Серия «Безрадное»

Но хуже всего были менты… Да-да, вы не ослышались. Два абсолютно живых мента: рослый задумчивый лейтенант и какой-то неместный шкет с замашками питерской гопоты примчались посреди ночи на своей ржавой «буханке» и без предупреждения запихнули меня в кузов, где уже сидели два поникших призрака.

— Дядь Саш, может, прямо тут всех запишем? Зачем в участок-то везти? — зевая пробубнил шкет.

— Работаем по инструкции, без импровизаций, — хлопнув дверью, ответил ему старший товарищ, и нас повезли в сторону некоего «участка».

— За что вас? — спросил я у полупрозрачного деда с капканом на ноге.

— За то же, за что и тебя, — буркнул тот. — Статья 18.8/1.

— Ничего не понял, — признался я.

— Нарушение правил нахождения нематериального лица на территории физического государства, — ответил вместо деда худой, явно почивший от обезвоживания тип в камуфляжной форме и с рюкзаком на коленях. Видимо, турист. — Ты в миграционку же не обращался?

— Нет, — замотал я головой, — я и не знал, что надо…

Тут «буханка» подпрыгнула на кочке, я впечатался головой в потолок и впервые почувствовал боль. Да и от деревянных сидушек у меня уже вовсю изнывал несуществующий позвоночник.

— «Буханка» кого хочешь с ума сведет — хоть живого, хоть мертвого, — засмеялся турист.

— А ты-то как тут оказался? — поинтересовался я у него.

— Потерялся. Пошел грибов набрать, а когда они поперли один за другим, то перестал следить за дорогой и ушел в самую глушь. Поняв, что заблудился, начал кричать, да так никто меня и не нашел. Потом не заметил, как снова увлекся грибами, и так далеко ушел от своего тела, что до сих пор не могу его найти. Вы, кстати, его не видели? — обратился он к нам с надеждой в голосе.

Я замотал головой, а вот дед не постеснялся вставить шпильку:

— Ну это, конечно, надо много прямых извилин иметь, чтобы в лес идти в камуфляже.

— А вы, папаша, помолчите, — огрызнулся турист-грибник. — В свой же капкан угодить — тоже много ума не нужно.

— Так я проверить хотел! Там замо́к закис.

— Странно, что не головой проверяли — надо было сунуть и внимательно разглядеть.

Они препирались до самого участка, а замолкли только тогда, когда нас всех выгрузили и повели на допрос.

Участковый со своим протеже вели себя условно-вежливо: не оскорбляли, обращались на «вы». Но когда попросили рассказать о причине смерти и узнали, что я ничегошеньки не помню, то начали вести себя как типичные менты: приказали не валять дурака, содействовать следствию, угрожали страшным судом. А потом перешли к ультиматуму: либо будете на нас работать, либо мы вас депортируем.

— Куда это, интересно? — удивился я.

— Есть тут один колумбарий местных поэтов. Будете там куковать до скончания времен и слушать плохие стихи и бестолковые размышления о политике. Тело мы ваше быстро разыщем, потом в урну и на полку, а вас привяжем к нему нерушимой печатью.

Мне это не понравилось. Стихи я с детства не люблю, даже хорошие. Что же будет, когда услышу плохие? А от разговоров о политике у меня ментальная изжога обычно начинается.

— А поощрения будут? — спросил я.

Лейтенант кивнул:

— Полный безвиз, защита от экстрасенсов и документ, позволяющий беспрепятственное передвижение по лесу.

Трудно было не согласиться. Тогда мы ударили по рукам, и уже на следующий день я вышел на первое задание.

Задача стояла следующая: уговорить разойтись участников бардовского фестиваля, который начался в лесу аж в шестьдесят третьем году прошлого века и продолжался до сих пор. Барды тогда пили и пели так неистово, что не заметили, как перешли из одного состояния в другое. Любой, кто был слаб к туризму и гитарному перебору, рисковал присоединиться к фестивалю и стать его частью на веки вечные. Потому лейтенант и не лез на рожон, а его помощник не выдерживал запаха бардовских свитеров. Даже будучи нематериальными, они источали мощные и сшибающие с ног ароматы.

В помощники мне выдали туриста-грибника, который уже успел сдать с потрохами половину обитателей леса в надежде, что его тело наконец найдут. Звали его Стас, и он сразу предупредил:

— Смотри, не переусердствуй. Тут народ творческий, обидчивый.

«Обидчивый — это хорошо», — подумал я и ускорил шаг.

Гитары мы услышали еще за километр. Барды кучковались группами — каждая у своего костра. Присоединившись к первой группе, мы уселись на бревно и стали слушать. Один бард пел — другие подпевали, затем гитара передавалась по часовой стрелке.

Дождавшись, когда вокалист перейдет к песням собственного сочинения, я начал задавать вопросы вроде: «А что, собственно, ваша музыка означает? А не кажется ли вам, что ваши тексты о вечной тоске — всего лишь порождение неразрешенного эдипова комплекса в условиях потери материальности? А почему вы спекулируете на ностальгических чувствах, вместо того чтобы порождать новые и мотивировать к мыслям о будущем? А чьи это аккорды? Очень уж знакомые». И так далее.

Стас садился напротив меня и поддакивал или повторял за мной вопросы, а параллельно спрашивал, не видел ли кто его «милой тушки». Одна группа рассасывалась примерно за полчаса, и мы переходили к следующей. Вскоре фестиваль официально был признан проваленным. Обиженные авторы молча собирали свои эфемерные пожитки и уходили в иные миры.

— Отлично поработали, — похвалил лейтенант, выслушав мой отчет. А вот его протеже как-то недобро смотрел на меня и без конца отпускал колкости. Видать, ревновал.

Следующее задание состояло в том, чтобы втереться в доверие к одному почившему бандиту. Пять лет назад он ограбил среди бела дня жену губернатора и затаился в лесу. С концами. Его, разумеется, к суду уже не привлечь, зато можно было узнать, куда он спрятал краденое, и вернуть добро законным владельцам. С участковым этот мерзавец переговоров не вел, депортацию в колумбарий называл дешевой угрозой, а краденое никому не показывал.

— Знаю я его. Федькой звать. Одногодка мой. Тот еще фрукт, — поделился со мной дед с капканом. — Если хочешь, могу тебя с ним свести, но не уверен, что он тебе поможет. Вредный он.

— А зачем ему эти драгоценности? — удивился я.

— А я почем знаю? — фыркнул дед. — Может, до сих пор пытается богатство на тот… вернее, уже на этот свет унести. А может, и забыл уже давно, куда спрятал, да не сознается.

Грабителя мы нашли на заброшенной радиовышке. Он сидел на металлической площадке, свесив ноги, и любовался видами. Мне сказали, что именно тут он и погиб — оперся на ржавые перила, и те отломились.

Забираясь наверх по отвесной лестнице, я вдруг понял, что боюсь высоты, даже несмотря на то, что она для меня не опасна.

— Ты Федор? — спросил я, усевшись рядом с бандитом, беспечно наблюдающим за тем, как под музыку ветра танцуют верхушки деревьев. — Я насчет краденого.

— Гуляй отсюда, — лениво ответил Федор.

— Нет уж. Давай-ка поговорим как привидение с привидением.

Я не стал сочинять легенду и извиваться как уж, вместо этого кратко изложил свою историю и искренне попросил помощи.

— Так ты засланный казачок, получается, — задумчиво ответил Федор, не повернув головы.

— Да какая разница? Тебе-то зачем это добро? Отдай хозяевам, сними с себя груз. Глядишь, что-то изменится. А то так и будешь этот крест нести.

Тут он повернул голову и впился в меня своим мертвым взглядом:

— А ничего страшного. Мы с губернаторской женой на двоих ношу делим, мне не тяжело.

— В каком это смысле? — не понял я.

Тут-то он и поведал мне историю о том, что украденные им серьги, цепь с кулоном и браслет стоили как целая школа. Вернее, это и была школа, которую должен был построить губернатор в деревне Безрадное. Но вместо этого он купил жене побрякушки, а себе обновил автопарк.

— А ты откуда знаешь?

— Есть источники.

— М-да… Дела… — согласился я. — Так, а тебе-то что с того?

— Так мои же внуки без школы остались. И внуки моих друзей и соседей. А сколько учителей у нас в Безрадном без дела сидят? Все на сережки ушло. Вот я и проявил свою гражданскую позицию.

— Ну так-то оно так, конечно, — согласился я, теперь тоже наблюдая за танцем верхушек, — но грабить-то тоже не метод. Обратился бы в органы, на телевидение, в «Спортлото», в конце концов!

— Обращались. И я, и другие. Всё без толку. Никто в эту дыру проверять не поедет, а по бумагам всё давно стоит и дети учатся. Больше я никому не доверяю. Пусть гуляют лесом твои друзья-менты, телевизор и «Спортлото»…

Тут было важно не спешить уговаривать, а сперва как следует поразмыслить.

— Ну а если сделать так, что сообщение о нецелевом использовании средств всё же дойдет до всех, и школу начнут строить? Тогда скажешь, где спрятал?

— Может, и скажу. Да только нет такого способа. Мы с тобой оба в этом лесу застряли, а на живых надежды нет.

— А если ее использовать? — спросил я, кивнув на радиовышку.

— Это как? — с любопытством посмотрел на меня Федор.

— Будем транслировать сообщение по радио, на волны дальнобойщиков, да и вообще всем, до кого дотянемся.

— Так не работает же вышка, — махнул рукой Федор и снова отвернулся.

— А мы попросим кого надо помочь, а энергии в этом про́клятом лесу столько, что и до Марса сигнал дойдет, если настроить.

— Ну, пробуй, а там поглядим, — без энтузиазма сказал Федор, и я начал пробовать.

Необходимое оборудование нам привез помощник участкового Денисов Денис Денисович, который мечтал поскорее избавиться от меня, и я подсказал ему, как можно ускорить процесс. Да и парень он был неплохой — болел за правду.

С энергией нам помогли местные нечистые силы. Одна только избушка бабки-целительницы выдавала тридцать киловатт. Сообщение было составлено короткое, но информативное и передавалось на всех возможных частотах в течение трех месяцев, пока наконец не было услышано кем надо. Вскоре к деревне подъехал автобус с комиссией, пожаловавшей для проверки отсутствующей школы.

Через три недели участковый дядя Саша сообщил о том, что губернатор на десять лет сменил адрес и на новом месте жительства его возможности сильно ограничены. Строительство школы обещали начать с нового года. В тот же день Федор показал, где спрятано награбленное, а потом куда-то исчез.

Новое дело касалось одного пропавшего в лесу человека. Вернее, человек был в розыске за масштабное телефонное мошенничество, но внешность его никому не была известна. Служба безопасности давно пыталась выйти на него, но определить сигнал удалось только несколько месяцев назад, и за мошенником тут же организовали погоню, но так и не нашли его. Исчезнуть в Безрадненском лесу несложно. Сложно потом найтись и при этом остаться самим собой.

— И чем же я вам помогу? — спросил я, когда меня ввели в курс дела.

— Нам кажется, что ты с ним встречался перед собственной смертью, — поделился соображениями лейтенант. — Возможно, ты даже стал его случайной жертвой и сам числишься в розыске как пропавший.

— Возможно... — согласился я, потому что совершенно ничего не помнил о том, кто я и как вообще оказался в этом лесу. До этого самого момента мне, честно говоря, было плевать. Я как будто и не жил вовсе. Всё, что от меня требовалось, — это показать то место, где я впервые пришел в новое сознание будучи призраком. Оттуда и начнутся поиски. Признаюсь, мне самому не терпелось включиться в это дело. Голова (насколько это возможно у привидений) еще кружилась от успеха: мы с Федором не только разоблачили этого засранца-губернатора, но и добились начала реального строительства школы в Безрадном. Это пахло настоящей, хоть и посмертной, победой, и я жаждал добавки.

В участок в срочном порядке был вызван Леший со своими картами и схемами, а также дамы с языческого кладбища, к которым я подбивал клинья. Вскоре точка моего старта в виде бестелесного духа была обнаружена, а еще через пару часов нашлась и оболочка.

— Весь рот в соке белладонны — наелся от души, — указал помощник участкового на мое бездыханное тело с пурпурными от сока ядовитой ягоды губами. Рядом со мной лежал рюкзак. В нем был обнаружен ноутбук, несколько телефонов и огромное количество сим-карт.

— Оп-па! — не то радостно, не то удивленно воскликнул Денис Денисович.

— Действительно неожиданно. Но мы всё равно всё проверим, не переживайте, — посмотрел на меня лейтенант и добавил: — Слушайте, вы, конечно, уже призрак, но мне кажется, что вы стали еще бледнее.

— Станешь тут, — с ужасом произнес я. — Так это что, выходит, я и есть тот телефонный мошенник? Но я же... Я же не мог... — мне было трудно поверить в то, что я самый настоящий негодяй. По крайней мере, сейчас я себя так не ощущал, особенно после того, как мы помогли Федору с его школой.

— Может, и не мог, — согласился дядя Саша, — а может, вы не просто так остались здесь.

— Хотите сказать, что я должен искупить здесь свою вину? — всё еще находясь в шоке, я смотрел на собственное тело и никак не мог поверить в происходящее.

— Вполне вероятно, — предположил участковый. — В конце концов в Безрадном работы всегда навалом. Всякую нечисть, причем не только потустороннюю, сюда тянет как магнитом. Возможно, это ваш шанс.

— Возможно... — согласился я. — Так что там у нас дальше?

— Дальше у нас выходной, а с понедельника начнем искать вашего друга Стаса, а то он когда узнает, что вы нашли себя, весь мозг нам чайной ложкой выест. Так что встречаемся в участке, приходите, сделаем из вас нормальное полицейское привидение.

Истории деревни Безрадное

Александр Райн

тут можно подписаться на телеграм

тут поддержать автора рублем🍪

тут список городов и ближайших литературных концертов🎭

тут купить книгу автора с именной подписью ✍️ 

Солнце еще только продирало сонные глазенки, а петухов в деревне не водилось из солидарности с потусторонним миром. Из-за проклятой бессонницы я был единственным в деревне, кто не сомкнул глаз этой ночью. Я лежал на кровати и слушал странные звуки за окном, которые вызывали у меня некое беспокойство: детский гомон, судейский свисток, удары мяча по земле — как будто на школьном дворе шел урок физкультуры. Вот только школу в Безрадном закрыли еще до моего рождения, да и время суток было отнюдь не для занятий.

Одевшись и умывшись студеной водой, я вышел на крыльцо. В синих утренних сумерках не было ни души. Если бы не качающиеся макушки деревьев, я бы решил, что время остановилось. Зевнув во весь рот, я обошел дом, побродил по участку, пнул перевернутую бочку, поправил пленку на теплице и наконец добрел до калитки, ведущей в сторону леса.

Тишина.

Дойдя до первых сосен, я снова зевнул и начал вглядываться в вечную тьму нашей чащи, но ничего, разумеется, не увидел. Зато в высокой сырой траве у самой кромки леса заметил неопознанный предмет. Сунув руку в траву, я ухватился за что-то мягкое и грязное. Это был спущенный, практически сгнивший мяч с едва различимой надписью «Волейбол». Этой реликвией мог, пожалуй, играть еще мой дед.

Я уже повернулся к дому, как сзади раздались тонкие детские голоса.

— Вадян, ты куда мяч запулил?

— Да тут он где-то… Сейчас найдем, не ссы.

— Сам не ссы. Это же ты у нас на желтой простыне спишь.

— Да я лимонад пролил, сколько раз можно говорить!

— Ага, рассказывай! — загоготал мальчишка, а его приятель принялся с жаром оправдываться.

Хоть в деревне ни о каких комендантских часах и слыхом не слыхивали, я все равно не мог позволить малолеткам шастать ночью по лесу.

— Эй, пацанва! Вы этот, что ли, мяч ищете? — спросил я, переступив границу леса.

Тьма, как всегда, мгновенно окутала с головой, но у меня давно выработался иммунитет к этим фокусам. В одной руке я зажал мяч, в другой уже держал наготове «макаров». Двое мальчишек лет двенадцати в этот момент рыскали в кустах.

— Этот! — обрадовался обладатель желтой простыни. — Спасибо, дядя!

«Какой я вам дядя», — усмехнулся я про себя, вспомнив про свои двадцать три. Еще раз взглянув на Бесформенный комок, бывший когда-то мячом, я бросил его мальчишкам, стоявшим в паре метров. Не успел один из них поймать мяч, как тот на глазах надулся, превратившись в целый и почти новый. «Ну вот, началось», — мелькнуло у меня в голове.

— Вы откуда и чьих будете? — спросил я, все еще держа этих двоих на прицеле.

— Мы из лагеря, — показал один из них в сторону черной бездны.

— Концентрационного, что ли? — без доли шутки спросил я, понимая, что в нашей округе могут быть только про́клятые места.

— Из пионерского! — хором заявили оба. — Из «Спутника» мы!

— Чего-о? Так, хорош мне голову морочить! У нас тут люди каждый день пропадают. Пошли в участок, будем ваших родителей искать.

Я сделал шаг в сторону мальчишек, но те, испугавшись, дали деру, и мне пришлось последовать за ними, громко крича, что я им всыплю, если не остановятся.

Бежали недолго, минут пять от силы. Мальчишки были ловкими и легко перескакивали через поваленные деревья и торчащие корни, но далеко все равно не убегали, и я постоянно видел их наглые детские спины. Мне в моем тулупе бежать было адски неудобно, да и с каждой секундой становилось все жарче, словно кто-то включил в лесу отопление. Пока мы бежали, я стал замечать, что лес очень быстро меняется: темнота резко отступала, сменяясь ярким полуденным солнцем. То с одной, то с другой стороны мне то и дело мерещились какие-то малоэтажные постройки. Кажется, я слышал звуки футбольного матча и детских считалок. Всё вокруг наполнялось гомоном и звонкими голосами. И вот, провалившись одной ногой в яму и кувыркнувшись через голову, я растянулся на земле и грубо выругался. Перевернувшись на грудь, я начал жадно хватать ртом воздух. Подвернутая нога горела огнем, я был готов пристрелить этих мелких засранцев! Но, когда меня окружили, понял: патронов на всех не хватит. Надо мной нависли штук пятнадцать любопытных детских лиц и внимательно разглядывали.

— Так, отряд «Витамины», берем больного, как вас учили, и несем в лазарет, — скомандовал кто-то более старший, чьего лица я не увидел.

Не прошло и минуты, как куча маленьких рук обхватила меня со всех сторон и быстро поставила на ноги. Затем меня взяли под локти и повели в сторону одноэтажной постройки с красным крестом на фасаде. Оглядываясь по сторонам, я решил, что сошел с ума или снова ударился головой о низкий козырек, когда выходил на крыльцо своего дома, и теперь лежу на мерзлой земле без сознания. В нашем Безрадненском лесу не было и не могло быть никаких детских лагерей.

В лазарете суровая тетка с добрыми глазами осмотрела мою ногу. Словно не слыша моих вопросов о происходящем, она наложила повязку, дала таблетку и, приказав вести себя аккуратнее, выпроводила на улицу.

На дворе стояло самое настоящее лето: жаркое солнце припекало голову, птицы вовсю заливались своими трелями, дети бегали в шортах, поливали друг друга водой из бутылок, бросались шишками, ходили строем. Яркие домики, веселые считалки, дразнилки — все это не могло не радовать сердце, и я невольно улыбнулся. Оставив тулуп на скамейке, я решил прогуляться, чтобы осмотреться и найти взрослых, которых постоянно слышал, но не видел.

Те двое с мячом мне больше не попадались, зато другие ребята наперебой предлагали то половить тритонов, то поиграть за их команду в баскетбол, то отправиться на поиски клада. Я, разумеется, отказывался, прося отвести меня к вожатым, но эта просьба будто повисала в воздухе. В какой-то момент я обнаружил, что пистолет куда-то пропал. «Ну и черт с ним, — мелькнула у меня мысль, показавшаяся в этот момент очень здравой. — Он здесь и правда лишний».

Вскоре по лагерю начали разноситься наперебой речовки, оповещающие об обеде:

«Раз-два, вилки-ложки. Три-четыре, поварешки. Пять-шесть, есть хотим. Семь-восемь, все съедим. Девять-десять, повторим».

Со всех сторон к вытянутому белому зданию с большими окнами стали стекаться отряды детей.

Наглядевшись на происходящее, я хотел было оставить это странное место, чтобы сообщить о нем дяде Саше, но тут заметил Теплыгина. Тот как ни в чем не бывало вышагивал в столовку вместе с другими детьми и громко скандировал: «Пять-шесть, есть хотим».

Нужно было его срочно догнать, но отряд Теплыгина двигался быстро и вскоре скрылся внутри столовой, куда поспешил и я. Внутри меня встретил звон посуды, скрип скамеек, смех и крепкий аромат еды: гороховый суп и вареные макароны с котлетами. Меня одновременно распирало от голода и тошнило от отвращения. Я терпеть не мог столовскую еду, а вот Теплыгин, сидевший возле окна, с усердием поглощал суп вместе с остальными.

Подвинув пятерых детишек, я обратился к кочегару:

— Василий Семенович, ты что тут делаешь? Тебя жена обыскалась! Пошли-ка отсюда.

— Гы-гы-гы, Василий Семенович! — передразнил один из пацанов, глядя на Теплыгина.

Тот в ответ скорчил рожу и с нарочито подростковой интонацией парировал:

— Че ты ржешь, Степан Галинович!

— Я Сергеевич! — обиделся мальчишка.

Тут у них началась словесная перепалка. Я никак не мог взять в толк, что происходит: кочегар явно был не в себе.

— Дениска, а ты с нами пойдешь после тихого часа в пионербол? — спросил он, видимо, признав меня.

— Для тебя — Денис Денисович или товарищ старший сержант, — процедил я сквозь зубы, глядя на весь этот сюрреализм.

Вокруг творилось неладное. Может, тут что-то подмешивали в суп, который Теплыгин поедал с таким усердием, а может, его держали в заложниках. В любом случае нам надо было уходить. Срочно. Вместе.

Мои попытки объяснить кочегару происходящее не увенчались успехом. Он искренне считал себя да и меня тоже малолетними пионерами. Тогда я решил действовать иначе: спросил у Теплыгина про других пропавших, и попал в точку. Каменщик Туманов и жена агронома Ирина Петровна тоже были здесь, но в других отрядах. Они обедали после Теплыгина.

Мне нужно было срочно что-то придумать, но меня то и дело отвлекали. Дети вокруг были ужасно приставучими: то в казаков-разбойников с ними поиграй, то с дерева воланчик сними, то помоги разнять драку. Я сам не заметил, как быстро пролетело время и на лагерь опустился вечер. После ужина по всей территории зажглись фонари, дети теперь бродили какие-то нарядные, до меня стали доноситься звуки радиопомех. Это были первые признаки надвигающейся дискотеки…

Танцплощадка находилась на улице. Задорная музыка грохотала из огромных колонок и разносилась эхом на весь лес. Я был уверен, что ее уж точно слышно в Безрадном, а дядя Саша вот-вот прибудет на звук и быстро наведет порядок в этом странном месте. Но участковый не появлялся.

Я стоял в стороне и наблюдал за тем, как мои «пропавшие» отплясывают наравне с радостной детворой, но сам танцевать не шел, хотя, признаюсь, мне и хотелось. А потом вообще случилось непостижимое — Теплыгин пригласил на медленный танец жену агронома.

— Ну и влетит же тебе, Василий Семенович, — цокнул я языком.

Наконец до меня дошло, что сбежать отсюда можно, только играя по местным правилам.

Совершенно не удивившись тому, что мне выделили кровать в одном из домиков, я улегся в нее сразу после отбоя и, притворившись спящим, дождался глубокой ночи. Когда комната полностью погрузилась в безмятежное ночное сопение, я откинул одеяло и, быстро перемахнув через подоконник, отправился на поиски моей троицы.

Теплая летняя ночь убаюкивала. Всё вокруг было пропитано безмятежностью и словно соблазнительно шептало на ухо: «Останься. Тут так хорошо. Утром будет линейка, потом завтрак, игры, письма родителям, костры…». Отмахиваясь от назойливых мыслей, я продолжал поиски.

Сначала нашел Теплыгина — это было несложно. Его храп был слышен из любой точки лагеря. С Тумановым оказалось еще проще: он сидел возле домика и курил, оглядываясь по сторонам. А вот Ирину Петровну пришлось искать около часа. Она спала мертвецким сном в дальнем углу самого большого домика. Чтобы разбудить ее, пришлось вылить ей на голову три бутылки ледяной воды. Но даже открывшиеся глаза женщины не внушали уверенности, что она готова к каким-то осмысленным действиям. Думаю, этот лагерь был для нее настоящим раем. Оно и понятно при наличии двоих маленьких детей, оставшихся дома с мужем.

Всем троим я наплел байку о том, что видел в лесу настоящий гроб на колесиках и хочу показать его, но идти нужно непременно прямо сейчас. Сработало это лишь наполовину, потому что Туманов жутко боялся этого самого гроба и идти не хотел. Но я обещал, что сдам его за курение вожатым, если откажется. Подействовало.

Короткими перебежками мы добрались до забора, которого раньше тут не было. Можно было пролезть через прутья. Но, в отличие от нас — мужиков, жена агронома обладала некими врожденными талантами, за которые агроном полюбил ее с первого взгляда и которые теперь не позволяли ей протиснуться через преграду. Пришлось перекидывать через забор. Стоило нам оказаться снаружи, как пелена с глаз у всех троих тут же спала и мы быстро начали уносить ноги. По пути нам то и дело слышались детские голоса, зовущие нас то на полдник, то в клуб — готовить номер для конкурса.

Мне казалось, что мы никогда не выберемся. Но тут я услышал скрип знакомых тормозов и хриплый стон радио, доносившийся из колонок уазика. Вооруженный до зубов дядя Саша встречал нас на одной из лесных дорог. Оказалось, что от деревни мы находились аж за пятнадцать километров. До участка добраться получилось только ближе к рассвету.

— Что это было-то? Откуда у нас в лесу пионерский лагерь? — спросил я у начальника, после того как мы отвезли нашу троицу в городскую больницу. Выглядели они неважно.

— Был тут один, лет пятьдесят назад или около того. Гиблое место, как и всё в нашем Безрадном, — задумчиво произнес дядя Саша, варя кофе в турке. — Я слышал о нем когда-то, но сам натыкался лишь раз на его развалины: остатки фундамента, сгнивший клуб. Видимо, кто-то или что-то разбросало вещи из прошлого. Они-то и стали мостиком между нашим миром и тем — неизученным… — он разлил кофе по кружкам и подвинул одну мне со словами: — Ты ничего не находил возле леса?

— Волейбольный мяч! Точно!

Дядя Саша кивнул.

— Вот через него тебя и попытались затащить туда.

— Куда — туда? — не понимал я.

— В лимб. Только сперва ваши души должны были там отделиться от тел, а уж потом вы бы там и остались на веки вечные. Скорее всего, умерли бы с голоду, от холода или от обезвоживания.

От этих слов меня тут же бросило в пот. Подумать только! Я ведь действительно мог остаться там навечно.

— Но почему тех троих это место так быстро одурманило, а меня нет? — не отставал я от дяди Саши.

— Да просто ты еще шкет малосольный, — усмехнулся участковый. — У тебя не так развито чувство ностальгии. А вот у остальных оно, видимо, преобладает. Чего-то им не хватает в настоящем. Живут прошлым, думая о том, как раньше было здорово, весело и просто. Это их чуть и не сгубило.

***

Всю следующую неделю мы с дядей Сашей занимались тем, что ходили вдоль леса в поисках других вещей-мостиков, связывающих прошлое и настоящее. Набрался целый мешок, который мы потом сожгли в бочке. Вместе с треском огня до нас доносились голоса прошлого…

— Жить надо здесь и сейчас, — сказал дядя Саша, перемешивая палкой золу, когда все было кончено. — Здесь и сейчас.

Александр Райн

Друзья, у меня тут намечается много литературных концертов по стране, приглашаю вас! Список городов вот тут

А мой телеграм с рассказами тут

Если бы мой начальник не разругался по осени вдрызг с Лешим, поиски заняли бы от силы дня два, но теперь мы шарились по лесу вслепую — и результат был околонулевой.

Утром ходили к старому колодцу, потом добрели до болот. Поспрашивали у нежить на заброшенном старообрядческом кладбище, но все лишь разводили руками, вернее, тем, что осталось от рук.

— Пятница. Вечер. Айда домой? Коньячком разотремся изнутри? Мне Егоров вчера по-братски морозилку забил строганиной за то, что я ему справку для работы сделал, — топчась на снегу и разминая замерзшие пальцы в перчатках, предложил я.

— Подождет строганина, — задумчиво произнес дядя Саша, стреляя во тьму лучом фонарика.

Понятия не имею, что он пытался разглядеть. Лично я не мог определить даже то, с какой стороны мы пришли три минуты назад.

— Околеем же. Не стоит этот хмырь нашей пневмонии и отмороженных ног. Я уже даже дышать не могу нормально, потому что сопли в носу замерзли.

— Отставить нытье! — рявкнул дядя Саша, продолжая размахивать фонариком. —Человеку, может, помощь нужна.

— Нужна. Табуретку из-под ног выбить, — продрожал я, потирая красный нос. — Всем вокруг только лучше будет, если он окочурится или шатун его какой сожрет. Так зачем мешать естественному правосудию?

— Я не знаю, как у вас там в столицах, а мы тут привыкли работать и добросовестно исполнять приказ, — дядя Саша резко перевел фонарик мне в лицо, отчего в глазах все побелело. — Ты, Денис Денисыч, сам виноват. Я тебе предлагал валенки надеть, но тебе в них, видите ли, немодно. Теперь не ной.

— При чем тут модно?! — взбесился я. — У тебя размер ноги как у Ленина на главной площади! Я же в этот валенок целиком могу залезть и еще гостей позвать. Дядь Саш, я не выдержу больше, пошли в участок, иначе тебе скоро придется еще одного человека от переохлаждения спасать.

— Если хочешь, можешь идти, я не держу. Дорога справа, — он подсветил еле заметную тропку фонариком, — предъявлять ничего не буду, зарплату получишь как положено...

— Да какая зарплата? Тебе что, жизнь беглого зэка важнее коллеги?!

— Есть задача…

— Да иди ты со своей задачей!

Я развернулся на пятках и, скрипя сапогами, побрел в сторону деревни, сыпля по дороге проклятиями и надеясь, что у начальника взыграет совесть и он пойдет следом. Не взыграла.

Шел быстро, почти бежал. Одной рукой держал фонарик, которым светил себе под ноги, другой сжимал рукоятку табельного в кармане. Правда, на таком морозе мне казалось, что ствол обязательно даст осечку, и для спасения придется драться. Но боксер из меня так себе, если честно.

Тропка извивалась точно живая и постоянно заводила меня в какой-нибудь тупик, где тут же исчезала. Но стоило мне вспомнить «такую-то мать» и перевести свет, как она снова появлялась из мрака и, словно дразня, вела дальше мимо серебристых сугробов и тощих елей.

«Неужто потерялся?» — мысль обожгла сильнее морозного воздуха.

Деревни было не видать и не слыхать. Обычно уже на выходе из леса доносится надрывный лай деревенских собак, а сейчас — тишина, как в гостях у покойника. Пальцы мне не принадлежали уже минут десять, сколько ни дыши на них. Я хотел было двинуть обратно к шефу, чтобы высказать еще раз все, что думаю о его принципах, а затем попросить вернуться в участок, но, обернувшись, понял, что тропка перешла от игр к реальным угрозам и исчезла окончательно.

«Елы-палы. Точно потерялся».

Понимая, что останавливаться ни в коем случае нельзя, я попытался сориентироваться по звездам, по снегу на ветках, найти следы животных или хотя бы свои собственные, но в Безрадном законы природы и навигации сильно отличаются от тех, что действуют в остальном мире. Бермудский треугольник сгорел бы от зависти, попади он к нам. Все, что мне оставалось, — это продолжать идти, чтобы попросту не замерзнуть. Рано или поздно тропка должна сжалиться и появиться снова.

«Хоть бы маньяк какой беглый выбежал, что ли, я бы у него дорогу спросил».

Наконец впереди за деревьями замаячил огонек, словно кто-то прикуривал сигаретку. Спустя минуту пламя никуда не делось. Не раздумывая, я бросился прямиком через сугробы. С каждым шагом огонь разрастался все сильнее, а силы покидали меня все быстрее. Ноги проваливались, снега набилось полные сапоги, но я продолжал бежать, чувствуя, что близок к спасению. Скоро стало понятно, что впереди костер. Уже было решив, что нашел логово беглого зэка, я вытащил окоченевшей рукой пистолет и рванул из последних сил, мечтая утереть нос начальнику.

Через несколько мгновений сугробы резко закончились и я выкатился на большую поляну, где мне тут же ударил в лицо жар высокого костра. Вокруг него сидели двенадцать неизвестных лиц разных возрастных категорий.

— Вечер добрый, граждане, — обратился я к незнакомцам, вежливо переводя пистолет с одного на другого. — По какому поводу собрание?

— Ты сам-то чьих будешь? — спросил меня тот, у которого в огромной седой бороде можно было организовать целый отстойник для угнанных машин.

— Младший сержант Денисов, помощник участкового! — попытался грозно отчеканить я, но из-за холода вышло: «Млшдш сржнт Дьнисв, пмшник учтского».

— Милиция, значится, — лениво вступил в разговор другой субъект пенсионного вида с посохом в руке. — Так и что вам угодно, товарищ младший сержант?

Я хотел было снова поинтересоваться тематикой этого несанкционированного собрания, но понял, что лучше зайти с другого бока.

— Провожу поиски беглого преступника. Не видели такого?

Дрожащими от холода пальцами я выудил из внутреннего кармана сложенную втрое ориентировку и передал одному из них, продолжая держать пистолет наготове. Бумажка сделала круг, передаваясь из рук в руки, а затем вернулась ко мне.

— Видать не видали, но помочь имеем возможность. Только не за спасибо, разумеется, — ответил мне какой-то зеленоволосый зумер. Манерами и хипстерским прикидом не по погоде этот тип напоминал мне туристов на Невском в марте месяце. Что самое забавное, этот крендель так и представился — Март — и протянул мне свою костлявую ручонку.

— Сокрытие информации о преступниках влечет за собой уголовную ответственность, — выстучал я зубами.

— Тебе же сказали, что мы не скрываем, а только можем помочь с поисками. Ты точно младший сержант, а не ефрейтор? — завелся эксгибиционист в одной набедренной повязке, которого называли Июлем.

«Какой-то календарь, ей-богу, собрался».

— Прошу прощения, господа — сказал я, уняв внутри себя злобу. — Думаю, мы подошли к лошади не с той стороны. Чем могу — помогу, разумеется.

— Можешь нам всем прописку сделать? А то надоело у костра круглый год сидеть, — выдал кто-то, но ему тут же велели заткнуться и дали звонкий подзатыльник.

— Не слушай Февраля, он у нас неполноценный. В общем, дело такое: есть тут одна девчушка малолетняя… — начал было самый седой, и у меня тут же закрались сомнения: «Малолетняя, значит... А не мало ли я взял с собой патронов?» Но надо было дослушать. — Живет она с мачехой и сводной сестрой. И эта самая мачеха, шельма неугомонная, каждую зиму свою падчерицу отправляет то в дальнюю «Пятерочку» за арбузами, то в лес за подснежниками. Мы раз ее выручили, другой, но всему должен же быть какой-то предел! Мы всю голову сломали, что с этой неадекватной семейкой делать. Хотели мачехе отморозить всё, да как-то не по-людски это. А тут ты — такой весь из себя младший сержант. Блюститель порядка, защитник слабых и обездоленных.

Все двенадцать «подозреваемых» согласно закивали.

— Хотите, чтобы я навестил неблагополучную семью и провел профилактическую беседу?

— Ба-а, видали, какой сообразительный? А вы парня в ефрейторы записали! — тявкнул тот, чей костюм напоминал осенний коллаж, а лицом он был точь-в-точь Шуфутинский.

— И что потом? Как вы мне поможете? — спросил я. Вместе с теплом от огня ко мне вернулась самоуверенность, писклявый голос снова приобрел металлические нотки.

— Ну подснежники же мы девочке как-то каждый год находим. Значит, и твоего друга тоже найдем, если он в лесу, — подмигнул мне Март, и мы ударили по рукам.

Один из этих хипарей ударил сучком по снегу, и под ногами у меня тотчас появилась земля. Ровная, метр в ширину, без единой кочки дорожка пролегла прямо через чащу.

— Слушай, а асфальт так возле дома положить мне сможешь? — спросил я, заглядевшись на чудо, но, когда повернулся, заметил, что у костра никого нет.

«Фокусники, блин. Только вас мне еще на участке не хватало».

Дорожка привела меня к небольшому поселению в десяток домов, окруженному нашим дремучим лесом. Я никогда здесь раньше не бывал, да и дядя Саша ни разу даже словом не обмолвился о том, что под нашей опекой еще один район.

«Надо бы уточнить о прибавке к зарплате» — мелькнула мысль.

Жилище моих новых подопечных оказалось на отшибе. Выудив из сумки тетрадь и карандаш, я начал наружный осмотр: «Обшивка дома сильно обветшалая, соломенная кровля требует ремонта, подъездные пути для служебных машин отсутствуют».

Достучаться до домочадцев удалось лишь с третьего раза.

«Женщина в сильно поношенной одежде, на вид лет пятидесяти. Лицо одутловатое, под глазами огромные синяки, губы неровно подкрашены (зачеркнуто), на губах красный винный осадок, что говорит о пристрастии к алкоголю. Вид слегка лихой и злобный», — так я начал описывать хозяйку дома — ту самую неадекватную мачеху, которая теперь отказывалась пускать меня внутрь. Но я был так вымотан этим холодом и ночными приключениями, что, не дожидаясь приглашения, шагнул на порог, плевав на частную собственность и прочие формальности, а также на крики и угрозы. Пусть хоть в Гаагу едут жаловаться.

Так или иначе, внутри дом выглядел вполне сносно. Не новая, но вполне живая мебель, минимальный набор бытовой техники. Имелся даже спутниковый интернет, вкусно пахло едой, а главное — было очень чисто. Скоро стало понятно почему. Девочка на вид лет девяти, вместо того чтобы спать носом к стенке в своей комнате, носилась по дому как угорелая. С веником, тряпками и целым набором моющих средств. Выглядел ребенок исхудавшим и явно вымотанным — как я после суточного дежурства. На руках и лице — ссадины и следы засохшего теста. Из детской комнаты доносилось сопение второго ребенка.

— Что вам нужно? — спросила женщина.

— Поступила жалоба, — моя рука сама записывала в блокнот: «Несовершеннолетняя эксплуатируется…»

— Какая еще жалоба?! — мачеха фыркнула, встав между мной и девочкой.

Вместо ответа я еще раз обвел взглядом дом и, заметив вазу с подснежниками, указал на них хозяйке.

— И что? — удивилась та. — У меня сестра флорист.

Разыгрывать карту идиота мне было лень, потому я сразу перешел к делу: привел показания свидетелей, поднял вопрос о нарушении комендантского часа несовершеннолетним, упомянул, что ребенок работает с опасной бытовой химией без защиты. Плавно перевел разговор на проблемы с образованием, обязанности опекуна и нецелевое использование пособий. В конце присыпал это все статьями из административного и уголовного кодекса и подсолил интересом соцслужб. Тут ее пыл заметно поутих, речь стала мягче, а взгляд приветливее. Дочку спешно лишили орудия труда и отправили спать, а мне предложили горячего чаю с пирожками.

Профилактическая беседа длилась несколько часов. Ее итогом стало мое обещание заходить с проверкой раз в две недели в течение года. При игнорировании моих замечаний обоих детей ждал приют, а мать — штрафы, принудительные работы и прочие санкции.

На улице потихоньку светало. Обратно в лес я шел сытый, отогревшийся и с чувством выполненного долга. Единственное, чего я боялся, что меня хватился шеф. Но он сам виноват. Пусть ему стыдно будет.

Клуб самодовольных хипстеров я нашел у того же костра, правда, не уверен, что поляна была та же. «Надо бы выписать им штраф за разведение огня в неположенном месте. А заодно заняться вопросом прописки».

— Дело сделано, — объявил я, а затем поведал, как прошли переговоры с девиантным опекуном.

— Молодец, младшой, мы в тебе не сомневались! — похлопал меня по плечу Шуфутинский, за что получил предупреждение. — Ладно, не кипятись ты. Слово сдержал. Уважение от нас и благодарность. А то, что мы так себя ведем надменно, так не обращай внимания. Просто год високосный. В общем, как и обещали, оказываем содействие. Апрель, айда!

С бревна поднялся один из самых молодых, достал свой деревянный посох и, ударив им о землю, провозгласил весну. Сугробы мгновенно растаяли, на деревьях набухли почки. Тут и там выросли ржавые мангалы и те самые подснежники.

— У вас час, тщ младший сержант, — объявил мо́лодец, и я, не теряя ни минуты, из последних сил бросился на поиски.

Нашелся мой «беглый подснежник» на исходе отведенного мне времени. Он оборудовал себе логово в одном из сугробов, прорыв тоннель, как мы с друзьями часто делали в детстве. Сейчас же сугроб представлял собой грязную лужу, в которой наш беглец громко храпел, не замечая перемен. Предупредительный выстрел в воздух сработал лучше любого будильника (я даже подумываю себе на звонок его поставить).

***

— Что, небось нашел поляну с двенадцатью месяцами? — спросил, улыбаясь, дядя Саша, когда я ему привел скрученного преступника. Невозмутимость шефа просто поражала.

— Еще скажи, что ты всё это предвидел! — насупился я, ожидая куда большего удивления.

— Так я все это и придумал, — продолжал ерничать лейтенант. — К ним на поляну может выйти только сильно отчаявшийся человек. А я был уверен, что ты весь изведешься, вот и взял с собой в лес. Я за двадцать пять лет службы в Безрадном так ни разу их и не видел. Решил вот на тебе испробовать метод.

— Значит, воспользовался мной… Знаешь, дядь Саш, не по-товарищески как-то.

— Работа такая, Денис Денисыч. Вот, держи, — протянул он мне шкатулку.

— Это что?

— Повышение.

Внутри коробки, обитой синим бархатом, я обнаружил лычки старшего сержанта.

— Ого! Сразу мимо сержанта?

— Позвгавляю, — промямлил беглец, улыбаясь почти беззубым ртом (по дороге к участку он вел себя крайне не по-джентельменски).

— Ну так за поимку такого кренделя тебе вообще звезда положена. Но ты у нас на офицера сам не пошел учиться, а мог бы, — напомнил шеф.

— Да я еще не решил до конца, хочу ли в органах служить, — признался я, загоняя беглеца в «обезьянник». — Да ты и сам, дядь Саш, двадцать пять лет лейтенантом трудишься, это нормально вообще?

— Лейтенант в обычном мире и лейтенант у нас в Безрадном — это две разные должности. Тут спрос в десять раз больше. Так что, может, ты и прав, что за повышением не гонишься, — он задумчиво почесал подбородок. — Ладно, доставай строганину, будем отмечать!

Александр Райн

Друзья, подписывайтесь на мой телеграм. Зачем? Да просто я не могу делиться тут о продаже моих книг и билетов на литературные концерты, а другого способа рассказать вам о них, я не знаю https://t.me/RaynAlexandr

— ДТП. Собирайся, — дядя Саша говорил, а сам не отводил тревожного взгляда от темной полосы леса.

— А мы-то тут при чем? Мы ж не гаишники, — зевнул я.

— Гаишники скоро будут. Лучше бы нам поспешить, пока ОН не приехал.

— Он? — удивился я.

— Идем, объясню на месте, — строго отрезал шеф. — Жду у дороги.

— Вечно со своими тайнами, — пробурчал я себе под нос, захлопывая окно.

Ночь стояла лунная и слякотная. Мы зашлепали по раскисшей дороге в лес, где вечно творилась какая-то чертовщина.

— А чего пешком? На мотоцикле бы втрое быстрее было, — ворчал я, с трудом выдергивая сапоги из вязкой жижи. Дыхание застывало в воздухе белесыми клубами, а нос мой быстро начал сопливить.

— Нельзя сегодня на транспорте, — тихо ответил дядя Саша, на ходу вслушиваясь в ночную тишь и вглядываясь в темную чащу.

— С какого перепугу?

— С такого, что случилась авария. А раз авария — значит, уже работает эвакуатор…

— Дядь Саш, мы с тобой — единственные два мента в радиусе пятнадцати километров. А эвакуатор — это Федька Чесноков на своем тракторе. И я что-то его не наблюдаю.

— Тише ты, — резко шикнул на меня дядя Саша и подсветил фонарем дорогу. В свете луча проступили свежие следы от внедорожника, уходящие вглубь, на ухабистую колею.

— Грибники?

— Хуже. Джипер-любитель. Накупят этих китайских «паркетников» и лезут, не зная броду… У нас тут, сам знаешь, даже волки не ходят по своим нуждам. Но раз в год какой-нибудь индивид да заедет, чтобы в интернетах покрасоваться. Ну и…

— Ну и что? — допытывался я.

— А то, что пропадают они тут. Тш-ш-ш! — дядя Саша резко остановился и прижал палец к губам. — Слышишь? — прошептал он.

— Н-нет, — начал было я, но тут до меня донеслось еле слышное лошадиное фырканье.

Дядя Саша молча вытащил из кобуры «макаров» и жестом велел двигаться за ним. Минут через десять на земле заблестели осколки фар, а воздух начал отдавать смесью антифриза и лошадиного навоза.

— Опоздали, твою ж… — выругался участковый, высветив лучом хилую березу с ободранной корой. — Как он вообще досюда доехал, ума не приложу. Глянь, — дядя Саша направил луч в сторону: на земле четко виднелись следы подков и две глубокие борозды — судя по всему, машину тащили волоком, затянув в черную пасть лесной чащи.

— Что происходит-то? — спросил я, чувствуя, как предательски трясутся колени.

— Его эвакуировали. Надо спасать, — заключил начальник и решительно двинулся по следам.

— Кого спасать? Дядь Саш, да плевать на эту тачку! Пусть хозяин сам свое железо ищет. Не наша вина, что он смелость с глупостью путает!

— Хозяин в машине. Я тебя позвал, чтобы мы его вытащили. Через час следы затянет травой — и всё, человека не найти. Денисыч, некогда препираться. Идешь?

— Да иду, иду. Куда я денусь, — пробурчал я, переступая через отработанное топливо таинственного эвакуатора. — А куда он их эвакуирует-то?

— На штрафстоянку, разумеется.

Чем больше мы углублялись в чащу, тем тревожнее становилось на душе. Борозды тянулись по таким непроходимым буеракам, где не то что на лошади, пешком было продвигаться крайне проблематично. Временами я оборачивался и замечал, как примявшиеся под колесами кусты с неестественной быстротой выпрямляются, скрывая наш путь. Не добавлял уверенности и тот факт, что всегда самоуверенный дядя Саша держал наготове табельное и без конца оглядывался. До этой ночи я был уверен, что мы уже прошерстили весь лес вдоль и поперек, но сейчас стало очевидно, что я еще ничего здесь не видел.

Краем глаза я заметил в стороне что-то черное и тут же направил туда луч фонаря. Из темноты проступил небольшой холм с фарами. Этим холмом оказался «москвич-каблучок», почти полностью поглощенный мхом и плющом. Где-то неподалеку заржала лошадь.

— Почти на месте! — не по ситуации бодро бросил дядя Саша.

Наконец деревья расступились, и мы вышли на залитую луной поляну, от вида которой захватывало дух.

— Фонарик выключай и не высовывайся. Нас тут быть не должно, — шепнул мне дядя Саша.

Дальше мы перемещались исключительно перебежками. Укрытиями нам служили транспортные средства различных эпох и назначений. Это было настоящее кладбище техники. Чего только не стояло здесь на вечном приколе: различные болотоходы, «Нивы», «Волги» и «жигули» разных моделей, танки времен Второй мировой, питбайки, пара тракторов и даже несколько телег.

— Не удивлюсь, если тут еще брошенный электросамокат найдется, — пошутил я, и дядя Саша тут же кивнул в сторону небольшой кучи сваленных друг на друга самокатов.

— Дядь Саш, так у нас что, и «буханка» была? — прошептал я, заметив полусгнивший УАЗ со вмятой кабиной и едва различимой надписью «Полиция».

— Была пару лет назад. Я на ней в кювет съехал, когда бесов с отцом Игнатием по лесу гонял. Там в бардачке, кстати, сигареты лежат. Если успеем, на обратном пути надо будет глянуть.

Наконец мы увидели цель: китайский кроссовер с развороченным бампером, прицепленный к упряжке из двух могучих вороных жеребцов. Возле него копошилась высокая фигура в длинной потертой плащ-палатке с накинутым капюшоном. Незнакомец отвязывал толстые кожаные ремни, которыми машину тащили сюда.

Дядя Саша предложил мне затаиться и дождаться, пока тот, кого он называл эвакуаторщиком, не уедет.

— А кто он? — спросил я.

— Я как-то спрашивал у Лешего и нашего местного Вия, так вот даже они не в курсе. И стараются не связываться с ним. Какой-то демон или другая малоизученная нечисть. Знаю только, что любая машина, оставленная ночью в нашем лесу, попадает сюда. И больше ее никто никогда не может найти.

— А мы? Мы-то сможем отсюда свалить? — схватил я начальника за рукав.

— У меня билеты в Египет на январь уже куплены, я прямо с этой поляны улечу, если понадобится.

Он вырвал руку и, привалившись спиной к спущенному колесу старенького ЗИЛа, за которым мы прятались, закрыл глаза. Так прошло минут десять. От долгого сидения на корточках ноги затекли и горели. Я уже не мог терпеть и, в очередной раз взглянув на фигуру рядом с кроссовером, увидел, как она просто растаяла в воздухе. Лошади исчезли вместе с эвакуаторщиком.

— Идем! — рванулся я с места.

Водитель, пухлый мужчина в спортивном костюме, лежал головой на руле без сознания.

— Он живой? — спросил я.

— Живой. Головой стукнулся. Ну и печенью, — дядя Саша ткнул пальцем в пустую бутылку коньяка на пассажирском сиденье.

— Так он пьяный, что ли, за руль сел?! — резко отпрянул я от двери.

— Они думают, что в лесу их никто не остановит и документов не спросит, — объяснил начальник, — но мы всё равно должны его вытащить, иначе сгинет тут вместе со своей тарантайкой.

— Может, так и должно было случиться, — я не двигался с места, пока дядя Саша отстегивал этого пьянчугу.

— Денисыч, — шеф повернулся ко мне, отпустив водителя, и тот смачно шлепнулся в грязь, — ты не судья, и я не судья. Сдадим его куда следует, пусть там разбираются. Это человек, в конце концов, пусть и не самый умный. Он ведь и без прав останется человеком, к тому же ездить ему больше не на чем. Несколько лет походит пешком, подумает — может, что-то и щелкнет в голове.

— Нет, — скрестил я руки на груди. — Я его спасать не стану. Такой же вот любитель поддать за рулем и покататься по проселочной дороге друга моего сбил насмерть.

— Вы еще кто? — раздался позади меня чей-то незнакомый низкий, пробирающий до костей голос.

Дядя Саша тут же навел пистолет и предложил представиться и назвать должность.

Находясь между молотом и наковальней, я мгновенно отпрыгнул в сторону и заметил всего в полуметре от меня того самого эвакуаторщика. Лицо его по-прежнему скрывал капюшон.

— Антип Филиппович Кривошеев, — представился страж лесных дорог, — ездовой тридцать девятой артиллерийской бригады Его Императорского Величества.

— Какое еще ездовой? — пискнул я, пытаясь найти руками на себе хоть какое-то оружие, но в итоге не нашел даже ремня. (Вот почему у меня всю дорогу спадали штаны.)

— Это те, кто на лошадях орудия подвозили и раненых вывозили, — не отрывая взгляда от пришельца, пояснил дядя Саша. — В обе мировые.

— Верно, — тягучим, как смола, голосом отозвался Антип. — Но я… не довез. Орудие, что надо было срочно к утру починить. Заблудился в этой чаще. Проклятой.

Голова его упала на грудь, и в этой позе читалась такая многовековая усталость и скорбь, что у меня сжалось сердце.

— Так война кончилась, Антип Филиппыч, — мягко сказал дядя Саша. — Все долги отданы.

— Мой долг не имеет срока давности и цены… — голос его дрогнул. — Из-за меня люди погибли… наверное.

— То есть вы точно не знаете, но при этом еще и чужие машины воруете? — мне бы стоило промолчать, но любопытство распирало изнутри.

Ездовой поднял голову, и его раскатистый голос разнесся по всей поляне:

— Я ничего не ворую! Люди сами бросают машины в лесу, когда врезаются в деревья, застревают в зарослях, топят трактора в болотах. Я лишь забираю их сюда для восстановления. Работа небыстрая, но и я никуда не спешу…

Голос его еще долго отдавался эхом по всей округе. Я решил, что он всё врет, и потребовал доказательств, за что дядя Саша меня пристыдил: мол, про́клятым духам верить полагается.

Но я всё равно навел фонарь поочередно на несколько машин и убедился, что ездовой не врет. Правда, в условиях отсутствия инструментов и материалов, он использовал детали от одних машин, чтобы починить другие. Этакая площадка автомобильных Франкенштейнов: «Волга» с колесами от «Нивы» и фарами от трактора, старый горбатый «запорожец» с порогами от «шевроле»…

— Разве таким образом можно отдать долг? — спросил на этот раз мой начальник.

— Таким — нельзя, — подтвердил ездовой, — а вот спасением жизни — можно.

— Так вот зачем вы этого пьянчугу сюда притащили? — я повернул голову в сторону машины и вдруг заметил, что наш пострадавший уже очнулся и уносит ноги.

— Эй, стоять! Стрелять буду! — крикнул я ему вдогонку и попытался вырвать пистолет из рук начальника, но тот в ответ дал мне подзатыльник.

— Да не убежит он, пока я не разрешу, — уже спокойно произнес ездовой.

И точно: мы еще несколько минут наблюдали, как водитель мечется по поляне и не может выбраться, потому что деревья и кусты не дают ему прохода, постоянно смыкаясь и выставляя острые шипы.

— Он умирал… — сказал Антип Филиппович.

— Ага, от похмелья! — не смог удержаться я и получил второй подзатыльник, но уже от призрака.

— От внутреннего кровотечения, — озвучил диагноз ездовой. — Я подлатал его. И не смотрите не меня так! Для этого мне не нужны чужие органы.

Мы с дядей Сашей тревожно улыбнулись друг другу.

— Теперь, надеюсь, мой долг отдан. И я смогу упокоиться. Идемте, я выведу всех вас к дороге.

— Одну минуту, — дядя Саша сбегал к «буханке» и, забрав сигареты из бардачка, попросил о возможности вернуться за машиной позже. — Казенная все-таки. Я и так за нее до сих пор расплачиваюсь.

Ездовой кивнул.

— Слушайте, а не могли бы вы этого любителя выпить пару дней тут подержать? — предложил я. — Ну для профилактики. Общественные, так сказать, работы: граблями пусть поработает или там печку в «жигулях» поменяет. По мне так в сто раз лучше запомнится, чем какое-то лишение прав. Дядь Саш, что думаешь?

— Ну… Мысль, конечно, неплохая, хотя мне бы не хотелось откладывать выход Антипа Филипповича на заслуженной отдых.

— Я тут уже больше ста лет. Думаю, что пару дней потерплю, — согласился дух и повел нас к выходу.

***

Через неделю под моими окнами раздался скрип тормозов, который ни с чем не спутать. Я выглянул в окно и увидел полностью восстановленную полицейскую «буханку», за рулем которой сидел довольный дядя Саша.

— Пьянчуга-то, оказывается, менеджером в сервисе автостекол работает. Заказал нам новое лобовое и оплатил восстановление, после того как Антип Филиппович выпрямил кабину. Во как! Теперь, Денис Денисыч, в два раза продуктивнее работать будем! — крикнул мне из машины дядя Саша и радостно побибикал.

— А с ездовым что? Ушел на покой? Простили его? — спросил я, полностью разделяя в душе радость начальника.

— Говорит, простили. Но решил не уходить. Машин еще много недоделанных. Не готов бросить, раз начал. К тому же у него теперь и помощник есть.

— Неужели стекольщик согласился?

— Ну, учитывая, сколько у Филиппыча раритетных экземпляров, чьи хозяева давно ездят по небесным дорогам, думаю, они договорились.

— А мы что же? — спросил я с надеждой.

— А мы работаем, Денис Денисович. Пошли, у нас новое дело.

Александр Райн (из серии рассказов про Безрадное)

Друзья, подписывайтесь на мой телеграм. Зачем? Да просто я не могу делиться тут информацией о продаже моих книг и билетов на литературные концерты, а другого способа рассказать вам о них, я не знаю https://t.me/RaynAlexandr

Из глубокого уважения к невесте пришлось арестовать ее.

А вот еще один случай. Дядя Костя, наш местный заводила и душа компании, который все вокруг мог обернуть в анекдот и к каждому, даже самому агрессивному человеку мог найти подход, возьми да и поругайся с собственной тенью. Он даже приходил к нам писать заявление, в котором просил установить ограничение на приближение своего фантома.

Мы с начальником семь часов уговаривали стороны примириться. Водили потерпевшего по участку, ставили под разные лампы. Я предлагал отвезти обиженного в город и показать специалисту, но дядя Саша был против, объясняя это тем, что в итоге к нам в Безрадное пришлют целый консилиум, а это приведёт лишь к новым проблемам.

По-моему мнению, причиной этих странностей был типичный авитаминоз. Дядя Саша же, ожидаемо, настаивал на чьем-то вмешательстве и кознях преступников. Но вот назвать поименно виновных не мог, отчего и сам выглядел чернее тучи.

Я же, наоборот, чувствовал себя прекрасно. Мало того, что причин для тревог не было, так я еще и решил главную для себя проблему: нашел подарок на день рождения шефу. Целый месяц голову ломал, что ему подарить: ездил в город, обошел все базары и магазины. Но ту дрянь, что предлагал местный рынок, стыдно было дарить даже врагу, не то что любимому начальнику. А тут прямо у нашей железнодорожной станции встретил мужичка, торгующего из багажника своей «четверки». Барыга как барыга: без кассы, без лицензии, без одного глаза...

— Музыку любит? — спросил торговец.

— Ой, его хлебом не корми — дай только свой хард-рок включить! — я вспомнил кучу вечеров, когда дядя Саша пытался меня приучить к этим своим Deep Purple, Queen, Black Sabbath и прочей старперской нудятине.

— Ну, значит, ты точно по адресу, — кажется, дядька подмигнул мне своим стеклянным протезом и выудил из груды хлама какой-то винтажный радиоприемник. — Во, «Салют-001»! Рижский!

— Ого, на вид неплохо, — покрутил я в руках древний аппарат, который выглядел так, словно только что сошел с конвейера. — А работает? Да и что с него сейчас поймаешь? Крики мамонтов?

— Работает, работает, — ничуть не оскорбился коммерсант, переходя на загадочный полушепот, — и еще как ловит… И не какие-то там FM… — он надменно сплюнул и, напустив на себя еще больше таинственности, наклонился ко мне, словно хотел посекретничать: — Он тебе будет петь то, что ты сам захочешь. Любую песню поймает — хоть Цоя, хоть Джексона. Видал когда-нибудь такое? — его рот расплылся в самодовольной улыбке, обнажив бурые от воспаления десны.

— Ага, интернет называется, — не разделил я восторга. — Ладно, пойдет. Тут все равно сеть через день ловит, а шеф достал уже одни и те же кассеты по кругу гонять, уши сохнут. Может, хоть немного репертуар сменит, — протянул я деньги.

Мужик, узнав, что я помощник участкового, немедленно оформил мне скидку в десять процентов. Правда, математик из него оказался так себе, и реальная скидка составила всего шесть процентов. Но я был рад и этому.

Придя домой, я первым делом решил проверить аппарат и, подключив к сети, начал крутить вертушки. Через секунду сквозь хрип динамиков прорвалась песня, которую я очень хорошо знал и любил, но давно про нее забыл. Крышесносный медляк, под который мы с одноклассницей Танькой целовались на дискотеке в девятом классе.

«Эх… первая любовь как-никак…» — от ностальгии у меня аж слезы навернулись. Сделав погромче, я налил себе чаю и, развалившись на диване, стал предаваться приятным воспоминаниям, пока не уснул.

Проснулся я посреди ночи, а песня всё так и лилась из радиоприемника, словно пьяный диджей зациклил один и тот же трек и сам уснул за пультом. Я уже было подумал, что аппарат сломан и хотел прямо с утра ехать, сдавать по «гарантии», но, крутанув вертушки, с радостью убедился, что ошибался. Из приемника тут же полилась другая, не менее любимая мной мелодия. И тоже очень лиричная. Улыбка расплылась по лицу сама собой, и я вернулся на диван. До дня рождения дяди Саши оставалось еще три недели — можно было спокойно тестировать подарок, который, похоже, отлично чувствовал мой вкус.

Примерно в тоже время волна печали накрыла нашу деревню. Но пока все вокруг слонялись с кислыми физиономиями, я работал в своем обычном режиме, а вечера проводил за прослушиванием хорошей музыки. И уже подумывал о том, чтобы выбрать для дяди Саши какой-нибудь галстук, а эту вещицу оставить себе… Как вдруг шеф выкинул совсем неожиданный номер.

— Сегодня без меня работаешь, — таким заявлением он встретил меня, когда я пришел к нему домой, не дождавшись в участке.

Раньше за ним опозданий не наблюдалось. Дядя Саша лежал под двумя одеялами, будто его бил озноб, но, судя по всему, о температуре речи не шло.

— А что случилось?

— Настроения нет, — накрылся с головой одеялом начальник и отвернулся зубами к стенке.

— Товарищ лейтенант, не мне вам лекции читать, но вы, часом, не охренели?!

Я и сам испугался собственной дерзости, но ситуация требовала жесткого подхода.

— Не могу я, Денис Денисыч, на душе кошки скребут. Прав ты был — авитаминоз проклятый, — бубнил из-под одеяла шеф.

— Да какой авитаминоз! Мы с тобой столько лимона с коньяком съели, что на десять жизней витаминов хватит. Дядь Саш, ты это… завязывай с хандрой! Жизнь прекрасна!

— Жизнь… Да что ты знаешь о жизни? Ты жизни-то не видел, пацан… А я вот такого нагляделся, что Стивен Кинг в штаны наложит. Не хочу я ничего, оставь меня в покое!..

Кажется, я услышал, как мой несокрушимый начальник всхлипнул, а это уже был не просто звоночек, а самый настоящий перезвон.

— Так дело не пойдет! Короче, я скоро вернусь, ты только это… давай, не раскисай с концами.

— А ты куда? — раздался испуганный голос начальника. — Не оставляй меня одного…

— Не боись, дядь Саш, я за подарком. Скоро приду. Я тебе такой сюрприз приготовил — с ума сойдешь!

— Скорей бы, — без энтузиазма ответил шеф.

Домой я бежал быстро, но по пути все же оглядывался по сторонам. Безрадное на глазах превращалось в самое настоящее болото скорби. Даже слоняющиеся по деревне гуси тети Вали, которые обычно держали в страхе все три улицы, и те выглядели как закодированные поэты. В воздухе явно витало что-то нездоровое.

Ворвавшись в дом, я пытался вспомнить, куда поставил радио, но оно само дало о себе знать. Приятная лиричная музыка, казалось, сочилась из всех углов, и на душе мгновенно сделалось так легко и спокойно, что мне захотелось сесть за стол, выпить чаю и просто наслаждаться мелодией. Что я и сделал.

Понятия не имею, сколько времени прошло с тех пор, как я переступил порог — может, пять минут, а может, сутки. Из транса меня вывели громкие и методичные удары в дверь. Я еле разлепил глаза. Челюсть ужасно болела — видимо я улыбался все то время, пока слушал музыку. Косяк продолжал трещать под натиском.

Первая мысль была тягучей и нерациональной: вежливо попросить взломщика уйти. Вторая звучала в голове куда логичнее: достать пистолет и сделать предупредительный выстрел, третья — вызвать подмогу. Но я не мог даже пошевелиться. Вместо этого я просто сидел и ждал своей участи, как тот хомяк, которого забыли вместе с клеткой на солнце.

Через пару мгновений показалось лезвие топора, превращающего мою дверь в щепки. Еще через минуту передо мной возник чебурашка с огромным колуном в руках. Как только пыль осела, я понял, что это мой начальник с огромными наушниками на голове. Подлетев к столу, дядя Саша со всего размаху рубанул по «Салюту». Радиоприемник взорвался фейерверком из микросхем, пластиковых осколков и позвякивающих винтиков.

— Сдурел?! — тут же всклочил я со стула. Силы вернулись ко мне мгновенно, а с ними — и обида. — Дядь Саш, ты если что-то другое на день рождения хотел, так и сказал бы! А такие намеки ни к чему.

— На день рождения? — нахмурился шеф. — Хороший ты мне подарочек приготовил, Денис Денисович, ничего не скажешь. Чуть половину деревни в слезах не утопил. А ведь они только пару лет назад на путь трезвенности начали всё чаще сворачивать.

— Да ты о чем вообще? — не понимал я причины наезда. — Какие слезы? Я тебе от души хотел приятное сделать. Купил аппарат винтажный, думал, оценишь, рад будешь… А ты… с обвинениями…

— А ничего, что ты у меня почти всю радость высосал этим своим аппаратом? А ну, говори, где взял?

Я ничего не понимал, но, чувствуя, что шутками дело даже не пахнет, быстро выложил дяде Саше и про торговца, и про это сомнительное чудо техники.

— Ну ты и сотрудник, конечно, — цокнул языком шеф. — А как же лицензию проверить? А кассовый аппарат? Паспорт-то хоть сфоткал?

Я стыдливо замотал головой.

— Я же это… ну… как лучше хотел, чтобы денег хватило на что-то путное. Да и в городе ерунда одна. Ты прости меня, я ж не знал. А кто этот дядька?

— Астральная сучность, — присел дядя Саша на соседний стул, смахнув с него осколки «Салюта».

— Сущность, ты хотел сказать?

— Что хотел, то и сказал! — рявкнул шеф, но быстро успокоился. — Гад, короче говоря, наркодилер потусторонний, если по-простому. При помощи зачарованного предмета и какой-нибудь жертвы вытягивает из людей всю радость. Большую часть эмоций сам поглощает, а немного оставляет своему подопечному, чтобы держать на коротком поводке. Начинается всё с одной песни-дозы. Ты чувствуешь прилив радости, пока из другого эта радость уходит, а потом — хрясь! — он стукнул ладонью по столу, — и мгновенная зависимость. С каждой новой песней зона поражения растет. Пока ты там у себя кайфуешь, все вокруг на стенку лезут от тоски. Приемник этот на всю деревню вещал, и всё бы у нашего гада вышло гладко, если бы он правильную деревню выбрал, а не нашу глушь, — дядя Саша злорадно хмыкнул. — Сигнал дошел до леса, а оттуда ко мне и явилась братская нечисть, которой эта залетная магия как плевок в душу.

— То есть тебя наши барабашки известили? — сгорая то ли от стыда, то ли от любопытства, спросил я.

— Ага. Пришли мне жаловаться, а в итоге откачали. Да ладно уж тебе… Не переживай, — махнул рукой начальник. — Не в первый и не в последний раз подобное случается. Слишком уж широкий спектр задач у нас, за всем не уследишь. Описать этого кренделя сможешь?

Я кивнул.

— Хорошо. Пойдем в участок, попробуем пробить по нашей базе.

Барыгу мы взяли через три дня в соседней области — он пытался впарить «волшебную» скрипку приятелю шефа, который тоже собирался на день рождения и не знал, что подарить дяде Саше. Инструмент сам играл любые песни, даже если владелец не знал ни одного аккорда.

— Да уж, кто-то явно хотел испортить мне праздник, — проворчал шеф, расставляя тарелки и снимая со стены заляпанную наклейками электрогитару. — Но не на того нарвался. Потому что настоящее колдовство, — он подключил шнур к усилителю и с размаху ударил по струнам, заставив всех вздрогнуть, — это не слова и зелья. Колдовство — это соло Джимми Хендрикса.

Следующие три часа мы слушали бесконечный концерт участкового, который, краснея от усердия, выжимал из инструмента все, что мог. Всем нам в тот день было немножечко плохо, но, самое главное, что именник, наконец, был в замечательном настроении.

истории деревни Безрадное

Александр Райн

Друзья, подписывайтесь на мой телеграм. Зачем? Да просто я не могу делиться тут информацией о продаже моих книг и билетов на литературные концерты, а другого способа рассказать вам о них, я не знаю https://t.me/RaynAlexandr

Ехали без оружия и еды. В практически пустом рюкзаке лежал лишь игрушечный паровозик, купленный участковым этим утром в привокзальном киоске. На мой логичный вопрос: «Зачем нам игрушка?» дядя Саша ответил коротко: «Оплата». Что ж, в Безрадном своя валюта, и не мне — питерской шпане — рассуждать о порядках этого богом забытого места.

За очередным поворотом лес изменился: краски потеряли сочность, высокие сосны щупали друг друга своими голыми острыми ветвями. Воздух холодел — с каждым выдохом изо рта вырывался пар. На привале дядя Саша молча сунул мне свою куртку, и я не стал отказываться.

Остаток пути шли пешком по упругому мху. Я еле поспевал за шефом, которому не терпелось сделать дело. Наконец впереди замаячило что-то черное, торчащее прямо из земли, как гнилой зуб, и не вызывающее ничего, кроме тревоги. Разумеется, шли мы именно к этой странной фиговине, оказавшейся колодцем.

— Васька, привет! — крикнул дядя Саша в черное жерло.

Прошла минута, наполненная гнетущей тишиной, прежде чем я спросил у лейтенанта, что происходит.

— Тихо ты, — шикнул он на меня, а затем крикнул еще раз: — Вася! Это я, дядя Саша. Как слышно? Прием!

— Слышно. Прием, — раздалось внезапно изнутри, отчего у меня в груди ухнуло.

— Помощь твоя нужна. Можешь об одном хорошем человечке разузнать? Очень надо! — продолжал орать дядя Саша, почти ныряя в колодец.

— А ты мне что? — ответили снизу. Кажется, голос был детским. Это лишь добавляло жути происходящему.

— Обожди минутку, — дядя Саша показал пальцем на рюкзак, но я стоял, скованный оцепенением. Тогда он сам вытряхнул паровозик из рюкзака и швырнул в колодец. Тьма проглотила игрушку без звука.

— Красивый, — послышалось еще через пару минут. — Про кого спросить нужно?

— Рад, что понравилось, — дядя Саша вытащил из куртки (она болталась на мне, как на вешалке) фотографию крестницы, поцеловал ее и тоже бросил в жерло.

Ответ пришел лишь через пятнадцать минут. За это время дядя Саша рассказал мне, кем является наш информатор.

— Хороший мальчишка был этот Васька. Сын пастуха. Упал в колодец более полувека назад. Достать так и не смогли. Там и покоится, а места здесь… сам знаешь какие, — мы сидели на мягком мху, и дядя Саша оглядывался вокруг, словно сам видел лес впервые, — шаг влево, шаг вправо — и вот ты уже на стыке двух миров. Мальчишка общается и с живыми, и с мертвыми.

— Ого! А могу я бабушке привет передать?

— Это тебе не «Радио Дача», — хмыкнул шеф, — сюда только в крайнем случае стоит приходить. А лучше вообще с мертвыми не разговаривать. Ты все запомнил? — он сурово глянул в мою сторону, и я тут же кивнул.

— Ау! — послышалось снизу. — Дядя Саша, прием!

— Прием, Вась! — вскочил на ноги начальник и бросился к колодцу. — Что там?

— Никто ее не видел. Сказали, что вы плохо ищете и… лучше бы вам не в менты, а в грузчики на молокозавод податься!

— Принято! — дядя Саша резко повеселел. — Спасибо большое!

— А мне вы не поможете? — голос мальчишки стал очень жалобным, но лейтенант уже повернулся к мотоциклу. — Эй! Дядь Саш! Хоть кто-то!.. Помогите...

Я не планировал общаться с заложником колодца, но голос у мальчонки был такой печальный, что сердце рвалось в клочья.

— А чем тебе помочь? — крикнул я, наклоняясь к черному провалу.

— Да сестренку найти! А ты кто?

— Я Денис Денисыч.

— Денис Денисыч, — голос показался мне ближе, будто мальчишка поднялся по невидимой лестнице, — ты мне поможешь? Я так... Я так по ней скучаю. Помоги, а? А я тогда еще что-нибудь попробую про вашу Маришку узнать.

Я уже собирался расспросить о том, где и что он собирается узнавать, когда ногти начальника впились мне в плечо.

— Что я только что сказал про общение с мертвыми? — он говорил спокойно, но пальцы сжимались как тиски. — Поехали искать Маришку, а то и правда придется на молокозавод устраиваться.

— Но он же…

— Он ничем нам больше не поможет.

***

Остаток дня мы провели в поисках, но те снова не дали результатов. Правда, дядя Саша все равно выглядел намного лучше и даже угостил меня ужином на автобусной станции, и сам съел двойную порцию пельменей. А вот я постоянно витал мысленно в облаках. Вернее, в лесу. Никак у меня не выходил из головы несчастный мальчонка. Как же его так угораздило?

Утром шеф уехал в город «удочки закинуть», как он выразился, а мне дал выходной. Полдня я провел за тем, что ловил сеть телефоном, словно бабочек сачком, а когда прочел всю новостную ленту, понял, что умираю от скуки. Сам не зная зачем, я прыгнул в седло «Урала» и помчал в лес — погулять, развеяться, подышать свежим воздухом... На самом деле ехал я с конкретной целью, но старательно пытался обмануть самого себя.

— Васька! Васька, прием! — крикнул я в колодец. В нос мне ударил запах сырой земли и камня.

— Прием… Кто тут? — раздалось в ответ глухим эхом.

— Это Денис Денисыч. Слушай, а если я тебе окажу услугу, то ты точно сможешь мне помочь с поиском Маришки?

Мне жутко хотелось хоть раз побыть настоящим героем в глазах дяди Саши. А тут такой шанс… Грех было не воспользоваться.

— Помогу! Конечно, помогу! — голос оживился. — Ты же милиционер?

— Полицейский. Название давно изменилось.

— Я знаю. Забыл просто, — мальчишка, кажется, перевозбудился от радости.

— Не страшно. Так какой план?

— Мне надо, чтобы ты нашел мою сестренку и передал ей письмо.

— Письмо? От тебя?

— Да! Я уже шестьдесят лет его храню.

Идея показалась мне не самой лучшей. Судя по всему, сестренке его должно быть уже глубоко «за», и такая вот почта с того света могла быть воспринята ею не очень-то правильно.

— А ты уверен, что она мне поверит?

— А у меня, кроме письма, еще кое-что есть, — сказал голос. — Только надо, чтобы ты это у меня как-то забрал.

«А может, ты мне сфоткаешь все и в телеграм пришлешь?» — хотел спросить я, но вдруг понял, какая же чушь мое предложение. Сбегав к мотоциклу, я взял из люльки веревку и, щедро окропив святой водой, начал спускать в эту лесную прорубь. Вскоре за веревку дернули, мне показалось, что она стала чуть тяжелее. По спине у меня побежали мурашки. «Лишь бы демона какого с того света не вытащить…»

— Тяни! — раздалось снизу, и я начал перебирать руками веревку. Через минуту я уже держал небольшое полусгнившее лукошко. На дне его обнаружилось письмо и небольшой сверток с чем-то твердым внутри.

— Ты только не читай и не разворачивай, обещаешь?

— Обещаю, — дал я слово.

— Спасибо. Ее зовут Аня. Аня Морозова. Она родилась в Безрадном, как и я. Думаю, что тебе не составит труда ее найти, Денис Денисыч. Можешь ничего не объяснять, она сама все поймет. А я подожду тут, мне идти все равно некуда. Ты только найди ее, прошу…

Положив лукошко в люльку, я глянул на часы. Время в лесу, как обычно, улетело вперед.

Казалось, что я потратил на все про все час, но по факту домой вернулся глубоко за полночь. Хорошо, дядя Саша этого не знал.

Утром первым делом я дошел до главы поселения и разузнал все о Морозовых. Ветхий дядька с кустистыми бровями и обветренным лицом рассказал мне историю о том, как родители Васьки и Аньки продали дом сразу после трагедии и укатили куда-то из Безрадного. Потом показал мне их фотографии. Ваське на вид было лет восемь-девять — невысокий светловолосый мальчишка с искренней улыбкой и добрыми глазами. А вот Анька, судя по хитрой усмешке и растрепанным косам, явно была оторвой.

.— Хорошие дети были. Жалко их.

— Их? — удивился я.

— Ну да. Скверная история. Мальчишка погиб, девчонка замкнулась. Родители хлебнули от души тоже, эх…

***

Найти сестру Васьки оказалось несложно. Я сделал несколько запросов и выяснил, что Ане сейчас семьдесят один год, живет в соседней области в собственном доме. Муж, дети, внуки, подрабатывает консьержкой в новом жилом комплексе. Обычная жизнь. Не хотелось омрачать ее тяжелыми воспоминаниями, но я же обещал…

Дяде Саше неуклюже соврал что-то про встречу с одноклассником и выпросил еще один выходной. Начальник был недоволен, но дал добро. Нужный адрес я нашел быстро, но вот сестру Васи дома не застал. Она должна была вернуться с работы ближе к полуночи (боевая старушка). Покрытую мхом и плесенью посылку я решил завернуть в более приятную упаковку, чтобы не испугать адресата, передал ее пожилому мужу Анны с тем же наставлением «не вскрывать», что дал мне Васька, и с чистой совестью покатил в сторону Безрадного.

Дело было сделано. За информацией к Васе я собирался идти утром, а шефу планировал признаться только после успешного окончания операции. Но он видел меня насквозь и вечером, возникнув у меня на пороге, потребовал рассказать все как есть.

— Что-что ты сделал? — дядя Саша не кричал, но его разочарованный вид огорчал намного больше, чем гневные вопли.

— Ну а что такого? Он же просто хотел наладить с ней контакт…

— Да отомстить он ей хочет! — крик все же вырвался из горла моего начальника, но уже через мгновение шеф провел по лицу рукой и остыл. — Денисыч, ты вроде парень неглупый, да и старшего по званию обязан слушаться. Как же так?

— За что отомстить? — все внутри меня словно сковало льдом.

— Да она же его и толкнула в тот колодец.

— Аня? — не верил я своим ушам.

— Ну да. Они за грибами пошли. А девочка ревнивая была, все это знали. Ревновала младшего брата к родителям, вот и поквиталась. А ты сам… своими руками принес ей что-то…

— О господи… — забыв про куртку и выскочив прямо в домашних тапочках, я помчал в сторону мотоцикла, а когда завел его, сильно удивился тому, что заметил начальника в люльке.

— Гони давай, сегодня ты за старшего! — скомандовал дядя Саша, и я дал газу.

По пути я сто раз проклял себя за глупость и неумение слушаться. Из-за меня вот-вот должно было случиться страшное, а может уже случилось. Еще у ворот дома Анны нас встретил ее муж и набросился на меня с кулаками, но дядя Саша ловко и безболезненно остановил старичка и держал на безопасном расстоянии.

— Ты что там ей передал, сволочь?!

Я приготовился к худшему.

— Она уже три часа плачет, успокоиться не может!

— Так она жива? — с души словно сошла огромная лавина. Стало чуть легче дышать.

— Отведите нас к ней, — попросил дядя Саша тоном, не терпящим отказов.

В небольшой комнатке, сплошь застеленной коврами, на продавленной кровати с подушками, накрытыми тюлевой тканью, сидела та самая старушка. Ее узловатые пальцы сжимали пожелтевшее письмо, похожее на исписанный карандашом осенний лист. Глаза женщины так налились слезами и распухли, что казалось, она ими уже ничего не видит. Думаю, она и наш приход не заметила.

— Простите, пожалуйста, это я виноват. Я принес вам эту посылку, — осторожно произнес я, сделав шаг в сторону женщины.

— Вы? — она с трудом оторвала взгляд от послания. Губы ее дрожали, кажется, она была готова снова разрыдаться.

— Да… Я идиот! Простите меня ради бога! Но, понимаете какое дело, у нас пропала девочка и…

— Спасибо вам огромное! — кровать громко скрипнула, стоило женщине встать на ноги. — Вы даже не представляете, что вы для  меня сделали…

— Честно говоря… не представляю, — я перевел взгляд на дядю Сашу, но тот лишь пожал плечами.

— Он простил меня. Давно простил. Вернее, он даже не обижался, — сбивчиво лепетала старушка, ходя по комнате и прижимая листок к груди, — он знает! Знает, что все вышло случайно, что я споткнулась и налетела на него, когда он перегнулся через этот колодец! Понимаете? — заглянула она нам в глаза по очереди, а потом вернулась на кровать. — Я всю жизнь терзалась виной, винила себя, что дожила до седых волос, а он даже не начал изучать химию в школе, как всегда мечтал. И все это из-за меня.

— Анечка, эти менты — жулики, они сами эту чушь понаписали, чтобы деньги с тебя поиметь, — бросился к жене муж, но та его жестом попросила не подходить.

— Нет, Игорь! Это его письмо, — рявкнула она на мужа так, что тот мгновенно умолк. — Потому что вот, — она показала нам деревянную лошадку, которую Вася передал в свертке. — Это моя Зорька. Она упала вместе с Васенькой. Он вернул ее мне, понимаете? Я могу жить спокойно. Могу жить дальше! Я еще столько всего могу сделать и больше не просыпаться с мыслью, что я… чудовище.

Она вновь ударилась в слезы, но это были самые чистые и самые благодарные слезы на свете. Слезы очищения.

Обратно ехали спокойно, чтобы ревом мотора не сильно мешать дремлющей округе. Дядя Саша даже попросил прощения за то, что с этой работой сам почти разучился определять, где добро, а где зло. Слишком уж близко были друг к другу грани.

Утром мы вместе отправились к колодцу. Но сколько ни звали Ваську, так и не смогли дозваться. Да и погода в этой части леса как-то ощутимо переменилась: пропала вечная изморозь, сквозь колючие ветки стало проклевываться солнышко, набухали почки. А потом мы услышали ее… Маришку.

Девочка выбежала откуда-то из тьмы чащи: грязная, худая, вся в слезах и кровоподтеках, но живая.

— Дядя Саша, дядя Саша! — бросилась она на шею моему начальнику. — Я думала, что уже никогда больше тебя не увижу! — она зарылась лицом в его куртку. — И папу, думала, не увижу... и маму, и моего друга Толика.

— Где?! Где ты была?! — спросил начальник, когда все слезы из девочки вытекли и она смогла говорить спокойно и размеренно.

— Кеша улетел в лес, и я побежала за ним, а потом упала и ударилась головой. А когда открыла глаза — поняла, что потерялась. Меня мальчик к вам вывел.

— Какой еще мальчик? Где он? — нахмурился дядя Саша.

— Красивый, — терла глаза Маришка, — у него была моя фотография и паровозик. Он просил передать вам привет, как на «Радио Дача». И сказал, что теперь ему пора уходить, потому что он смог наконец поговорить со своей сестричкой. А где она? Вы ее знаете? Познакомите нас?

— Познакомим, — пообещал дядя Саша, — но сначала отведем тебя к родителям.

Он взял ее на руки и потащил в сторону мотоцикла.

— Завтра с Лешего спрошу как следует. Тоже мне хозяин леса безглазый. — шепнул мне начальник, когда заметил, что крестница засопела, уронив голову ему на грудь. — А ты молодец, Денис Денисыч, настоящий герой. Жаль только, что информатора у нас больше нет. Но это не беда, — дружески подмигнул он мне. — У нас в Безрадном еще много способов связаться с той стороной.

истории деревни Безрадное

Александр Райн

заглядывайте в телегу. Там я не только выкладываю рассказы, но и делюсь информацией о выходе книг и своих литературных концертах https://t.me/RaynAlexandr

— Кто не попадает?

— Волки. Случилось что-то…

Дядя Саша был мастером загадочных выводов, я же включаюсь в игру, как правило, уже ближе к кульминации событий. Этот раз не был исключением. Закрыв глаза, я провалился в сон, но снова проснулся до будильника. Под нашей дверью кто-то рыдал.

Открывать пришлось мне — дядя Саша сегодня все утро отливал серебряные пули.

На пороге лежал материнский капитал (на вид месяцев трех или пяти от роду — я не разбираюсь) и громко возмущался положению дел.

— Елы-палы!.. — угрюмо прохрипел участковый, глядя на ребенка. — Щенка подбросили.

— Дядь Саш, ну ты как-то повежливее, что ли… — я не ожидал от него такой оценки пусть и маленького, но все же гражданина.

— Говорю как есть. Ох, Денис Денисыч, свалилось на нашу голову…

— Надо в полицию сообщить! — сорвалось у меня с языка, но тут я вспомнил, что единственные полицейские в радиусе тридцати километров — это мы с ним.

Ребенка занесли в дом. Меня тут же направили в магазин со странным списком: детская смесь, памперсы, молоко, яйца, суповой набор или мясо покровавистее, поводок, средство от блох.

Пока я ходил, дядя Саша пригласил сварщика Сарумянова, который за полдня и конфискованную у него же на прошлой неделе бутылку хреновухи сварил малышу кроватку-вольер из двенадцатимиллиметровой арматуры.

— А чего сразу не в яму? — набросился я на начальника.

Уж больно обидно мне стало за мелкого. Взгляд у него был такой притягательный и умный, словно у моего деда, который вечно от бабки в командировки убегал, а мне потом гостинцы привозил.

— Ночью все поймешь, — сказал дядя Саша и, выйдя за порог, пропал до конца дня.

Я все это время не отходил от малыша, но и не забывал создавать видимость бурной деятельности: подготовил ориентировки, обзвонил коллег из райцентра и соцслужбы на предмет неблагонадежных родителей, а заодно покормил подкидыша и сменил ему подгузник. За все это время ребенок больше ни разу не заплакал, а только и делал, что с любопытством наблюдал за мной, словно изучая повадки своего временного родителя.

Дядя Саша вернулся, когда уже смеркалось. Был при этом еще более молчаливым и мрачным, чем утром. В фуражке — листья, на рубашке — ветки и паутина, с уставных сапог комьями отлетает грязь, в руках — какая-то корзина, из которой, на удивление, пахнет чем-то вкусненьким.

Поставив ее на стол, дядя Саша устало рухнул на табурет и попросил чаю с баранками. Видя, в каком состоянии мой начальник, я не стал лезть с расспросами, а решил сам доложить о проделанной работе.

— В общем, никто пока ничего не знает, но будут еще проверять, — закончил я доклад. — Артёмку покормил, подгузник сменил, вместо сказки почитал ему нормативы по содержанию заключенных в спецприемнике.

— Кличку дал? — недовольно цыкнул дядя Саша.

— Имя, — поправил я его.

— Неважно. Не привязывайся лучше. Короче, к делу: волки ушли или спрятались…

— И что? — не понимал я сути проблемы. — Нам-то что до волков? Пусть этим лесничие или егеря занимаются, мы же с людьми работаем.

— Дак в том-то и закавыка, — глядя куда-то мимо меня, сказал дядя Саша. — С тех пор как этот спиногрыз у нас объявился, дело стало нашим.

— Дядь Саш, я ничего не понимаю. Или у вас тут в Безрадном нежеланных детей волкам скармливают? В чем суть? И что за корзина? — потянулся я к реквизиту.

— Вещдоки, — крякнул начальник, отодвигая корзину в сторону, — пирожки с ливером.

У меня аж слюнки потекли. Сам я за весь день только сухари ел да банку сайры умял в обед. Но дядя Саша наотрез отказался угостить меня даже самой маленькой уликой.

Вскоре кукушка на часах отрапортовала, что время — десять и пора включать сериал, а спустя еще немного времени солнце за окном окончательно закатилось за горизонт и на небе, словно чей-то хитрый глаз, появилась полная луна.

Вольер затрясся, заходил ходуном — это пацан, еще минуту назад беспомощный, как перевернутая черепаха, вдруг вскочил на четвереньки и начал обрастать шерстью — точь-в-точь как мой одноклассник Серж Агопян в девятом классе. Лицо у него вытянулось, вылезли молочные клыки, сразу штук тридцать. Все в нем изменилось, кроме взгляда.

— Дядя Саша, богом клянусь, я его только детской смесью кормил, — всполошился я, завидев эти фокусы в стиле «Сумерек».

— Это оборотень. Я тебе уже штук сто намеков сделал сегодня, — покачал головой начальник.

Артёмка между тем закончил метаморфозу и теперь скакал по клетке и пытался перегрызть прутья.

— Да что ж такое! — вытер я лоб рукавом. — Это получается, мне все ориентировки перепечатывать надо и менять надпись с «Найден ребенок» на «Нашлась собака»?

— Волк, — повторил дядя Саша. — Ничего переделывать не нужно, и так и так можно работать. Только клеить это в лесу надо, а там процентов десять от силы читать умеют. И телефоны, чтобы позвонить, только у мажоров вроде Лешего.

— Так а что с корзинкой? — не унимался я, чувствуя, как желудок сводит голодный спазм.

— Нашел на пеньке, думаю, что здесь есть связь. Поиски будем продолжать. А пока предлагаю тебе взять поводок и выгулять своего нового друга.

Этот приказ я исполнил не без радости, потому что с детства мечтал о собаке, но родители мне ее не покупали. Дальше было общежитие при институте, куда не то что с собакой, с дамой сердца пройти была целая проблема. А потом я переехал сюда. И вот желание осуществилось. Причем речь шла не о простом псе, а о настоящем волке.

Несмотря на звериную сущность, Артём был очень ласковым. Очевидно, человеческая часть в нем брала верх. Я с радостью провел для своего щенка небольшую экскурсию по мирно спящему Безрадному.

Утром Артёмка снова стал маленьким розовым карапузом, и дядя Саша предложил отвезти его к врачу.

— Так у нас же здесь нет педиатра, — напомнил я.

— Зато есть ветеринар, — парировал дядя Саша, — Юрий Аркадьевич.

— А он что, в волках разбирается? — мне не хотелось, чтобы моего нового друга осматривал дилетант.

— Он сам из их племени.

— Оборотень?! — загорелись у меня глаза.

— Одомашненный три поколения назад. Внуки его уже на сенбернаров похожи. Толковый мужик. Гуманист. Питается только собственными безнадежными пациентами, облегчает им участь, так сказать.

Я нехотя, но согласился.

Врач действительно оказался профессионалом. Нашел у Артёмки пару клещей, которых мы подцепили ночью, прописал препараты от глистов и правильную диету, а еще сказал, что его надо вернуть родителям или ближайшим родственникам в стаю.

— Разберемся, — сурово кивнул я, забирая Артёма домой.

Дядя Саша тем временем готовил снаряжение для нашей малочисленной бригады. Как обычно, в его арсенал входило пять видов оружия, включая арбалет и нунчаки, еще он заправил мотоцикл, приготовил харчи и нашел няньку. Артёма доверили почтальонше тете Кате, которая после пятерых собственных детей могла не то что из волка, из трансформаторной подстанции вырастить достойного человека.

Весь день мы колесили по лесу и окрестностям, опрашивая все живое и неживое, но никто ничего внятного сказать не мог даже под давлением и угрозами изгнания на тот свет. Вернулись мы ни с чем. Но не могу сказать, что я сильно огорчился. От дяди Саши я узнал, а позже проверил и сам, что полнолуние в Безрадном — еженощное, и это было просто чудесно.

Потянулись дни. Думаю, что в роли человека Артёмка развивался быстрее сверстников. Волчья ипостась явно помогала ему в этом. Довольно скоро мы наладили с ним невербальное общение. Артём понимал все мои просьбы и команды, почти не плакал, смеялся над моими шутками из интернета, которые дядя Саша клеймил как дегенеративный юмор.

Незаметно пролетело две недели. Мы гуляли по ночам, спали урывками, ходили в лес, где Артёмка пытался взять след родителей и учился охотиться на ежиков. У меня даже появилась скромная надежда, что когда он чуть подрастет, то станет третьим в нашей компании. А я со временем смогу получить корочку кинолога.

Все рухнуло в один прекрасный день. На порог к нам явилась какая-то суровая женщина. Под руку она держала весьма гиперактивную девочку в красном берете.

— Я слышала, что вы нашли мою корзину, — прозвучало скорее как обвинение, чем как вопрос.

— Нашли-нашли, я точно знаю, мне друзья рассказали, а я друзьям верю, они не обманывают, — тут же выступила бэк-вокалом девочка.

Когда дядя Саша получил детальное описание корзины и начинки (за что я его еще раз возненавидел, ведь там был не только ливер, но и яблоки, картошка, капустка, сыр сулугуни и грибы с курицей), то подтвердил, что корзина у нас. Но прежде, чем выдать ее хозяевам, попросил рассказать, при каких обстоятельствах была утеряна вещь.

— Сами мы из Дятлово. Машенька возвращалась из города от тетки. Я попросила внучку заскочить в булочную. После девяти у них скидки тридцать процентов.

— Скидки, огромные скидки, в том числе на печенье и корзиночки с черникой, — подтвердила девочка и трижды облизнулась.

«Что же это за бабушка, которая ради скидок ребенку велит до ночи не пойми где задерживаться», — не укладывалось у меня в голове.

— Машенька — самая умненькая в классе, сама на автобусе ездит, дорогу знает, всегда делает так, как велено, но тут ослушалась меня и решила сократить путь через ваш дурацкий лес. В итоге заплутала, а потом наткнулась на него! — продолжила женщина.

— Страшный, волосатый, вот с такими, — девочка показала руками, — финансовыми затруднениями волк.

— Что было дальше? — выпалил я в нетерпении и тут же поймал суровый взгляд начальника.

— Что-что, покусился этот гад на святое! — вскинула руки женщина.

— На ребенка?!

— На пирожки! Жаловаться начал на долги свои, на ипотеку, которую взял под малогабаритную нору, в общем, просил угостить в долг и сунул грязную лапу в корзину, — объяснила не по годам развитая и дотошная Машенька

— И что ты сделала? — спросил дядя Саша.

— Закричала, естественно, ну и перцовым баллончиком для надежности в глаз дала.

— А он?

— Сбежал.

— Помнишь куда? — дядя Саша взял ручку и приготовился записывать.

— Куда-то в сторону железной дороги, кажется, — пожала плечами Машенька. — Вы у друзей моих спросите, они точнее скажут.

— А кто твои друзья?

— Да птицы и мыши, — улыбнулась она, и в улыбке этой мне померещилось коварное злорадство. Ух, не повезет кому-то с женой и тещей…

Два дня у нас ушло на поиск переводчика с птичьего, потом был допрос, потом еще обзвон ближайших железнодорожных станций. Отца Артёма нашли спустя еще три недели в соседней области. Он уже успел устроиться курьером в какую-то ночную булочную, разносил на своих четырех заказы для тех, кому без разницы, волк или самокатчик, лишь бы заказ вовремя принесли, а днем подрабатывал грузчиком в супермаркете. Возобновил платежи по ипотеке и даже начал откладывать деньги.

Далее с его слов стало ясно следующее: девочку он не трогал, ничего непристойного не предлагал, пирожок хотел отнести сыну. Жена недавно ушла к какому-то породистому бульдогу, а с ней ушло все неприкрученное имущество. Мужа с сыном бросила, как старые и ненужные босоножки. С работой последнее время трудности были. Работал сутки через трое в кол-центре и часто выл в трубку по ночам. В итоге был уволен, а кушать хочется всем. Вот когда девочка завизжала, словно ужаленная, он и понял, что дело дрянь. И если его посадят за домогательства, то сына потом в приемник отправят или, еще хуже, на живодерню. Ничего приличнее, чем отнести его к нам на время, он не придумал.

— Вы же хорошие мужики, про вас весь лес так говорит, ну вот я и подумал, что вы не откажете ребенку… — оправдывался горе-отец, глядя стыдливо в пол.

В целом история подтвердилась. Девочка с бабушкой подписали отказ от претензий и, смерив нас всех надменными взглядами, ушли.

Артёма, которого, как оказалось, зовут дурацким именем Стас, надо было отдавать.

— Нормальное имя, — отругал меня дядя Саша за невоспитанность и хамство, когда я нехотя передавал своего друга отцу.

— Я полтора месяца ему подгузники менял и клещей вытаскивал! Хочу и буду возникать! — обиделся я. В душе у меня разрасталась дыра, и никакими благодарностями ее было не заполнить. — Соцопеки на вас на всех не хватает! — крикнул я в спину оборотню, когда тот покидал участок.

— Ты же понимаешь, что мы не могли его оставить? — сказал дядя Саша, когда мы остались вдвоем.

— Зато у нас был бы универсальный сотрудник и свой агент, — замечтался я и снова почувствовал укол грусти. — Но, думаю, мы с ним все равно будем поддерживать связь.

— Я не против. Свои люди везде нужны, да и волки тоже, — сказал товарищ лейтенант. — Ну что, отпразднуем?

— Только без горючего, у меня что-то настроения нет, — признался я.

— Без него. Вот, — дядя Саша притащил откуда-то корзину с беляшами, чебуреками и разной кондитеркой. — Не вещдоки, конечно, но тоже ничего. Иди, ставь чайник.

— Ого! — загорелись у меня глаза. — Откуда?

— Отец волчонка из города привез, говорит, что у него, как у сотрудника, там хорошие скидки.

Александр Райн

Приглашаю всех в свой телеграм канал, где я не только публикую рассказы, но и делюсь новостями о выходе книг и литературных концертах https://t.me/RaynAlexandr