Понять женщину было можно, ведь она никогда не знала мужа без усов. И сейчас Костя представлял собой что-то пугающее и неестественное, как борщ без свеклы, безалкогольная водка или выгодный тарифный план. Таким вещам инстинктивно не доверяешь. Точно так же чувствовала себя и родная мама Кости, когда он явился к ней на следующий день, чтобы помочь с роутером.

— Константин, будете чай? Константин, вы руки помыли?

— Ты чего так странно себя ведешь? — требовательно спросил Костя, когда мама обратилась к нему на «вы» в третий раз. — И почему не смотришь мне в глаза?

— Прости, родной, но я тебя с семнадцати лет не видела без усов. Мне уже кажется, что ты таким из меня и вышел, — призналась мама, отводя взгляд от сына.

Отец же, вернувшись из гаража и заметив перемены в сыне, сначала ничего не сказал. Ему нужен был час, чтобы просмеяться. Новый облик Кости напомнил отцу о временах, когда он работал на страусиной ферме.

— То есть, по-твоему, я похож на страуса? — обиделся Костя.

— Только на одного — на Федора. Он странненький был, его первым забили. Ты это… бампер-то верни на место, а то некомплект. Проблем не оберешься. Я тебе как знающий человек говорю, — отец пригладил свои роскошные шелковистые усищи. — Я ведь, как и ты, когда-то решился на подобное. Был на грани развода, увольнения и даже жизни… Благо одумался быстро.

— Ой, пап, не драматизируй.

Светлый лик отца вмиг стал мрачным:

— Я предупредил. А ты сам решай.

Не желая быть заложником каких-то там волос, Костя всю неделю следил за лицом и не давал щетине шанса. Перед выходными его вызвал к себе директор на серьезный разговор.

— Вы переводите меня в другой отдел?.. — ошарашенный Костя не мог усидеть в кресле и нервно наматывал круги по кабинету. — Из-за усов? Серьезно?

— Понимаешь, Кость… кхм, — директор то и дело кашлял в кулак, — ты прежний обладал какой-то характерностью, харизмой, хладнокровием, что ли. К тебе доверие было интуитивное. У тебя хотелось покупать никому не нужный ондулин, ты мог продать ведро саморезов тому, кто просто зашел не в ту дверь, и рассказать про снегозадержатели так, что люди были готовы купить их даже на плоскую крышу. Доверие к тебе было с этими усами, понимаешь? А без усов люди тебе доверять не будут. Я не могу тебе доверять, Кость, — отвел взгляд в сторону начальник.

— Вы серьезно? — Костя был уверен, что над ним шутят, пока в понедельник ему не пришлось перевезти свой рабочий стол в отдел холодных продаж.

Перемены наваливались на него огромным снежным комом и тащили вниз: дочка плакала каждый раз, когда он забирал ее из садика, продавцы овощей на рынке перестали делать скидки, а одинокая соседка-пенсионерка больше не просила зайти, чтобы глянуть вечно подтекающий кран и выпить рябиновой «за любовь». А еще у тридцатипятилетнего Кости впервые попросили паспорт при покупке энергетика. Даже собаки возле гаражей стали смотреть на него без уважения и раздраженно гавкали, когда он проходил мимо.

Мир сошел с ума. Но несмотря на то что усы побеждали, Костя не хотел сдаваться и продолжал биться (бриться). Если бы Костю сравнивали со зданием, то из зеркала на него по-прежнему смотрел респектабельный особняк с имперским фронтоном. И пусть некогда богатый и узнаваемый карниз был демонтирован — это не делало особняк менее прочным и ценным. Костя был уверен, что это всё ерунда и самовнушение, а люди просто не привыкли к переменам. И скоро всё встанет на свои места. Скоро встанет…

Не вставало. Костя продолжал работать на телефоне, собаки продолжали его презирать и угрожать, на рынке ему продавали несладкие арбузы, а жена говорила, что соскучилась по щекотке и часто запиралась в другой комнате — смотрела фильм про мушкетеров или подпевала группе Queen.

Понимая, что в одну воду дважды не входят, Костя решил пойти дальше. С мрачной решимостью он взял в руки бритву и нанес удар по всем фронтам, оголив для мира свою полную разочарований черепушку. Костя был уверен, что теперь от него точно отвернутся даже те, кто делал вид, что ничего существенно не изменилось. Но жизнь сделала очередной неожиданный финт.

Жена его снова не узнала, когда он точно так же, как в прошлый раз, подошел сзади и чмокнул в щеку. Но когда она обернулась, вместо атаки и криков, с ее губ сорвалось лишь короткое «Ах!». И в этом звуке не было ни тревоги, ни агрессии — скорее, заинтересованно-взволнованное потрясение.

— Вы, наверное, ошиблись… — проговорила она, смущенно поправляя соскальзывающее с пальца обручальное кольцо.

— Это я. Не узнала? — произнес Костя, и его голос, неожиданно низкий и бархатистый, раскатился по подъезду гулким и чувственным эхом. А может, жене это лишь почудилось.

Этим вечером на всю квартиру играли песни Игоря Крутого, а на экране то и дело мелькал «Форсаж» с крутыми Вином Дизелем и Дуэйном Джонсом.

Дочка больше не плакала, когда папа забрал ее из садика. Видимо, от частых перемен у нее атрофировалось чувство страха, а может, папа теперь напоминал ей любимого доброго злодея из мультфильма «Гадкий Я».

Заметив новый имидж своего продажника, директор извинился и предложил перебраться в головной офис для работы с юридическими лицами, берущими товар крупными объемами.

— Вот! Совсем другое дело! — хвалил начальник. — Лысый человек — это серьезный человек! У такого сразу хочется купить полторы тысячи квадратных метров черепицы и узнать о технологии монтажа.

Собаки в гаражах теперь обходили Костю стороной, а при встрече почтительно кланялись. Соседка предлагала глянуть не только кран, но и залезть к ней под ванну, где никто уже сто лет не бывал, и посмотреть, нет ли каких подтеков. А позже в шутку предложила с рябиновой перейти на напитки покрепче и на слова покороче.

Последними, к кому пришел с новостью Костя, были родители.

— Опять страусиную ферму напоминаешь… — признался отец, глядя, как отражается его собственное лицо в лысине отпрыска. — Только теперь ты похож на Борьку — нашего тогдашнего авторитета. К нам как-то воры ночью проникли за яйцами, так он их до утра гонял по загону. А одного даже смог оседлать. Яйца они тогда еле унесли, кстати.

И тогда Костя понял простую и обескураживающую истину: самые громкие революции происходят не на площадях, а в тишине собственной ванной комнаты. А единственный мост, который стоит сжигать, — это мост к тому, кем ты быть уже не можешь. Всё остальное — просто волосы. И они отрастут.

Александр Райн

Друзья, подписывайтесь на мой телеграм. Зачем? Да просто я не могу делиться тут информацией о продаже моих книг и билетов на литературные концерты, а другого способа рассказать вам о них, я не знаю https://t.me/RaynAlexandr