"Ростом велик, лицом калмык"⁠⁠

Типичный дворец российского вельможи – дом 14 по Большой Лубянке в Москве. Частично стоит на месте бывшей усадьбы Дм. Пожарского. Он так велик, что сделать хорошую фотографию его трудно из-за узости улицы.

Этот дом, построенный не за один раз в течение XVIII века, весной 1812 года купил новый генерал-губернатор Москвы Федор Ростопчин.

За несколько месяцев до начала войны с Наполеоном в Москве сложилась такая ситуация, что управленческий аппарат генерал-губернатора, фельдмаршала Ивана Гудовича, оказался заполненным французскими агентами. Гудович, в прошлом боевой офицер и хороший полководец, не был предателем. Так получилось, что в преклонном возрасте этот человек дал волю своему тщеславию и почивал на лаврах, мало заботясь о правильном исполнении службы.

Петербургское правительство вынуждено было прекратить с ним общение и вести секретную переписку только с гражданским губернатором Обуховым (примерно, ответственным за ЖКХ, по-нынешнему). И весной 1812 года на смену Гудовичу прислали Фёдора Ростопчина.

Этот незаурядный человек начинал свою карьеру в Министерстве иностранных дел под управлением Ивана Остермана (О бесталанном государственном деятеле), со временем поднявшись до руководителя внешней политики государства. Он сделался правой рукой императора Павла I. Ростопчин возле императора был «костью в горле» заговорщиков. Павел подозревал заговор, но ему не хватало информации о движущих силах заговора. Он подозревал свою супругу и старших сыновей. Ростопчин, напротив, считал, что цель заговора не император, а он сам. Оба были правы наполовину. Действительно, первым шагом стало устранение Ростопчина. В период подготовки покушения на императора была спровоцирована его отставка и ссылка в имение. Что приблизило Палена к будущей жертве. (если интересно, здесь несколько подробностей Барон, который не ловил ворон).

Ростопчин долго оставался не у дел, а вот в лихое время понадобился. Александр I вспомнил про верного соратника отца.

Я постараюсь не отвлекаться на те неправды и неточности, которые есть в интернет-статьях, ему посвященных. Просто кратко расскажу, что успел сделать и не сделать этот губернатор за короткий срок до прихода в Москву французов.

Создал московское ополчение. Не его вина, что этим «войском» не воспользовались. Переориентировал полицию на розыск и устранение агентов врага. Позже – на выполнение разведки в оккупированном городе.

Обладая некоторым литературным даром, придумал лубочные образы крестьянина Долбило и солдата Гвоздило и стал автором лубочных агитационных картинок в соавторстве с художником А. Венециановым.

В своем подмосковном имении Вороново, под охраной эскадрона драгун, организовал лабораторию по изготовлению новых взрывчатых веществ. И лабораторию по созданию летательного аппарата-бомбардировщика. Именно поэтому он сжег свою усадьбу, когда приблизились французы. Позже были высказаны подозрения, что именно новой взрывчатой смесью была подожжена Москва. Но про пожар Москвы ничего никогда не было доказано, потому поверим Ростопчину – не его это дело.

Перед приходом французов Ростопчин уехал в Северную армию к Ф. фон Винценгероде (О защитнике исторических ценностей). Почему?

Ростопчин был из тех, кто убеждал Александра I назначить М.Кутузова командующим объединенными русскими армиями в 1812 году. Какими были его отношения с Кутузовым? Взаимно неприязненными! Ростопчин не мог простить генералу участия в убийстве Павла I. Но польза Отечества для Ростопчина была выше личной неприязни. Кутузов же проигнорировал московское ополчение, он не поставил губернатора в известность о том, что принял решение сдать город. Оказавшись перед фактом сдачи города, Ростопчин сумел прекрасно в короткий срок провести эвакуацию. И, что символично, Москву французам официально не сдал: помните, Наполеон напрасно ждал ключей от города на Поклонной горе.

В оккупированном городе Ростопчиным были оставлены на нелегальном положении часть полицейских для шпионажа. Во все время оккупации Ростопчин не переставал влиять на ситуацию в городе через своих агентов.

Сильно же досталось этому патриоту и от современников, и от потомков. Представьте, до какой степени либеральным было российское общество в те времена, если Ростопчину так и не простили единственную за все время войны казнь студента Верещагина, агитировавшего за Наполеона! Этот юноша, воспользовавшись своей близостью к семье московского почтмейстера, получил доступ к периодической литературе – газетам, журналам, поступавшим из Европы, и стал составлять на основе прочитанного листовки в стиле «с приходом Наполеона будем пить баварское!».

Через 14 лет, умирая, Ростопчин завещал крупную сумму денег престарелым родителям казненного.

После освобождения Москвы деятельность Ростопчина способствовала удивительно быстрому восстановлению города. Перед смертью граф, бывший автором многих литературных публикаций, составил себе эпитафию:

Ростом велик, лицом калмык,

Плешив, не спесив,

Сердцем прям, умом упрям,

На деле молодец. Но смерть – мах!

Я стал прах, вот и конец!

Либеральное московское общество не простило ему той, единственной, казни и послевоенного преследования французских агентов (про одного из таких агентов, чьим именем теперь названа станция московского метро, как-нибудь расскажу). Поэтому похоронен граф Ростопчин был за городской чертой - Камер-Колежским валом, на одном из т.н. «чумных кладбищ» - Пятницком.

Его красивый особняк после 1917 года служил по ведомству НКВД-КГБ. В нем располагался Московский КГБ. В разные годы в здании работали мелкие предприятия, вроде парикмахерской. И, даже, недолгое время магазин для филателистов. Сейчас во флигелях размещаются пара антикварных магазинов, а основные площади ветшают.