Марионетка
Хорошо, я расскажу. Я – Жанна. Та самая. И пусть слова эти будут записаны не чернилами, а морозом на стекле вашей совести. Пусть их услышат не ушами, а дрожью в костях. Я мертва, но я здесь. В тенях Орлеана, в шепоте Луары, в стенах этого проклятого замка, где кончает свой путь мой создатель и палач.
Часть Первая: Вера (Пока я дышала)
Они пришли как ангелы. Нет, не в сиянии – в простых рясах, с тихими голосами и глазами, полными такой… уверенности. Брат Жерар. Он говорил о голосах, о видениях, о Святых Михаиле, Екатерине, Маргарите. Говорил так, что моя простая крестьянская душа вспыхнула, как солома. "Да, – шептало сердце, – да, я слышала их! Я чувствовала!" Он лишь дал имя тому святому огню, что горел во мне при вестях о бедах Франции, о бедном дофине Карле, изгнанном из своего же королевства. Он сказал: "Ты избрана. Бог ведет тебя. Ты спасешь Францию". Разве могла я, Жанна из Домреми, усомниться? Разве могла отказаться от Креста, который он возложил мне на плечи – невидимого, но тяжелее любых лат?
Они учили меня. Тайно. Как держать знамя – не как оружие, но как символ. Как сидеть в седле. Как говорить с вельможами. Какие слова сказать королю. "Узнаешь его, Жанна, – шептал Жерар, – Святой Михаил откроет тебе его среди сотни". И в Шиноне... о, в Шиноне! Когда я вошла в зал, полный сверкающих незнакомцев, сердце колотилось, как птица в клетке. Но я увидела его. Того, чей портрет словно выжгли в моей памяти наставники. Я упала на колени: "Благородный дофин, Бог послал меня, чтобы помочь вам и королевству!" Я видела слезы на его лице. Видела, как могущественный граф де Ла Тремуйль – его камень преткновения и опора – кивает с одобрением. Я поверила. Мы все поверили. Я стала Девой, Знаменем, Голосом Небес.
Орлеан. Голод, страх, дым пожарищ. Но когда я въехала в город, люди плакали от радости, тянули руки, кричали: "Ангел! Спасение!". Их вера подпитывала мою. Моя – их. Каждое "озарение" на военном совете – "Атаковать бастиду Сен-Лу с востока!" – было искренним. Я думала, это голоса Святых! Лишь теперь понимаю: шепот Жана д'Олона, моего "ангела-хранителя", посланного Ла Тремуйлем, был лишь эхом замыслов капитанов, переданным мне как откровение. Но тогда... тогда я летела на крыльях веры.
Часть Вторая: Падение (Ров)
Седьмое мая. Турель. Ад. Грохот, крики, звон стали, смрад крови и пороха. Знамя в моей руке было маяком, а я – его стержнем. "Вперед! Бог с нами!" – кричала я, и люди шли за мной в самую гущу. Я должна была быть там, на острие! Разве не для этого меня избрали? Разве не доказать свою веру кровью?
Боль. Острая, жгучая, как укус адской осы, ниже шеи. Арбалетный болт. Сила удара сбила меня с ног. Я летела вниз, в темноту рва. Удар о землю вышиб дух. Кровь хлынула горлом. Над головой – клочок серого неба, силуэты на стене, крики: "Дева упала!". Я пыталась встать, схватилась за знамя, но рука не слушалась. В глазах темнело.
Потом – шаги. Тяжелые, злые. Английские солдаты спустились в ров. Не ангелы спасения. Волки. Я увидела ненависть в их глазах, жадность – к моим доспехам. "Ведьма! – прохрипел один. – Кончай ее!". Я хотела закричать о Боге, о Карле... Но первый удар алебарды обрушился на грудь. Латы сдержали, но боль пронзила все. Второй удар – в шею. Тепло. Тьма. Я почувствовала, как они рвут с меня что-то. Пелену? Нет... сюрко. Чужие руки шарили под латами, в потайном кармане... Карман? Откуда...? Брат Жерар... "Спрячь это, дитя, на самый крайний случай... Знак доверия от... от тех, кто верит в тебя..." Я не смотрела. Не смела. А теперь... Теперь они вытащили... пергамент? Маленькую... печать?
В последнем мерцающем проблеске сознания, перед тем как все стало черным и беззвучным, меня пронзила другая боль. Острее стали, страшнее смерти. Обман. Святые... Голоса... Миссия... Всё – ложь? Печать Ла Тремуйля... в моем потайном кармане? Я была... куклой? Марионеткой в руках того, кто улыбался мне при дворе? Весь мой огонь, вся моя вера... использованы? Как топливо для чьей-то... игры? Нет! НЕ МОГЛО...
Тьма. Бездонная. Холодная.
Часть Третья: Призрак (Ярость из Тьмы)
А потом... я проснулась. Вернее, открылась. Я была над рвом. Видела свое изуродованное тело, как волокут к воде. Видела, как капитан Стоун лихорадочно разглядывает мою печать и записки. Видела, как копии этих проклятых бумаг летят на стрелах в Орлеан. Я слышала, как весть о "великом обмане" катится по городу, как волна гари и пепла. Видела лица – Дюнуа, окаменевший от ярости; Ла Гира, рычащего, как раненый зверь; горожан, у которых вера в глазах сменилась остервенением преданных.
Я хотела крикнуть: "Нет! Я верила! Я не знала!". Но мой голос был лишь ледяным ветром, выбивающим стекла. Я была Призраком. Бессильным свидетелем.
Я видела, как рушится всё.
Орлеан: Английские топоры и мечи под крики "За обманщицу!". Мой город. Моя надежда. Затоптанная в грязь и кровь. Дюнуа и Ла Гир бегут, но их ярость обращена не только на врага – на предателей. На него.
Бурж: Панику при дворе. Как мой "благородный дофин" Карл, бледный и трясущийся, отрекается от меня, от них, от всего. Как Ла Тремуйля, моего создателя, моего тайного кукловода, хватают его же враги. Я видела его лицо в темнице – не раскаяние, лишь бешенство пойманного паука, чью паутину порвал ветер. Его страх был сладок, как яд. Но и горьк. Он сделал меня орудием. Его ложь убила не только меня – она убила Францию.
Франция: Карта, рвущаяся на клочья. Английские львы рычат на севере. Бургундский герцог стягивает земли, как стервятник. А там, где было сердце королевства – хаос. Гражданская резня под крики "За Деву!" одних и "Проклятие обманщице!" других. Я видела, как знамя Лилии топчут грязными сапогами. Видела, как идея Франции умирает, отравленная моим именем – именем лже-Девы.
Эпилог: Вечный дозор
Теперь я здесь. Призрак. Проклятие. Я парю над руинами Орлеана. Шепчусь с ветром в обугленных стропилах. Стою за спиной у дрожащего Карла в его жалком изгнании – он чувствует мой ледяной взгляд, ворочается по ночам. И я здесь, в этой сырой камере, где Ла Тремуйль пишет свою жалкую исповедь.
Я слышу его мысли. Его самооправдания. "Хотел спасти Францию". Ложь. До последнего вздоха – ложь. Он хотел власти. А я была его самой красивой, самой страшной игрушкой.
Он боится топора? Напрасно. Смерть – это конец боли. Мое наказание – видеть. Видеть последствия. Видеть, как имя "Жанна Девственница" стало ругательством, символом грандиозного предательства. Видеть, как Франция, которую я так искренне хотела спасти, разбита вдребезги из-за лжи, в которую я поверила первой.
Я не Ангел. Не Святая. Я – Призрак Обмана. Тень, порожденная амбициями одного человека и слепой верой глупой девчонки. И я останусь здесь. Над полями, где лилия больше не цветет. В стенах замков, где говорят на чужом языке. В памяти тех немногих, кто еще помнит правду и стыдится.
Я буду здесь. Пока последний камень последней крепости моей Франции не рассыплется в прах. И даже тогда... даже тогда мой шелестящий плач, полный ярости и бесконечной печали, будет вечно носиться в холоде пустоты, оставшейся от королевства, которое мы с ним убили. Случайно. Из-за стрелы... и горстки спрятанных бумаг.
Это моя история. История Жанны. Куклы. Призрака. Плачьте по Франции. А по мне... не стоит.
