Только убивать. Часть 3/4⁠⁠

Первая часть здесь.

Вторая часть здесь.

Домовой — так народная молва нарекла таинственного убийцу, терроризировавшего Рязанскую область в середине девяностых. Он появился из ниоткуда и исчез в никуда, милиция так и вовсе отрицала его существование. А поймать того, кого не существует, невозможно, ведь так? Впрочем, Игорь привык совершать невозможное. Его полное опасностей журналистское расследование наконец подошло к концу: Домовой найден! Но прежде, чем отдать маньяка в лапы правосудия, он хочет урвать свою долю славы, предложив таинственному убийце дать интервью. И Домовой соглашается. Однако так ли прост сам Игорь? И только ли журналистский долг заставил его взять интервью у настоящего дьявола во плоти?

Виктора пытали медленно, со знанием дела. Конечно же близнецы могли убить его мгновенно, как убили соседей, но им явно хотелось растянуть истязания на подольше, они к этому хорошо подготовились. Яд мгновенно парализовал Виктора с головы до ног, но от боли не избавил. Он чувствовал, как парни с детской непосредственностью сперва сломали ему пальцы на ногах и руках, а потом, хорошенько потоптавшись на сломанных костях, взялись за свои устрашающие инструменты. Лёгким движением ножа тело Виктора вспороли от шеи до паха и зацепившись щипцами за края разреза приступили к освежеванию. Кожа медленно отрывалась от поблёскивающего краснотой мяса, хлестала кровь, из рваного разреза выглядывали внутренности. Лишённые защиты, они бешено пульсировали и тряслись. Любой другой уже бы умер от болевого шока, но снадобье братьев не позволяло Виктору освободиться от страданий раньше времени.  Лишь по закатившимся глазам с полопавшимися от агонии сосудами можно было понять какую адскую боль он испытывает.

Наконец, когда сорванная кожа кровавым тряпьём лежала на клеёнке, действие яда начало спадать. Обретя власть над телом, Виктор медленно пополз в сторону выхода. Один из парней, видя его агонию, хихикнул и с силой наступил на край вывалившегося кишечника. Но Виктора это не остановило. Он полз дальше, оставляя за собой след из внутренностей, крови, мочи и кусков кала. Братья по очереди плюнули в склизкое от сукровицы лицо Виктора, который словно выброшенная на лёд рыба беззвучно хлопал ртом и продолжал свой обречённый путь.

— Почему… он не умирает? – Игорь с трудом выталкивал слова из глотки.

— Он выпил наше семя, — безразлично кинул один из близнецов, — он не умрёт ещё несколько часов.

Клеёнку со снятой кожей завязали узлом и сунули Игорю. Он сделал вид будто не понимает, чего от него хотят, но мёртвые глаза братья смотрели непреклонно. После разделки Виктора они выглядели всё так же безупречно: ни капли крови на накрахмаленных воротничках и белёсых кудрях. Игорь дрожащими руками принял шуршащий узелок. На его дне плескалась кровь вперемешку с волокнистыми кусками мяса и желеобразным жиром.

Перед тем как уйти на Виктора вылили остатки коньяка и подожгли. Пламя вспыхнуло моментально. Огненные языки заплясали на изувеченном теле, с глухим хлопком лопнули глаза. Виктор катался по грязному полу, но огонь только сильнее разгорался, уже занялись замызганные обои, спальный мешок. Наверняка, если никто не придёт, загорятся и деревянные перекрытия. От вони палёного мяса, крови и дерьма у Игоря заболела голова. За всю карьеру он так и не привык к виду трупов. Наверное, его бы и сейчас вырвало, если бы труп был один, но позывов в желудке он не чувствовал, хоть квартира и лестничная клетка с пола до потолка была покрыта изрядно смердевшим кровавым месивом. Из чего он сделал единственный вывод: чем больше вокруг крови, тем быстрее к ней привыкаешь.

— Зачем Госпожа хотела, чтобы я смотрел? — сказал Игорь, придя в себя.

— Чтобы вы знали, как мы поступаем с предателями. Пойдёмте, внизу нас ждёт водитель.

— А мой мотоцикл?

— Он вам пока не пригодится, — отрезал не возражений тоном один из близнецов.

Игорь снова оказался в западне. Игорь снова ничего не контролирует — вот его жизненное кредо. Он не контролирует свою карьеру, свой рот, свои глаза, свой член. Он не может удержаться от соблазнов, будь то алкоголь или дырка новой практикантки. Он не контролирует свой брак: жена ушла от него с разбитым сердцем и пустыми карманами, его сын умер, нет — погиб из-за того, что мудак-папаша не может не быть уродом. Игорю досталась роль свидетеля. Он не властен над силами смерти и времени, он может только смотреть на жирные швы, наложенные на затылок Вадика после вскрытия. Может утирать крокодильи слёзы и смотреть, как маленький гробик скрывается в могильной тьме.

Рядом с подъездом, облокотившись на бывшую чёрную BMW Виктора, смолил сигарету водитель. Его бритая голова чуть заметно покачивалась в такт какой-то блатной баллады, ревевшей из машины.

— Здарова, братцы-на, — осклабился бугай в наглой улыбке.

— Садитесь впереди, — приказал один из братьев, усаживаясь на заднее сиденье. — Ряха нас довезёт.

— Тебя как звать-на? — ручища водителя опустилась Игорю на плечо.

— Игорь, — едва не сорвавшись на фальцет, ответил он и инстинктивно прижал к груди кровавый узел.

— Поехали, Игорёк.

В боковом зеркале BMW ещё отражалась серая хрущёвка. С форточки на пятом этаже, где ещё ворочался в муках Виктор, валил дым и сыпались искры. Там в одночасье разверзся огненный ад, в котором сгорал не только легендарный Домовой, но и толстый альбом с записями, фотографиями и уликами, так кропотливо собранными Игорем. Заспанные жители дома тут же вывалились на улицу — кто в трусах и тапочках, а кто, завернувшись в одеяло. Их крохотные фигурки с вёдрами наперевес метались от дома к колонке, но зайти вглубь задымлённого подъезда мало кто решался.

— Слышь, братан, тебя кто так отделал-на? — обратился Ряха к Игорю.

— Да так, э-э-э, несчастный случай.

— Это этот тебя, что ли? — Ряха кивнул на узел. — Ты чё-на? Ха-ха, ему два раза поссать оставалось-на, а он тебя отмудохал.

— Ну...

— И-э-эх, терпила ты терпила, — хохотнул Ряха.

Его бугристое лицо было испещрено паутиной шрамов, так что казалось собранным из множества не подходящих друг к другу кусочков человеческого конструктора. Под стать лицу были руки. На толстых, сосискообразных пальцах виднелись мириады зарубцевавшихся отметин и следов от швов, которые не могли скрыть даже тяжёлые золотые перстни.

— Во, приехали-на, — весело выпалил Ряха, завидев приближающийся перекрёсток. Наконец-то он мог распрощаться с жуткими близнецами и заняться Игорем. Хозяйка обещала премировать, если всё чисто будет сделано.

— На перекрёстке направо, — послышался голос с задних сидений.

Ряха насупился, но послушно исполнил, хоть на щеках и заиграли желваки. Даже плотная кожанка и свободные спортивные штаны не могли скрыть его мощной мускулатуры, а уж ростом-то он и вовсе на пару голов превосходил близнецов. Казалось, стоит ему захотеть — и две белокурые головёшки мигом превратятся в кровавый фарш. Но Ряха уже однажды на собственной шкуре прочувствовал, каково это — дерзить близнецам. Всё, что он мог, — это срывать злость на Игоре.

— Слышь, — Ряха окликнул побледневшего Игоря, — если на коврики этим гуляшом накапаешь, слизывать заставлю, усёк-на?

Игорь молча закивал. Мимо проносились сонные деревни и редкая придорожная растительность, огни города остались где-то далеко позади. Машина неслась по пустой трассе, всё глубже и глубже погружаясь в плотную завесу тумана. Чем ближе была низина, тем реже попадались встречные автомобили, за окном больше не проносились жилые дома. Да и дорога сужалась. Обочина заканчивалась не привычной щебёнкой, а поросшей низким кустарником канавой со стоячей водой. Вместо окон спящих домишек замелькали болотные огоньки. BMW, притормозив слегка, повернула на трясучую дорожку вглубь болот. Игоря затрясло.

— А куда мы едем? — дрожащим голосом спросил он. В ответ Ряха лишь усмехнулся.

Игорь увидел в его ухмылке уже знакомое самодовольство хищника, готового в любую секунду растерзать добычу. Однако куда страшнее были те, кто сидел сзади. Братья перешёптывались так тихо, что слов не разобрать. Их бледные, обескровленные лица выглядели безразличными ко всему в смертной жизни. Но глаза… Две пары остекленевших, немигающих глаз следили за каждым движением Игоря. О чём они шептались? Ведь могли убить ещё тогда, в квартире, всё равно бы никто не заметил. Игорь судорожно перебирал в уме варианты того, что будет дальше. Если не убивают, значит ещё нужен, осталось только понять зачем. Но после этого коварного «зачем» размышления останавливались — слишком мало он знал о скрытом за завесой тайны колдовском мире. Ясно только то, что Игорь был нужен Удды лишь как приманка, как малёк, на которого ловят более крупную рыбу. Вот только в этот раз мелкая рыбёшка выжила, и её дальнейшая судьба покрыта мраком.

Виктор сказал, что не верит в прощение грехов. Теперь уже неизвестно врал он или нет, Игорь всё же склонялся к тому, что врал. Иначе бы интервью и не случилось. Но в любом случае о том, кем был таинственный Домовой, теперь никто не узнает. Все доказательства сгорели вместе с телом убийцы. А значит и семьи людей, убитых Виктором, не смогут выслушать о его раскаянии. И простить его тоже уже не смогут. Впрочем, всё равно смертные не уполномочены отпускать грехи себе подобным, это прерогатива существ высшего порядка. Они же вольны и карать, свидетелем этого Игорь стал совсем недавно. И больше всего страшило то, что кара за его грехи хоть ещё и не наступила, но неуклонно приближалась.

Вновь пошёл ливень, и машина затормозила среди раскисшей дороги. Вокруг — бесконечная, дремучая топь с выглядывавшим из-под воды низким, путаным кустарником. Казалось, даже солнечный свет опасается утонуть здесь, потому не касается омерзительного пространства за границей узкой гравийной дороги.

— Бляха-муха, как бы не всадить мне тачку-то, — бросил Ряха. — Игорёк, пошли посмотрим. Заодно подсобишь мне.

— Так ведь коврики замараю, — с виноватой улыбкой протянул Игорь отсутствующим голосом, — капает же.

— Да лан, пошутил я, ставь гуляш на пол и пошли колёса посмотрим-на.

Игорь вышел из салона и на подкашивающихся ногах направился к багажнику. Конечно же, машина не застряла, колёса едва грязи коснулись. Щёлкнул замок багажника.

— Давай за голову бери, — кряхтел Ряха, вытаскивая из багажника завёрнутое в полиэтилен тело.

За матовой пластиковой завесой угадывались очертания лица того самого игумена, который так помог в расследовании. На его бледном лице виднелись ожоги от паяльника и затушенных сигаретных бычков. От прежде густой бороды остались лишь несколько клочков седых волос с виднеющимися пятнами засохшей крови. Игорь невольно заглянул в глаза старцу, но вместо них увидел лишь чёрные провалы пустых глазниц.

— Не люблю я, когда смотрят на меня, — сказал Ряха, будто извиняясь, — давай его в болото-на.

Густая болотная каша громко хлюпнула, жадно поглощая замученное тело батюшки. Игорь не успел отвернуться от мерзкого зрелища, как вдруг за его спиной раздался щелчок открывающейся пистолетной кобуры.

Теперь он вновь чувствовал кожей поток времени. Одна секунда — сердце колотится как бешеное, вторая — пистолет наводится ему в затылок, третья — Ряха говорит, чтобы Игорь не оборачивался, четвёртая, пятая, шестая. Почему он медлит?

— Стойте, — окликает Ряху один из близнецов.

— Чё?

— Не стреляй.

— А-а-а, — протянул Ряха, опуская пистолет, — сам хочешь замочить?

— Нет, — близнецы вышли из машины, капли дождя почему-то проходили сквозь них, — его мы не будем убивать.

— В смысле?

— Умереть придётся вам.

Игоря знобило, он сел на корточки и взялся за голову, ожидая чем всё закончится. Бежать всё равно было некуда. В воцарившейся тишине слышалось только, как расходится ливень и где-то в глубине болота крякали утки. Рядом с Игорем забулькала трясина.

— Болотник не пропустит нас без жертвы, — продолжал один из братьев ровным голосом, — вы либо сами зайдёте в болото, либо нам придётся вас заставить.

— Ах ты падла! — рявкнул Ряха и тут же выстрелил.

Однако пуля не вылетела из дула. Спусковой крючок щёлкнул ещё восемь раз, но выстрел так и не прогремел. Ряха выбросил пистолет в болото и с яростным рёвом кинулся на близнецов. Но не успел он сделать и шага, как его тело ниже пояса взорвалось фонтаном из крови, костей и перемолотого в фарш мяса. Летящие в разные стороны кровавые ошмётки окрасили бампер машины и спину Игоря в бурый цвет. Ряха истошно завопил и покатился по размокшей от ливня дороге. На месте его ног остались пустые мешки разорванной кожи с застрявшими в них кусками костей и плоти. Бордовая кровь кучей бурных фонтанчиков стекала из порванных вен и артерий в грязную лужу рядом с обочиной.

Болото, почувствовав живую кровь, забурлило, и из трясины показалась покрытая грязью и ряской длиннорукая тварь. В её очертаниях угадывалось одеревеневшее от дубильных кислот тело утопленника. Почерневшая, источающая слизь кожа влажно поскрипывала, когда существо медленно поднималось над поверхностью болота. Своей медлительностью оно будто бы давало жертве шанс спастись, хотя на самом деле это было лишь дьявольской игрой. Способом поразвлечься, глядя на то, как в человеческих глазах гаснет надежда.

Лицо твари, навечно застывшее в скорбной гримасе покойника, оглядело собравшихся на дороге людей в поисках жертвоприношения. Глаза её пламенели изумрудом, как манящие в топь болотные огоньки, а когтистые, иссушенные пальцы тянулись к агонизирующей половине Ряхи. От вида побледневшей от ужаса жертвы Болотник довольно заурчал. Он схватил добычу за голову и, мерзко засмеявшись, кинул в пузырящуюся от нетерпения топь. Ряха пытался что-то крикнуть напоследок, но тут же ушёл под воду.

Болотник жадно слизнул с дорожной грязи остатки кровавой каши. Его покрытый бородавками сизый язык, словно жирная гадюка, скользил по земле, собирая кусочки костей и плоти. Вдруг на поверхности болота показался Ряха. Прежде такой самоуверенный и страшный, он дико верещал и, размахивая руками, жалобно звал на помощь, но откликнулся на его горестные всхлипы лишь Болотник. Поглаживая густую, покрытую плесенью бороду, он погрузился в топь и медленно поплыл к своей жертве.

— Садитесь за руль, — послышался голос одного из братьев, — ещё немного осталось.

Игорь послушно исполнил, но перед тем, как тронуться, открыл кассетник и выбросил ненавистный блатняк в топь. Дальше ехали молча. Из-за тумана и разошедшегося ливня, с которым не справлялись дворники, Игорь не видел ни зги. Машинально давил на педаль газа и правил машину по возможности подальше от затапливающей дорогу мутной топи. Когда выносить царящую в тёмном салоне тишину стало невыносимо Игорь спросил:

— Мы едем к Госпоже?

— Потом, — отозвался из темноты безразличный голос. — Сначала нам нужно заехать в одно место,

Машина взобралась на высокий холм, и Игорь с облегчением почувствовал ровный асфальт. Да и ливень прекратился — кажется, тут его и не было, дорога сухая, как ранним летом. Как тем самым летом.

Брак Игоря уже давно трещал по швам, и разговор о разводе заходил всё чаще и чаще. Он говорил, что всё исправит, что любит только жену, что Василиса зря надумывает, но, кажется, она уже тогда не верила. Как не верила и тому, что воротник рубашки случайно испачкала помадой секретарша шефа, когда Игорь чмокнул её в щёку, поздравляя с шестидесятилетием. Последней каплей стал тот злополучный вечер, когда Василиса заявилась домой раньше времени. А там всё по классике: разбросанная одежда, запах женских духов и красная как рак девица в ванной. Скандала не было — слушая оправдания Игоря, Василиса молча глотала слёзы и закидывала в чемодан необходимые на первое время вещи.

Если раньше он хоть отговорки придумывал, ходил по бабам в тайне, то прикрываясь завалом на работе, то встречей сослуживцев, то теперь обнаглел настолько, что привёл малолетнюю потаскуху сюда, в их квартиру. Эта сука, эта рыжая падаль носила Василисин халат, умывалась её мылом, была с её мужем на кровати, которую родители подарили на свадьбу. Такое оскорбление стерпеть невозможно. Василиса стянула с отёкшего пальца обручальное кольцо и, едва сдерживая рыдания, выкинула в ночную темноту. Дверь захлопнулась, и Игорь остался в одиночестве.

Нехорошо получилось — ещё и девица пощёчину влепила, будто не знала, что спуталась с женатым. Хорошо хотя бы Вадик ничего не видел. Он и так за последний год из розовощёкого весельчака превратился в хмурого, не по-детски задумчивого молчальника. Со стрессом Игорь боролся одним способом — выпивкой. Приняв как следует на грудь, он прошёлся по пустым комнатам покинутой всеми квартиры и вдруг невольно засмотрелся в окно. С десятого этажа открывался вид на блестящий разноцветными огнями ночной город. Туда-сюда сновали машины, горели вывески и подсвеченные иллюминациями здания с чернеющими пустотой оконцами.

Там, за тонким стеклянным барьером, люди напиваются, ходят по ночным клубам, играют в казино, шатаются шумными компаниями по подворотням. На них то и дело покрикивают из окон многоэтажек недовольные женщины в сорочках и шлемах из бигудей. Прикрикнут, поскандалят всласть, а потом лягут обратно к похрапывающему мужу под бочок или во внезапном приступе нежности пойдут поцелуют мерно посапывающих детей. Там, в мире за стеклом, казалось, нет места одиночеству. Пошатываясь, Игорь взобрался на припаркованный в гараже-ракушке мотоцикл. Не с первого раза, но он попал в замок зажигания, и тишину двора тут же разорвал рёв проснувшейся от долгого сна машины. Нет, сегодня Игорь не будет одинок, ведь остался на свете человек, который в нём ещё не разочаровался.

— Пап? — сонным голосом пробормотал Вадик, разбуженный тихим стуком в окно. — Ты чего тут?

— П-пошли, одевайся.

— Куда?

— Н-на рыбалку п-поедем, — Игорь пытался шептать как можно тише, чтобы не разбудить тёщу с тестем. Наверняка Василиса уже им всё рассказала.

— Бабушку разбужу.

— Ты в окно в-вылазь.

— А удочки?

— Всё схвачено, — сказал Игорь и сделал пальцами «окей». Два спиннинга покачивались в ведре на ручке байка.

Игорь взял сына за холодную ладошку, и они, хихикая как два сорванца, покатили мотоцикл к дороге. Если рёв двигателя разбудит тестя с тёщей, то они заберут Вадика и уже никогда не подпустят к Игорю.

Утро было на удивление спокойным, даже птицы, казалось, притихли, а может, и вовсе ещё не проснулись. Сперва Игорь показал Вадику, как удить рыбу, заодно замолвив пару слов о видах наживок. От долгой дороги и выпивки он всё чаще зевал и поклёвывал носом, а потом и вовсе решил прикорнуть на минутку. Тишина туманного берега и шуршание речных волн убаюкивали. Игорь подпёр голову руками и растянулся во весь рост на колючем покрывале, расстеленном под пологом раскидистой ивы.

— Пап, — прошептал Вадик, не отрывая взгляд от покачивающегося поплавка, — а мы купаться будем?

— Ты ж не ум-мешь, — прикрыв глаза в полудрёме, усмехнулся Игорь.

— А ты меня научишь.

— Научу, научу, — зевнул Игорь. — Ты п-потише говори, рыбу распугаешь.

Вадик и дальше удил рыбу, то и дело поглядывая на заснувшего отца. Ведь сам сказал: не шуми, чтобы рыбу не распугать, а теперь даёт храпака на всю округу, вот рыба и не ловится. Уже, наверное, час прошёл — улова нет.

На цыпочках, чтобы не разбудить отца, Вадик заткнул уши и потопал по покрытой росой траве туда, где потише. Вот папка удивится, когда проснётся. Вадик ему: «На!». Ведро полное рыбы! А папа ему: «Ни фига себе!». И мама тоже больше не станет грустить, ведь у неё такой смышлёный, ловкий сын, который сам научился удить рыбу. И она больше не будет злиться на папу, и будет всё как раньше.

За размышлениями Вадик и не заметил, что уж далеко ушёл от отца — даже мотоцикл не видать. Он остался где-то в низине, под завесой невесомого утреннего марева. А здесь, с высокого берега реки Клязьмы, открывался вид на всю округу. Нежное, словно молодой персик, солнце медленно поднималось из-за уходящих за горизонт заливных лугов.

Природа вокруг медленно просыпалась. Окружавшая Вадика изумрудная трава наполнялась трескотнёй разномастных букашек. Запорхали бабочки. Одна из них, такая большая, переливающаяся мириадой цветов, названия которым мальчик ещё не знал, опустилась ему на голову.

Вадик махнул рукой, желая поймать бабочку, ведь такая она красивая и необыкновенная, так похожа на любимую мамину заколку. Но бабочка ловко выпорхнула из-под неловких детских пальчиков и устремилась к реке. Вадик кинулся за ней. Ведро со спиннингами выпало у него из рук и, гремя, покатилось вниз, к пыльной просёлочной дороге.

Гоняясь за бабочкой, Вадик не заметил, как оказался на краю обрыва. Уж так красивы были взмахи её изящных крылышек. Ещё чуть-чуть, уже почти, вот сейчас он поймает негодницу. Как вдруг нога в белом сандалике поскальзывается по мокрой траве. Вадик покачнулся и, неловко махнув ручонками, рухнул в спокойные, холодные воды реки. Прежде девственно чистое, голубое небо медленно хмурилось грозовыми тучами.

Его нашли на следующий день. Водолазы вынесли хрупкое тельце из воды и осторожно, будто живого, положили на заранее расстеленную клеёнку. Посиневшее, искусанное жадными рыбами личико с выражением немого укора смотрело на безразличную людским страданиям реку. А она всё несла свои воды вперёд, равнодушная и к мёртвому мальчику, и к зевакам, собравшимся на знойном поле.

Люди тихо роптали и перешёптывались, искоса поглядывая на родителей мальчика, кто-то даже пустил слезу. Игорь локтями растолкал толпу и тут же рухнул на землю как подкошенный. С криком, полным отчаянья и животной злобы за потерянного ребёнка, Василиса била Игоря по голове, по спине, по шее. Била так сильно, как позволяли её хрупкие руки, била так, будто это вернёт Вадика к жизни. Лишь почувствовав на спине ледяные капли дождя, Василиса опустилась на корточки и разрыдалась. Сквозь слёзы и секущие капли дождя она смотрела, как её сына заворачивают в клеёнку и несут в скорую. Спасатели так спешили убраться отсюда до дождя, что не заметили, как белый сандалик слетел с бледной ножки Вадика в высокую траву.

Братья велели затормозить у поросшего ивами побережья реки. Там, под пологом раскидистых ветвей, их ждал высокий молодой мужчина. Он сидел на широком покрывале и, тихо напевая под нос какую-то мелодию, смотрел, как неспешно река несёт свои воды.

Игорь уронил голову на грудь, едва не разрыдавшись. Его руки до побелевших костяшек вцепились в руль. Снова это место, снова воспоминания хлынули бурной, зловонной рекой нечистот. Он годами бежал: то срываясь в командировку в Чечню, то зарываясь с головой в работу, то проводя недели в беспробудном пьянстве. Даже работа над книгой, его magnum opusом, была ничем иным как ещё одним способом забыться. Плевать он хотел и на убийства, и на Домового, и на всемирную славу. Если бы не встреча с Удды, вселившая в него надежду вернуть прежнюю жизнь, то никакого интервью бы и не случилось. В глубине души Игорь думал, что если ничего не получится, то пусть лучше его прирежут в той поганой квартирке, чем опять возвращаться к бессмысленному существованию. Да, он искали гибели с тех пор, как умер Вадик, но даже смерть с отвращением отпихнула его обратно в тошное болото жизни. А ведь Игорь ей так подыгрывал. Гонял на мотоцикле до отсечки, встревал в пьяные драки, первым лез снимать едва остывшее поле боя, в общем делал всё, лишь бы очутиться там же, где и Вадик.

И наконец, когда в жизни Игоря остался лишь тёмный омут из призраков прошлого, жалости к себе и сожалений, он решился попытаться всё исправить, решил искать чуда. Оно и вправду нашло его, как когда-то Виктора, правда, привело к отправной точке — к тому самому месту, откуда началось скатывание Игоря в пропасть.

— Пойдёмте, — монотонным голосом сказал один из братьев, — Чернобог вас уже ждёт.

— Я... не могу.

— Вы на территории Чернобога, — в голосе появилось нетерпение, — если не выйдете сами, то навечно останетесь здесь.

— Убейте меня, — глотая крупные слёзы, шептал Игорь, — хватит издеваться.

Юноша не ответил. Он молча отворил водительскую дверь и лёгким мановением руки поднял Игоря в воздух. Вот и всё, это дьявольское отродье сейчас выпотрошит его, как Виктора и тех бедолаг из соседних квартир. Повезёт, если смерть будет быстрой, хотя Игорю уже и на это было всё равно.

Продолжение уже скоро, а за моим творчеством можете следить в тг-канале по ссылке.