И были Чарльз и София, близнецы, которые никогда не разлучались и с которыми я подружился на втором курсе из-за нашей любви к фильмам ужасов.

Когда я к ним подошел, у них был ко мне только один вопрос.

- Какое имя тебе выпало?

- Эйвери. Эйвери, - сказал я, впервые по-настоящему произнеся это имя. Оно звучало приятно, звучало правильно. Мои друзья кивнули, за чем последовала минута молчания, которая означала, что все они пытались вспомнить какую-нибудь Эйвери из нашего окружения.

- Разве в твоем классе истории нет цыпочки по имени Эйвери? - Вспомнил Джозеф, и я кивнул.

- Да. Я стараюсь не думать об этом слишком много, чтобы не стать одним из тех одержимых. - Сказал я, хотя на самом деле имя было всем, о чем я мог думать.

После моих слов, друзья закончили свои предположения, все, кроме Джозефа. Он звонил каждые несколько минут, перечисляя знакомых девушек, всех по имени Эйвери. Он все еще говорил об этом, когда подошел автобус и мы подошли к школе. У него не было кнопки “выкл.", и мне оставалось только пытаться не обращать на него внимания, кивая головой в знак согласия каждые несколько минут.

В школе я не мог не задаваться вопросом, была ли каждая Эйвери, с которой я сталкивался, моей второй половинкой. Но почему-то ни одна из девушек, с которыми я сталкивался, не казалась мне той самой.

Помимо всего прочего, школьный день прошел довольно гладко. Люди поздравляли меня с днем рождения в коридорах, иногда спрашивая, кто у меня в бланке.

После школы я как обычно встретился с друзьями. На улице стало очень, невыносимо жарко. Большинство моих друзей уже ждали меня, и когда я подошел ближе, они уже о чем-то говорили.

- ...нам нужно занять местечко у реки, пока не стало слишком людно. - Говорил Джозеф, на что другие мои друзья согласно кивали. Река, о которой он говорил, была самой большой в городе, почти разделяя его пополам. Это было популярное место для тусовок, и мы с друзьями ходили туда целую вечность. Но сейчас у меня перехватило горло. Никому из моих друзей еще не исполнилось 18, поскольку в детстве у меня был дополнительный год в дошкольном учреждении. Они не знали новых правил.

Одно из правил гласило, что мне запрещено рассказывать им. Означало ли это, что я также не мог намекать на это?

- Э-э, я не уверен, хочу ли я сегодня на реку. - Сказал я, стараясь звучать как можно более беспечно.

- Ты с ума сошел? Здесь как будто 35 градусов. - сказала Дженнифер, подняв брови. Я не хотел, чтобы друзья что-то заподозрили, поэтому я решил что пойду, но не буду заходить в воду. При любых обстоятельствах.

- Хорошо, пойдем, но я не надолго, у меня праздничный ужин с Кэтлин и родителями. Сказал я, на что Джозеф погрозил кулаком.

Кажется, никто ничего не заподозрил.

На берегу была еще пара семей, дети играли на мелководье, а родители в безопасности сидели на краю.

Я сделал несколько ровных вдохов, чтобы напомнить себе, что со мной все в порядке и что я останусь на берегу. Дженнифер и Джозеф первыми подошли к реке, мгновенно подвернули джинсы, сняли носки и обувь, окунули ноги в реку и вздохнули с облегчением, которое принесла прохладная вода в жаркую погоду.

Я отчаянно хотел быть там с ними, купаться в реке и наслаждаться хорошей погодой, но правила были предельно ясны. Я вздохнул, садясь в нескольких футах от воды, вытянув ноги перед собой, наблюдая, как мои друзья обрызгивают друг друга водой. Мне просто нужно было продержаться до их дней рождения, и тогда мне больше не придется оправдываться. Я продержусь еще несколько месяцев.

- Эй! Давай, именинник, залезай в воду! - Чарльз заорал, брызгая водой в мою сторону, поскольку был по щиколотку в воде, в нескольких футах от того места, где она переходила в более глубокие воды. Я улыбнулся, покачал головой, и поправил ноги, чтобы устроиться поудобнее.

- Не-а, ребята, я отвезу вас в больницу, когда у вас начнется переохлаждение. - крикнул я в ответ, на что он закатил глаза.

- О, мы не можем допустить этого! - Крикнул Джозеф, возвращаясь туда, где был я. - Я приказываю имениннику получить гипотермию вместе со всеми нами! - Сказал Джозеф и ухмыляясь подошел ко мне. Я почувствовал укол беспокойства, когда он подошел ко мне. Я встал, чтобы отойти, но он наклонился и перекинул меня через плечо. Джозеф играл за футбольную команду, и я всегда восхищался его силой, но это был первый раз, когда я испугался.

- Джозеф, прекрати! Отпусти меня! - Я закричал, в моем голосе нарастала паника, я пытался вырваться из его рук пока он нес меня к воде.

Мое сердце бешено колотилось в груди, а растущий страх подступал к горлу. Он превосходил меня размерами и силой, и моя борьба была бесполезной.

- Я серьезно, Джозеф, отпусти меня нахуй! - кричал я, на что он коротко рассмеялся.

- Ты всегда такой серьезный, Тео, расслабься! Поживи немного! - ответил он, и я увидел, что теперь он был в воде, забираясь все глубже и глубже. Я посмотрел на своих друзей широко раскрытыми глазами, но они хихикали, как будто это была гребанная шутка.

Они не знали.

Когда он приблизился к обрыву, я стал сопротивляться сильнее, ударив его по плечам. Я не был слабаком, но Джозеф был сложен как бык. Страх сдавил мне горло так сильно, что я не мог дышать.

- Давайте, все в воду! - Сказал он, кивнув головой моим друзьям, которые тут же подошли к краю обрыва. - Хорошо, на счет три, мы прыгнем все вместе. Он положил руки мне на талию, и я понял, что сейчас произойдет. - Раз.... два..... - Он начал раскачиваться взад-вперед. - Джозеф, прекрати! ПРЕКРАТИ! - Я закричал, ударив его сильнее, но это ничего не изменило.

- Три!

Я услышал всплески прыгающих в воду друзей, как раз в тот момент, когда меня подбросило на несколько футов в воздух.

Я не знал, чего ожидать.

Я крепко зажмурился, когда образы быстро промелькнули в моем сознании. Я увидел себя на вечеринке в честь своего девятого дня рождения, увидел себя аплодирующим выпускному Кэтлин. Передо мной быстро пронеслись образы всей моей жизни.

Пронеслась ли моя жизнь перед моими глазами?

Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем я коснулся воды.

Ничто не могло подготовить меня к тому, что произошло дальше.

Я сильно ударился о воду, холодная вода обожгла каждую клеточку моего тела. Из меня вышибло дух, но поскольку больше ничего не произошло, я мимолетно подумал, что со мной все в порядке.

Я был неправ.

Казалось, что на дне реки образовался гигантский вакуум, засасывающий меня туда. Я бился в воде, отчаянно пытаясь сделать что угодно, чтобы меня не засосало глубже. Я и раньше плавал в глубокой части реки, и однажды летом мы с друзьями измерили, насколько она глубокая, и я достаточно хорошо понимал, что меня тянет далеко за пределы дна. У меня заканчивался воздух, и мое паническое состояние не помогало ситуации.

Что бы это ни было, оно начало тянуть меня быстрее, как будто оно чувствовало мое отчаяние. В груди у меня сдавило, и я больше не мог задерживать дыхание. Мое тело начало обмякать, когда внезапно я перестал тонуть.

Я больше не был в воде и судорожно вдохнул, выплевывая воду, которая от неожиданности попала мне в рот. Я испытал такое облегчение от того, что снова могу дышать, что мне потребовалась минута, чтобы осознать, что я все еще падаю, но уже в воздухе. Меня окружала темнота, и из-за моего растерянного, ошеломленного состояния я не мог разобрать, что меня окружает. Несколько секунд спустя, второй раз за день, мое тело снова сильно ударилось о воду.

Из меня снова вышибло дух, и я почувствовал, что тону. Я не мог двигаться, я не мог дышать.

У меня не осталось сил паниковать. Мои глаза закрылись. Я не знаю, о чем я должен был думать. Я не хотел, чтобы мои последние мысли перед смертью были потрачены впустую.

Именно во время этих последних мыслей меня что-то от них оторвало.

Буквально.

Я почувствовал, как что-то схватило меня сзади за рубашку, потянув вверх, к поверхности. Меня охватило замешательство, когда мгновение спустя я почувствовал, как меня вытащили из воды и грубо положили на что-то твердое. Я задыхался, кашляя и отплевываясь, с меня капала вода.

Я с трудом поднялся на четвереньки, пытаясь взять под контроль дыхание, мои мысли неслись со скоростью света. Я чувствовал странное головокружение, мое тело было опустошенным. Я хотел оглядеться в поисках своего спасителя, но не мог. В глазах у меня начало темнеть, и мое измученное тело, наконец, рухнуло.

********

Кто-то тряс меня за плечо. Моя первая, мимолетная мысль, что это мама будит меня в школу. Потом я вспомнил. "Это был просто сон." - Я сказал себе. - "Просто сон. Ты откроешь глаза, мама поздравит тебя с днем рождения, скажет, что ты опаздываешь в школу."

Кто-то продолжал меня трясти. Я открыл глаза. Это была не мама.

Это был мальчик примерно моего возраста, с темными растрепанными волосами, который смотрел на меня двумя темно-синими обеспокоенными глазами и, казалось, почувствовал облегчение, когда я открыл глаза.

- Отлично. Ты очнулся. Вставай, нам нужно идти. - Быстро сказал он, оглядываясь. Замешательство затуманило мой разум.

- Кто... кто ты? И где я? - Спросил я, пытаясь скрыть страх в голосе. Парень оглянулся на меня.

- Меня зовут Эйвери. Я все объясню позже, но сейчас нам действительно нужно идти.

У меня перехватило дыхание. Эйвери. Эйвери. Эйвери.

Блять.

______________________________________________________________________________________________________

На шестом месяце работы в Арктике произошло еще одно необычное событие. Нового заключенного привезли на вертолете.

Вертолет приземлился на площадке, выкрашенной желтой и синей краской. Пилот и надзиратель вытащили заключенного. Оба сотрудника были военнослужащими. И далеко не рядовыми, судя по нашивкам на форме.

Я наблюдал за этим со смотровой башни и задавался вопросом кем мог быть этот новый заключенный. Он пытался сопротивляться. Но сопровождающим, кажется, было на это плевать. У них все было под контролем.

Когда заключенного вели в камеру на верхнем этаже, я заметил во что он был одет. На голове был черный джутовый мешок. А тело накрыто большим одеялом. Было невозможно разглядеть даже силуэт человека.

Обычно заключенных привозят на самолете, однажды на автобусе, но ни один из этих видов транспорта не был таким вызывающе громким. Я предположил, что новенький, повстанец из какой-то далекой страны или главарь террористической группировки.

Я спросил коллегу, знает ли он что-нибудь об этом человеке, есть ли у нас хоть какая-нибудь информация, хоть какая-то предыстория.. Он сказал, что "объект" находится в "яме", самой изолированной камере на территории. Было приказано не снимать джутовый мешок с его головы. Это меня встревожило.

Я встретил Бакли в одной из комнат отдыха, когда он ел стейк. Стало даже немного обидно, так как нам, рядовому персоналу, выдавали только расфасованные сублимированные помои.

- Вы сказали нам больше присматривать за заключенными, - сказал я, скрестив руки на груди. - Кто присматривает за тем, кого только-что привезли? Почему их размещают в комнатах этажом выше, чем всех остальных? Этот человек - самый жестокий серийный убийца в стране или что-то в этом роде? Чем он заслужил такую суровую защиту?

- Не я устанавливаю правила, - сказал он с набитым ртом. - Хочешь верь, хочешь нет, но я тоже не знаю о многом, что здесь происходит. Не думай, что я, как начальник тюрьмы, знаю какие-то подробности, которые ты так жаждешь знать. Сделайте мне одолжение. Когда ты уйдешь отсюда, обсуди это с большими парнями в Италии, особенно с тем, что в забавной шапке. Я уверен, они были бы рады услышать твои мысли. И скажи им, что я заслуживаю повышения.

В ту же ночь я поднялся на верхний этаж и прошел мимо двери, ведущей в одиночную камеру. Хотя я не мог заглянуть внутрь, я слышал вопли заключенного. Они звучали знакомо.

Когда я проводил обычный обход, я прошел мимо клетки Андре.

Он сел и уставился на меня. Что-то в нем изменилось. Он больше не корчился на койке и не бился в припадке.

Он подошел ко мне. Даже бетонная стена между нами не давала мне чувства защищенности.

- Я вылечился, - сказал он. Сейчас у него были обычные человеческие глаза, с яркой радужкой, а не молочно-белые, как у остальных заключенных.

- Вижу тебе стало лучше, - сказал я. - Я еще не видел в этом месте кого-то с такой ясной головой как у тебя, во всяком случае среди заключенных. Как ты себя чувствуешь?"

- Я боюсь. Ты знаешь, что они делают с такими, как я? После того, как они изгнали из нас зло, они отправляют нас в большую церковь в Скалистых горах. Они заставляют нас придумывать и печатать брошюры и вести социальные сети для привлечения новых адептов. Миссионеры их так называемого Бога. Я бы предпочел, чтобы моим хозяином был Вельзевул, чем продавать Библии от двери к двери.

- Кто тебе такое сказал?

- Твой босс, Бакли.

- Не стоит ему верить. Он постоянно говорит всякую чушь, чтобы вывести людей из себя.

- Ты не понимаешь. Сопровождающие сказали другим заключенным то же самое. Не могут все говорить одно и то же, не могут все поддерживать одну и ту же ложь. Без обид, но я не думаю что все настолько готовы подчиняться приказам.

- Не спорю.

- Они говорят, что как только нас отправят в их "убежище", мы должны подчиниться. Если мы откажемся работать на церковь, они вернут в нас демонов. Они знают, как использовать этих демонов как оружие. У них цель не изгнать из нас демонов как это было раньше. Они используют их для контроля.

Рука Андре проскользнула сквозь металлическую дверцу для еды. Он держал нож. Кончик лезвия пронзил середину моего жилета.

Я схватил его за запястье и отбивал у него нож, пока он не звякнул об пол. Я схватил его за запястье, сломал ему несколько пальцев и позвал подмогу. Подошел другой надзиратель и брызнул святой водой в щель. Но это не сработало и мы переключились на перцовый баллончик и повалили его на землю.

Не в первый раз заключенные использовали против меня грязные приемы и отвлекающие маневры, но этот конкретный инцидент сделал меня очень злобным и параноидальным.

На следующий день, когда я делал обход, Андре нигде не было. Я подумал, не в то ли кошмарное место принудительного богослужения, его отправили, которое он описывал.

Пару месяцев назад Нвосу одолжил мне экземпляр "Потерянного рая" Мильтона.

Дочитав последнюю страницу, я вышел на улицу и постучал в дверь Нвосу, чтобы вернуть книгу.

Ответа не последовало. Я вернулся в свою комнату и взял фонарик. Я снова подошел к его двери и постучал дубинкой. Но Нвосу так и не откликнулся и не подошел к двери.

Я видел, как его захватывали плохие привычки. Его желание помогать заключенным сбежать, взяла над ним верх. Его пьянство вышло из-под контроля из-за стресса, в котором он находился все последнее время.

Я вышиб дверь ногой. Я не мог смириться с мыслью, что позволю ему умереть, захлебнувшись рвотой после интенсивной попойки.

Комната была пустой и чистой. Там не было ничего из его вещей.

На следующий день я зашел в кабинет Бакли.

- Один из заключенных пронес пистолет, - сказал я.

- Это невозможно, - сказал Бакли, и его глаза расширились.

- Мне нужна ваша помощь в осмотре камеры. Там могли остаться улики.

- Ты думаешь, кто-то использовал пистолет?

- Да, - сказал я.

Я проводил Бакли в одну из камер. Там был беспорядок. Повсюду были разбросаны вещи.

- Где пистолет?

Я сжал пальцы вокруг маленькой дубинки и ударил Бакли в висок. Он упал. Я забрал его оружие и ключи, вышел в коридор и закрыл дверь.

Я ждал, пока он придет в себя. Когда он это сделал, он покачал головой, как будто просыпаясь от глубокого сна, и посмотрел на меня с чистой ненавистью.

- И что-же ты делаешь, а? - Сказал Бакли, дотрагиваясь до виска, проверяя есть ли кровь.

- Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что случилось с моим лучшим другом. На этот раз никакой лжи. Куда делся Нвосу?

- Ты задаешь слишком много вопросов и делаешь то, чего не следует. Нет хуже надзирателей, чем бывшие дети, которых унижали в школе. Вы всегда чрезмерно это компенсируете. Но иногда лучше не проявлять инициативу.

- Я скажу ребятам, что вы отдали прямой приказ оставить этот уровень в покое. Вы будете здесь, пока не умрете от голода и обезвоживания. Я не хочу быть жестоким, но тебе следует начать отвечать на мои вопросы, иначе у тебя возникнут проблемы. Кто тот заключенный, которого привезли на вертолете? Это Нвосу? Он одержим?

Бакли пристально посмотрел на меня и ничего не ответил.

Я посмотрел на ключи.

- Я даю тебе последний шанс, - продолжил я. - Я собираюсь сам во всем разобраться, если ты мне ничего не скажешь.

- Отвали. Хотя... я кое-что скажу. С тех пор, как Анна приехала сюда, они изменили некоторые процедуры. Например то, как сюда попадают те, кто связан с нашими сотрудниками. Не надо меня ненавидеть. Не я устанавливаю правила.

Я хотел попросить его рассказать подробнее, но с каждой секундой злился на все больше. Я оставил его там, закрыл дверь и отправился в одиночную камеру.

Я пошел в самую изолированную камеру на территории. Открыв дверь, я обнаружил желтый коридор.

Я включил фонарик и прошел по вестибюлю, держа руку на табельном оружии. Я нашел заключенного в углу, его руки были привязаны к кровати. Джутовый мешок все еще был у него на голове.

Я сорвал его.

На меня, в страхе, смотрела моя жена.

У нее была потрескавшаяся кожа, и лицо бледнее, чем я когда-либо видел.

Я отшатнулся.

- О нет..., - сказал я сквозь стиснутые зубы. Когда осознание моей новой реальности обрушилось на меня, я ударил кулаком по стене. Кажется, я сломал несколько костяшек на пальцах.

Я знал, что должен сделать. Я расстегнул ремни удерживающие ее на кровати и застегнул наручники на ее запястье. Я не хотел, чтобы существо в ней, сопротивлялось и заставляло меня бороться с женой.

- Ты никогда не говорил мне, что был в банде, которая грабила невинных людей, - сказала она, когда я вел ее по коридору. Ее голос не принадлежал моей жене, но звучал так, как могла бы звучать актриса в сломанном телевизоре.

Я привел ее на первый уровень. Я провел ее мимо дверей тюремных камер и открыл главные двери введя код.

Когда мы вышли на улицу, шел снег.

- Куда ты идешь?

Я обернулся и увидел офицера, с которым встречался много раз. Майкл Паттерсон был похож на бульдога. Он был непревзойденным профессионалом и никому не позволял думать иначе. Юмор не его конек.

- Самый сильный священник на больничном, - сказал я. - Она пришла в себя. У меня прямой приказ доставить ее в город. Я отвезу ее в церковь.

- Бакли дал вам разрешение?

- Оно в машине, вон там, - сказал я, указывая на внедорожник в ста метрах от нас. - Я ее отведу и принесу бумагу.

Паттерсон кивнул. Как только мы сели в машину, я разогнался до шестидесяти миль в час и уехал подальше от этого ужасного места.

Потребовалось две недели, чтобы вернуться в наш родной штат. Я вернулся домой посреди ночи, чтобы соседи не увидели мою жену в таком состоянии.

Следующим утром я привязал ее к кровати и пошел в местную церковь, чтобы попросить священника помочь мне. Мне пришлось убеждать отца Пака, что я не сумасшедший.

Когда он зашел в нашу спальню, он понял, что я не шутил. Пак провел длительный семичасовой экзорцизм.

Я проводил его до двери. Моя жена снова пришла в сознание. У нее не осталось никаких воспоминаний о том, что она была в Арктике.

- Я молился и пытался очистить ваш дом, - сказал Пак, когда я открыл ему дверь. - На вашем месте я бы подумал о переезде.

Когда священник подошел к своей машине, я окликнул его.

- Отец, - сказал я, - я хотел спросить. Как нам защитить себя от одержимости, чтобы я мог быть уверен, что такое никогда не повторится?

- Демоны подобны лжи, - сказал Пак. - Какими бы умными вы ни были, вы можете стать жертвой веры во что-то, не основанное на фактах. Мы должны остерегаться лжи и обмана. Точно так же мы должны всегда быть наготове, когда наши чувства подсказывают нам, что готовится что-то недоброе.

Я закрыл дверь и поднялся наверх. Я обнял свою жену.

- Как твое обучение? - спросила она.

- Я решил поменять специальность.

Я начал собирать информацию о том, как он это сделал. Ходили слухи, что он из зубной щетки сделал отмычку. Что он ослабил бетон вокруг решетки окна в камере. Кто-то говорил, что он одолел одного из надзирателей, а офицеру было слишком стыдно, чтобы признаться в этом, поэтому все попытались это скрыть. Мне кажется, нет ничего постыдного в том, что кто-то проиграл ему в рукопашном бою. Алуко был крупным мужчиной. Но он не использовал никакого оружия, и вот это меня озадачило.

Но самая странная часть истории заключалась не в том, КАК он сбежал. Было очевидно, что заключенные обладали интеллектом. Они были не такими импульсивными, как мы думали. У них было элементарное желание свободы, ну, или оно было у тех существ, которые их контролировали.

Самым странным и тревожным в побеге Алуко было не то, как ему удалось перелезть через колючую проволоку. И не его желание пересечь тундру в такой мороз.

Больше всего меня озадачило то, как он погиб, когда он был почти в километре от тюрьмы.

Он не замерз, не упал в расщелину. Что-то разорвало его на части. В тюрьме поговаривали, что это был белый медведь.

- Они хотели, чтобы к их кока-коле подавали еду, - пошутил один из офицеров в комнате отдыха. Все посмеялись, кроме меня и Бакли. У нас есть чувство юмора, но некоторые шутки просто отвратительны.

Хотя многие и списали это на нападение белого медведя, был один момент, который убивал эту теорию на корню.

- У Алуко отсутствуют глаза, - сказал член поисковой группы. - Что-то вырезало перевернутый крест на его груди, вернее на том, что от нее осталось.

Медики вернулись и рассказали нам все, что видели. Вскоре после этого расследованием занялось руководство тюрьмы.

Я спросил одного из священников, из-за чего он умер Алуко.

- Что за существо могло нанести такую точную и ужасную травму? - Спросил я.

- Это в стиле Азазеля, - ответил священник. - Этот особый тип демонов бродит по дикой местности. Он может принимать разные формы. Будьте начеку, если увидите что-нибудь, что напоминает козла. Если вы увидите рога при проверке внешнего периметра, обязательно прочтите молитву и используйте это.

Он вручил мне распятие. Я был агностиком, поэтому не мог адекватно воспринимать крест как оружие. Но взял из вежливости.

Бакли позвал нас в свой кабинет. Когда мы зашли, он не закрыл дверь как делал это обычно.

Мы с Нвосу с тревогой посмотрели друг на друга, когда Бакли махнул нам следовать за ним. Он отвел нас к лифту в одной из задних комнат. Я думал это кладовка уборщиков. А там был лифт. Он открыл дверь, пригласил нас войти и мы поехали вниз, в подвал.

Подвал был совершенно пуст, за исключением двух вещей. Одним из них было витражное окно, на котором была изображена Дева Мария, покрытая льдом. Вторым был электрический стул.

Я не знал, что в тюрьме есть такое место. Кресло выглядело старым. Казалось, что оно из средневековой эпохи, а не появилось несколько десятилетий назад. На подлокотниках были изображены лица горгулий.

- Я разговаривал об этом с офицерами, - сказал он. - Хоть мы и одна команда, виновны все, кроме меня. Когда мы говорим, чтобы вы проверяли заключенных каждый час, вы так и должны делать. Это не гибкое руководство. Правила существуют не просто так. Успешная попытка побега выглядит не очень хорошо ни для нас, ни для Ватикана. Я не знаю, ленились вы или боялись, но в любом случае вам нужно взять себя в руки и соблюдать трудовую этику. В противном случае все быстро станет еще хуже. Я изменил правила. Хоть у нас и не хватает персонала, теперь вы будете проводить шесть плановых проверок каждый час. Если я услышу хоть одну жалобу из ваших уст, вы пожалеете об этом. Все ясно?

Мы молчали. Бакли назвал нас некомпетентными и приказал убираться из комнаты. Нвосу поднялся на лифте.

Я пошел в сторону лифта, но обернулся и заговорил с Бакли.

- Начальник, у меня есть вопрос.

- Я не разрешал тебе задавать вопросы. После разноса, который я сейчас вам устроил, я позволю тебе это чисто из жалости.

- Получается ли изгнать демонов хоть из кого-то? И если да, то куда заключенные попадают потом? Возвращаются в тюрьму, из которой вышли? Получают иммунитет и могут ли вернуться домой?

- Ты просто ублюдок со значком, - сказал Бакли с усмешкой. - Задавай только те вопросы, которые позволяет твоя зарплата. Сколько раз я должен тебе повторять?

- Мне просто интересно, потому что я давно не видел Анну.

- Следи за тем, что говоришь, и убирайся с моих глаз. Ты на волосок от рапорта на неповиновение.

Хотя мне нравилось его провоцировать, я не хотел негативных последствий. Я вышел из комнаты.

Я поднялся в одну из башен. Я посмотрел на бескрайние снежные равнины и леса. Угрозы и травля от Бакли начинали действовать мне на нервы сильнее, чем обычно. Оскорбления в моей профессии не были редкостью. Но что-то в его тоне делало его слова гораздо больнее, чем в любых других обстоятельствах и в любом другом месте. Я злился и не знал, как справиться с гневом. Я подумал, что глоток свежего воздуха и небольшое расследование помогут мне отвлечься. Мне нужно очистить свой разум.

Побег Алуко произвел на меня сильное впечатление. Я все еще отказывался верить, что его смерть была от естественных причин. Если смерть от лап медведя можно назвать естественной.

Я захватил с собой снайперскую винтовку. Я посмотрел в оптический прицел. На каждой из пуль был вырезан крест.

У меня был прибор ночного видения и я попытался проследить точный путь, который выбрал Алуко, когда предпринял свою последнюю попытку вернуться в общество. Полчаса спустя я заметил движение. Сначала оно было едва уловимым. С ветвей деревьев осыпался снег. Мое сердце бешено заколотилось, когда я увидел фигуру, бредущую сквозь сосны. Женщина в ночной рубашке, такой же белой, как и холмы вокруг нее.

Из ее лба торчали загнутые назад рога. Ее движения были необычными. Она как будто плыла. На снегу позади нее не было никаких следов.

Ее голова склонилась набок. На ее лице было постоянное выражение боли и оно не менялось.

Чернохвостый олень был всего в шести метрах от нее. Она подкралась к нему сзади. То, что я увидел дальше, испугало меня. Она прыгнула на животное и буквально открыла его грудную клетку. Багровая струя покрыла снег лужицами красной жидкости. Бесплотная женщина наклонилась и попыталась схватить несколько выпотрошенных частей туши. Ее руки погрузились в куски мяса и она завыла.

Я нажал на спусковой крючок и попал. Ее грудь разорвалась как на две части как какой-то кусок ткани. Она закричала еще громче. Она взорвалась, раскаленная добела. Она превратилась в пепел.

Пламя погасло, а вместе с ним пропал и дым. Кучку почерневших и тлеющих углей унесло ветром. Они украсили деревья, как будто это была жуткая рождественская декорация.

Следующим вечером, я пришел к Нвосу. У него в комнате был беспорядок. Обычно он поддерживал чистоту и сам был всегда опрятен. А сейчас, несколько книг в мягкой обложке "Научно-фантастические военные приключения" были разбросаны по полу.

Также у него стояла бутылка скотча на тумбочке выпитая наполовину, что было явным нарушением. Нам не разрешали пить. Угроза чрезвычайной ситуации вынуждала нас сохранять трезвость. Но я не собирался на него доносить.

- Я думаю, что убил демона, - сказал я, усаживаясь напротив него. - Я обыскал все вокруг в поисках тела и не смог его найти. Один из священников сказал мне, что это особый вид зла - Азазель.

Я посмотрел на Нвосу и увидел, что он пустым взглядом смотрит в потолок.

- Что случилось, чувак? - спросил я.

- Я нашел книгу учета смертей, - сказал он.

- Я не понимаю.

- Тот, кто отвечал за электрический стул, вел журнал регистрации. Там все, чью жизнь он оборвал. На этом стуле погибло ровно сто шесть человек. Конечно, некоторые из них вызывали отвращение и до того, как попали в эту тюрьму. А кого-то посадили сюда, и казнили, за то, что они не пристегнули ремень безопасности. Почему вообще людей с такими разными преступлениями поставили в один ряд и назначили высшую меру наказания?

Нвосу вытащил толстую тетрадь. Бросил в мою сторону. Я пролистал ее и увидел много имен. Некоторые показались мне знакомыми.

- Ты знал, что они убивали людей прямо у нас перед носом?

- Нет, - сказал я. Я поискал в газетах даты, чтобы узнать, когда были совершены все эти казни. Все в течение последнего года.

- В комнате с электрическим стулом была странная энергия, - сказал Нвосу. - То, что они изгоняют, попадает в лес, и возможно, то что ты видел, было духом одержимого, но уже мертвого человека. Возможно, когда их убивают, их демонические сущности остаются на этой равнине. Возможно, каждая история о привидениях, написанная с начала времен, - это темная половина человека, которая еще жива... Я не знаю, каким нужно быть человеком, чтобы по собственному желанию здесь оставаться.

Я кивнул.

- Я помог Алуко сбежать, - сказал Нвосу, поворачиваясь ко мне. - Здесь ужасные условия. Я многим хочу помочь.

Ее звали Анна. Было несколько вещей, которые отличали ее от остальных. Для начала, у нее были молочного цвета глаза. Она сохраняла тот же отстраненный взгляд, что и у остальных, но ее зрачки были такими, будто она употребляла наркотики. Ее глаза так и не прояснились за все время моего наблюдения за ней.

Но была одна особенность, которая выделяла ее среди остальных. Она часто переставала кричать, как только оказывалась в присутствии персонала. Заключенных обычно никогда не волновало, перед кем они находятся, только если не хотели выведать наши секреты или пристыдить нас.

Она следила за своими манерами. Это было настолько же тревожно, насколько и уважительно.

Когда я помещал ее в камеру, я знал, что должен привязать ее к кровати сразу после того, как снял с каталки. И как только я расстегнул один из ремней на ее запястьях, она потянулась и попыталась вцепиться мне в лицо. Мне удалось увернуться.

Я потянулся к поясу за фляжкой. Если бы это была обычная тюрьма, на мне была бы дубинка. Но здесь, фляжка была до краев наполнена святой водой.

Я брызнул в нее. Она издала крик боли, когда от ее кожи начал исходить дым. Я расстегнул остальные ремни и перенес ее на кровать. Закрыл дверь и пошел обедать.

Жилье для сотрудников представляло собой три отдельных ряда кают. Самые роскошные принадлежали руководству. Вторыми по комфортабельности были апартаменты священников. Третья, и, разумеется, самая ветхая, предоставляла убежище офицерам. Хотя мое жилище вряд ли можно было назвать гламурным, оно стало для меня именно убежищем. Я мог заниматься спортом, читать книги в мягкой обложке и вести дневник. Эти занятия помогли мне сохранить душевное равновесие.

Я уставился в потолок и подумал о том, как меня выбила из колеи эта девушка. В каждом заключенном был проблеск человечности. Что-то в ней заставило меня захотеть побольше узнать о ее прошлом.

Среди сотрудников распространился слух, что во всем учреждении был только один компьютер. На нем находилась база данных отчетов. И находился он... в кабинете нашего начальника. Также ходили слухи, что у него был доступ к досье заключенного. Бакли подтвердил это в одном из наших предыдущих разговоров, хоть и случайно.

Я дождался окончания рабочего дня, чтобы зайти в кабинет Бакли. Мне удалось подкупить одного из уборщиков дополнительными закусками. Никогда не стоит недооценивать силу обычных продуктов в тюрьме.

Бакли оставил свой компьютер включенным, не выходя из системы. Навигация по цифровой базе данных различных профилей заключенных была сложной. Хотя я хотел посмотреть разные имена, я решил сосредоточиться на девушке.

Я просматривал информацию о каждой Анне, пока не нашел ту, которую искал. Несколько вещей о ней сразу бросились мне в глаза. Основная часть текста о ее нарушениях подверглась многочисленной правке.

Я распечатал бумагу, выбежал за дверь и направился по коридору обратно в свою комнату.

Я прочитал документ на прогулке.

Несмотря на то, что ей было всего двадцать лет, она уже была помехой для общества. Она сожгла дом престарелых, в котором была волонтером. Она совершила множество преступлений во время езды в нетрезвом виде. Несколько судей с помощью врачей сделали ей проверку на вменяемость и решили поместить ее в психиатрическую клинику, а не в тюрьму. Но она нападала на персонал. В конце концов, она ударила медсестру ножом в яремную вену. Медсестра выжила, но ей придется говорить через голосовой аппарат всю оставшуюся жизнь.

Я был прямо за своей дверью, когда услышал знакомый голос.

- Вы поздно вышли, - сказал К.О. Нвосу.

Я обернулся и увидел его крупную фигуру. За два месяца, что я там пробыл, я хорошо его узнал. Он приехал сюда из тюрьмы Аризоны. У нас был похожий опыт работы и множество одинаковых ситуаций с которыми мы сталкивались. Его рассказы о встречах со смертниками заинтриговали меня.

- Что у тебя там? - Спросил Нвосу.

- Руководство по успешному изгнанию нечистой силы, - солгал я.

- Не думал, что тебе нравится работать вне службы.

- Мы делаем то, что должны.

- Откуда это у тебя? Нам здесь не разрешают пользоваться Интернетом.

- Нашел это под сиденьем машины, - сказал я. Мне было неприятно лгать или утаивать информацию от коллеги, которого я уважал.

- О. Понятно. Я пришел спросить, нет ли у тебя кофе. Моя смена закончилась и совершенно нет желания тащиться к своему шкафчику.

- Конечно, - сказал я, отпирая дверь и приглашая его войти. Я засунул бумаги под матрас, чтобы он не смог их прочитать.

Я полез в свой рюкзак и достал несколько пакетиков растворимого кофе. Я отдал их ему и увидел, что он уставился на мою коллекцию книг. В дальнем конце лежала Библия. Его взгляд остановился на ней.

Он схватил пакеты с кофе и посмотрел на меня.

- Ты веришь тому, что там говорится? - спросил Нвосу.

- Что ты имеешь в виду?

- О Боге и дьяволе. Все эти библейские злодеи берут под контроль всех присутствующих здесь людей. Мне это кажется притянутым за уши. Должно происходить что-то большее. Что, если это лечебница для людей с недиагностированными психическими заболеваниями? Ученые и врачи еще недостаточно продвинуты, чтобы понять это. Ты когда-нибудь думал об этом?

Я сел.

- Я не думаю, что у науки есть ответ, - сказал я. - Те, кто здесь, одарены сверхъестественными способностями. Они как будто могут читать наши мысли или, по крайней мере, наше прошлое, как бы мы это не скрывали. С тех пор, как я попал сюда, я никогда не чувствовал, что у меня меньше власти и знаний, чем сейчас. Все, что я знаю, это то, что я не могу притворяться, что понимаю все, будь то небесное или эмпирическое. Я не могу делать вид, что понимаю зло в этих стенах. Говорить иначе - высокомерие.

Бакли, Нвосу, священник и я подошли к камере Анны. Мы могли слышать ее крики на расстоянии ста метров. Причитания других заключенных были заглушены ее воплями.

Мы вошли в камеру. На стене были написанные кровью слова на латыни.

Она смотрела на нас с улыбкой. Ее лицо казалось более одутловатым, чем обычно, и это сильно подчеркивало раны на лице.

Священник вытащил черное ржавое распятие. Приближаясь к кровати, он направил крест в сторону девушки. Ее крики становились громче с каждым нашим шагом. Ламора достал маленькую карманную Библию и прочитал из нее молитву.

"Святой Архангел Михаил, защити нас в битве.
Будь нашей защитой от злобы и козней дьявола;
Пусть Бог обличит его, мы смиренно молимся;
И ты, о Князь Небесного Воинства, силой Божьей низвергни в ад Сатану и всех злых духов, которые бродят по миру для погибели душ.
Аминь."

Ее глаза прояснились. Я впервые смог различить в них зеленый цвет. Она посмотрела на меня и произнесла понятные слова впервые с момента ее прибытия.

- Твоя мать умерла раньше времени, потому что узнала, что ты присоединился к банде, - сказала Анна с издевательским смехом.

Я огляделся - не смотрит ли кто-нибудь на меня с осуждением. Выражения лиц были нейтральными, пока не сменились беспокойством. Все в комнате знали, что рано или поздно, очередь для публичного унижения дойдет и до них.

- Вы приняли деньги за молчание, после того, как один заключенный зарезал другого, - продолжила она обращаясь к Нвосу.

Нвосу что-то пробормотал себе под нос. Он ответил, что заключенный был ужасным человеком, который плохо обращался с детьми. И сказал, что земля стала легче без такого человека.

- Ты, - сказала Анна, уставившись на Бакли, - ты худший из всех. Твоя жена утонула, и ты получил деньги по страховке ее жизни. Подожди, пока они поглубже в этом не разберутся.

То, что произошло дальше, ужаснуло меня. Бакли выкрикнул слово "нет" и бросился на нее. Его руки сомкнулись на ее горле, прежде, чем одна из ее ног высвободилась из пут и пнула его в ребра. Должно быть, в тот день он забыл надеть жилет, потому что Бакли согнулся и приземлился на землю.

Священник приложил крест к ее лбу и оставил там ожог. Она потеряла сознание. Она выдохнула и ее тело стало неестественно худым.

На следующий день Бакли вызвал меня в свой офис. Он попросил меня сесть. Довольно угрожающим голосом.

Он хлопнул дверью и сел за стол.

- Ты вообще хочешь здесь работать? Я знаю, что эта работа уникальна. Она не для всех. Когда ты стал надзирателем, ты знал, что эта работа требует большей силы духа, чем большинство профессий. И работа здесь, ничем не отличается, хоть мы и работаем на неизведанной территории.

- Я сделал что-то не так? - Спросил я.

- Ты вошел в мой офис в нерабочее время! - Крикнул он, стукнув кулаками по столу. - Я не знаю зачем. Ты начинаешь верить тому, что некоторые заключенные говорят обо мне? Что они видят наши грехи, за которые мы не понесли никакого наказания? Они знают достаточно о нашей личной жизни и о том, что нас беспокоит, настолько, что проникают нам под кожу. Мы против них. Как только ты становишься на сторону врага, ты становишься бесполезен для нашей команды, не говоря уже обо мне. Если ты ведешь против меня какое-то расследование, то в эту игру могут играть двое. Поверь мне, когда я говорю, что тебе не стоит быть в чужой команде.

- Если вы собираетесь меня уволить, - сказал я, - я не буду оправдываться. Вы должны знать, что я не пытался втянуть вас в неприятности или раскопать какую-нибудь грязь. Я хотел найти любую информацию, какую только мог, об Анне. Мне показалось, она лучше других контролировала то, что ей владеет. Я хотел выяснить, что сделало ее такой уникальной. Я подумал, что если когда-нибудь окажусь одержимым, то смогу использовать все, что использовала она, в качестве оружия.

- Ты как ребенок, - сказал он, вставая и расхаживая взад-вперед. - сделай себе одолжение и не выходи за рамки своей зарплаты. Ватикан нанял ученых для изучения поведения во время одержимости. Раньше, они бы отмахнулись от этого, как от других демонов. Но сейчас, нас наняли, чтобы мы следили за безопасностью демонологов, когда они выполняют свою работу. Так что и вам я советую просто выполнять свою работу.

- Да, сэр. - Я чувствовал себя так, словно отступил и предоставил ему власть над собой. Но также я знал, что если я солгу или буду сопротивляться, это приведет только к потере денег для моей семьи и для меня.

- Считай, что тебе повезло, - сказал он, снова садясь и беря ручку. - Я не сообщу о твоей ошибке никому из руководства. Но не заставляй меня сожалеть об этом. А теперь убирайся отсюда, пока я не передумал.

Я подошел к двери. Повернулся к нему лицом, когда начал поворачивать ручку.

- Один вопрос, - сказал я. - Заключенных практически всегда доставляют группами. Анна прибыла одна. Почему с ней обращались по-особому во время транспортировки? Она знаменитость? Дочь известного политика? Я имею право знать, так как я человек, который отвечает за ее безопасность.

- Анна - моя дочь, - сказал Бакли, что-то нацарапав в блокноте, и жестом велел мне уйти.

Я кивнул и закрыл дверь на замок. Он потребовал, чтобы я сел.

- Ты здесь лучший офицер, - сказал он.

Я ждал "но". Я ожидал новостей об увольнении. Я видел, как в мою сторону направляется принудительный перевод на какую-то административную должность, типа работы с документами.

- Я хочу дать тебе возможность, - сказал он. - Ты заработаешь шестьсот тысяч за один год. Твои льготы останутся неизменными. У тебя будет меньше надзора, чем сейчас. Ты будешь на должности выше, но в изоляции.

- Звучит идеально, - сказал я, пока мои мысли плавали в возможностях предлагаемой суммы.

- Но есть условия. Первое - ты не должен никому рассказывать о своем новом положении. Второе - ты должен будешь находиться в другом месте. В арктике есть тюрьма, там твоя жизнь будет проходить в течение следующих трехсот шестидесяти пяти дней.

Думаю, замешательство, которое я испытал после этих слов, читалось на моем лице.

- Если твоя жена спросит, скажи ей, что ты собираешься в федеральную академию. Там нет сотовой связи или Wi-Fi. Любой контакт, который вы устанавливаете с ней, должен осуществляться по электронной почте. Мы разберемся с указанными адресами. Если ты отклонишь это предложение, то этого разговора никогда не было. Понимаешь?

Я взвесил все за и против. До того, как я стал сотрудником правоохранительных органов, я был телохранителем. Меня подолгу не было дома. Так что, даже если эта работа будет связана с моим длительным отсутствием, такие деньги нам не помешают.

Я согласился.

______________________________________________________________________________________________________

Тюремное учреждение представляло собой большой комплекс, немного больше тюрьмы в Колорадо.

Когда я впервые увидел тамошнее население, мне сразу бросились в глаза пара вещей. У всех заключенных были раны на лицах, и они говорили на каком-то гортанном языке, который был мне незнаком.

"Почему они говорят на таком странном языке?" спрашивал я себя, когда шел по коридорам тюрьмы.

У нового надзирателя, под началом которого я должен был работать, была фамилия Бакли. У него были заметные шрамы под глазами. Его отношение ко мне, было едва ли приветливым. Если уж на то пошло, он вел себя так, как будто я был обузой. Казалось, он злился на меня из-за простой обязанности обучать меня.

Однажды вечером, Бакли приказал мне вывести из клетки заключенного. Его звали Кристофер Алуко.

По дороге туда я спросил своего босса, почему Алуко оказался здесь.

- Я не имею права рассказывать вам, чего достигли эти отморозки, чтобы оказаться здесь, - сказал Бакли. - Однако он начал свою карьеру в преступной среде с того, что убил свою сестру. Сегодня вечером наша единственная цель - перевести его в яму. Он доказал, что слишком опасен, чтобы делить с кем-то камеру.

Двери каждой камеры были ближе к дверям сумасшедшего дома, чем к тюрьме. Это были сплошные барьеры, сквозь которые ничего не было видно. Именно я и трое других охранников собирались разобраться с этим заключенным.

Главный надзиратель, делал то, что обычно делают начальники. То есть он оставался наготове и не пачкал рук.

Первое, что я увидел когда вошел, был Алуко, сидящий прямо на своей койке. Он был огромным, думаю, в нем было 2 метра роста и 150 килограмм мышц. Его кожа повсюду потрескалась. На его лице были обычные шрамы, но ничего подозрительного, такие могли быть у большинства людей в мире.

- Мне нужно, чтобы вы встали и заложили руки за спину, - сказал я.

Я держал руку рядом с кобурой, где был мой перцовый баллончик.

- Прояви ко мне уважение, и я сделаю то же самое, - продолжил я. - Наручники недолго будут на тебе, если будешь сотрудничать.

- Ты не лучше меня, - сказал Алуко. У него был баритон, ожидаемо от человека его габаритов. Но в тот момент, я не заметил насколько странно это прозвучало. Казалось, что четыре или пять человек скандировали эти слова в унисон.

- Хорошо, - сказал я. - Давайте переведем вас в другое место. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше для нас всех.

- Ты стрелял в кого-то средь бела дня, когда много лет назад был в банде, - сказал Алуко. - Потребовалось десять лет, чтобы паранойя прошла. Страх перед копами, которые придут арестовывать тебя за потенциальное убийство, до того, как ты сам станешь мелким преступником. По сей день ты не знаешь, попал ли под перекрестный огонь кто-нибудь из невинных гражданских лиц.

Нам пришлось связать его огромные руки и надеть на запястья металлические браслеты. Он все время смеялся.

Когда мы вели его в одиночную камеру, я думал о его словах и о том, как сильно они выбили меня из колеи.

Они были правдой, и эту историю из моего прошлого я никому не рассказывал.

Ближе к концу смены Бакли зашел в одну из снайперских вышек и выкурил сигарету. Поскольку мои дневные обязанности были выполнены, я поднялся по винтовой лестнице на тот уровень, на котором он стоял.

Когда я увидел его, я был всего в нескольких дюймах от того места, где он пыхтел.

Казалось, он не возражал и даже не заботился о звуках шагов позади себя. Он сосредоточился на далеком и заходящем зимнем солнце.

- Животное в клетке, там, сзади, сказало то, чего не должно было говорить, - сказал я.

- Часть моей работы - быть толстокожим, - сказал он, щелчком выбрасывая сигарету за край в снег. Он повернулся ко мне лицом.

- Дело не в этом, - сказал я.

- Он задел твои бедные маленькие чувства?

- У него было знание моего прошлого, которого нет ни у кого, - сказал я, чувствуя горький привкус во рту.

- Что ж, это прискорбно. Это значит, что ты солгал устной комиссии, когда занял то положение, в котором находишься сейчас. Ты не должен лгать своим работодателям.

- Мне нужно знать, что это за тюрьма, - сказал я, чувствуя, как кровь приливает к голове. - Почему у всех открытые раны по всему телу и лицу? Подвержены ли они какому-то вирусу, и если да, то восприимчивы ли мы? Либо это, либо они всегда под кайфом от чего-то. Это объясняет, почему они всегда говорят на тарабарщине. Кроме того, откуда, черт возьми, они знают то, о чем я не рассказывал даже самым близким людям в своей жизни?

- Лучше выполнять порученную работу. Не беспокойся о вещах, превышающих твой уровень оплаты.

Бакли достал еще одну сигарету и закурил.

- Я надеюсь, мы не подвергаемся опасностям, о которых нас не предупреждали. Я должен найти способ сообщить об этом .

- Если ты нарушишь свое соглашение о неразглашении, это будет намного хуже, чем увольнение. Твоя жена дома, та, с темными вьющимися волосами и красивыми формами? Мне бы не хотелось видеть, как твои решения повлияют на нее.

Я схватил его за лацканы и повалил на землю. Я подумывал о том, чтобы ударить локтями. Идея заставить его попробовать свою кровь была приятной. Однако из всех мест на свете, я не хотел быть заключенным именно в это логово страданий.

Бакли начал смеяться. То, что он сделал дальше, застало меня врасплох. Он похлопал меня по спине свободной рукой вместо того, чтобы пытаться защищаться или сопротивляться.

- Ты высказал свою точку зрения, - сказал он, толкая меня в грудь. - Теперь отвали от меня. Я не хочу подавать сигнал одному из моих приятелей в соседней башне. У него есть модифицированный Remington 700, направленный на тебя.

Я освободил его. После того, как он встал и стряхнул с себя снег, он посмотрел на меня.

- Я уважаю тебя за храбрость. Большинство людей не стали бы так поступать со мной, особенно те, кто ниже меня по званию. Но вот что я тебе скажу, я пролью немного света на это место. Но если я когда-нибудь узнаю, что ты кому-то рассказал об этом, ты пожалеешь, что не умер при рождении.

Я почувствовал, что адреналин начал спадать. Я кивнул, тем самым давая молчаливое согласие на его предложение. Я посмотрел налево и увидел снайпера, о котором он говорил. Мне пришло в голову, что если бы он хотел принять меры против меня, он мог бы казнить меня прямо здесь и сейчас.

Бакли махнул мне следовать за ним, когда мы спускались по лестнице. Он провел меня через двор. Гантели и брусья для подтягивания были покрыты льдом.

Мы прошли вдоль сетчатого забора в другое здание, доступ в которое был под кодовым замком. Он ввел правильные цифры и распахнул дверь. Мы прошли по очень старому, скорее даже древнему коридору. На стенах были зажжены факелы. Пол был из бледного булыжника.

Он привел меня в другую комнату, которая была размером со зрительный зал.

Там стоял мужчина. На нем была полностью черная одежда с белым воротничком, и мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать в нем священника.

Я видел ряды длинных столов, которые годились для короля в древнюю эпоху. Распятия, четки, чаши с водой и стопки пыльных книг выстроились в каждом углу. Я просмотрел некоторые названия и заметил, что некоторые из них были на другом языке.

- Отец Ламора, - сказал Бакли, уставившись на мужчину, - что вы здесь делаете?

Священник указал налево. Когда я перевел взгляд в том направлении, я заметил присутствие четвертого человека в комнате.

Это был один из заключенных, привязанный к плите. Как только мы сосредоточили на нем наше внимание, мужчина ожил. Он начал бороться со своими оковами. Изо рта у него текла субстанция красного цвета, похожая на пену бешеной собаки.

- Я почти изгнал злую сущность, - сказал священник.

Бакли повернулся ко мне.

- Что здесь происходит? - Спросил я. У меня возникло непреодолимое желание закричать и побежать в другом направлении. Я знал, что вряд ли выживу в такой мороз, но часть меня была готова хотя бы попытаться.

- Бюджет этой тюрьмы поступает из Ватикана. Мы принимаем только заключенных, одержимых чем-то большим, чем обычный садизм или психопатия. В официальных правительственных документах это место называется домом демониума. Если ты хочешь искупить грехи, в которых, я знаю, ты виновен, сейчас самое подходящее время. Помоги нам прочитать заклинание, необходимое для очищения этого язычника.

Я схватила свою форму со стула. Они забрали мой пистолет и фонарик. Один из моих помощников, вероятно, держал его у себя, но у меня не было времени найти его и вернуть. Черт возьми, я даже не могла рисковать, чтобы кто-нибудь из них меня увидел. Если бы они меня увидели, они могли бы спросить, куда я иду, или зачем мне понадобился пистолет, или почему я не в постели. Они, вероятно, попытаются убедить меня, что мне нужен отдых. Этот разговор вполне может занять десять или даже пятнадцать минут.

Я не могла так рисковать.

Моя больничная палата находилась на втором этаже. Окно палаты не открывалось, но окно ванной открывалось. Я открыла его, забралась на шкаф и вылезла через маленькое окошко на парковку.

Сколько минут это заняло? Слишком много.

Я нашла ключи от машины в кармане куртки. В бардачке у меня был пистолет. Я схватила его, вставила ключи в замок зажигания, завела двигатель, выехала с подъездной дорожки и поехала.

Я не знаю, сколько времени у меня на это ушло. Я просто знаю, что включила фары и сирену и гнала как сумасшедшая. Я ни разу не нажала на тормоза. Ни разу. Я свернула, нажала на клаксон и проехала несколько раз на красный свет, пока, наконец, моя машина не оказалась перед церковью. У меня не было времени объехать квартал и заехать на церковную парковку. Нет. Я заехала на бордюр и на первые ступеньки церкви. Затем я распахнула дверь со стороны водителя, вывалилась из сиденья и побежала вверх по лестнице.

Я ворвалась в двери церкви и увидела это.

Мой желудок сжался. Мое сердцебиение было бешеным. Я чувствовала это в своих глазах, чувствовала это в своих дрожащих, покалывающих пальцах, которые держали холодный и влажный пистолет.

Крис лежал на алтаре, пытаясь вывернуться, в то время, как человек в капюшоне удерживал его на месте. В руке мужчины был нож. Он поднял его над головой, тонкое лезвие сверкнуло, застыв на месте. Затем оно начало двигаться, описывая дугу, опускаясь ближе к груди моего сына.

Я не думала. Я делала.

Я подняла пистолет и выстрелила в мужчину.

Первая пуля попала ему в плечо. Следующая попала ему в шею. Я не знаю, куда попали остальные, я просто знаю, что ни одна из них не промахнулась.

Мужчина упал.

Мой адреналин превратил мир в слайд-шоу. Каждый раз, когда я моргала, я двигалась, не осознавая этого. Я моргнула один раз и оказалась у алтаря, протягивая руку Крису и спрашивая его, все ли с ним в порядке.

Я снова моргнула и приподняла его рубашку, чтобы проверить, нет ли крови, порезов или ран ... Ничего.

Я моргнула еще раз и оказалась стоящей над мужчиной, выбивая нож из его руки.

Я сделала глубокий вдох, и мир, казалось, успокоился. Я наклонилась и откинула капюшон мужчины…

И это был Марк. Мой бывший муж. Отец Криса.

Мои помощники прибыли на место происшествия через несколько минут. Они ни о чем меня не спрашивали. То, что произошло, было очевидно.

И вот тогда меня осенило.

Место преступления было очевидным. Это не оставляло сомнений или места для интерпретации. Любой, кто это видел, понял бы, что мой бывший муж похитил моего сына и собирался убить его на церковном алтаре. Нож был рядом с его рукой, а рядом с моим сыном лежали еще шесть лезвий.

Это было ритуально. Странно. Тошнотворно.

Они положили Криса в машину скорой помощи и дали ему успокоительное. Он не пострадал. Насколько они могли судить, даже царапин не было. Он был просто потрясен и все еще не пришел в себя после того, что дал ему убийца, чтобы вырубить. Скорее всего, хлороформ.

По дороге в больницу я не думала о фильмах ужасов, я думала о Марке. Мы обвенчались в этой церкви. Я продолжала видеть его в смокинге, продолжала слышать его смех, потому что он сказал ”да“ вместо ”согласен", продолжала видеть, как он бросал нервные взгляды на своего отца, как будто был готов прекратить все это, если мой будущий тесть покачает головой, неодобрительно посмотрит на него или нахмурится.

За всем этим стоял Марк. Это казалось невероятным. Как неудачный поворот сюжета. Плохой конец. То, что я должна была предвидеть. Несколько человек догадались об этом в комментариях. В конце концов, подозреваемых было не так уж много, и это было похоже на кино, так ведь?

В "Семь", несомненно, любимом фильме убийцы, один из детективов застрелил серийного убийцу. Это было частью плана серийного убийцы. В некотором смысле он выиграл, потому что его план состоял в том, чтобы сослаться на семь смертных грехов.

То же самое произошло и здесь?

Но в "Семь" эта сцена происходила в поле за городом, и убийца не похищал сына детектива. Это не было отсылкой. Всего семь фильмов, верно? Но у нас было 6. Семь. Крик. Кольцо. Экзорцист. Пила. Кошмар на улице Вязов. Каким бы ни был последний фильм, сцена должна была быть похожей.

Я не могла вспомнить ничего подобного, но это больше не имело значения. Марк был мертв.

Позже ко мне пришла Виви. С ней все было в порядке. Она была готова к выписке. Она обняла меня.

- Я не могу поверить, что это был папа, - сказала она.

Это заставило меня снова задуматься о том, что произошло, о том, что я натворила. Я застрелила отца Виви. Отца Криса. Крис молчал и, вероятно, какое-то время не будет разговаривать.. Я не могла представить, что он чувствует. Его собственный отец пытался убить его болезненным, жертвенным, ритуальным способом, а затем его мать убила его отца прямо у него на глазах и…

Он справится с этим. Я помогу ему. Мы все поможем. Как семья.

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Вот почему мне потребовалось некоторое время, чтобы написать обновление. Мне потребовалось более семи дней, чтобы написать и опубликовать историю, но все события произошли ровно за семь дней. Писать одной рукой тоже не очень удобно.

Позже наш юрист пришел навестить меня в моей квартире. В руках у него был запечатанный конверт. Он сказал, что это завещание Марка. Он написал его несколько лет назад и никогда не обновлял. Он оставил мне свой дом, все свои вещи, все свои деньги и недвижимость, которую сдавал в аренду.

Виви и Крис были в комнате, когда адвокат зачитывал завещание. Виви обняла меня. Крис все еще был потрясен, он сидел в стороне от нас, уставившись в пустоту.

Позже в тот же день Виви и Крис настояли, чтобы я осталась с ними в доме Марка ... теперь нашем доме.

Адвокат сказал, что после смерти Марка, и особенно учитывая обстоятельства, в которые он попал, я получу полную опеку над Виви и Крисом. Никто не будет подвергать это сомнению, сказал он. Прошло всего несколько дней, но люди в городе уже называли меня героем.

Я была уверена, что меня уволят, разоблачат, из-за того, что я не раскрыла улики и связь с фильмами раньше. Однажды я зашла в свой офис и увидела женщину, сидящую за моим столом. Из Бюро. Она читала то, что я выкладывала в Интернет.

Мир покачнулся. Мой желудок сжался.

Вот и все.

Я только что вернула Виви и Криса, а теперь я могла потерять их, потерять свою работу, и все в городе узнают, что я скрывала это ото всех. Если бы я рассказала о фильмах ужасов, возможно, некоторые из жертв остались бы живы, возможно, сам город был бы более осторожным, более бдительным, знал бы, чего остерегаться.

- Я знаю, через что вы прошли, - сказала женщина. - Письмо. Игра. Манипуляция.

Я не спрашивала ее, что она имела в виду. У меня было такое чувство, что и не должна.

- Мы нашли это, когда осматривали места преступлений и, конечно, ваш дом. Она протянула мне распечатанный документ в пластиковом конверте. Улика.

Я начала читать.

"Привет, шериф, - начиналось письмо. - Я хочу сыграть в игру. В течение следующих семи дней я убью семь человек. Если ты не подыграешь, я убью еще многих. Видишь ли, мне всегда нравились фильмы ужасов, и я хочу снять один из них сам. Каждое из моих убийств будет отсылкой к одному из моих любимых фильмов ужасов, и я ожидаю, что ты сыграешь роль полицейского. В некотором смысле, моего противника. Я хочу, чтобы ты хорошо сыграла свою роль. Если ты раскроешь эти письма кому-нибудь из окружающих или расскажешь что-нибудь о моей любви к фильмам своим помощникам шерифа или людям в городе, я выберу фильм с гораздо большим количеством убитых ”.

Я представила, как убийца хихикает над этим. Нездоровый смех, как у убийцы в фильме "Крик".

“Знаешь ли ты, что в старом фильме Человек-невидимка убивает 120 человек, пуская под откос поезд? Может быть, я сделаю что-нибудь подобное, если ты не будешь подыгрывать. Я хочу, чтобы ты опубликовала в интернете то, что найдешь на каждом месте преступления. Сделай это страшным. Сделай это тревожным. Не упоминай это письмо. Не упоминай об угрозах. Сделай это сюрпризом.”

Я никогда раньше не видела этого письма, но именно так мне все сходило с рук. Пишу эти посты. Никому не рассказываю о связи с фильмом ужасов. Убийца продумал все. Я не виновата. Я скрывала улики не потому, что была эгоистична и напугана, я не препятствовала правосудию, публикуя здесь истории, я просто следовала указаниям больного убийцы, верно?

Кроме того, что я не знала. Я не знала. И мы с убийцей оба это понимали. Так почему же он защищал меня?

Я поблагодарила агента и поехала обратно домой.

Я устраивалась в своей комнате, и решила зайти в комнату Виви. В это время она была в школе. Я не заходила в ее комнату с тех пор, как ее нашли в ванне. Виви настояла на том, чтобы покрасить стены своей комнаты в темно-фиолетовый цвет, а потолок в черный. Каждая стена была увешана постерами фильмов ужасов. Хэллоуин. Пятница, 13-е. Техасская резня бензопилой. Дом 1000 трупов. Там был плакат, который привлек мое внимание.

Это был черно-белый плакат с изображением женщины со странным приспособлением на голове. Там было написано “Сколько крови вы готовы пролить, чтобы остаться в живых?”. Снизу красным была надпись “ПИЛА”.

Я снова оглядела комнату. В углу стояла черная полка. Виви заполнила ее книгами, фильмами и маленькими игрушками Funko pop. Я подошел к ней. Там, у стены, стоял ряд DVD-дисков и одна видеокассета.

Семь. Крик. Звонок. Изгоняющий дьявола. Пила. Кошмар на улице Вязов. И черная видеокассета без коробки.

Я внезапно вспомнила полароидную фотографию, которую нашла в заброшенном доме миссис Мэйхью. Я ожидала увидеть комнату, заполненную сотнями записных книжек, объясняющих мотивы убийцы, как в Семь. Вместо этого я нашла только одну фотографию. Именно это. Фотография полки Виви.

Я схватила видеокассету и вытащила ее.

Омен.

Я смотрела этот фильм много лет назад. В кинотеатре. Это был старый фильм, даже в то время пока я сама была ребенком, но его переиздали. Сначала я смотрела его с Марком. Виви, Крис и я тоже несколько раз смотрели ремейк.

Как я могла об этом забыть?

Фильм о мальчике, который, как выяснилось, является антихристом. Люди вокруг него гибнут, и его отец обнаруживает его истинную природу. Отец мальчика ведет его в собор, кладет на алтарь и собирается убить, вонзив в него семь священных кинжалов.

Как раз в тот момент, когда он собирается ударить сына ножом в первый раз, врываются копы и стреляют в него. Спасают мальчика. Злодей побеждает, прямо как в "Семь", первой части фильма "Пила", "Звонке" и "Кошмаре на улице Вязов".

Но это был не тот шаблон. Настоящий шаблон, который я искала, заключался в том, что убийца выбирал фильмы не просто так. А чтобы подражать полке Виви. Чтобы отдать дань уважения.

А может и нет.

Что я вообще знаю? Я не разбираюсь в фильмах ужасов.

Я обошла комнату Виви с мешком для мусора. Ей не нужен был беспорядок, не нужно было смотреть на что-либо, что могло напомнить ей о том, через что мы все прошли. Поэтому я положила в сумку все ее фильмы ужасов, полароид и все чеки, которые нашла. Ее постеры фильмов ужасов тоже. Я нашла несколько старых ботинок в грязи и бросила их туда же. Черную толстовку с капюшоном. Перчатки. Она в них больше не нуждалась.

Затем я выбросила мешок в один из мусорных контейнеров и некоторое время тусовалась с Виви и Крисом. Она не разозлилась, что я выбросила ее вещи. На самом деле, она стала выглядеть гораздо спокойней.

Впервые за долгое время она была счастлива.

Мы немного поболтали.

Она показала мне свою татуировку. Недостающий кусочек головоломки. Она сказала, что заполнит ее, чтобы показать, что то, чего ей не хватало, теперь вернулось в ее жизнь. Думаю, она имела в виду меня. Я счастлива.

Возможно, так закончится эта история. Счастливый конец, учитывая обстоятельства. Убийца, умирающий от моей руки, отсылает к фильму ужасов в свои последние минуты. В конце концов, у Марка был доступ в комнату Виви. Он часто видел эту полку. У Марка не было черного грузовика, он не разбирался в фильмах ужасов, не знал о Reddit, ну и что?

Или, может быть, у этой истории может быть другая концовка.

Сейчас я просто придумываю. Как альтернативная сцена, понимаете? Что-то в стиле DVD с фильмами ужасов.

В ней, может быть, Джордан приходит в мой новый дом и говорит мне, что нашел кассету в кармане Марка. Может быть, я спрашиваю его, показывал ли он ее кому-нибудь, и он говорит "нет". Может быть, я включаю кассету, где убийца говорит Марку пойти в церковь и занести нож над Крисом. Если он это сделает, Крис не пострадает. Он должен ему доверять.

Может быть, я начинаю волноваться и иду в тату-салон. Может быть, я спрашиваю художника, который делал татуировку Виви, была она одна или с кем-то. Может быть, он говорит мне, что это парень из соседнего города. Одиночка. Носит одежду в стиле гранж. Водит черный грузовик.

Может быть, я прячусь возле школы Виви. Может быть, я жду, когда мимо проедет черный грузовик. Может быть, я следую за ним.

Может быть, я съезжаю с дороги. Может быть, я заставляю парня выйти и провожаю его до поля.

Может быть, как многие из вас упоминали, я скажу, что мы снова обратимся к Семь, любимому фильму убийцы.

Может быть, он умоляет. Может быть, он говорит мне, что все это была идея Виви. Что она была Конструктором, а он ее учеником. Что она хотела всего этого. Что она ненавидела своего отца.

Может быть, я выстрелю ему в голову, а потом выпущу в него всю обойму. Может быть, я засуну его в одну из многочисленных ям, ведущих к старым шахтам, или в старый колодец, а сама загоню его машину в озеро или пруд.

Может быть, только может быть, я тоже хочу сослаться на фильм. Один из тех, что заканчиваются на радостной ноте.

Может быть, мне даже все равно, кто за этим стоит. Я просто счастлива, что, в конце концов, вернула своих детей. Я не знаю, что бы я делала, если бы потеряла их.

Возможно, однажды я удалю эту историю и все ссылки на нее.

В любом случае. Мне нужно идти. Я веду Виви в тату-салон. Она хочет заполнить свою татуировку. Она сказала, что и это не конец рисунка. Чтобы татуировщик помнил, что ее татуировка незакончена. Виви говорит, что по дороге придумает фильм ужасов.

- Если это фильм-слэшер, - сказала она. - Было бы много способов убить кого-то с помощью тату-пистолета.

Еще раз спасибо, Reddit.

Они говорили, что я была слишком занята работой. Я выпивала после смерти моего отца, и немного переборщила. Я отдалилась. Я злилась.

После того, как мы расстались, Марку достался наш дом. Вернее...его дом. Он никогда не был моим. После того, как я съехала, моим жильем стала квартира с одной спальней и гостиной в плохой части города. Моего дохода было недостаточно, чтобы обеспечить Виви и Крису ту жизнь, к которой они привыкли. Поэтому Марк получил полную опеку.

Я виделась со своими детьми по выходным, но из-за работы, даже не каждые выходные.

- Возможно, я допустил ошибку, - сказал Марк. - Виви вела себя странно последние пару месяцев. Убегала тайком, как тогда, когда она оставалась у тебя на ночь несколько дней назад. Она сделала татуировку, ты об этом знаешь?

- Нет, - сказала я.

- Я просто надеюсь, что она не употребляет наркотики, - сказал Марк.

- И как тебе это поможет? - спросила я. - Слушай, у меня куча дерьма, которое нужно решить.

- Тогда почему ты до сих пор здесь?

Как бы мне ни было неприятно это признавать, как бы мне ни хотелось врезать по его самодовольной физиономии из элитного клуба, Марк был прав.

- Следите за ним и Крисом, - сказала я своим помощникам, и вышла.

Я расхаживала по своему кабинету, разглядывая фотографии с места преступления, разложенные передо мной на каждой доступной поверхности. Мертвые дети. Их слишком много.

И тут меня осенило.

Я чувствовала себя персонажем фильма. Детектив, который просматривает фотографии с мест преступления пытается разгадать загадку, в то время, как убийца, где то там, за кадром, вне камеры, уже готовится к следующему убийству и играет в свои нездоровые игры.

Это было похоже на кино, не так ли?

Убийца позаботился об этом.

Что, если он хотел, чтобы я сыграла эту роль? Чтобы я сама сделала правильные выводы?

Я вспомнила "Семь". Видимо, это любимый фильм убийцы, если все это отсылки ведут к нему. Я смотрела его с Виви несколько дней назад. Я его хорошо запомнила. И помню, как Морган Фриман и Брэд Питт нашли адрес убийцы.

Местная библиотека в нашем городе была небольшой, но уютной. Там практически всем заведовали Бренда Питерсон и ее муж Ральф. Были и другие сотрудники, в основном волонтеры, комитет, правление и т.д., но Бренда и Ральф были сердцем этого места. Они там были даже ночью.

Я решила заглянуть к Бренде. Это худощавая женщина лет 70-ти. Подтянутая. Активная. Из тех людей, которых вы видите на пробежке в 7 утра. Она смотрела TikTok.

- Здесь собраны все знания в этом городе, а вы смотрите видео. - сказала я.

- Я прочитала больше книг, чем большинство людей за всю свою жизнь, - ответила Бренда с улыбкой. - Не пытайся пристыдить меня за то, что я иду в ногу со временем. Чем я могу тебе помочь, Ана?

В "Семь" Морган Фримен замечает, что убийца хорошо начитан, поэтому он составляет список книг, на которые ссылался убийца или которыми он мог бы заинтересоваться, и просит парня из ФБР дать ему список людей, которые их читали.

Мы с Брендой знакомы очень давно. Она работала в библиотеке уже тогда, когда я была еще ребенком. И от этого мне было не легче, а гораздо сложнее. Трудно лгать тому, кто знает тебя с детства. Кажется, она должна помнить как я лгала в детстве, как двигалось мое лицо и тело когда я пыталась сказать неправду, так что и сейчас ей не составило бы труда уличить меня во лжи. К счастью, мне не пришлось ей лгать. Почти. Мне нужно было просто немного исказить правду.

Но это все равно неправильно. Каждый полицейский это знает.

- Ты слышала о Поле и Джордане, - Сказала я. Это не вопрос. Это был неоспоримый факт. Все в городе об этом слышали.

- Да, - сказала Бренда. Наклонилась. Ее глаза были дикими от возбуждения, которое она изо всех сил старалась скрыть. Я почувствовала, как воздух вокруг нас изменился, внезапно наполнившись искрами сплетен маленького городка.

- Мы думаем, что тот, кто это сделал, любит насилие, - сказала я. - Ты поняла меня. Получает от этого удовольствие.

Бренда прищурилась и кивнула.

- Мне интересно, есть ли в городе кто-нибудь, кто в последнее время читал подобные книги? Или, может быть, смотрел фильмы с насилием?

- Я не могу разглашать какую-либо информацию о наших клиентах, - сказала Бренда. - Такова политика ALA.

- Что? - Спросила я.

- Американская библиотечная ассоциация, - гордо ответила Бренда. - Я могла бы помочь тебе, но для этого мне нужна повестка в суд. Прости.

Мне следовало догадаться, что библиотекари лояльны к своим читателям и придерживаются стандартов ALA, как я должна была соблюдать закон. Тем не менее, я должна была попробовать.

- Ты можешь сказать мне, был ли здесь кто-нибудь подозрительный?, - спросила я. - Или кто-то новенький? Кто-то странный?

Глаза Бренды загорелись.

- Думаю, я могу это сказать, - сказала она. - Я почти уверена.

- Итак, - сказала я. - Заходил ли кто-нибудь в капюшоне? Вел себя странно? Возможно, слонялся по разделу фильмов? Смотрел на жестокие вещи?

- Был один человек, - сказала Бренда. - В черном капюшоне. Он действительно пытался посмотреть несколько фильмов с насилием, но...увы. Повестка в суд.

- Я понимаю, но не говори мне, что он именно смотрел и читал, - сказала я. - Только какие-то странности. Итак, вы не выдаете никаких конфиденциальных библиотечных данных. Ты ценный свидетель в полицейском расследовании. Его, случайно, не звали Джон?

Глаза Бренды снова загорелись.

- Откуда ты это узнала? - спросила она. - Он пытался зарегистрироваться как "Джон Д.". Я сказала ему, что инициалы в качестве фамилии недопустимы. Он вписал Джона Донована.

- Он указал адрес, когда оформлял читательский билет? - Спросила я.

- О, на самом деле он и не регистрировался, - сказала Бренда. - У него не было официального удостоверения личности.

- Он начал писать адрес? Или, может быть, упомянул, где остановился?

- Знаешь, что было странно? Он указал Донован-стрит. Это заставило меня подумать, что его имя вымышленное. Каковы шансы, верно?

Это было все, что мне было нужно. На Донован-стрит было полно предприятий. Рестораны. Автосалоны. Прачечная. Там было не так много жилых домов. Но один я знала точно.

- Спасибо, Бренда, - сказала я. - Если из этого что-нибудь выйдет, мы попросим тебя выступить в качестве свидетеля. Сможешь?

Бренда оживилась.

- Да, конечно! - сказала она. - Что мне надеть? В суд?

- Если мы когда-нибудь поймаем этого парня, - ответила я. - Я дам тебе знать.

Дом на Донован-стрит пустовал годами. Как и заброшенная автобусная станция, он был бельмом на глазу города. Владельцы соседних предприятий каждый год подписывали петиции, в которых говорилось, что собственность привлекает крыс и неподходящих людей и что это вредно для бизнеса.

Каждый год старая миссис Мэйхью платила дезинсекторам и ландшафтным дизайнерам, чтобы дом выглядел немного лучше, а затем возвращалась к тому, чтобы абсолютно ничего с ним не делать. Она не хотела сдавать его в аренду, сносить или продавать. По ее словам, ей просто нравилось смотреть на него. Нравилось проезжать мимо.

Это идеальное место для того, что должно было произойти. Это было бы в точности как в фильме Семь.

Мне не пришлось вышибать дверь. Она была приоткрыта.

Я толкнула ее ногой. Мои руки были немного заняты. В одной было мое табельное оружие. В другой фонарик.

- Департамент шерифа! - Я крикнула в дом. - Если там кто-то есть, назовите себя и выходите с поднятыми руками!

Я услышала мужчину прежде, чем увидела его. Звук ботинок, стучащих по тротуару, становился все ближе и ближе.

Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчина в шляпе и кожаном пальто уронил сумку с продуктами и приставил пистолет к моей голове.

Он выстрелил несколько раз. В основном в стену.

Я соскользнула на тротуар, скатилась в траву.

Я подняла глаза и увидела мужчину, убегающего в переулок между двумя ресторанами.

Когда я встала и побежала, я заметила, что толпа обедающих и большинство официантов высыпали на улицу, глядя на меня в тревожном оцепенении.

- Шериф округа! - Крикнула я, показывая свой значок. - Возвращайтесь внутрь!

Я вбежала в темный переулок. Я вытащила пистолет и трясла им во все стороны. Каждая тень, каждый мусорный пакет, каждый укромный уголок, каждый мусорный контейнер. Каждый раз я была убеждена, что убийца вот-вот выскочит.

Был ли какой-нибудь фильм ужасов "Смерть в переулке"? Я вспомнила один. Актрисой была девушка из "Баффи - истребительница вампиров". В городе проходил парад, и она бежала по переулку.

Прямо перед тем, как она смогла сбежать на парад, убийца проткнул ее крюком.

Это должна быть я?

Виви проснется в больнице и услышит, что ее мать убили из-за отсылки к какому-то дурацкому фильму ужасов?

Виви и Крис любили проводить выходные со мной, любили отдохнуть от Марка. Без меня им некуда будет пойти.

Я снова услышала шаги, затем свист чего-то твердого, металлического и тонкого, с визгом рассекающего воздух и опускающегося по дуге.

Дубинка ударила меня по затылку. Я мгновенно упала, мой пистолет выпал из правой руки, а фонарик - из левой. Я обернулась и увидела черную фигуру, стоящую прямо надо мной.

Я съежилась. Мои руки инстинктивно поднялись вверх. Я не хотела, чтобы меня снова ударили. Вот о чем я думала, это все, что было у меня на уме. Я забыла о пистолете. Я забыла об убийствах. Я просто не хотела, чтобы он снова меня ударил.

И он ударил.

Он опустил дубинку на мое левое предплечье. Я услышала, как она хрустнула, прежде чем почувствовала боль.

Фигура надо мной приставила пистолет сбоку к моей голове. Я могла бы схватить его. Я могла бы попробовать что-нибудь умное, но в голове у меня был полный бардак, а рука болела. Сейчас эта боль была моим миром. Эта боль и осознание того, что дальше может быть еще больше боли.

Пистолет оторвался от моей головы, и мужчина ушел.

Когда я лежала в переулке, обнимая свою сломанную руку, я продолжала думать о том, что в "Семь" убийца одолевает персонажа Брэда Питта в переулке и оставляет его в живых. После этой сцены персонаж Брэда Питта носит гипс до конца фильма.

Что бы вы ни говорили об убийце, он заставил меня вспомнить множество подробностей о фильмах ужасов. Если это было его целью, то он ее достиг.

Я встала и вышла из переулка. Мир был размытым, неосязаемым месивом, но я делала все возможное, чтобы сохранить равновесие. Мне пришлось вернуться в дом. Там что-то было. Я была уверена в этом.

Я поползла вверх по лестнице, протиснулась через парадную дверь и пробралась в дом.

И там было пусто.

Совершенно пусто.

В фильме детективы входят в квартиру убийцы и обнаруживают, что она заполнена сотнями записных книжек, объясняющих мотивы убийцы, а также религиозной иконографией и семью витринами с элементами, использованными на каждом из мест преступления.

Ничего этого не было. Это была все та же пустая, как бельмо на глазу собственность, которую миссис Мэйхью отказалась сдавать в аренду, продавать или сносить.

Я рухнула на пол, смутно слыша полицейские сирены и крики за входной дверью.

И там, около меня, на деревянном полу, лежала единственная фотография, сделанная "Полароидом".

Я подняла ее здоровой рукой.

Это была фотография книжной полки... нет... одного угла книжной полки. Там было несколько DVD-дисков. Шесть, если быть точнее.

Семь.

Крик.

Звонок.

Изгоняющий дьявола.

Кошмар на улице Вязов.

Пила.

Последней вещью на полке была старая видеокассета. Пустая. Этикетки не было, потому что не было коробки. Это был черный корешок. Этикетка была на другой стороне, обращенная к другим фильмам на полке.

Я сунула фотографию в карман, хотя мне хотелось скомкать ее и в гневе выбросить.

Я вошла в дом в надежде найти блокноты, заполненные мыслями убийцы. Я хотела блокноты, по одному для каждого фильма. Вместо этого я нашла только фотографию.

Но, возможно, фотография имела в виду тоже самое. Возможно, там говорилось, что вместо записных книжек убийца снова и снова просматривал фильмы.

Эти фильмы на полке. Черная полка в углу комнаты с белой стеной. Это могла быть чья угодно комната, чья угодно полка, чьи угодно фильмы. Но она выглядело смутно знакомым. Я попыталась вспомнить, как в тумане, была ли я когда-нибудь в доме Джордана... Или, может быть, это была полка в библиотеке... или…

Я почувствовала, что падаю, но это было так далеко. Чужая боль. Чье-то тело, падающее на землю.

Я проснулась на больничной койке. Моя левая рука была в гипсе. Свет в комнате был слишком ярким, слишком размытым.

Марк и Крис стояли передо мной. Как и несколько моих помощников.

Я сразу попыталась встать с постели.

- Что ты делаешь? - Спросил Марк. - Врач сказал, что у тебя сотрясение мозга.

- Что? - Спросила я.

Марк повторил, и сказал мне, что я должна оставаться в постели.

- Я в порядке, - сказала я. - Что ты сделаешь, если я уйду? Арестуешь меня?

Помощники шерифа перед дверью переглянулись, как будто не были уверены, что делать.

Марк протянул руку, чтобы поддержать меня, но я оттолкнула его с такой силой, что он ударился о стену.

- Мама! - Крикнул Крис. Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Я была так поглощена делом, так сосредоточена на нем и на Виви, что почти не думала о своем сыне. Что он подумал, увидев меня такой? Видеть меня со сломанной рукой и видеть свою сестру в другой больничной палате с кислородной маской?

Я потянулась к нему, и он отпрянул, сделав шаг назад.

- Пойдем, Крис, - сказал Марк, хватая моего сына за руку. - Мы пробыли здесь слишком долго.

Я кивнула двум помощникам шерифа. - Следуйте за ними и постойте на страже у дома.

- Нет, - сказал Марк. - хотите быть полезными? Следите за ней. Он яростно махнул рукой в мою сторону. Я вздрогнула. - Проследите, чтобы она оставалась в постели, принимала обезболивающие, делала все, что скажет врач. Она плохо соображает из-за сотрясения мозга.

Помощники шерифа снова переглянулись и остались в комнате.

Один из них подвел меня обратно к кровати и помог забраться на нее.

- Пришлите патрульную машину, - сказала я. - В их дом.

- Мы так и сделаем, шериф, - сказал помощник шерифа. - Вам следует немного отдохнуть.

Я снова потеряла сознание.

Я не знаю, как долго я пробыла в отключке.

Но когда я проснулась, мой телефон звонил.

Я заставила себя встать с кровати, подошла к стулу в другом конце комнаты, провела пальцем по экрану и поднесла телефон к уху.

На другом конце раздался низкий голос.

В первый раз, когда убийца использовал устройство для изменения голоса, он звучал как убийца из "Крика". На этот раз он звучал как "Конструктор".

“Если вы хотите, чтобы ваш сын жил”, - сказал голос. “Следуйте моим указаниям”.

Финал: Серийный убийца копирует фильмы ужасов. Часть 7 из 7. Финал