Нахлынуло⁠⁠

Утром в окно заглянул месяц, было ясно и морозно. И откуда-то пришла божья коровка. Она прошла по краешку стола, залезла на стенку и уверенно затерялась на полках с растениями. Вчера выпало столько снега, что в городе остановилось движение. А для неё вчера остановилась жизнь. Жизнь остановилась вместе с новостью. Новость сообщила Людка Светикова, с которой они случайно встретились в поликлинике.

Людка год назад стала вдовой, её муж погиб в аварии на Чёртовом мосту. Ехал с вечерней рыбалки, уснул за рулём и влетел в ограждение, оставив Людку одну с двумя маленькими детьми. Людка пару месяцев погоревала, а потом решила подкатить к бывшему любовнику, но опоздала. У Лёньки к тому времени уже наметились новые отношения. Людка об этом не знала, а когда увидела на свадьбе Наталки рядом с Лёнькой кареглазую толстуху, значения не придала.

Её, как соседку, на свадьбу тоже пригласили. И села она специально напротив Лёньки, и глазки строила, и хихикала громче обычного, но Лёнька сидел как загипнотизированный, на Людку не смотрел, танцевал только с толстухой и много пил. Но Людка всё же улучила момент, подловила Лёньку, когда тот ходил за сарай «отлить».

— Привет, полюбовничек! — выскочила из-за угла Людка.

— Тьфу, ты, ненормальная, напугала! — сплюнул Лёнька. — Чего ты тут шорохаешься?

— Тебя хотела отловить, к тебе ж не подступишься, ты всё время под конвоем.

— И чё? — Лёнька остановился и посмотрел на Людку похотливым прищуром.

— Да ничё. Увидела вот тебя, нахлынуло…

— Чего нахлынуло-то? — усмехнулся Лёнька.

— Сам знаешь что? Вспомнила, как ты в окошко ко мне лазил, про ночи наши жаркие. — Людка призывно заколыхала выпирающей грудью.

Лёнька снова ухмыльнулся, сунул ей палец в ложбинку между грудей, потёр, поднёс палец к носу, задвигал ноздрями.

— Вот почему от тебя бабой пахнет, а от неё нет?

— Ты про толстуху?

Глаза Лёньки выкатились из орбит. Он схватил Людку за руку, развернул, согнул в пояснице.

— Да, да, Лёнечка. — пробормотала Людка.

— Не хочу. — Лёнька оттолкнул.

Людка обернулась, оправила платье.

— Ты что, мстишь мне? Мстишь, да? За то, что я замуж вышла? Ну да вышла, ошибку сделала. Но теперь я свободна, Лёня. Бери меня, сколько хочешь бери.

— Хм, — усмехнулся Лёнька, — и замуж за меня пойдёшь?

— Пойду, если захочешь, — Людка поправила поясок на платье. — А не хочешь, можешь так ко мне ходить.

— Не хочу, — Лёнька отвернулся.

— К толстухе пойдёшь? Ну и иди, можешь жениться на ней, она тебе слонопотамов нарожает.

— Иди к чёрту, дура! — прошипел сквозь зубы Лёнька и пошёл прочь.

Через месяц Лёнька женился на толстухе. Роспись в загсе состоялась в будний день, из чего Людка сделала вывод, что толстуха выходила замуж не впервой. От этого было совсем обидно. Невеста шла в голубом блестящем платье, без фаты, зато на высоченных каблуках, Лёнька в чёрном костюме при галстуке. Шли под ручку через двор, серьёзные и уверенные. Людка смотрела на них из-за шторки и кусала губы.

На эту свадьбу Людку не пригласили, тем более что свадьба была на теплоходе, и приглашены были только самые близкие. Через несколько дней Лёнька уехал на север. Один. Толстуха убралась к себе домой, а Людка занялась воспитанием детей.

Через год на Покров Лёнька неожиданно вернулся, неделю пил с братом. Людка ходила по двору, делала равнодушный вид, на глаза Лёньке не лезла. Да и он ей на глаза не показывался. Но в одну из ночей в окошко к Людке постучали. Стук был знакомый: длинный, два коротких, длинный. Людка открыла створки.

Он запрыгнул на подоконник, уже не так ловко, как делал это в юности, но всё так же уверенно, и не говоря ни слова, завалил её на кровать. Она не сопротивлялась, наоборот, раскрылась, как перезрелый плод при одном касании. От него пахло плохо пережёванной капустой и потом, от неё бабой. Они жадно и долго занимались любовью, ласково и грубо, меняя позы и места. Утомившись под утро наконец уснули.

— Что же толстуха твоя? — спросила Людка, когда проснулась. Это были первые её слова за всю ночь. — Виделись?

— Нет ещё, — недовольно буркнул Лёнька.

— Что-то ты не торопишься с женой повидаться.

— Сегодня поеду.

— А ко мне зачем приходил?

— Так просто, по старой памяти. Тебе разве плохо было?

— Мне с тобой всегда хорошо. Заходил бы почаще.

— Почаще не получится. Через три дня снова на север уезжаю.

— Один? Или на этот раз толстуху с собой заберёшь?

— Видно будет.

— Что ж ты сразу к ней не побежал? Не соскучился разве?

— Скучают, когда привыкнут, а я к ней и привыкнуть не успел, меня вот больше домой тянуло, к маме. Да и дела кое-какие решить надо было.

— Да видела я, как ты дела решал. С Володькой целыми днями квасили.

— Следила?

— Вот ещё! — фыркнула Людка.

— С Володькой дела решали, завещание надо было составить.

Людка уставилась на Лёньку осоловелыми глазами.

— А кто помирать собрался, ты или Володька?

— Тьфу на тебя. Никто помирать не собирается, дом отцовский надо было переписать на нас с Володькой. Мать уже не молодая. Не дай бог что, я далеко, а Володька, сама знаешь в вечном запое. Вот и решили юридически дом оформить, а то вроде как он и ничейный.

Больше Людка Лёньку не видела, а через месяц поняла, что беременна, пошла записываться к гинекологу на аборт. Вот там, в поликлинике, у регистратуры и встретила Аннушку. И всё ей рассказала: и про Лёнькин приезд, и про их ночное свидание, и про завещание, оформленное на двоих с братом. Аннушка побледнела, прошептала: «Как же так?» и схватилась за сердце.

Людка хорошо относилась к Аннушке, но ей очень хотелось отомстить Лёньке, да и несправедливым она считала то, что братья обошли в завещании сестру, вот и выпалила всё, что знала, как на духу. А то, что у Аннушки от этого случится микроинсульт, она не знала, да и как можно было знать.

Выгодный вариант