СЕВЕРЯНИН: ТЕНЬ ГОСУДАРЕВА⁠⁠

Уже почти неделю русская армия осаждала Вейсенштейн – замок Ливонского ордена в верховьях реки Пярну, контролировавший пересечение сухопутных дорог и оказавшийся весьма крепким орешком для полководцев царя Ивана Васильевича. Пятьдесят воинов, по словам шпионов, кое-как умевших держать оружие в руках, на поверку оказались полутысячей опытных шведских рейтар и кнехтов. Предпринятый накануне штурм закончился смертью одного из царских любимцев. Малюту Скуратова уже вскарабкавшегося по лестнице на стену наповал убила мушкетная пуля…

Подчиняясь приказу, мёртвое тело бывшего опричника и думного дворянина, стрельцы положили прямо на стол. На тот самый за которым ещё вчера покойный сидел во время военного совещания.

Иван IV Васильевич - государь, царь и великий князь всея Руси некоторое время молча, внимательно разглядывал обострившиеся, мертвенно-бледные черты лица соратника и сподвижника со своего походного трона, а затем, поднявшись на ноги подошёл к столу. Еле слышный вздох, с ещё менее еле заметной ноткой грусти сорвался с уст правителя.

- Что ж ты Малюта не уберегся, - осторожно, будто боясь причинить боль, увенчанными драгоценными перстнями пальцами Иван Васильевич закрыл глаза убитому. – Я бы побранился-побранился на твоих опричников и простил тебя. В конце концов пуд соли вместе съели. А теперь что? Сбежал? Кто же ворогов для меня вылавливать будет?

Раскрытая ладонь царя прошлась над телом мертвеца остановившись на уровне груди в том самом месте куда угодила убившая Скуратова мушкетная пуля. Показалось, что царь хотел коснуться пулевого отверстия, но спустя мгновение с силой сжатая в кулак рука рывком спряталась за спину правителя. В то же мгновение с Иваном Васильевичем произошли разительные перемены. Широкие, мощные плечи ссутулились и весь он как будто уменьшился в размерах. Устало закрыв правой ладонью глаза, царь провёл ею по лицу и повернувшись к стене шатра располагавшейся позади трона, будто в никуда, произнёс:

- Сон мне сегодня снился, Северин. Тяжкий. О будущем. Уж не знаю кто мне его послал бог али дьявол.

Рука Ивана Васильевича опустилась на рукоять длинного кинжала в простых солдатских ножнах висевшего на поясе, и сжалась на ней до побелевших костяшек.

- Всё как наяву там было. Фёдор мой старшенький наследника не оставит, царём Борька Годунов будет. На Земском соборе его изберут.

Тонкие губы правителя Руси растянулись в грустной улыбке и помолчав пару мгновений, он продолжил:

- А потом такое начнётся. Холод, голод, заговор, самозванцы какие-то, мерзкие твари всякие из-за границы бросятся державу нашу грабить, чумазые измождённые детишки худые ручки тянут … непорядок это Северин, непорядок. Людей помрёт просто жуть сколько, а для державы это всегда зло и убыток.

Сделав круг вокруг стола с мёртвым телом, царь снова расправил плечи и выпрямился во весь свой немалый рост. Указательный палец правой руки с надетым на него любимым перстнем с огромным изумрудом указал вверх:

- И ведь всё дело в паре гадов, что я на своей груди пригрел. Знаю, что ты теперь не убийца, а мой верный телохранитель, но прошу тебя убей Шуйского и молодого Фёдора Романова.

В этот момент будто из густой темноты, от стены шатра, слева от трона, бесшумно отделился силуэт в скрывавшем лицо капюшоне.

- Какого из Шуйских? Ивана Андреевича? Ивана Петровича? Василия? Всех сразу?

Царь не торопясь подошёл к телохранителю уже не раз спасавшему ему жизнь, и поймал взгляд его пронзительно-зелёных глаз:

- Василия, Северин. Василия. Все беды от него. Супругу мою покойную ядом травил, меня… власти жаждет так, что руки трясутся когда на трон, скипетр, да державу смотрит. Только зачем они ему? Он же болван кроме того, чтобы интриги плести, да людей науськивать друг на друга ничего и не умеет.

- Так может казнить его и все дела? – тщательно подбирая слова и почти без акцента произнёс Северянин.

- Казнить? – Иван Васильевич махнул полой ферязи подбитой соболиным мехом и в три широких шага оказался на троне. - Ну да, это легко… только вот родич он мой, а родичей православному человеку убивать нехорошо. Да и люди не так понять могут.

Северянин просто коротко кивнул в ответ ожидая того, что ещё скажет царь, и тот, впившись руками в резные подлокотники трона, действительно добавил:

- Родина в опасности, Северин. Я уверен, что ты хорошо знаешь, что такое Родина ведь ради неё ты забрал много-много жизней. Начни штурм, Северин. Я тебе доверяю. И пусть они погибнут с честью и достоинством и останутся в песнях народных не теми гадами, что в жизни были…

Слова царя словно тяжёлые капли ртути падали вниз отравляя землю и отдаваясь грозным звоном сигнального колокола под крышей шатра.

* * *

Ночной штурм небывалая вещь, но спорить с Иваном IV Васильевичем было себе дороже. Закованные в броню и увешенные оружием русские воины, сжимавшие крепкие лестницы, мотки верёвок с кошками выдыхали облачка пара в холодный ночной воздух.

Огромная, хищная, полная луна за спиной Северянина заливала своим светом луг вокруг замка Вейсенштейн. Стрельцы, да холопы боевые ждали под сенью деревьев сигнала к атаке. Сигнала, который им должен будет отдать телохранитель царя. Тот самый зеленоглазый дьявол, что уже трижды спас его от покушений, тот самый от которого даже у опытных видавших виды бояр кровь в жилах стынет. Кто-то считал пришельца с Востока колдуном не брезгающим чёрной магией, а некоторые даже демоном в человеческом обличии. И те, и другие были правы.

Чувствуя сотни, тысячи пар глаз уставившихся ему в затылок, Северянин вытащил из ножен кинжал для того чтобы порезать себе ладонь на левой руке. Острая сталь с лёгкостью рассекла плоть и тут же с вытянутой вперёд руки ему под ноги побежала тонкая струйка крови. С губ телохранителя царя полились слова на мёртвом, запрещённом языке. Замедлив сердцебиение, он сосредоточился на заклинании. Конечно, там на Востоке ответ пришёл бы к нему намного быстрее. Но как говорил один старый дервиш: «В конце концов дело не в расстоянии, а в том услышат ли тебя. Захотят ли услышать».

Мир внезапно преобразился подёрнувшись серо-голубой пеленой, а рана на левой ладони начала затягиваться - Ашапт с благодарностью приняла жертву Северянина. Ангра-Манью вернулся. Вздохнув полной грудью Северянин увидел каждого защитника крепости на стене. Не зрением, а всем своим существом.

Нет, шведы не спали. Сейчас они до боли в глазах внимательно следили за одиноким воином на лугу и сжимая арбалеты, массивные мушкеты, ожидали, когда он окажется на расстоянии выстрела. Каждый целившейся в Северянина был связан с ним материей чем-то напоминавшей тонкую натянутую струну. Как только подушечки пальцев стрелков коснутся спусковых крючков, он тотчас почувствует это и сделает шаг в сторону. Шаг, который будет отделять его от смерти, от тяжёлой свинцовой пули рвущей плоть и крошащей кости. Сейчас они как марионетки в его руках, но даже не знают об этом.

Однако время не ждёт и Ашапт не отличается терпением. Быстрым шагом телохранитель бесстрашно направился прямо к стенам замка. В него стреляли, но каждый раз ему в последний момент удавалось легко увернуться.

БАБАХ! - пушечное ядро вспахавшее землю за его спиной было единственным потому что последний отрезок до своей цели он преодолел уже бегом.

В какой-то момент наверху началась паника. Никто не мог понять почему этот одиночка всё ещё жив и в ту секунду, когда Ашапт забрала своё благословение Северянин уже карабкался по покосившееся, срезанной картечью пополам лестнице каким-то чудом оставшейся у стены после штурма её русскими войсками. Сильные пальцы Северянина привыкшего с детства карабкаться по скалам Алам-Куха с лёгкостью находили необходимые для подъёма углубления, опору, натренированное, гибкое тело автоматически делало свою работу, и вот он уже вонзает кинжал в лицо бросившегося к нему шведа, рубит саблей шею второго, уворачивается от удара копья третьего, пробивая его кирасу стальным стержнем хитрого самострела с тугой пружиной на запястье.

Врубаясь в группу противников состоящую из дюжины рейтар, каждый из которых на узкой стене скорее мешал друг другу чем помогал, оставляя за собой мёртвые тела и стонущих защитников замка Вейсенштейн, Северянин, оказался возле специального углубления, защищавшего от непогоды порох для стрелков. Внутри зубца на стене оказавшегося полым, был укрыт небольшой бочонок. Подхватив его под мышку, одновременно отрубая руку одному из кнехтов с внушительного вида алебардой, он бросился по к спуску во двор.

Сабля, высекая искры раз за разом сталкивалась с клинками шведов, многоголосые крики офицеров приказывали солдатам зарубить наглеца, но бочонок со взрывчаткой всё-таки вырвался из рук телохранителя царя и покатился к воротам замка. Последовавший следом прицельный выстрел из пистолета, отобранного у коренастого, рыжеволосого противника, с оглушительным хлопком воспламенил порох, повалив взрывной волной сражающихся во дворе. В окованных металлическими полосами воротах же от взрыва образовалась внушительная трещина.

Поднявшиеся на ноги контуженные шведы с удивлением поняли, что совершивший саботаж одиночка куда-то испарился. Впрочем, вскоре им стало не до этого. Лава вооружённых бойцов снаружи с криками выплеснулась из леса. Русские пошли в атаку.

* * *

Замок Ливонского ордена обороняемый шведами был взят, но царь даже и не подумал отправляться за его стены оставшись в шатре. С высоты походного трона обведя тяжёлым и одновременно радостным взглядом понуривших головы, скорбевших по воеводе Василию Шуйскому и подручнику его Фёдору Романову бояр (длинные клинки шведов за несколько секунд порубили обоих мужчин возглавлявших ворвавшихся внутрь замка отряд, тем более, что на некоторое время смельчаки остались наедине с многочисленным врагом когда одна из створок вроде бы распахнутых ворот ненадолго закрылась), - Иван Васильевич произнёс:

- Ну чего головы повесили?! Победа! Празднуйте, веселитесь, тем самым отдайте честь нашим погибшим товарищам подвиг которых забыт не будет никогда!

Поклонившись царю бояре и воеводы без привычных в такой ситуации шуток и разговоров, один за другим потянулись вон из шатра, а царь тем временем еле заметным жестом подозвал к себе телохранителя. Сняв с указательного пальца правой руки свой любимый золотой перстень с внушительного вида изумрудом, он вложил его в ладонь слуги:

- Это не плата за убийство мальчик мой, - острая бородка с нитями седины вздёрнулась вверх вместе с подбородком. - Нет. Это в благодарность от меня и нашей Родины. К тому же он так подойдёт к твоим глазам.

Сжав подарок Ивана Грозного в ладони Северянин, да нет теперь Северин, занял своё обычное место. Замер еле заметной тенью за спиной царя…